Сияй

Вэй Ин честно старался не опускать взгляд вниз, к обнаженной и соблазнительной груди Лань Чжаня, и действовать с прежней деликатностью и вниманием. Но… Черт, это было невыносимо трудно. Трудно не смотреть, когда самый красивый человек, ходящий под Небесами, стоял совсем рядом, открыто дрожал, прикрываясь непослушными руками, не дававшими шелковой ткани окончательно соскользнуть на пол, и утопал в их общем запахе, дыша тяжело, рьяно. Вэй Ин и сам дышал им с упоением. Он еле заставил себя отойти к столику и отвернуться, чтобы его любимый смог спокойно раздеться и погрузиться в бочку с горячей водой. Обернуться Вэй Ин посмел лишь тогда, когда плеск позади мягко стих. Но подозвал его к себе Лань Чжань далеко не сразу: сначала он поправил свои роскошные длинные волосы, изящно убрал часть их с нагих плеч и только потом взглянул на него, взглянул с долей неуверенности, словно опасался чего-то. Просьбу и вопрос в этих удивительных глазах невозможно было проигнорировать. И потому, нежно прошептав ему на ухо что-то тихое и успокаивающее, Вэй Ин медленно протянул к волосам возлюбленного подрагивающую руку и с благоговением коснулся шелковой белой ленты с узорами в виде облаков. Лань Чжань разрешил. Это было… неожиданно. И вместе с тем так ожидаемо. Когда-нибудь он бы все равно ее коснулся, завтра, послезавтра, через год или даже десятки лет. Но то, что ему позволили сделать это на добровольной основе, что предложили и честнейшим образом попросили о помощи, в которой, по-честному, не очень-то и нуждались, — меняло дело. Лента была гладкой. Она обжигала пальцы. Узел поддался ему подозрительно легко, а спустя миг налобная лента шелковым ручейком свободно заструилась по его ладони. Гуань и острые шпильки тоже вскоре покинули эти густые черные локоны и прохладным грузом легли в покалывающую от множества разных ощущений руку. Лань Чжань длинно беззвучно выдохнул, не скрывая больше проблесков истинного наслаждения в тонких чертах лица, бесконтрольно пробивающихся сквозь маску полузабытой невозмутимости, уже ненужной и такой… бессмысленной. Длинные ресницы у него затрепетали, а голова устало откинулась назад, прямо в руки Вэй Ину. А-Чжань, до того напряженный и пребывающий в непонятном ожидании, расслабился, мышца за мышцей, до тех пор, пока его измученное дорогой тело не взяло странной и едва ли заметной истомой. И боги… Краем уха Вэй Ин с изумлением и любовью поймал отзвуки нежного урчания. Снова. Не показалось. Не привиделось. Лань Чжань мурлыкал, тихо так, ласково, утробно, как если бы не мог держать это в себе. Льнул. И не замечая того, подставлялся под невесомые прикосновения. Высшая степень доверия. От Лань Чжаня веяло обволакивающим теплом и запахом нежным и сладким, как сливки, как дикий цветочный мед. Шум его успокоившегося дыхания ласкал слух наравне с нестихающим мягким мурчанием. И запах — он неспешно заполнял собой каждый уголок комнаты. И менялся. Тяжелел. У Вэй Ина в груди творилось что-то невероятное. Ему и самому хотелось мурлыкать. И делиться. Зверь внутри довольно потягивался и все норовил занять собой все его тело, чтобы глупому человеку было удобнее согревать и ласкать свою пару. Ох, и давно он не чувствовал свою суть столь явно. Что-то происходило. Что-то было не так. Встряхнув головой, Вэй Ин, с трудом уняв оглушительное биение сердца и задвинув куда подальше собственные непотребные мысли, отложил украшения и прочие атрибуты на низкий столик, обошел бочку сбоку и бережно прижался к мягким губам Лань Чжаня, вкладывая в касание все, что у него