Сияй

Вэй Усянь знал, что Лань Чжань был прекрасен, но, наверное, никогда не подозревал насколько. Волевое лицо с тонкими выразительными чертами, бледная кожа щек, подернутая сейчас нежным румянцем, длинные ресницы с дрожащими капельками дождя на них, мягкие влажные губы, манящие, чуть приоткрытые, — все это в совокупности завораживало его и неспешно покоряло. Уже покорило, со слабой обреченностью и томной сердечной болью поправил он себя мысленно. Вэй Ин плавно двинулся вперед, к Лань Ванцзи, не видя ничего перед собой, кроме расслабленного и какого-то усталого лица жениха с мягко надломленными бровями. Он был так близко, что Вэй Усянь мог ощутить его теплое дыхание на себе, прямо напротив своих ужасно чувствительных и потрескавшихся от частых покусываний губ, наверняка твердых и не таких желанных, как хотелось бы. И тут Лань Чжань с рваным выдохом распахнул глаза, в которых переливалось чистейшее золото и солнечный свет. Вэй Усянь, с изумлением и трепетом вглядываясь в эти глаза, абсолютно невозможные, яркие и — боги! — такие страстные, невольно поддался ближе. Подрагивающей рукой он ласково убрал прохладные мокрые от дождевой воды пряди за очаровательно покрасневшее ушко, едва сдерживаясь, чтобы не проглотить своим ртом — возмутительно жадным — чужой тихий вздох, в котором читалась и беспомощная неуверенность, и измученная хрупкость. Нос и легкие быстро и необратимо наполнялись благоуханием сочных и волокнисто-терпких трав, ставшим уже любимым, а оттого — полностью незабываемым, впаянным в подкорку самой памяти. Запах свежий, словно утренние росы или первый стаявший снег, но и теплый, притягательный, сладковатый, тонкий и неописуемо чарующий, с обволакивающими молочными нотками и аппетитной горчинкой. Да. Свежий и теплый. И живой, родной, очень-очень близкий. Вэй Ин ни с каким другим бы его не перепутал. Он жил сейчас только этим запахом, существовал им, вдыхал полной грудью. Боги, как же А-Чжань вкусно пах! Неужели… Вэй Усянь громко сглотнул собравшуюся во рту слюну и чуть не заскулил, когда у самого лица раздалось тихое: — В-вэй Ин? Такой робкий вопрос. Вэй Ин покачал головой из стороны в сторону, прогоняя назойливые мысли и не замечая даже, как уже наклонился вперед и нежно коснулся губ Лань Чжаня своими. Всего один раз. Просто дотронулся, невесомо и гладко. Просто оставил на них свое горячее дыхание. А потом коснулся их еще раз. И еще. «Молчи. Молчи. Ничего не говори сейчас». Вдох. Выдох. Сердце пылало. Легкие превращались в угли при каждом глубоком вздохе, зудели и, казалось, становились больше. Больше, чем мог бы выдержать Вэй Ин. Губы у Лань Чжаня были мягкими, сочными, со вкусом неудержимого ливня, падающего с темно-серого неба где-то там, снаружи, за пределами стен его дома. А золотистые глаза глядели на него со смесью удивления, страха и чего-то еще… чего-то пламенного и тяжелого, за неимением других, более подходящих слов. И тогда Усянь, не в силах выдержать на себе этот взгляд, прижал лицо юноши к своему плечу и принялся поглаживать шелковые волосы, дрожа и мысленно принося ему тысячи извинений. Он не знал, сколько они так простояли, тесно прижавшись друг к другу, но очнулся лишь тогда, когда его шеи нежно коснулись губы Лань Ванцзи, вкус которых Вэй Ин теперь никогда — ни за какие блага мира — не забудет. Не посмеет забыть. Они коротко мазнули по его покрытой мурашками коже и вдруг замерли прямо на часто бьющейся жилке. Уставшее — о, Небеса, как он устал, как же ему хорошо — тело взяло новой волной томной дрожи. Вэй Усянь и не