Сияй

Чувства в моей душе бушуют

Вэй Ин подозревал, что что-то могло пойти не так или просто выйти из-под контроля, но все-таки попытался не думать много о плохом. Они выдвинулись после захода солнца, шли прямо по главной торговой дороге, соединявшей город и деревню, к реке, и свернули в сторону леса. Было принято идти вниз по течению. И все это время между ними и посреди плотно растущих неподвижных деревьев стояла тяжелая обволакивающая тишина. А потом… Потом им всем стало не до любования пейзажами. Первый яо появился на их пути неожиданно, но его быстро насадил на меч Цзян Лифэн. Второго забрал себе Ма Чанфу, заботливо загородив собой Лань Минъи. С третьим и четвертым яогуаем и ковыляющим за ними ходячим мертвецом молниеносно разделался сам второй молодой господин Лань. И вот на этом моменте Вэй Ин понял, что все пошло не по плану. Нечисти было слишком много, и она повалила на них беспрерывным, управляемым извне потоком, как вода из ведра. Гадать же, кто именно ими управлял, долго не пришлось. Демон с громким всплеском вынырнул из реки, едва не утащив под почерневшие воды неосторожно оступившегося на каменистом берегу Лю Мина. Цзян Лифэн в тот же миг оттащил друга в сторону, обрубив мечом появившиеся словно из ниоткуда напитанные темной энергией водоросли, которые плотно оплели своими длинными волокнистыми телами руку и правую ногу Лю Мина, вознамерившись, по всей видимости, придушить юношу и утащить его на дно, и чуть сам не угодил в их сети. Водоросли, предположил Вэй Ин, тоже принадлежали демону. Это плохо. Когда демон или кто-то вроде может управлять столькими субъектами одновременно без видимого вреда для себя, это всегда очень плохо. И, черт… На них действительно напал демон. Младшим такой явно был не по зубам. Им не справиться. Быстренько составив план в голове, Вэй Ин крикнул, чтобы все по возможности оставались позади, расправлялись с нечистью попроще и расчищали пространство, переглянулся с Лань Чжанем и, с короткой алой вспышкой обнажив Суйбянь, бросился вперед. Они оба, он и Лань Чжань, будучи более опытными и способными заклинателями, могли себе это позволить. Для них риск умереть или получить серьезную рану в бою был не так велик, как для юных и только набирающих опыт учеников. Вэй Ин бил сразу и на поражение, не видя смысла красоваться и играть, когда на кону стояли жизни его учеников и жизнь любимого человека. Пусть и опытного. Пусть сильного. Он перестал считать время. Для него времени и не существовало вовсе. Оно слилось в одну единую нескончаемую полосу, слишком медленную и тягучую. Вэй Ин только и мог, что наносить все новые и новые удары по уродливому телу и конечностям демона, уклоняясь и уходя от грубых и прямолинейных атак. Ему казалось, что он был медлителен, неповоротлив и недостаточно силен, но… это не так. Не будь он достаточно быстр, и давно бы свалился от жестокой раны и кровопотери или отравления демоническим ядом. Это обман. Легкая усталость. Он просто начал терять концентрацию. От начала боя, если верить его внутренним часам, прошло несколько минут. Долго. Теряя ровность дыхания, Вэй Ин рубил и резал без конца. Бесконечное множество раз. Суйбянь в его руках был грозным и свирепым оружием в беспокойное время и покладистым — во времена мирные и не омраченные несчастьем. Меч верно служил ему и с удивительной чуткостью отслеживал текущий настрой Вэй Ина, непривычно агрессивный и убийственный, и не смел ослушаться, с готовностью следуя за любым, даже самым малейшим, его движением. Вэй Ин уже сделал столько выпадов и столько уклонений, что ноги и руки ныли от перенапряжения. Но конца и края всему этому не было. Пот жег и заливал глаза. Кожа горела. Темное предвкушение и страх заставляли сердце биться бешено и