только было. Всего понемногу. Чуть не прошептал о том, как любит. И хочет. Лань Чжань глаз не открыл. Его веки чуть дрожали. Темные дуги бровей ломко изогнулись — едва ли кто-то заметил бы это, кроме Вэй Ина. И то только потому, что стоял он очень близко, полностью окунувшись в поцелуй. И дрожа, словно в первый раз. Лань Чжань, замерев под его губами, почти не дышал. Дыхание, слабое и поверхностное, словно весенний ветер, практически не чувствовалось. Боясь, что сделал что-то не так и не то, Вэй Ин зажмурился и несмело смял губы жениха своими, лизнул нежную кромку и уголок рта кончиком языка. Мягко вобрал в рот влажнеющие розовые лепестки. Выпустил. Лань Чжань глухо и прерывисто вздохнул и робко ответил. А каких-то пару мгновений спустя плавно отстранился, абсолютно несправедливо. Звук поцелуя расстаял между ними, как снежинка тает, упав на пылающую от внутреннего огня кожу, и впитался в тонкие стены вокруг. В ушах остался лишь тонкий протяжный звон. — Мне уйти? — прохрипел мужчина, но откашляться даже не пытался. Не хотел нарушать тишину резким и неприятным шумом. Смотрел же только в глаза перед собой и никуда больше. Никаких подглядываний. Хватит. Он уже и так сильно смутил своего жениха. От нового витка мыслей его отвлек извиняющийся поцелуй на губах, горячий, проникновенный и тягучий, как само время, но все равно закончившийся раньше, чем того хотелось бы Вэй Ину. Что ж… теперь он знал каково сожаление на вкус. Оно было горьким и тяжелым. Однако обиды или непонимания Вэй Усянь в себе не чувствовал. Разочарование, может, да и то слабое. Как бы ситуация ни повернулась, он бы все равно не смог продолжать, если Лань Чжань не хотел. Или же хотел, но по каким-то своим причинам отказывал. И ведь так мягко отказывал, так нежно и осторожно, не желая обидеть и причинить боль. Как ему на подобное прикажешь обижаться? Улыбнувшись, мужчина клюнул Лань Чжаня в нос и, не оглядываясь, ушел так же, как и пришел, — через приоткрытое окно. В комнату Вэй Ин решил пока не возвращаться. От него не убудет, если он подышит свежим ночным воздухом да проветрит вдали от остальных одурманенные близостью мозги. Тогда и у Су Шэ не возникнет каких-либо подозрений на их счет. Вэй Ин ушел. В гостинице его, считайте, нет и не было. А предупреждать он никого не обязан. Навряд ли кому-то вообще могло прийти в голову, что он тайно проникнет в комнату своего жениха, чтобы только поцеловаться с ним лишний раз и обменяться краткой лаской. Ну бред же. Кто так делает? Добрачная связь была запрещена правилами Гусу. Да и в Юньмэне на этот счет все строго. Но было еще кое-что. Во всем мире совершенствования существовало одно огромное и маловероятное исключение, благодаря которому внебрачная связь не порицалась, а дети, рожденные в подобном союзе, не подтвержденном ни предками, ни богами, считались законными и самыми что ни на есть родными. Свадьба  — лишь формальность. Поклоны — красивая и торжественная необходимость. Спутники на стезе самосовершенствования могли быть вместе в любом виде и в любой форме, независимо от желаний близких родственников и остального мира. А уж если совместимость высокая, так тут и говорить не о чем. Стать друг другу верными духовными супругами возможно лишь в том случае, если подолгу проводить время вместе и заниматься двойным совершенствованием — путем медитаций с последующим обменом и объединений двух энергий. Или посредством глубокой любовной связи. Осознанной и добровольной. А иначе — никак. Даже крохотный взаимный обмен давал очень и очень много. Больше, чем можно