Сияй

Когда выяснилось, что, вопреки прогнозам целителей клана, Вэй Усянь стал альфой, а не омегой, как предполагалось, его и Цзян Ваньиня по просьбе дяди Цзяна и госпожи Юй в одно и то же время вытащили с тренировки для некоей индивидуальной беседы. Суть предстоящего разговора им обоим была неизвестна, юноши не понимали, зачем их отвлекли от дел, но они храбро предстали перед уважаемой четой клана Цзян в личном кабинете главы и приготовились жадно внимать. Тогда-то Вэй Усянь и услышал о том, как заключались браки и крепкие союзы между людьми и между кланами и что для этого нужно было сделать, об обязанностях мужей и жен, о наложниках и наложницах, о наследниках, детях и учениках, — последних, к слову, можно взять под свое крыло лишь тогда, когда потенциальный учитель добивался мастерства в той или иной области. Об омегах. Дядя Цзян говорил, что омега — большая редкость, сокровище, которое нужно уважать и беречь. Госпожа Юй не говорила ровным счетом ничего, предоставляя слово супругу, и лишь скупо улыбалась в чашку с чаем. Иногда она важно и царственно кивала, когда слышала то, что ей особенно нравилось. Все же у нее в родном ордене остались любимые племянники и племянницы, являющиеся как омегами, так и альфами, и даже бетами, одна из ее старших сестер, в конце концов, была омегой. Исходя из этого, в них обоих — в Цзян Чэне и Вэй Ине — крепла уверенность в том, что госпожа Юй ни за что не позволила бы своему мужу ошибиться в чем-либо. И именно поэтому, вероятно, она в течение всего разговора практически не вмешивалась в долгую речь супруга и не пыталась его как-то поправить или перебить. Тогда между ними царило удивительное единодушие, какое видеть доводилось совсем немногим. Возможно, что-то такое замечала шицзе. Она вообще все-все замечала. Вэй Ин легко улыбнулся, вспомнив свою кроткую старшую сестру, добрую и нежную А-Ли. А потом его мысли вновь оказались заняты Лань Ванцзи, его прекрасным и светлым яньци*, который почти ничем не уступал Цзян Яньли в доброте и нежности, который сейчас ждал его в соседней комнате, замерзший и, наверняка, очень голодный. Вэй Усянь, глубоко задумавшись, прижал пальцы к губам и почувствовал, как щеки и уши начали медленно нагреваться. Сегодня все так странно. Хотя, правильно, наверное, было бы сказать — много. И сердце никак не успокаивалось. Глубоко вздохнув, мужчина прошел к бочке с потрясающе горячей водой, от которой вверх к потолку поднимался вкусный пар, и вдруг заметил рядом с ней низкий столик с остывшим ужином и нарезанными фруктами и его любимым лотосовым вином. Вэй Ина изнутри окатило теплой волной. Шиди, оказывается, и об ужине распорядился. С виду такая колючка, а на деле — позаботился обо всем на свете, и о комфорте своего старшего брата — в частности. Вода манила собой. Вэй Ину безумно хотелось погрузиться в бочку с головой, чтобы согреть продрогшее тело, остаться там навсегда и забыть обо всех проблемах. Но у него гость. И не какой-то там, а самый что ни на есть любимый человек, поэтому он не мог и не имел права повести себя настолько эгоистично и некрасиво. Так что Вэй Усянь быстро вытащил из своего сундука чистые одежды из мягкого и приятного хлопка, совершенно домашние, светло-серых и белых оттенков, аккуратно разложил их на футоне, помещенном в крепкую деревянную раму, что пахла сосной, смолой и успокаивающей дурные мысли хвоей, и торопливо направился к гостевой комнате. У раздвижных дверей он резко остановился, не решаясь постучать и позвать избранника по имени. Ему было немного неловко. И нет, Вэй Ин ни в коем случае не испытывал стыд или, — что еще хуже, — сожаление. Признаться Лань Чжаню в том, что у него на самом деле не было опыта ни в поцелуях, ни в любви оказалось намного легче, чем он думал. Усяню просто странно было в этот момент осознавать свою близость с кем-то, с кем-то далеко не безразличным ему. Странно осознавать, что твой первый поцелуй не столь давно забрали чужие мягкие губы, что ты и сам недавно впервые целовал, тихо наслаждаясь, сдерживая звуки удовольствия глубоко в себе, забываясь в тягучем сладостном мгновении прикосновения кожи к коже. Вэй Усяню в данный момент было трудно сосредоточиться на чем-либо, но желание позаботиться о возлюбленном, дать ему все самое лучшее, что только есть в мире, окружить вниманием и лаской перевешивало в нем все остальное, ненужное и наносное. Никакие переживания и никакое