Сияй

Вэй Ин в очередных своих заверениях повторялся. Но если бы ему пришлось повторить сказанное еще сотни и тысячи раз, он бы это без сомнения сделал. Письменно, устно — разницы нет. Страх отступил. Лань Чжань вновь — наверное, уже во второй раз — подтвердил свое желание быть с ним, разделить желание с ним, целовать его. Все это несколько обескураживало и запутывало. Ведь существовала еще одна немаловажная деталь, которую следовало более подробно обсудить, отбросив стыд и стеснение в сторону, — границы допустимого. Это было очень важно в первую очередь для них обоих. Не только для Вэй Ина. Вэй Усянь очень много в последнее время размышлял об их помолвке и будущей свадьбе. Однако он так и не пришел к какому-то общему выводу. Хоть они и состояли в официальных отношениях и успели довольно-таки тесно сблизиться, но куда простиралась эта их близость? Что им было позволено по отношению друг к другу? Вэй Ин, честно говоря, терялся каждый раз, горел, мучимый невыносимым внутренним жаром, и не мог самому себе объяснить, что чувствовал. На ум приходило лишь одно слово — тяга. Их обоих тянуло друг к другу с огромной силой. Они уже целовались, обменивались ласками и объятиями в легкой полутьме, разделили вместе постель. Как пара. Как любящие мужья. Вэй Ин совсем, видимо, потерял голову, раз разрешал себе такое, когда их нынешнее положение не позволяло им нечто большее. Совместные прогулки, долгие взгляды, мягкие ничего не значащие прикосновения — вот и все, что им было по идее дозволено, если не учитывать наличие сопровождающего, который незаметно должен был следить за ними. Сейчас же между происходило что-то более глубинное и, пожалуй, восхитительное. Что-то запретное, что-то, чему невозможно противостоять. Впрочем, как вести себя друг с другом — это их личное дело, верно? То никого, кроме них, не касалось. Они оба могли бы определить границы дозволенного самостоятельно. Но это было лишь мнение Вэй Ина. Для поддержания чистой репутации Лань Чжаня он старался вести себя сдержаннее обыкновенного и держался в рамках приличий, потому и осторожничал. Исключительно ради благополучия и спокойствия жениха, между прочим. Он не хотел, чтобы Лань Ванцзи обвинили в неприличном и недостойном наследника великого ордена поведении или — что еще хуже — в распутстве. Если самому Вэй Ину было все равно на свою репутацию, то на репутацию Лань Чжаня — совершенно точно нет. Он делал то, что должен, и на этом все. Лань Чжань заслуживал уважения, уверенности в завтрашнем дне и всей любви, на которую только был способен Вэй Ин. Безусловно, они пока не являлись супругами. Вэй Ин прекрасно отдавал себе отчет в происходящем и не переставал повторять это мысленно, а иногда и вслух. Многое для них оставалось недоступным в силу обстоятельств. Или возможно, недопустимым. Однако они все равно так или иначе официально принадлежали друг другу. Они уже могли позволить себе нечто большее, нежели преисполненные невинностью прикосновения или краткий обмен взглядами, так как помолвка была подтверждена между ними уже как несколько недель назад. То есть и Вэй Ин, и Лань Чжань не являлись друг другу чужими людьми, которые без ведома старших вдруг решили быть вместе. Все происходило с согласия обеих сторон. Как родственников, так и будущих супругов. Вэй Ин принадлежал Лань Чжаню. Лань Чжань принадлежал Вэй Ину. Может в нем говорили эгоизм и инстинкты. Но он был готов переступить черту допустимости, если ему только позволят. Более того, Вэй Ин охотно это сделает. Он был слишком слабым и жадным человеком. Потому что… Потому что Лань Чжаню он бы ни в чем не смог отказать. Вэй Усянь примет все, что бы ему ни предложили. Тихо вздохнув, Вэй Ин медленно и неохотно отстранился от мягких губ. С внутренним восторгом и смятением он отметил, как Лань Чжань жадно потянулся к нему, чтобы продлить поцелуй. Вэй Ин растерянно хмыкнул от неожиданности, решив в качестве извинения и благодарности за доставленное удовольствие оставить на губах жениха еще несколько нежных и коротких поцелуев перед тем, как