подозревал, что поцелуи будут ощущаться настолько пронзительно. Хотя откуда-то, несмотря на недостаток опыта, он точно знал, что можно было бы и лучше, и приятнее, и глубже, чтобы еще и после долгое время ощущать ласки чужих губ и языка на своих губах. — Вэй Ин? Вэй Ин насильно проглотил застрявший в глотке стон. И медленно, очень медленно и неохотно, отстранился. Почти. Лань Ванцзи вместо того, чтобы отпустить его, только крепко прижал Усяня сильными руками к себе и громко вздохнул. Вэй Усянь с ужасом и восхищением осознал, что Лань Чжань в это самое мгновение, не стесняясь, дышал им. Любимому так понравился его запах? — Вэй Ин… — пробормотал Лань Чжань в его шею, отчего последний чуть с ума не сошел. — Ш-ш-ш, подожди немного, хорошо? Пожалуйста, — шепнул мужчина. Вэй Ин прикусил нижнюю губу и страдальчески уткнулся взглядом в дверь. Низ живота неистово горел, и он ощущал себя сейчас как никогда уязвимо. Оставалось только молиться, чтобы А-Чжань не начал шевелиться и не задел бедром то, что задевать не следовало. Черт… И объясниться бы не помешало. — Вэй Ин? — Д-да? — просипел Усянь, прося всех известных богов и могущественных высших сущностей о том, чтобы Лань Чжань ничего не почувствовал. Слои ханьфу, пропитанные насквозь холодной водой, конечно, отрезвляли, но желание его ничуть не умаляли. Из-за разницы температур он будто наоборот исходил сладостным жаром все сильнее и сильнее. — Я… Я Прошу прощения, — сказал негромко Лань Чжань и, к ужасу Вэй Ина, расцепил руки у него за спиной и отступил на полшага назад, опустив глаза к полу. — Стой! Погоди… Лань Чжань, постой, пожалуйста, пожалуйста… Ну куда же ты? Вэй Ин вновь притянул жениха к себе, спрятав покрасневшее лицо у него в волосах. Любимый немного напрягся, но, к его облегчению, обнять позволил. Молчание, повисшее между ними, длилось ровно тридцать два быстрых удара сердца. Комната все так же была погружена в полумрак. — Полагаю, нам стоит поговорить, да? — хрипнул Вэй Усянь, медленно выводя слова заплетающимся языком. У него так кружилась голова, и нужные слова вместе с умением говорить куда-то внезапно испарились. Вместо них пришли другие, неуверенные, нестройные, не было в них красоты. — Хотя… Сегодня я то и делаю, что говорю, г-говорю постоянно… И… Я… Этот недостойный, наверное, уже надоел своему прекрасному жениху? — Нет, — покачал он головой. Его лента сбилась набок, но Вэй Усянь не смел ее поправить. Он не имел на это никаких прав. — Правда? — Мгм. Вэй Ин не может надоесть. — Значит, ты не был против, что я… прикоснулся к тебе? Что прикасаюсь к тебе сейчас? — Не против, — прошелестел Лань Чжань, снова спрятав лицо на его плече, как было до этого, и уткнувшись прохладным носом в весьма чувствительную кожу шеи. Что ж, похоже, подавлять дрожь становится новой неприятной традицией. — Лань Чжаню нравится мой запах? — смутился Вэй Усянь. — Что ты чувствуешь? Вэй Ин знал, что от него исходил аромат лотосов, и этому обстоятельству был очень рад. Он не хотел, чтобы его запах отпугивал или подавлял, и плевать хотел на то, что говорили другие. Мол, альфы не должны пахнуть цветами. Пф! — Лотосы. Это вкусно и немного пряно. Вэй Ин покраснел еще больше. Что же делать? Было ясно, что им нужно поговорить и что как старший он должен взять на себя ответственность. Но… Наверное, лучше начать с простого. — Все хорошо? — спросил мужчина. — Да, только почему ты… — М-м… Поцеловал тебя? — Лань Чжань кивнул. — Мне… Мне очень этого хотелось. Ты такой красивый, Лань Чжань, такой замечательный, восхитительный. Как