бесконтрольно, безумно быстро и так легко. Вэй Ин давно перестал задыхаться. Он вновь включился в хорошо знакомый танец, совершенный и отточенный, как взмах крыла у хищной птицы. Тело помнило, как правильно двигаться. Его природная выносливость и вбитые в мышцы годы тренировок делали свое дело. Он бил непредсказуемо, резко, сочетая стиль ведения боя родного ордена с собственным. Все же Вэй Ин — признанный мастер фехтования. Им невозможно стать, если ученик не смог приложить должных усилий и не сумел внести во что-то давно устоявшееся нечто от себя, нечто новое и искрящее. Частичку своего ума и души. Суйбянь не дал бы соврать. Если бы он, конечно, умел говорить. Хрипло выдохнув, Вэй Ин нанес удар по одной из лап-рук твари и тут же отскочил в сторону, ловко пригнувшись к земле, когда его явно хотели снести с ног длинным и гибким хвостом. Вэй Ин не мог понять, что видел перед собой. Ни на одно мгновение он не переставал думать. Его голова болезненно пульсировала от того количества мыслей, что даже не думало затихать. Ничто не подтверждало его теорию насчет печатей и запечатывания, но известно было хотя бы то, что этот демон — чертовски силен. Сильна. Неважно. Дело в том, что он мог ошибаться абсолютно везде! Это мог быть просто забредший демон, не имеющий отношения ни к тому старику, ни к его трагически погибшей возлюбленной. Отскочив назад и сплюнув слюну, смешанную с кровью, Вэй Ин позволил себе остановиться. Обеспокоенный взгляд Лань Чжаня он просто не заметил, занятый боем, защитой остальных и размышлениями. Почти всю битву он, как истинный юньмэнец, увел на себя. Но размышления — они не заканчивались. Вэй Ин активно вспоминал все, что когда-то учил и читал. У демонов было и есть прижизненное имя, знание которого давало непонятного рода власть — в книгах о подобном написано не так уж много, но это лучше, чем ничего. У них также имелась первая форма, человекоподобная. И вторая, звериная, или полузвериная. Хотя у сильнейших демонов последнего могло и не быть. Вэй Ин прикрыл глаза. И даже за закрытыми веками он продолжал видеть ледяные вспышки Бичэня, посылаемого Лань Ванцзи. Глядишь, и его возлюбленный всю победу заберет себе. Широко ухмыльнувшись, Вэй Ин бросился обратно. Все свои силы он продолжал вкладывать в новые и новые удары и в то, чтобы удержаться на ногах. К сожалению, он так и не смог избавиться от страха упасть. Он долгое время жил на улице и знал, что в случае падения ему не жить. Те же собаки загрызут. Или злые дети отыграются на нем. Однако Вэй Ин боялся не только этого. Вэй Ин в течение всего смертельного поединка вольно и невольно оглядывался на Лань Чжаня. Тот боролся с яо, защищал и прикрывал учеников клана Лань и Су Шэ, нелепого в своей беспомощности, и тоже, как и он, косился в его сторону, будто проверяя, все ли в порядке. Ничего не было в порядке. Их демон был быстр, проворен, он использовал для боя все, что попадалось ему под руку… под лапы? Конечностей, по крайней мере, у него было явно больше четырех, считая хвост, и на каждой присутствовали острые, как лезвия кинжалов, когти. Кожа, покрытая мертвыми струпьями и облезлой шерстью, вызывала отвращение. Звероподобные глаза отсвечивали красным. В глубине их широких зрачков Вэй Ин видел опасные зеленые отблески. Снова скосив взгляд в сторону жениха, Вэй Усянь хотел было предупредить о своей атаке, жестом или словом, как произошло что-то совсем сумасшедшее. Прямо в середину боя, непонятно зачем и почему, решил вмешаться Су Шэ. И Лань Чжань, заметив это, благородно, как и положено Нефриту, принял на себя тот удар, который никак не мог предназначаться ему, и отлетел к реке. Водоросли тут же оплели его ноги и потащили в темную глубину, пока Су Шэ стоял на месте и не делал