снова начать говорить. И это почему-то взволновало его гораздо сильнее, чем должно было бы. У него едва сердце не остановилось. Но когда-нибудь, если Лань Чжань не перестанет быть все таким же потрясающим, оно остановится. И тогда… Ох, Вэй Ин подумает об этом позже. — Лань Чжань, подожди немного. Лань Чжань тут же опустил взгляд к коленям и идеально выпрямился, спрятав покрасневшее ушки за волосами. Вэй Усянь же мягко коснулся его плеч и попытался привести разрозненные мысли в подобие порядка. Краем сознания он отметил, что ханьфу оказался любимому чуть-чуть великоват, совсем немного. Если не приглядываться, трудно заметить. — Вэй Ин? Вэй Ин дрогнул. Кажется, кому-то очень нравилось звать его по имени. И не то чтобы он был против. Просто реакция на столь безобидный зов каждый раз ставила его в тупик. Слишком много, слишком ярко. Опять. У него пульс громко стучал в ушах, почти что оглушая. И мысли в голове вновь хаотично разбрелись. Вэй Ин думал одновременно о тысяче вещей и медленно сходил с ума. Лань Чжань коснулся его рукава, привлекая внимание к себе, и вперил в него уже привычный внимательный взгляд, который ввел бы в заблуждение несведущих. Другие, вероятно, подумали бы о том, что Вэй Ин как-то разозлил своего возлюбленного. Но мужчина видел в этих прекрасных светлых глазах лишь беспокойство. Отнюдь, не зимний безжалостный холод, не равнодушие. — Снова беспокоишься? — спросил Вэй Ин. — Зря. Я просто немного задумался. — О чем? — О том, что нам теперь позволено, — взвешивая каждое слово, ответил Вэй Усянь. Он откровенно храбрился. Что у него, надо сказать, всегда хорошо получалось. — Ты говорил, что не будешь против, если мы сблизимся, как супруги, говорил, что я нравлюсь тебе. И Вэй Ин прекрасно понимал, что нравиться кому-то — не то же самое, что и любить кого-то. Нравиться может и вещь. Так что… Нет. Этого достаточно. Достаточно. Видит Небо, Вэй Ин был готов стать своему будущему мужу кем угодно, скажи он хоть одно слово. Лучшим другом, братом, товарищем, любовником, отцом его детей. Кем угодно. — Я же нравлюсь тебе? — снова уточнил Вэй Усянь. — Нравишься, — кивнул Лань Чжань. И Вэй Ин изошелся немым внутренним воплем. В его голове вновь закрутилась одна единственная мысль, которая в течение уже нескольких минут не давала ему покоя. Совершенно невозможная. Лань Чжань его хотел. Хотел. Его. Вэй Ина. Как такое чистое существо вообще могло желать кого-то, а тем более его? — Что говорят правила твоего клана, Лань Чжань? — мягко спросил Вэй Усянь, коснувшись украдкой руки жениха и погладив кончиками пальцев изящное запястье. — У вас же есть правила, касающиеся брака или помолвки? — Запрещена связь до брака, — очень тихо ответил Лань Чжань. Вэй Ин хмыкнул и успокаивающе сжал руку юноши. Спустя пару мгновений он вновь заговорил: — Но ты хочешь? Ты сказал, что хочешь. Правильно ли я услышал тебя? — Мгм. — Весь вид Лань Чжаня излучал непоколебимую уверенность. «Сильный». — Что ж… Тогда… Иди ко мне? Лань Чжань на слова Вэй Ина недоверчиво нахмурил брови. Его плечи чуть заметно напряглись. — Лань Чжань, если ты хочешь меня, — действительно хочешь, — то я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. Я лишь хочу доставлять тебе удовольствие. И никакие правила для меня не будут иметь значения. — Вэй Ин неторопливо, давая возможность отступить, приблизился к лицу Лань Ванцзи. Приобнял за плечи. Разгладил несуществующие складки на светло-сиреневом ханьфу. — Помни, что я ни на чем не настаиваю. — Мгм. — И остановлюсь в любой момент. В какой скажешь. — Мгм. — Обещай сказать мне. Лань Чжань? Лань Ванцзи? — Но юноша, глубоко задумавшись замер на месте, смотря в его глаза, и Вэй Ин, беспечно думая, что его дальнейшим словам скорее всего не придадут важного значения, продолжил: — Я люблю твое молчание, любое твое молчание, но и ты меня пойми, мне не хочется ошибиться. На этот раз Лань Чжань замер от глубокого шока. — В-Вэй Ин, — выдохнул тяжело он. — Обещаешь? Лань Чжань, немного поколебавшись, согласно кивнул, не найдя, по-видимому, сил