чувство долга не погасили бы в нем глубокое чувство восхищения и привязанности к Лань Ванцзи. Многие, конечно, не придали бы произошедшему такого важного значения. Однако Вэй Ин слишком долго об этом мечтал. Кажется, всю свою жизнь. — Лань Чжань? — постучался он. Дверь распахнулась почти сразу, и на него тут же с любопытством и красноречивым вопросом посмотрели светло-янтарные глаза. Вэй Ину от такого внимания стало неудобно. И, возможно, — только возможно, — лестно. — Ты не хочешь вымыться и согреться? У меня в покоях стоит бочка с горячей водой, — быстро проговорил Вэй Усянь. — Ты мог бы воспользоваться ей. Как ты на это смотришь? — Мгм. — Лань Чжань изящно — этот юноша все делал изящно, видит Небо — моргнул, и если бы в доме не стояла полутьма, то Вэй Ин бы заметил, как кончики его ушей чуть покраснели, с потрохами выдавая смущение своего владельца. — Тогда идем, — облегченно улыбнулся Вэй Ин и, ненавязчиво подхватив жениха под локоть, провел того в свою спальню и оставил рядом с широкой ширмой, на которой цвели под светом оранжевого солнца пышные лотосы и танцевали скромные журавли. — Бочка за ширмой, ужин там же. Чистую одежду я разложил здесь. Лань Чж… Вэй Ин замер на полуслове, когда, обернувшись, заметил, что Лань Чжань очень внимательно рассматривает его покои и старательно отводит взгляд от постели, задержав дыхание в груди. Смутился, видимо. Об этом мужчина как-то не подумал и потому успокаивающе ему улыбнулся: — Я пойду, а ты отдыхай, хорошо? — Нет. — Хм? — удивился Вэй Ин. Когда он успел сделать что-то не так? — Что такое? Если хочешь, я сделаю воду погорячее. У меня на этот случай всегда нарисованы нужные талисманы. Еще у меня есть масла и травы. Какие тебе нравятся? Лань Чжань еле заметно покачал головой: — Нет нужды. Вэй Ин может идти первым. Я пойду после. — А? Нет-нет, все самое лучшее — гостю! Лань Чжань, давай не будем спорить? Ты, наверное, устал? Отдыхай же. — Вэй Ин устал не меньше меня. Ба, какой упрямый! Неужто все Лани такие? Или это только ему повезло заключить помолвку с самым упрямым из них? — И все же закон гостеприимства диктует, — с виду небрежно пожал плечами Вэй Усянь. — Отдыхай, А-Чжань. Оставив последнее слово за собой и закрыв дверь, ведущую в его покои, он перешагнул порог гостевой комнаты и отыскал в еще не снятом мешочке-цянькунь согревающий талисман. После дождя, на рассвете станет достаточно прохладно, и Вэй Ину не хотелось, чтобы Лань Чжань замерз за ночь. И пусть в горах Гусу погодка стояла не в пример холоднее, — это совершенно не важно. Усянь желал, чтобы Ванцзи было комфортно и хорошо конкретно здесь, в Пристани Лотоса, в его доме. Поэтому, прикрепив слабенький согревающий талисман к футону, который, к слову, был намного лучше, чем тот, что стоял у него в спальне, и сняв с себя полностью мокрое верхнее ханьфу с сапогами, он присел у стены и вроде бы даже задремал. О медитации речи не шло — усталость была сильнее. Очнулся Вэй Ин от легкого прикосновения к плечу и любимого запаха. — М? — сонно промычал мужчина, приподнимая тяжелые веки. — Вэй Ин. — Да? — Ты… Вы тоже можете пойти вымыться. — Обращайся на «ты», — умилился Вэй Ин. — Мне показалось, мы перешли эту черту, нет? — Мгм. — Тогда не стесняйся. — Вэй Ин, воодушевившись, встал с пола. — Мне нравится. Вернувшись обратно в свою спальню и зайдя за ширму, Усянь не стал комментировать то, что Лань Ванцзи молча пошел за ним (Вэй Усянь не будет думать об этом, нет), а сосредоточил внимание на нетронутой еде. Кто-то тут остался голодным. — Ты не поел, Лань Чжань? — Я подожду, — твердо ответил он. — В этом не было необходимости. Но если ты хочешь разделить со мной трапезу, то всегда пожалуйста. Значит, подождешь? — Мгм. — Что ж… — И не продолжив собственную мысль, Вэй Ин под тусклым светом фонаря полностью разделся и с негромким блаженным вздохом опустился в бочку с неостывшей и чуть мутной от мыльного корня водой. Мышцы медленно расслаблялись, напряжение из его тела уходило, а в голове становилось ожидаемо пусто. Мог бы, остался в этой бочке навечно. Но у него есть лишь жалкие полчаса, прежде чем вода начнет остывать. Талисманы, конечно, продлили ли бы его удовольствие, но ему вдобавок не хотелось заставлять голодного Лань Чжаня ждать. Спустя долгие пятнадцать минут отмокания Вэй Ин все-таки взялся за тряпицу и мыльный корень. Самое сложное он оставил напоследок — его волосы требовали