ровным счетом ничего́. Никто не мог помочь ему из-за натиска яо и мертвецов, а Бичэнь, позабытый, остался лежать на траве, в нескольких метрах от берега и хозяина, чьи пальцы судорожно хватались за сырую землю и пытались отсрочить встречу с водой. — Лань Чжань! Плечо обожгло болью от когтей. Но Вэй Ин этого совершенно не заметил. Взбешенный, дезориентированный, он беспомощно смотрел, как вода смыкается над головой жениха, и почувствовал нечто злое и решительное, поднимающееся прямо изнутри и пробивающее себе путь наружу. Ничто теперь не имело значения, кроме демона, грубо расчищающего себе дорогу к реке, где находился Лань Чжань, и желания защитить — спасти самое дорогое. Суйбянь сверкал в ночи бледно-красным и багровым и охотно вбирал в себя светлую энергию Вэй Ина, за течением которой он давно перестал следить. В один верный удар ему необходимо вложить как можно больше. Точное количество сейчас не имело значения. — Паэлу! Паэлу! — громко, чеканя имя по слогам, крикнул Вэй Ин, переходя на хриплое, подавляющее рычание. И стоило только демону обернуться с едва заметным осознанием в видоизмененных глазах, как его голова с мокрым влажным хрустом полетела ровно с того места, которое можно было бы назвать плечами. Вэй Ин с безразличием отметил факт чужой смерти, а затем слепо и отчаянно нырнул в реку. Холодная вода потянула вниз. Полы одежд путались в ногах и мешали плыть, благо хоть руки не были ничем скованы. Через несколько мгновений он помутившимся зрением заметил благословенный край белого ханьфу жениха. Вэй Ин, яростно раздвигая руками сопротивляющуюся водную гладь, поплыл прямо туда. К нему. Лань Чжань страшно задыхался, не в силах выпутаться из густых водорослей, пропитанных насквозь темной ци. Вэй Ин поспешил помочь. Он рвал водоросли руками и вообще пускал в ход все подряд, включая зубы и почти позабытые им в спешке запасные кинжалы, пока Лань Чжань, хмурясь от перенапряжения, пускал в ход ручные печати. С трудом им удалось наконец высвободиться и вынырнуть на поверхность. Вэй Ин, привыкший подолгу нырять и задерживать дыхание, не испытывал каких-либо трудностей, а дрожь, сотрясавшая его тело, объяснялась страхом за жизнь любимого человека, которому в этот миг, слава Небесам, ничего больше, помимо истощения, не угрожало. Вэй Ин нарочно плыл на спине, держа Лань Чжаня на груди, как можно ближе к себе и выше поверхности воды, и прерывистым шепотом умолял его дышать. Помогал откашляться и прийти в себя. Хвалил. Говорил заплетающимся языком о том, какой он потрясающий и сильный. Лань Чжань оказался идеальным партнером, умнейшим учителем и самым верным другом, какой только существует на свете. Никто, кроме него, пожалуй, не смог бы так мастерски отвлекать внимание чудовища, пока Вэй Ин старался найти слабое место и брешь в чужой обороне. Лань Чжань с завидной сноровкой подхватывал и подстраивался почти под каждое его движение, будь то неожиданный поворот или резкий шаг в сторону, хотя они даже не успели нормально поспарринговать перед охотой, чтобы узнать стили ведения боя друг друга, больше занятые любовью, нежели необходимостью тренироваться. Какое же досадное упущение с их стороны. Чуть позже им предстоит это исправить. — Ты молодец. Лань Чжань, ты такой молодец, самый лучший, самый хороший, — бормотал Вэй Ин. — Все уже закончилось, все позади. Ах, Лань Чжань, у меня чуть сердце не остановилось! Не делай так больше! Вэй Усянь умирал от смеси пережитого ужаса, облегчения и восхищения. Он же не доживет до свадьбы, если Лань Чжань продолжит в том же духе. — Вэй Ин, — слабо позвал Лань Чжань, и Вэй Ин нежно прижался губами к его бледной мокрой щеке, моментально нагревшейся от короткого соприкосновения. Или чего-то еще. — Тише. Мы почти