для более четкого ответа. Но Вэй Усяню было достаточно и этого. Главное, что его остановят в случае чего. — Давай пока медленно, хорошо? — Хорошо. И Вэй Ин, слегка качнувшись вперед, медленно накрыл еле дрожащие губы Лань Чжаня своими. Он не желал торопиться и отвратить от себя и потому действовал с удивительным терпением и аккуратностью. Теплые томные вздохи мягко оседали на его коже, посылая горячую волну вдоль позвоночника, а мягкость любимых губ завораживала и пленяла. Ласковые руки ловко скользнули ему на талию, на чувствительные бока, чуть-чуть сжали, и изо рта Вэй Усяня непроизвольно вырвался тихий хрипловатый стон. Лань Чжань вздрогнул в его объятиях и, к их общему изумлению, очертил приоткрытые губы Вэй Ина языком, верхнюю и нижнюю, пробуя и запоминая. Влажно проник внутрь и замер в нерешительности, горячий, нежный, смелый. Вэй Ин не мог не ответить, не мог не откликнуться на безмолвную просьбу и углубил поцелуй. Внезапно стало очень жарко. Удовольствие быстро скапливалось внизу живота, пульсировало, разгоралось и разгоралось, с каждой секундой все быстрее. Поцелуй, казалось, длился целую вечность, но ни ему, ни Лань Ванцзи не хотелось отстраняться. Вэй Ин дрожал от удовольствия. Его глаза, в уголках которых собралась обжигающая влага, заволокла тяжелая темнота. Голова сладко кружилась. Как же хорошо. Вэй Усянь только с Лань Чжанем смог испытать нечто подобное. Ни с кем больше. Никогда. Вэй Ин наклонил голову набок, вобрав в рот чужую нижнюю губу, чуть прикусил, проглотив волнительный звук, вырвавшийся из напряженного горла юноши, запустил пальцы в иссиня-черную копну волос и утянул Лань Чжаня за собой на постель. Целоваться, лежа на боку, было не совсем удобно, но их обоих это мало трогало. Долгие и страстные поцелуи, перетекающие из одного в другой нескончаемым потоком, не давали задуматься о чем-то ином. Научиться бы дышать заново для начала. Дыхание сбивалось постоянно, его абсолютно невозможно было контролировать, когда каждый жаркий вздох жадно поглощался губами напротив, когда и сам ни в чем не уступал любимому человеку в желании поглотить. С трудом оторвавшись от губ Лань Чжаня, Вэй Ин дал себе время отдышаться и вернулся к поцелую. На этот раз такому же, как и в начале, нежному, тягучему, плавному. Он скорее успокаивал, а не распалял. Нежность — им обоим прежде всего необходима нежность. И тепло. Страсть — потом. Она здесь ни к месту. Они оба сейчас нуждались в другом. Вэй Ин напоследок чмокнул Лань Чжаня в заалевшие губы, посмотрел в широко раскрытые янтарные глаза с расширенным зрачком, который грозился затопить собой всю радужку, и ошеломленно улыбнулся, поглаживая жениха по спине и целуя теперь куда придется — в щеку, в подбородок, в белую шею, в плечо, скрытое дорогой качественной тканью. Лань Чжань лишь мелко вздрагивал и с завораживающей ленцой, очень старательно, бесконечно чувственно, повторял за ним. Оказывается, у Лань Ванцзи были очень чувствительные руки. Везде. И что ему с этим знанием теперь прикажете делать? — Лань Чжань? — хрипнул Вэй Ин. — М? — Мне скоро нужно будет уйти. Уже очень поздно. Слышишь? — Вэй Ин поцеловал юношу в лоб и уткнулся носом в шелковые волосы, от которых вкусно пахло сандаловым маслом и самим Лань Чжанем. — Слышу. — Отпустишь меня? — Нет. Вэй Усянь подавился смешком и с веселым недоверием переспросил: — Нет? — Нет. — А ты жадный, а? Ладно, я останусь с тобой ненадолго, чтобы ты привык ко мне. Лань Чжань смутился, однако виду не подал: — Привык? — спросил он. — Да. Я был недавно у одного очень хорошего целителя, и он сказал, что для нас двоих будет лучше, если ты сначала привыкнешь ко мне и моему запаху. Дедушка И Сюй объяснил это тем, что вы, прекрасные яньци, нуждаетесь во времени, чтобы… — Чтобы привыкнуть, — закончил Лань Чжань после ненамеренной паузы Вэй Ина. — Да. Именно так. — Мой целитель говорил ровно так же. Я знаю. — О, это хорошо, это просто замечательно, потрясающе, — пробормотал мужчина. — Значит, получается, что я могу остаться? — Если так пожелает Вэй Ин.