было бы представить. Любой более-менее опытный целитель заметил бы эти крохотные и вроде бы незначительные изменения. С доказательствами не возникло бы проблем даже сейчас. Вэй Ин чувствовал бурлящую энергию Лань Чжаня в себе и его неповторимый вкус на языке, очень сладкий и нежный, с пряным намеком, какой приходил обыкновенно после отошедших ливней в конце или середине сезона дождей — точь в точь. Чувствовал бурлящее счастье и удовлетворение. Потому что не только получил, но и сам сумел отдать. И лента… Ох, эта лента. Он чуть себе ее не оставил, позорище. И Лань Чжань, абсолютно обнаженный, безбожно голый Лань Чжань, всего в нескольких вздохах от него. Незамужний невинный омега. Сильный и прекрасный яньци. Великие боги. Новый виток самоуничижения прервал тихий окрик откуда-то сбоку, с юга-востока, если быть уж совсем точными, и лязг тяжелых шагов. А вот и патрульные. Вовремя. Это были трое мужчин в легких доспехах поверх ханьфу, не стесняющих движений. Они хотели было остановить его, начали говорить что-то про комендантский час, который на время ввел их начальник и глава города, но, заметив его выделяющиеся одежды заклинателя, меч и колокольчик ясности на поясе, замолкли на полуслове и спросили, что господин заклинатель делает на улицах в столь позднее время. Вэй Ин отшутился и сказал, что как раз ищет помощь. Мужчины после его слов заметно успокоились и предложили пройти вместе с ними к начальнику в казармы. Тот все равно не спал и контролировал каждый маленький отряд, отправленный следить за спокойствием местных жителей и гонять по домам задержавшихся пьяниц. По пути они рассказали ему, где и как нашли тела убитых нечистью людей. Загвоздка состояла в том, что находили их, как правило, недалеко от водоемов или рек. Вэй Ин сразу же подумал о речных гулях и навках. Он же родом из Юньмэна, где этих темных созданий хотя бы раз в своей жизни буквально каждый, да даже самый младший и неумелый адепт, из воды голыми руками вытаскивал. Но после коротких размышлений небрежно отмахнулся от неверных мыслей. Их тварь была сильнее, и намного. Злой дух. Свирепый. При жизни кто-то очень сильно его обидел, настолько сильно, что это аукается всем прямо сейчас. И произошло это хрен знает сколько лет назад. Возможно ли такое, что ее просто запечатали и не стали упокаивать до конца? Это могло бы объяснить подобный уровень злобы и сил. Не каждая нечисть была способна на такое тонкое физическое манипулирование. Она шкуры со зверей снимала и не морщилась. И убивала быстро и безжалостно. На жертвах находили следы от острых когтей и зубов. Может, все-таки свирепый мертвец? Тогда откуда четкая сознательность в выборе жертв? Нет, это дух. Злобный дух. Злобный дух, обретший плоть? Демон? Потерев переносицу и сцедив зевок в кулак, Вэй Ин вновь сосредоточился на настоящем. Вежливо отказался от чая, предложенного начальником местной полиции, сел за грубый письменный стол и от нечего делать стал рисовать отгоняющие нечисть талисманы на специальной желтой бумаге. На вежливые и закономерные вопросы начальства он отвечал лениво и неохотно, но поспешил успокоить всех присутствующих тем, что начертает столько защитных массивов, сколько сможет, и напитает их своей ци, чтобы они действовали подольше. Работа эта хоть и была простой и уже привычной, но даже спустя годы продолжала оставаться любимой и вдобавок ко всему успокаивающей. Вэй Ину нравилось работать с талисманами. Да и сна у него ни в одном глазу. Мысли о женихе не давали спать. Золотое ядро поддерживало в нем жизнь и щедро делилось