приплыли, — шепнул он, — подожди еще немного. Ты хорошо справляешься. — Мгм. — Уже все. Смотри, как нас ждут. На берегу столпились ученики. Их беспокойные голоса резали чувствительный слух Вэй Ина, не успевшего отойти от поединка с демоном. Он был на пределе, напряженный, как натянутая тетива лука, и настороженный, будто загнанный в угол дикий зверь. Внутренняя суть Вэй Ина была довольна тем, что Лань Чжань, его пара, был в безопасности, в его руках, но и беспокойно ворочалась от неопределенности. Возлюбленного лихорадило и периодически трясло. Прерывистое дыхание тяжело рвалось из затянутой несколькими слоями ханьфу груди. — Господин Вэй! — Учитель! Молодой господин Лань! С вами все в порядке?! — Учитель Вэй! Вы… В-вы ранены?! Ранен? О, он не знал. Правда не знал. Ему все равно. Значение для него имели лишь раны Лань Чжаня, которых, слава всем милосердным и не очень богам, на его теле было мало. Едва ли заклинатель вообще мог считать их чем-то весомым и серьезным. Ставшим чувствительным нюхом Вэй Ин слышал легкий запах крови на любимых запястьях, ладонях и ногах, слышал густеющий аромат омеги. Однако делать на этом акцент он себе жестоко запретил. Не время. Для начала необходимо доплыть до остальных. Благо Вэй Ин замечательно плавал и мог спокойно нести на себе хоть двойной вес, хоть тройной. Лань Чжань был легким и спокойным. Носом он уткнулся ему в шею и с дрожью выдохнул. — Тебе холодно? Эй, мы уже на мелководье, — нежно шептал Вэй Ин, подавляя бурю в душе. — Уже точно все. Потерпишь еще немного, а, мой маленький лотос? — В-вэй Ин… — Все-все, сейчас согрею, сейчас будет тепло. Ты молодец, ты такой терпеливый, такой потрясающий. Дыши. Не прекращай дышать, ладно? Ради меня? Лань Чжань вздрогнул и исторгнул из себя какой-то тихий жалостливый звук, но Вэй Ин не успел придать этому какого-либо значения. Как только его ноги коснулись берега, мужчина подхватил на руки вздохнувшего чуть громче обычного жениха и вышел к ученикам. Однако все перед ним померкло, когда он вспомнил, по чьей вине Лань Чжань оказался в опасности, буквально в одном шаге от смерти. — Ты! — низко прорычал сквозь зубы Вэй Ин, пригвоздив к месту взглядом отползающего к кустам Су Шэ. К сожалению, он не мог выпустить Лань Чжаня из рук. Глубинные инстинкты яростно этому сопротивлялись, говоря защищать до последнего вздоха, приказывая и подавляя, и грубо выгрызали из его раненого и перепуганного сердца своими острыми нематериальными зубами остатки совести. Что также неимоверно злило Вэй Ина. Он ненавидел это чувство, и упивался им. Наверное, только оно и придавало ему достаточно храбрости, чтобы совершить следующее. Из всего, что у него было, свободными оставались лишь ноги. А Вэй Ин давно уже мечтал заехать Су Шэ по лицу. Он чувствовал, что еще немного, и его несдержанность накроет не только Су Шэ. Это неприемлемо. Придавленный к земле его тяжелым и болезненно-острым запахом и жаждой крови, Су Шэ все равно не сумел бы оказать должного сопротивления. По лесу пронесся глухой звук удара. Хруст ломающейся носовой кости, мокрый и противный, и последующий за ним многоголосый испуганный вскрик, шел, казалось, со всех сторон. Лань Чжань же молчал, вжимаясь в шею Вэй Ина лицом, словно от этого зависела его жизнь, и крепко обнимал. Левое плечо почему-то пульсировало и жгло. От второго пинка Су Шэ отлетел к дереву и больше не поднимался. Вероятно, он потерял сознание. Вэй Ину было безразлично на боль и страдания человека, который посмел подвергнуть опасности Лань Чжаня. Он чувствовал сейчас такую всепоглощающую ярость, что обратись она настоящим пламенем, то без какой-либо жалости сожгла бы окружающий их лес на сотни и тысячи ли вокруг. Подняв Суйбянь при помощью кое-как собранной ручной