Сияй

Разумеется, Цзян Чэн не был рад, что его разбудили в несусветную рань, и потому поднимался он со своей огромной кровати с шелковыми простынями, на которых, уже по традиции, искусно вышитым узором расцветали роскошные лотосы и распускали свои пестрые крылья певчие птицы, с красноречивой руганью. Выглядело это все дорого, изысканно и очень красиво. Чересчур. И если названного брата, в конечном итоге, все устраивало, то Вэй Ин так просто не успокаивался и из раза в раз — не без насмешки — предлагал купить ему что-то поудобнее и попроще. Кошмар же! Как можно на таком спать? Но и Цзян Чэн тоже был не промах — в ответ он особенно язвительно напоминал, что правой руке главы богатого ордена и по совместительству его названному старшему брату положены комнаты в главном здании, а не тот хлев, который Вэй Усянь осмеливался называть своим домом. Вэй Ин, конечно же, пропускал все это мимо ушей. Домик у него был уютным и достаточно большим, чтобы спокойно заниматься своими делами и никому не мешать. Ему нравилось уединение, которое дарили крепкие стены его жилища. Нравились и просто обставленные личные покои, где он бывал лишь раз в сутки, для сна. Он спокойно обходился мягким широким футоном, для которого он специально собственноручно выстругал и собрал деревянную раму, и этого ему было вполне достаточно. Какая разница, где и в какой обстановке спать? Ты же все равно спишь и ничего вокруг не видишь. Вот другое дело — его рабочий кабинет, огороженный и внутри, и снаружи защитными полями. Вот там у него никакой простоты не наблюдалось. Вэй Ин порой и сам боялся туда заходить, чтобы не наткнуться случайно на какую-нибудь новую форму жизни или твари. Любил он коллекционировать и изучать все необычное, а иногда тащить и с собой в орден, дабы условно распотрошить пойманное, зарисовать и занести полученные сведения в толстую потрепанную тетрадь. Потом, разумеется, все тщательно уничтожалось и подчищалось. Оставались только знания. Но вдруг он что-то упустил в процессе? Из кабинета никакая дрянь, конечно, благодаря защите, не вылетит, а неприятный осадок из-за собственной невнимательности вследствие увлеченности все равно останется… — Какого ты вообще сюда приперся? — недовольно рычал шиди, распространяя вокруг себя убийственные флюиды*. — Проваливай! Цзян Чэн хотел было кинуть в него подушкой, но внезапно остановился. Принюхался. — Что ты, блять, натворил? — медленно проговорил он. — Вэй Усянь, если ты сейчас продолжишь молчать, я тебе ноги переломаю! Какого хрена от тебя несет твоим Ланем?! — Цзян Чэн резко замолк и с подозрением протянул: — Вы же не.? — Нет! — вскрикнул Вэй Ин, желая от души ударить себя чем-нибудь. До этого у него еще получалось отгонять непрошенные мысли о любимом в своем доме, в своей постели. И вот они снова вернулись к нему. Губы, шея, спина, плечи, бедра, живот — все, до чего вольно или невольно касался Лань Чжань — горели. Вэй Ин до сих пор ощущал его губы на своих губах и до смерти желал лишь одного — вернуться как можно скорее обратно, извиниться перед ним сотни и тысячи раз, обласкать каждый миллиметр его кожи, впиться поцелуями, накрыть собой и никогда не отпускать. Вэй Ин хотел этого больше всего на свете, так хотел. Следующий вопрос шиди он встретил с крепко зажмуренными глазами, сведенной челюстью и со сложенными на груди руками. — Да неужели? — недоверчиво фыркнул Цзян Чэн. — А пахнет от тебя так, словно вы уже. И не один раз. Твою-то мать! — А-Чэн, успокойся. — Вэй Ин потер устало глаза и тяжело вздохнул. — Ничего не произошло, клянусь тебе. Веришь? — Верю, — уже спокойнее сказал шиди. — Тогда к чему этот спектакль? Разве это достойно главы ордена? Что бы сказала на это твоя матушка? — Ой, заткнись, — отмахнулся мужчина и, встав с постели, ушел за ширму. — От того, что я тебе верю, ничего в сущности не меняется. Пахнет от тебя очень красноречиво, и с этим надо что-то делать. — Сильно? — покраснел Вэй Ин. — Достаточно. С учетом того, что вы ничего такого не делали, это странно. Как бы я ни хотел этого признавать, вы, похоже, сильно друг другу подходите. — Чего? — ошалел Вэй Ин. — Совместимость у вас высокая, неужели непонятно? Что ж ты такой бестолковый! — Эй! — И не надо мне тут! Нужны подробности, к лекарю сходи, и он тебе все разъяснит, а меня не трогай вообще! — Так вроде бы и не трогаю… Вэй Усянь вообще ни на что не намекал даже. И никаких подробностей