энергией, питающей его крепкие сформированные меридианы. Это временно помогало ему смириться с теми неудобствами, которые были присущи слабому человеческому телу, и с собственным непостоянством в чувствах и эмоциях. Как ни крути, а золотое ядро — полезная штука. И все же… Мысли о Лань Чжане никогда не покидали его надолго. Вэй Ин действительно словно с ума сошел. Он со всей полнотой и желанием хотел доставлять ему удовольствие. Хотел дразнить. Дарить подарки. Видеть его каждый день рядом с собой. Делать комплименты всему, до чего только дойдет взгляд. У Лань Чжаня были просто невозможно красивые, сильные руки с плавными перекатами тренированных мышц и чувствительные плечи. И касался он ими, руками, обычно тепло и ласково, будто боялся оттолкнуть. Вэй Ин жаждал его прикосновений. Жаждал и поцелуев. И чего-то еще более весомого, чего-то, что накроет с головой и больше никогда не отпустит — будет держать долго, до скончания времен. Закончив рисовать и напитывать талисманы, Вэй Ин с хрустом потянулся на неудобном стуле, отдал их начальнику и, скупо кивнув, под благодарственный гул покинул казармы и сам штаб. Спать не тянуло. Тело остро нуждалось в движении и хоть какой-то разрядке, не физической даже, а эмоциональной. Вэй Ин дотронулся до груди и обвел указательным пальцем края верхнего ханьфу. Цветка на месте не оказалось. Спустя мгновение он вспомнил, что вроде бы оставил его в вазе, в тесной комнате гостиницы, чтобы не завял. Такой красивый цветок. Подарок. Возможно, он должен как-то сохранить его. Вопрос, как. Изобретенные им талисманы в долгосрочной перспективе бесполезны. Цветок долго не проживет, а затем вообще рассыплется прахом. Классический же способ… Что ж, почему бы и не попробовать его? Прижать и засушить меж страниц книг. У него как раз была одна, с его собственной классификацией нечисти, достаточно тяжелая и громоздкая. Хмыкнув и оглядевшись по сторонам, Вэй Ин продолжил путь и снова пошел к окраинам города. Ничего особенного он пока не чувствовал, но нагнетание присутствовало и постепенно становилось заметнее, чем оно было и есть. В конце концов, ему пришлось остановиться. Он стоял напротив темного переулка, и ничего, кроме мелькания быстрой проворной тени, не увидел. Зрение заклинателя позволяло ему видеть самые мелкие детали окружения даже в кромешной тьме. Вэй Ин вздохнул и решил вернуться обратно в гостиницу. Надо было попробовать уснуть.

***

В конечном итоге Вэй Ин проснулся от громкого храпа Лю Мина, раздраженно отметив, что прошло всего каких-то три часа, и рассвет не за горами. Даже Лань Чжань еще скорее всего не проснулся и счастливо досматривал свои сны. Проворчав вполголоса какое-то ругательство, Вэй Ин, одетый со вчера, спустился вниз, прошел мимо пустующего зала и выскочил стрелой на улицу. Он хотел проверить те районы, которые не успел проверить вчера, поздороваться с патрульными, снова в их компании зайти к начальнику, спросить про талисманы и сказать ему про найденных не так давно контрабандистов и других преступниках, о которых почему-то никто не подумал. Впрочем, понятно, почему, но нельзя же настолько запускать дела. За безопасность жителей им платил сам глава Мяо Ичжэнь из своего кармана, с общих налогов. Нехорошо получалось. Провернул Вэй Ин свой план быстро и, закончив описывать расположение того места, где по воле судьбы оказался вчера вместе с маленькой Паэлу, обходными путями двинулся к уже надоевшей гостинице. Было рано. И по-утреннему свежо. Туман пока не сошел и продолжал тонкой дымкой стелиться вдоль водных берегов. Город