чересчур усиленного внимания. Но как только этот рубеж оказался пройден, жизнь для Вэй Ина сразу заиграла новыми красками. Выходил мужчина из бочки разнеженным, утомленным и ужасно довольным. А одевшись в свежие одежды, почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Лань Чжань скромно сидел на краю его постели, и Вэй Ин, отведя взгляд, решил перенести столик в середину комнаты. Совсем небольшой столик, легкий, но А-Чжань все равно встал с насиженного места и с присущим себе молчанием помог ему. Само очарование. Ужин проходил в уютной тишине. Правда, недолго. — Не выпьешь со мной? — спросил Вэй Ин, когда Лань Чжань запил легкую лапшу с кусочками сочного куриного мяса и тушеными овощами чистой водой. — Не Улыбка Императора, конечно, но тоже неплохое вино. Лань Чжань ненадолго застыл и только через несколько бесконечных мгновений ответил: — Запрещено пить алкоголь. — Но ведь это в Облачных Глубинах, не так ли? — Мгм. — Сейчас ты не в Облачных Глубинах, и все равно нельзя? — Нельзя, — чуть поколебавшись, сказал Лань Ванцзи. Вэй Ин было расстроенно вздохнул, как вдруг придумал хорошую альтернативу. Он осторожно забрал у жениха пиалу с водой и налил туда вина ровно на один глоток. Глядишь, от разбавленного ничего плохого не случится. — А так? — хитро сощурился Вэй Усянь. — Теперь выпьешь со мной? Лань Чжань пару раз моргнул и с уже привычным кивком принял пиалу из его рук. Сделал несколько глотков. И тяжело прикрыл глаза, словно приготовившись уснуть. — Эй, А-Чжань, все нормально? Лань Чжань? — разволновался Усянь. — Мгм, нормально. Голова только кружится… — Такое бывает обычно, — растерянно произнес Вэй Ин. — Не плохо? — Нет. Голос Лань Чжаня звучал устало и сонно. Вэй Ин чудом успел обойти столик, чтобы подхватить сползающего на пол жениха на руки. Вот же. Кажется, в клане Лань не зря запрещено пить алкоголь, раз их настолько сильно ведет даже с ничтожного количества вина, разведенного в обычных напитках. Вода же! — Лань Чжань? Лань Чжань, милый? Ну, что же ты… Его жених просто уснул. Или задремал? В любом случае, добиться сейчас от него хотя бы одного слова — будет затруднительно. И потому Вэй Усянь, чувствуя подступающий приступ вины, поднялся со своего места с безвольно повисшим Лань Чжанем на руках и прошел в гостевую комнату с прогретой мягкой постелью. Но как только Вэй Ин собрался уйти к себе, его вдруг с неожиданной силой дернули за свободные рукава вперед, на футон. Отдышавшись, Вэй Ин понял, что это был Лань Чжань. Это он очнулся и дернул его на себя. — Лань Чжань? — шепнул Вэй Усянь. — Ты проснулся? Лекаря? — Нет. Вэй Усянь нервно хмыкнул, но, видя перед собой вполне здорового жениха, расслабился. Какие-либо признаки опьянения у него отсутствовали. Лань Чжань просто хотел спать? Что ж, день действительно был длинным, и, наверное, он успел как следует устать. Вэй Ин вот тоже очень устал. Сон — это было бы замечательно. Усянь невольно прижался ближе, но, вопреки собственным действиям, решил узнать мнение Лань Ванцзи: — Я пойду? Тебе нужно поспать. За окном стучал ливень и продолжал грохотать гром. В такую погоду, когда казалось, что в мире никого больше нет, Вэй Усянь спал крепче обыкновенного, убаюканный бушующей стихией, — этой ритмичной и монотонной дождливой песнью. Лань Чжань сжал дрожащие пальцы на его одежде, ничего более не говоря. И пусть. Он пах мыльным корнем, чистой водой… и жаром, влажным, соблазнительным, нежно-сладким. У Вэй Ина сердце сжималось от этого запаха. Его откровенно вело. Он даже не с первого раза расслышал, что к нему уже несколько раз тихо-тихо обратились по имени: — … Ин… Вэй Ин… — Что, Лань Чжань? Вэй Усянь, заглянув в чистые глаза Лань Чжаня, неожиданно тепло улыбнулся. — Засыпай, — прошептал он, поняв все без слов. — Спи. Я не уйду. Эта ночь обещала быть самой спокойной в его жизни. И одновременно самой счастливой. [Примечания автора]: *Меня вдруг заинтересовал вопрос аутентичности (вовремя, да), поэтому: 雄種, сюнчжун — особь, обладающая властью, силой; самец, 中庸, чжунъюн — нечто среднее или даже средненькое (у «юн» есть уничижительный оттенок), 艶雌, яньци — нечто женственное, обладающее несравненным великолепием. Употреблять я буду, как аутентичные, так и привычные нам обращения и заменяемые. Если стало интересно, то вот ссылочка: https://diary.ru/~jeghedderhelle/p217910665_osobennosti-drevnekitajskogo-omegaversa-ili-in-yan-hren.htm