он выяснять не желал. Не у названного младшего брата — уж точно. Это… слишком личный и интимный вопрос. А Цзян Чэн бывал иногда чересчур мнительным и переоценивал его бесстыдство. — И пусть так и продолжается. Лучше скажи, зачем пришел. Цзян Чэн, хмурый, словно туча, вышел из-за ширмы уже одетым и с наполовину собранными волосами. Даже будучи сонным и по-своему домашним он выглядел грозно и внушительно. Глава — он и есть глава. — Ну? — уронил мужчина. — И где же твоя прежняя болтливость? — Работу мне дай. Цзян Чэн выпучил глаза, недоверчиво, с долей нездорового веселья улыбнулся и покачал головой: — Тебя подменили, что ли? Ты сам лишней работы никогда не просишь. Мне уже стоит благодарить моего будущего зятя? Он, кажется, очень хорошо на тебя влияет. — Ой, заткнись, — передразнил Вэй Ин. — Помощь моя нужна или нет? — А тебе зачем? — Да ты издеваешься надо мной! Как ты можешь? Я же твой брат. — Не издеваюсь, а грамотно мщу. Так зачем тебе? Отдыхал бы лучше со своим женихом, пока он гостит у нас, и оставил все на меня. — Работа хорошо отвлекает, — неловко пожал плечами Вэй Усянь. — И скоро совет. — Ладно, — вздохнул Цзян Чэн, — только не жалуйся потом. Да куда уж там жаловаться. Вэй Ину срочно нужно было чем-нибудь занять свои мысли и руки. Медитация, как он подозревал, все равно не помогла бы, потому что не думать о Лань Чжане — выше его сил. Так что лучше заняться наконец важным делом и загонять себя до смерти. Хороший план. К его исполнению он приступил сразу же и в течение нескольких дней, при поддержке шиди, позабыл и про сон, и про пищу. Вэй Ин бегал по поручениям главы, нехотя советовался со старейшинами клана и парой доверенных лиц, собирал слухи, гуляющие среди слуг и адептов, и пресекал самые грубые из них, успевал учить своих подопечных и следить за их утренними и вечерними тренировками, умудряясь не показываться на глаза Лань Ванцзи. Избегал ли он его? Скорее да, чем нет. Вэй Усянь просто не представлял, как сможет спокойно посмотреть ему в глаза и сказать со всей честностью, на которую только способен, что не жалеет ни о чем. Он не знал, о чем в момент их единения думал Лань Чжань. Боялся ошибиться. Поскольку истинные чувства жениха остались для него тайной за семью печатями. И потому Вэй Ин не торопился начинать разговор и наблюдал за возлюбленным издалека. Спрашивал о нем втихую у слуг и учеников, ничуть не переживая о своей репутации и несомненно выглядя, как самый настоящий влюбленный идиот. Заботился в пределах собственных возможностей, строго контролируя, чтобы Лань Чжаню, например, подавали только те блюда, которые ему нравились, — то есть не слишком острые, — не беспокоили по пустякам, отвечали на все его вопросы (если они были), вели себя дружелюбно и так далее, и тому подобное. В общем, получается, что избегал. Правда, один раз, когда в веренице дел появилась свободная минутка, Вэй Ин чуть не столкнулся нос к носу с Лань Чжанем в конюшнях. Он хотел навестить Яблочко и извиниться перед ней за долгое отсутствие кусочком сахара и свежими сочными яблоками. Но застыл на входе, заметив края белых одежд с узорами облаков. Чудом успев спрятаться, он принялся наблюдать исподтишка за увлекшимся женихом, который очень бережно и заботливо расчесывал гриву его довольной лошади, попутно поглаживая ее лоснящуюся мощную шею. Вэй Ин так и продолжил бы бесстыдно наблюдать за ними, но прекрасно понимал, что тогда остаться незамеченным у него не получится. И потому он подобрался, или, проще говоря, подкрался, к ним двоим как можно ближе и, оставив вкусности на скамье, скрылся из конюшен. Последнее, что он услышал, были взволнованное ржание Яблочко, которая, вероятно, учуяла свое любимое лакомство и хозяина, и ее тихий счастливый хруст. А после Вэй Ина вновь захватили дела, и мельком увиденное умиротворенное и задумчивое лицо Лань Чжаня еще долго согревало его измученное сердце. Когда же Цзян Чэн весьма любезно послал его восвояси, заверив, что помощь ему теперь не нужна, Вэй Усянь решил отправиться… к лекарю. По неосторожному совету шиди, между прочим. В одном он оказался все-таки прав — Вэй Ину необходимы подробности, какими бы смущающими они ни были. Это все ради Лань Чжаня. Только ради него. Вэй Ин хотел удостовериться, что все хорошо, что он все делает правильно. Возможно, такую заботу кто-то посчитал бы чрезмерной. Но Вэй Усянь не мог поступить иначе. У него, наверное, в