был окружен небольшими озерцами и реками, напоминая о доме. У одного такого озера, или скорее пруда, Вэй Ин остановился. По его поверхности неравномерным слоем, наползая друг на друга, расстелились плоские листья дикой кувшинки. Сами цветы успели распуститься лишь наполовину, но менее прекрасными они от этого быть не переставали. Яркая, золотисто-желтая серединка так и притягивала взгляд, а нежность плотных и красиво очерченных лепестков вызывала только одно единственное желание — прикоснуться. «Лань Чжань подарил мне цветок. Будет справедливо, если я отплачу ему тем же. Кувшинки прекрасны почти так же как и лотосы. Он сразу поймет, от кого она». Уже было подойдя к краю пруда, Вэй Ин вдруг почувствовал что-то тревожное и звенящее на краю сознания. Агрессивное. Но торопиться что-то с этим сделать не смел. Нельзя предпринимать какие-либо действия, пока не решена главная проблема. Если это была какая-то мелкая нечисть, то она могла подождать своего часа, потому что не было известно, как все повернется. Своими действиями он мог подтолкнуть и разозлить нечисть побольше. А ему оно не нужно. И все же Вэй Ин аккуратно сорвал кувшинку и пошел обратно к жениху и ученикам. Внутри гостиницы ему, на удачу, встретилась служанка, которая, кажется, несла лохань с едва теплой водой в комнату гостя. И по счастливой случайности воду она несла Лань Чжаню. Довольный этим обстоятельством, он, обменявшись с ней парой заготовленных фраз, осторожно опустил пойманную кувшинку в лохань и со смесью предвкушения и сожаления проводил ее взглядом. Сев на скамью, Вэй Ин принялся ждать, внутренне сетуя на то, что не мог лечь спать, и представляя выражение лица Лань Чжаня, когда тот увидит цветок. Впрочем, долго гадать ему не пришлось. Лань Чжань спустился ровно в тот момент, когда мысли в голове начали принимать странные и слишком чувственные формы. Увидев же Вэй Ина, он без сомнений пересек все еще пустой зал, если не считать шныряющих тут и там слуг, и втянул его в нежный тягучий поцелуй. Вэй Ину пришлось на него ответить. Он был очень не против. О, он был счастлив инициативе Лань Чжаня после тяжелого вечера и части ночи, наполненных неудовлетворенностью и работой. — И тебе доброе утро. Когда проснулся? — прошептал хрипло Вэй Ин, уже наплевав на сдержанность и нежно расцеловывая все лицо жениха, чьи блестящие янтарные глаза стали темнее на несколько тонов. Румянец расцветил его бледные щеки. Мягкие губы стали розовыми и блестящими. Вэй Ин такими темпами точно умрет. Поцеловав острую линию его бровей и прямой идеальный нос, Вэй Ин обхватил пальцами подбородок Лань Чжаня. И Лань Чжань, следующий за ласковыми прикосновениями, послушно приподнял голову и взглянул на него из-под ресниц. — Мой красивый и милый Лань Чжань снова молчит? — с нежностью и смущением усмехнулся Вэй Ин. У него от этого пронзительного взгляда сердце затрепетало. Он чуть не воспламенился на месте. — Или все дело в том, что действиями ему изъясняться удобнее? — с намеком протянул он, легонько прикусив свою нижнюю губу. — Как бесстыдно. Следующие его слова оказались поглощенными новым поцелуем и объятиями. Поцелуй был коротким и сладким. Вэй Ин рвано выдохнул, едва успев подхватить и ответить, как должно. И должно ли? Этот свежий утренний поцелуй вышел, как и всегда, абсолютно идеальным. Без единого изъяна. В глазах Лань Чжаня теперь мелькнула тень самодовольства. От растерянности практически не осталось и следа. Вэй Ин, наверное, всю жизнь ждал именно этого момента — момента, когда они смогли бы прикоснуться друг