я мог устоять? — Почему? Теперь и Лань Ванцзи мучился от беспомощности. Он явно был смущен его словами. — Потому что ты нравишься мне? — полувопросительно произнес Вэй Усянь. «Потому что я тебя люблю, хороший мой. Как же иначе?» — сокрушался он в мыслях. — А я нравлюсь Лань Чжаню? — Мгм. У Вэй Ина сердце забилось где-то в горле, и потому он поторопился уточнить: — Лань Чжань? Лань Ванцзи судорожно сжал мокрую ткань на его спине и, кажется, прижался к бедному Усяню сильнее прежнего. — Милый? — Нравишься. — Правда? — Да, но нет необходимости называть меня так. — Милый? — поддразнил Вэй Ин, у которого уже какое-то время ноги нездорово подгибались. Почему так сложно говорить? Раньше с этим не было никаких проблем. Он зарабатывал себе на жизнь разговорами. — Отчего же нет? Он ему нравится. Он нравится Лань Чжаню. Лань Чжань сказал, что он ему нравится. Лань Чжань перешел на «ты». Вэй Ин спит. Это все-таки сон. — Это все очень смущает, — храбро признался Лань Ванцзи. Вот Усяню бы духу не хватило сказать это первым. — Да. Пожалуй, да. Но рано или поздно мы ведь все равно подняли эту тему, верно? — Вэй Усянь отстранился и обнял ладонями лицо Лань Чжаня, большие пальцы с двух сторон идеально легли на его щеки. Золотые и какие-то даже по-звериному хищные глаза внимательно следили за ним, смотрели, казалось, в самую душу. — Мы же будущие супруги. Я знаю, что ты не хотел выходить замуж и связывать свою жизнь с кем бы то ни было, но, поверь мне, я желаю тебе только счастья. Конечно, мы знакомы совсем недолго, и ты не обязан мне верить на слово. — Вэй Ин еще никогда мне не врал, — сказал Лань Чжань. И замолчал. Словно ждал чего-то. Наверное, подтверждения? — Да, все так. — И он выбрал меня в качестве своего жениха. — Да-а, — с подозрением протянул мужчина. — Тогда у меня нет повода не верить моему жениху и будущему мужу. И я не против. — Не против чего? — Я не против того, что обычно делают супруги, — прошептал Лань Ванцзи, накрывая своими ладонями руки Усяня и легко погладив пальцами его запястья и твердые костяшки. — Если и Вэй Ин не против. — Нет, конечно же нет. Просто… — М? Вэй Ин чуть усмехнулся и, медленно приблизившись к лицу напротив, мягко и совсем немного печально прошептал: — У меня нет опыта. Мужчина с тихим смешком коснулся губами кончика носа ошеломленного Лань Чжаня, его белого лба, обеих щек, нежных, словно лепестки магнолии, тонких век с пушистыми ресницами. И ему это спокойно позволяли. Удивительно. — Боюсь, нам придется учиться вместе, — ласково улыбнулся Вэй Усянь. — Мои знания ограничиваются лишь теорией. — Мгм. — Ванцзи мягко убрал чужие руки со своего лица, но отпускать их не спешил. — Ничего. Все в порядке. Вэй Ин облегченно выдохнул. Он и не заметил, как задержал дыхание. — Хорошо. Идем? Лань Чжань вопросительно взглянул на него. — Это мой дом, — зачем-то уточнил Вэй Усянь. — Пойдем, я достану тебе сухую одежду. — Я могу остаться здесь? Вэй Ин опешил: — А почему бы тебе здесь не остаться? Дождь будет идти всю ночь, и я не прощу себе, если ты уйдешь от меня в такую погоду. — Не хочу стеснять. — Не говори глупостей! Ты не можешь ничем меня стеснить. К тому же, у меня есть гостевая комната. Пойдем. Вэй Ин быстренько отвел жениха в смежную с его спальней комнату, а сам ушел к себе за комплектом сухой и чистой одежды. И каково же было его удивление, когда он обнаружил рядом с мягким и, по меркам великого ордена, скромным футоном бочку с горячей водой. «А-Чэн», — с улыбкой подумал Усянь. Все-таки его брат был идеальным хозяином и другом.