природе было заложено заботиться о людях. Особенно о дорогих сердцу людях. Даже если это шло в ущерб ему самому. Вэй Ин хотел знать, что именно происходит между яньци и сюнчжуном, когда на их телах оставался запах друг друга, но активного обмена энергией при этом никогда не происходило. Они же с Лань Чжанем не занимались любовью. А частица его энергии инь и запах вот остались. Тот будто вьелся ему под кожу. Стал его весомой частью. Обычно же бывает по-другому, разве нет? Иначе… Вэй Ин очень нуждался в помощи и объяснениях, иначе он просто сойдет с ума. И обратиться по нужному вопросу он решил к одному старенькому лекарю, который, казалось, еще основателя ордена лечил. Глаза у него были добрыми, понимающими, мудрыми, а руки — твердыми и сильными. Рядом с ним всегда царило глубокое спокойствие. Безмятежность. Вэй Ин на несколько мгновений даже смущаться перестал и смог наконец озвучить мучимый его вопрос. Когда же он закончил говорить, старичок лишь солнечно улыбнулся: — Давно ко мне молодые не заходили по такому вопросу, думают, старый, что он нам расскажет? Как интересно. Старичок, И Сюй, ненадолго замер, смотря расфокусированным взглядом перед собой и погрузившись в глубокие раздумья, или воспоминания. Вэй Усянь нетерпеливо окликнул его: — Дедушка? — М? Присядь-ка, милок, не торопись. Зря ты волнуешься. Ты, наоборот, радоваться должен. Не каждому в жизни свезет так, как тебе и твоему прекрасному яньци свезло. — О чем вы? — удивился Вэй Ин. — Что это значит? — Значит, что равны вы по силам примерно, — довольно улыбнулся старик. — Да, оба сильны и плодовиты, вижу я, знаю. Сильные детишки у вас родятся, здоровые, умные, красивые. У пар таких всегда так, только так. Вэй Усянь спрятал горящее лицо в ладонях. А лекарь и не думал замолкать: — Хороший союз, счастливый. Вот что, мой золотой, ты супружника своего в случае чего сразу ко мне веди. Вэй Ин не знал, мог ли покраснеть сильнее, чем сейчас, но, кажется, он близок к этому как никогда раньше. Оторвав руки от лица, молодой мужчина, юноша, в сравнении с этим старичком-лекарем, попробовал было переспросить, но вместо вопроса из его рта вырвался какой-то уж совсем не мужественный хрип: — К вам? — Ко мне, ко мне. То, что я рассказываю нигде не записано, а другие лекари не расскажут. Они больше о теле, а у вас совсем другое. — Д-да? — Да. У вас про души, у вас доминирует энергия. Заметил же? Вэй Ин мелко кивнул: — И что вы тогда нам… посоветуете? — Хм-м, — задумался И Сюй, — так сразу и не скажешь, но первый жар лучше друг с другом проведите. Только не спешите вязать узел, вам не это нужно. Вэй Ин поперхнулся воздухом. — Что? — сорванно шепнул он. — Когда твоего яньци настигнет жар, не спеши вязать узел, — повторил — он это повторил, спасите его боги! — И Сюй. Вероятно, Вэй Ин это заслужил. Это его личная небесная кара за все грехи, которые он совершил. — Дай избраннику привыкнуть к тебе, к твоей энергии, запаху. Делись, но не забирай и не требуй. Твой избранник сам отдаст столько, сколько потребуется. У яньци все не так, как у сюнчжунов, — им нужно чуток больше времени. Старичок замолк, и Вэй Усянь смог наконец сделать глубокий отрезвляющий вздох. Вдох-выдох. Вдох-выдох. — Мы еще не обручились, — неуверенно произнес Вэй Ин. Вряд ли «не-супруги» могли позволить себе такую близость. — Это неважно. — А если сорвусь? Вот он главный страх. Сорваться. Причинить боль. Потерять голову. — Не сорвешься. А как почувствуешь, что теряешься, вспомни девиз ордена, и все пройдет. И еще кое-что… И Сюй чуть-чуть нахмурился, отчего морщины на его лице стали глубже. — Что? — спросил негромко Вэй Ин. — Ты его береги. Никому не отдавай, — очень серьезно сказал лекарь. — Конечно. Вэй Усянь и не собирался его никому отдавать. Кому бы? Да и кто бы посмел? — Это хорошо, — вздохнул И Сюй и тихо продолжил: — Ни с кем другим он так не запоет, как с тобой, и ни с кем другим не засияет. И ты в ответ угаснешь, растратив свой свет не на тех и не на того. Поэтому берегите друг друга. [Примечания автора]: *Флюиды — это невидимые, неощутимые излучения, которые исходят от человеческого биополя; энергетические эманации. Каждый человек обладает своими вибрациями. При соприкосновении флюидов одного и второго человека люди чувствуют или симпатию, или антипатию друг к другу (то есть волны либо притягиваются, либо отталкиваются). Это сфера интуитивного восприятия, а не разума.