к другу, не испытывая неловкости, зная, что любой поцелуй и любое касание встретят с восторгом, чувствуя ответное восхищение в глазах напротив и на дрожащих кончиках пальцев. Они стали так близки. — Спасибо за маленький лотос, — сказал негромко Лань Чжань, вновь пряча взгляд за ресницами и как-то странно и, видимо, не совсем осознанно наклоняя голову набок. Передние пряди, не включенные в повседневную прическу, черными гладкими нитями легко скользнули по светлой коже шеи. Как будто погладили. У Вэй Ина на секунду перехватило дыхание. От вида. От родного запаха. А потом все снова встало на свои места. Он мог контролировать себя. Он знал, что делал. — Маленький лотос? — Вэй Ин в голос рассмеялся. Это было безумно мило. Лань Чжань такой очаровательный. И хотя кувшинка — это не совсем лотос, а водяная лилия, он не стал его поправлять. Чем-то эти цветы все равно были ужасно похожи. И, конечно же, прекрасны. В рассветное время ничто не сравнится по красоте с ними. — Не за что. И тебе спасибо. Лань Чжань недоуменно нахмурился: — За что? — За поцелуй, — с широкой улыбкой ответил он. — О, не смущайся! Лань Чжань, ты можешь целовать меня в любое время. Я не буду против. — Правда? — с намеком на надежду спросил Лань Чжань. — Не в моем характере отказываться от чего-то сладкого. А перед тобой я не в силах устоять. Игриво подмигнув смешавшемуся Лань Чжаню, Вэй Ин подозвал ближайшего слугу и попросил завтрак на всю их компанию. Для жениха и его юных учеников он попросил приготовить что-то менее мясное, а для себя — заказал блюда поострее. Они же помогут ему немного взбодриться и согреться. Ночью и ранним утром обычно прохладнее, чем днем. — Вэй Ин, ты спал сегодня? — на этот раз Лань Чжань нахмурился сильнее. А Вэй Ин… Он бы не сумел ему соврать, даже если бы очень захотел. Однако не мог не поиграть немного: — Почему ты так решил? — Ты не выглядишь отдохнувшим. И я… переживаю, — произнес Лань Чжань своим тихим и уверенным голосом, протянув изящную ладонь к его лицу и погладив место под левым глазом. — Ты не спал. Тронутый лаской и заботой, Вэй Ин заглушил поднявшийся со дна души стыд за то, что так несправедливо беспокоил своего жениха, и покачал головой: — Я спал. — Спал недостаточно. — А ты поел? — парировал Вэй Усянь. — Обещаешь не голодать? — Мгм. Тогда ты отдохни сегодня побольше перед ночной охотой. Мы же пойдем этой ночью? — Да, верно. Примерное место уже известно. Пойдем ночью и напрямик. — Мгм. — Хорошо. Я пока разбужу своих. Скоро буду. — Чмокнув Лань Чжаня в лоб, Вэй Ин поднялся в нужную комнату и без тени сомнений гаркнул утреннее приветствие прямо над ухом своего первого ученика, следом за которым с кровати рухнул и второй, потирая ушибленное мягкое место. Они переживут. Нечего спать, когда кто-то работает как не в себя и печется об их безопасности. Завтрак же прошел тихо. Любимая острая еда знакомо согрела и на время вернула ему доброе расположение духа. Напомнила о сестре и ее вкусной повседневной стряпне. Ну, а потом Вэй Ин спустился с небес на землю. Следовало заняться подготовкой к ночной охоте и доделывать то, что не успел и должен был сделать по приезде. Он сдержанно попрощался с Лань Чжанем, передав тому взглядом всю свою любовь и сожаление, которые испытывал из-за скорой разлуки, и столь же тихо и незаметно, как вчера, выскользнул за дверь гостиницы по делам, формируя в голове новый план действий. Медлить больше нельзя. У него было еще несколько недопрошенных людей. Среди них, кстати, затесался и дедушка малышки Паэлу. Он был достаточно стар, чтобы