печати, Вэй Ин послал меч в сторону деревьев, где лежал последний недобитый яо, и вернул его к себе в ножны. Которые, скорее всего, придется менять или чистить. Крови и грязи много. Ученики вокруг них мелко дрожали и не смели поднять на них взгляд. Даже показная невозмутимость Ма Чанфу постепенно рушилась, уступая место шоку и страху. Эта ночь не могла стать хуже. Похоже, теперь он должен расплачиваться за дни свалившейся на него удачи. В противном случае, как тогда объяснить то, что его боялись собственные ученики?! Вэй Ин поймал расширенные глаза Цзян Лифэна своими и спокойно сказал ему, чтобы он и все остальные поторопились с наложением огораживающих талисманов на потревоженную темной энергией местность, которую им предстояло окончательно зачистить позже. Из последних крох былого терпения он также приказал подхватить Су Шэ с земли и валить обратно в гостиницу. У него не осталось никаких сил говорить вежливо и мягко. У него на руках чуть не погиб Лань Чжань. Лань Чжань… Лань Чжань с тревогой — невидимой, внутренней, той, что не поддавалась влиянию знаменитой сдержанности клана Лань — и смятением долго-долго, может быть, целую вечность, смотрел на него, а потом в его глазах вдруг появилась странная решимость. Вэй Ин не успел сказать и слова, как Лань Чжань без предупреждения спрыгнул с его рук на землю и подхватил его под локоть, впившись в кожу стальной хваткой. Занятые делом ученики не уловили их исчезновения. А Вэй Усянь слишком устал, чтобы чем-то возразить жениху. Он пошел бы за Лань Чжанем, куда угодно, хоть на край света. Сознание туманилось. На время он перестал понимать, где расположен верх, а где — низ. Время будто испарилось. Ориентиром ему служила лишь твердая рука Лань Чжаня на его собственной. — Вэй Ин! — М? Запах Лань Чжаня теперь глушили какие-то терпкие и слишком приторные цветочные благовония. Лань Чжань никогда не пользовался такими. С нежной кожи любимого всегда лился мягкий аромат сандала, но не это душное, сладкое безобразие. — Где мы? — хрипнул Вэй Ин, рискуя открыть глаза. Когда он вообще успел их закрыть? — Ты ранен. Вэй Ин, ты ранен. Пожалуйста, — попросил тихо Лань Чжань, — сядь. Ты должен сесть, чтобы я смог помочь. Комната, куда привел его Лань Чжань, была маленькой и тесной. Пышная и богато обставленная постель в углу намекала на дорогую гостиницу. Окна занавешены. На двери уже висели запирающие и заглушающие талисманы. — Лань Чжань, где мы? — Вэй Ин потянулся к возлюбленному рукой, к его прекрасному, искаженному беспокойством лицу, и почти сразу с резким болезненным стоном схватился за раненое плечо, пылающее и кровоточащее — темная густая кровь пропитала нижнюю рубашку и часть верхних одежд. Ядро жарко пульсировало и пыталось самостоятельно исцелить рану, но большая часть энергии просто растекалась по всему его телу, минуя главное. Ранению на плече доставались какие-то крохи исцеляющей ци. Как будто ей что-то мешало. Без контроля и сосредоточенности так ничего не выйдет. — Вэй Ин, я помогу направить тебя и остановить кровь, — раздался мягкий и уверенный голос Лань Чжаня. — Успокойся. — И тогда ты скажешь, где мы? Запах тошнотворный, — Вэй Ин сморщил нос, и только потому, что у него, очевидно, был язык без костей, он сказал следующее: — Ты вот пахнешь намного приятнее. Обожаю твой запах. — Вэй Ин! — Ну Лань Чжань, не будь таким жестоким. Скажи своему жениху, где мы, а? — и ресницами хлопнуть. Вдруг сработает? Лань Чжань же такой добрый и чуткий молодой человек. Идеальный жених. Лучший возлюбленный. — Это не имеет значения. Сядь, — почти приказал Лань Чжань; это был приказ, смягченный легким румянцем смущения на щеках и желанием помочь во что бы то ни стало. С напряженным мычанием он схватил Вэй Ина поперек