помнить то, когда в последний раз случилось что-то темное и плохое. Если, конечно, память все еще при нем. Возраст есть возраст. По пути к дому Паэлу, Вэй Ин ненадолго остановился в торговых рядах. Купил мешочек лотосовой муки (не такой хорошей, как дома), столько же рисовой муки, соль, немного специй, овощей и фруктов. Он взял локвы и личи. Дедушка Лу-Лу встретил его на пороге собственного дома если не радушно, то весьма приветливо, и поблагодарил за сохранность внучки и их небольшой семьи. А увидев подарки, совсем раздобрел и расстаял. Теперь его родные могли не беспокоиться о пище в ближайшие несколько дней. Лу-Лу встретила его громким возбужденным криком, а затем радостно выхватила из его рук несколько золотистых локв и выбежала во двор к другим детям. Ее дедушка и мама (слава небесам, у нее была мать) лишь медленно покачали головами, как делают обычно очень терпеливые родители, и снова заинтересованно взглянули на своего раннего гостя. Вэй Ин же старался особо не шуметь, вести себя вежливо и дружелюбно и не делать ничего сверх того, что от него ожидали. Он здесь, чтобы задать вопросы и поправить защиту, не более. — Вам что-то нужно от нас, господин? — взял слово грузный старый мужчина с уставшими темными глазами. — С нас нечего брать. — А разве я с вас что-то требую? — позволил себе усмешку Вэй Усянь. — Отец, не будь груб с господином заклинателем, — вмешалась женщина, хлопнув старика полотенцем по плечу. — Этот великодушный человек и так много сделал для нас, а ты решил отплатить ему за доброту черной неблагодарностью? — Глупая девчонка, — проворчал незлобно старик. — Что мать, что дочь. Иди к А-Лу. — Но… — Иди-иди, — грубовато отмахнулся от женщины дедушка маленькой Лу-Лу. — Мы и без тебя тут решим, кто прав, кто виноват. Не спорь! Брысь отсюда! Молодая женщина покраснела, скосила взгляд на Вэй Ина, на своего отца и смиренно выбежала за дверь, громко зовя дочь. Секунды нависшей тишины казались вечностью. Но Вэй Ин никуда и не торопился. Он мог бы и до самой ночи просидеть в ожидании ответа. Немногие знали, насколько он был на самом деле терпелив и прилежен. — Зачем вы здесь, господин? — тяжко вздохнул старик. — Я навряд ли смогу вам чем-то помочь. — Можете. Несмотря на то, как вы стары, глаза у вас очень ясные. Может быть, и память у вас такая же ясная? Старик вздохнул еще тяжелее. — Чего вы хотите от этого старого человека? Что этот может рассказать? — Мы здесь из-за нечисти, — пожал плечами Вэй Ин. — Расскажите, когда в последний раз ваша деревня и город сталкивались с темной энергией. Расскажите все, что помните. Немолодой мужчина смотрел на него долго и недоверчиво. С чем-то вроде застарелой боли и тоски в глазах. Он стал как будто старше, и плечи его резко опустились под невидимым и неподъемным грузом. Вэй Ину не составило труда представить, как эта хрупкая спина ломается и раскалывается на сотни острых осколков. В конце концов, старик заговорил. Рассказывал он сухо и скупо, но и тех слов, что с неохотой вырывались из его сухого сморщенного рта, оказалось достаточно. Была девушка. Красивая и сильная. Она была дочерью охотника и знала окружающий их лес лучше всех. От нее ни один зверь еще не уходил. За их шкуры и мясо она получала и славу, и хорошую прибыль. Но охота никогда не была женским делом и поэтому ей приходилось часто сталкиваться с недоверием и сомнениями. Однако работу свою та девушка выполняла идеально и никогда не жаловалась. И от недостатка внимания также не страдала. — Что вы хотите этим сказать? — спросил Вэй Ин, подавшись