туловища, грубо усадил на постель и в несколько движений стянул с него тугой пояс и верхние одежды. С нательной рубашкой обошлись не так деликатно. Ее просто разорвали и, аккуратно отделив окровавленную ткань от порванной кожи, выбросили прочь, словно что-то заразное и раздражающее. Вэй Ину стало очень жарко. Еще жарче, чем обычно. Сколько силы на самом деле скрывается в этих руках? — Как страстно, — завороженно пробормотал Вэй Ин. — Лань Чжань такой сильный и грубый с этим Вэй Ином. Стоит ли ему в таком случае опасаться за свою жизнь? Лань Чжань пренебрежительно фыркнул, не обратив на его причитания ни малейшего внимания, и продолжил заниматься раной — совершенно пустячной раной! Царапина! Хотя… ушки у него, несмотря на показное безразличие и серьезность, все равно весьма красноречиво покраснели. — Так ты не скажешь мне? Лань Чжань? Молодой господин? — Вэй Ин мне не доверяет? — потерял терпение юноша. И Вэй Усянь невольно притих. Замер под знающими и уверенными руками: — Доверяю, — прошелестел он, чуть хрипя от эмоций и громко сглатывая. Дыхание перехватило. «Приму все. Тебе же достаточно только сказать, лишь взглянуть, и я твой». — Тогда замри и будь послушным. Вэй Ин попридержал рвущуюся с языка непристойность, решив заняться чем-то более интересным. Скажем, наблюдением. За время осмотра и перевязки у него появилось достаточно много времени на то, чтобы вдоволь полюбоваться Лань Чжанем. Возможно, только благодаря этому он сумел заметить, как щеки Лань Чжаня от секунды к секунде становились все краснее и краснее. На нефритово-белых щеках розовый румянец выглядел бесподобно. Вэй Ин поверить не мог, что этот божественно красивый юноша сидел рядом и ухаживал за его ранами. — Вэй Ин, тут яд, — мягко и сдержанно произнес Лань Чжань. Изящные руки порхали над полувоспаленными следами когтей и осторожно промокали края раны влажным полотенцем. От влаги пахло травяными настоями. — Говоришь спокойно. Сегодня не умру? Лань Чжань укоризненно нахмурился. По плечам, облаченным в белый шелк, пробежалась дрожь, а длинные пальцы взяла мелкая судорога. — Его немного, — сказал он, — но тебе может быть больно. Как ты себя чувствуешь? Лучше? Яд? Что ж, к ядам у него, к счастью, была большая устойчивость. Прожив всю жизнь в землях, кишащих смертоносными змеями, пауками и прочей ядовитой живностью, у него выработалась кое-какая терпимость. И это не считая множество разных демонов, которых тоже в Юньмэне было не счесть. Животный яд, или яд, порожденный темной энергией, — все одно. Он выдержит. — Лучше, — с неохотой признался Вэй Ин. Пусть он и подозревал попадание яда в кровь, но все же не желал кому-либо признаваться в этом. Момент дезориентации и потери в пространстве выбил его из колеи. Ему не нравилось это ощущение. Оно искусственное, темное и холодное. — У тебя очень сильное золотое ядро. От яда почти ничего не осталось, но надо прогнать остатки. Я помогу. Следуй за мной. — Ты умеешь? — изумился Вэй Ин, и Лань Чжань неловко отвел взгляд. — Меня воспитывали не так, как воспитывают большинство яньци, — легкое признание полилось из него ручьем. — Однако упор на целительство в моем обучении присутствовал всегда. До цветения я несколько лет провел в закрытой части клана. Там учили лечить и ухаживать за ранами. Выводить и готовить яды и простые противоядия. — Любопытно, — усмехнулся мужчина. — Интересным вещам вас там учат. А говорили чопорный и правильный орден. — Это не в дурных целях. — Конечно, — с готовностью согласился Вэй Ин, ощущая, как остатки яда покидают измученное и пылающее тело, а ноздри медленно наполняются любимым запахом. Вместе с ароматом пережитого страха, злости и волнения, — сквозь это все, ненужное и преступно тяжелое, — активно прорывалось нечто совершенно особенное. Что-то сладкое и тягучее, словно мягкое рисовое пирожное, густое и вкусное, как свежие сливки с растворенным в них диким цветочным медом. Лань Чжань пах теплом и солнцем. Жарко. Влажно. Томно. — Лань Чжань, боги… Вэй Ин забыл, каким запах Лань Чжаня был раньше. Тонкость трав и прохладная горная свежесть меркли перед тем, что он чувствовал сейчас. Этот запах обволакивал, захватывал, обнимал. Он незаметно подчинял себе. — Лань Чжань… Лань Чжань однако не спешил отвечать, сосредоточившись исключительно на завершающей стадии выведения яда, — его осталось совсем ничтожное количество, пара капель, — а потом вдруг крупно содрогнулся, и запах его поплыл по комнате, перекрыв раздражающий цветочный смрад. — Лань Чжань! Лань Чжань, что случилось? Вэй Усянь потянулся к жениху руками и едва не одернул их обратно — так горяча была кожа. Лань Чжань чуть ли не пылал. Испарина собралась на лбу, на висках, над верхней губой, которую отчаянно хотелось вобрать в рот. — Вэй Ин, — прошептал юноша. Прошептал одними губами, одним лишь своим длинным и дрожащим выдохом начертав его имя — Вэй Ин — на чувствительной коже. — Вэй Ин… Лань Чжань обнял несопротивляющегося Вэй Ина непослушными руками за плечи, не задев ранение, и накрыл влажными горячими губами его шею, пахнущую лотосами и им самим, той бестелесной основой, по которой связанные пары узнавали друг друга даже в кромешной тьме. Мелко лизнул языком то место, где прямо под кожей бился пульс. Чуть прикусил. И вновь прошептал его имя, хрипло и будто бы сдавленно. Вэй Ин с болью задавил в себе неуместный ошеломленный стон. Из сведенного судорогой горла вырвался только горячий вздох, ломкий вопрос: — Лань Чжань, у тебя жар? Боги! У Лань Чжаня же не могла начаться течка, или.? — Вэй Ин, — протяжно произнес юноша, качнувшись вперед всем телом и почти взобравшись к нему на колени. Он мог бы это сделать с легкостью, и Вэй Ин не нашел бы слов против, но что-то его сейчас останавливало. Лань Чжань жмурился и упрямо сжимал челюсти, отказываясь смотреть и звать. Руки его остались лежать неподвижно на плечах Вэй Ина. Стройное тело напряглось. Застыло в нездоровом оцепенении. И Вэй Ина это пугало намного больше страстности и откровенного желания. К последнему он как раз-таки был готов. Он всегда был открыт для этого. Для близости. Для Лань Чжаня. Но… — Лань Чжань, у тебя течка? — Я… — его возлюбленный сильно запаниковал и отвернул от него краснеющее лицо. И даже в профиль он выглядел более напряженным, чем в начале… Начале… всего этого. — Вэй Ин, я… — Не торопись. А-Чжань, посмотри на меня. Похоже, что я злюсь на тебя? Или отношусь плохо? — неуверенно закончил он, и Лань Чжань тут же вскинулся, повернув голову обратно к нему и случайно ткнувшись губами в щеку. Нервно отстранился. — Полагаю, это означает «нет»? — с просящей интонацией прошептал Вэй Ин. — Мгм. — Тогда ответь мне? Это жар? Лань Чжань, это ложный жар? Пожалуйста, скажи мне, что это так. Но Лань Чжань в ответ лишь содрогнулся сильнее прежнего и крепче прильнул к его телу, которое уже недвусмысленно начало просить о большем. Руки жениха, до этого спокойно замершие на его плечах, мягко скользнули на высоко вздымавшуюся грудь. Сладкое дыхание любимого грело шею. Острые белые зубы медленно обводили чувствительное место, источник его запаха, его начало, его суть, но не кусали. Он будто дразнил, или предвкушал. Вэй Ин тихонько застонал, запустив пальцы в густые волосы жениха и невольно прижимая того ближе к себе. Лань Чжань лизал его шею, и Вэй Ин был не в силах остановить его. Быстрее время застынет и станет навсегда твердым, чем он придет в себя. Однако вопрос оставался открытым. Вэй Ин не любил, когда от него что-то скрывали или что-то умалчивали. Как