вперед. — Снасильничали ее, — выдавил хрипло старик. Морщинистые руки на его коленях сжались в кулаки. — Тело сбросили в реку. Это было больше тридцати лет назад. Вэй Ин тактично замолчал, давая старому человеку собраться с мыслями, хотя очень хотелось подтолкнуть его к продолжению истории. — Она умерла в муках. Я пытался найти ее, похоронить, упокоить. Я жег для нее ритуальные деньги. Но не нашел. И вот снова. — Снова? — приподнял брови Вэй Ин. Старик кивнул. Вэй Ин молча отметил и покрасневшие белки его глаз и нахмуренные в страдании брови. Никогда ему еще не приходилось видеть чего-то настолько душераздирающего. А он за свое долгое бытие заклинателем навидался всякого. — Ее никто не упокоил? Ее… Возможно, ее просто запечатали? Вы не помните? — Вэй Ин выстреливал вопросами, как горящими стрелами, но вовремя опомнился и закрыл рот. — Запечатали? — слабо проговорил мужчина. — Заперли, — с готовностью пояснил Вэй Ин. — Ее дух могли запереть? — Приходили какие-то заклинатели. Не помню. Было видно, как был расстроен старик тем, что не мог дать правильный ответ на вопрос. И… Это было горе в его глазах? — Хорошо. А одежда? Темная или светлая? В темное, как правило, одевались бродячие заклинатели. И по незнанию они могли наворотить дел. — Не помню. Не мучайте меня. Дайте старому человеку пожить еще немного. «Что?» — Не спрашивайте, господин, — в голосе мужчины послышалась мольба. Ох, кажется, последний свой вопрос он невольно задал вслух. — И все же? — не удержался Вэй Ин. Бесполезно. Он не мог держать язык за зубами, когда это нужно. Ему необходимо узнать. Немного давления и… — Добрый господин, не спрашивайте, не заставляйте, — повторился старик. Дедушка. Глубоко семейный человек и глава семьи, который не должен задумываться о своей смерти. Да, он стар, но у него были личные обязательства. — Почему вы так неожиданно заговорили о своей смерти? Думаете, вам что-то угрожает? — Не простит, не простит, она не простит, — уже как в бреду шептал его собеседник, — никогда не простит, ни за что не забудет… — Эй, о ком вы говорите? — Вэй Ин подошел, чтобы дружески положить руку на чужое плечо, но тело под ней пробрало крупной дрожью, и он поторопился избавить его от своего прикосновения. — Скоро она придет и за мной. Не помог ей. Не защитил. Подвел. П-предал. Она… заслуживает покой, — с остекленевшими глазами пробормотал старик, забываясь и путаясь в некоторых словах. — Пусть, пусть придет, пусть, пусть, пусть… Вэй Ин отошел назад, невольно схватившись за рукоять меча, и позвонил в колокольчик ясности, висящий на поясе. Тихий мелодичный звон наполнил комнату, и человек перед ним ненадолго пришел в себя. — Как ее звали? — четко произнес Вэй Ин. Старик осоловело моргнул. — Паэлу, — тише шепота вымолвил он. — Паэлу, Лу… Лу-Лу… Поняв, что большего от этого уставшего и бедного человека он все равно ничего не добьется, Вэй Ин бесшумно покинул чужой дом и быстрым шагом двинулся в сторону гостиницы. Неупокоенные души, запертые в ловушке, становятся злее и сильнее. Прошло больше тридцати лет. И… Эта ночная охота может быть опаснее, чем он думал. Но в любом случае, им следовало дождаться ночи. А ожидание — было для Вэй Ина самой нелюбимой частью ночной охоты. Вэй Ин ненавидел ждать. [Примечания автора]: Кувшинки белые на языке цветов означают — «Ты никогда не должен меня обманывать». «Чувства в моей душе бушуют». Кувшинку может подарить человек, который хочет убедить вас в том, что он — ваша «половинка». Даритель таким образом просит довериться ему и обещает быть нежным и заботливым.