он сможет помочь, если не знает, что делать? Поцелуи и юркие движения языка отвлекали. Дурманный шепот колющим и щекотным удовольствием проникал в уши и тяжело оседал где-то внизу живота, очень горячо и сладко. Хотя Лань Чжань произносил только одно слово. Он беспрерывно шептал его имя. Шумно вздыхал, то теряясь, то вновь набираясь смелости. Прикрывал глаза, подернутые томной дымкой. — Вэй Ин, Вэй Ин, Вэй Ин… — так смело и так честно. Без единого налета вежливости. Лань Чжань схватился за пояс, не дававший краям верхних одежд свободно разъехаться, и, судорожно хватая ртом воздух, принялся развязывать его и расслаблять. Пояс не продержался долго и, послушный воле Второго Нефрита, плавно скатился на пол. Вскоре туда же отправились и первые два слоя одежд. Остались лишь полупрозрачные нижние, пропитанные насквозь речной водой, солоноватым потом, желанием и жаром. Белая тонкая вышивка на плечах и рукавах ситуацию совершенно не спасала и ничего не прикрывала. Вэй Ин задыхался от красоты и непристойности происходящего. Он впервые увидел изысканные нижние одеяния яньци. Материал легче и нежнее шелка. Ничего лучшего Лань Чжань не мог бы надеть. И ничего лучшего Вэй Ин в свою очередь не мог бы пожелать. Они оба были ужасно мокрыми и горячими. И дрожали явно не от холода и позднего заплыва. — Лань Чжань, — вздохнул Вэй Ин, — боги, Лань Чжань, что ты делаешь? Любимый издал новый тихий и невероятно трогательный звук и гибко прильнул к нему всем телом, приникая нежными устами к его нижней челюсти, к щекам, к шее, но почему-то не смея касаться губ. Он кружил вокруг, задевая едва-едва, и уходил прочь, оставляя Вэй Ина в недоумении и смятении. Сознание, помутненное желанием, требовало поцелуя, и тело его так же не оставалось в стороне. Ему нужно поцеловать Лань Чжаня, нужно смять пальцами тонкую талию и сильные бедра, нужно проникнуть внутрь любым возможным способом, нужно, нужно, нужно, нужно… — Вэй Ин, пожалуйста, — взмолился Лань Чжань, — Вэй И-ин. Вэй Ин моргнул и с грубым стоном впился в мягкие и разомкнутые губы. В этом поцелуе не было нежности. Им двигала жажда и управляла нужда. Стремление присвоить и показать всему миру, что Лань Чжань целовал и позволял прикасаться к себе лишь ему одному, не оставили в нем места для чего-то более медленного и томительного, особенно когда возлюбленный отвечал с тем же пылом. Жадные покусывания в одночасье превращались в невидимые человеческому взору ожоги, а ласковые и успокаивающие облизывания — оборачивались дразнящими языками пламени. Вэй Ин сгорал. Так правильно. И так восхитительно. — Вэй Ин, — простонал Лань Чжань и стянул с его волос длинную алую ленту. Волосы, перепутанные, волнистые и тяжелые от воды, упали на спину. Запахло лесом, речной водой и лотосами. Его запах стал резким и густым настолько, что он и сам без труда слышал его. Вэй Ин моргнул. И этим он словно смахнул загораживающую взор плотную ширму. — Вэй Ин, — еще раз произнес Лань Чжань. Его губы прочертили дорожку поцелуев к ноющей шее. — Лань Чжань, милый, стой. Прошу тебя, ох, пожалуйста. Ему бы очень хотелось сейчас помочь Лань Чжаню, убрать шпильками их мокрые волосы наверх, открыть шею, поставить связующую метку, обнажиться до конца, заняться любовью страстно и самозабвенно. Но нельзя. Не так. — Лань Чжань. Я буду умолять тебя, сколько потребуется, только остановись. Лань Чжань замер, расширив тревожно глаза, а нижние одежды медленно и непримиримо поползли с красивых плеч. Вэй Ин прикусил до крови нижнюю губу, сдерживая в себе неприличные звуки, но отвести взгляда все равно не смог. Он не планировал увидеть хоть сколько-то обнаженного Лань Чжаня до свадьбы. Он ведь даже не подсмотрел ни разу! Так, чтобы полностью. А тут… Видимо, у судьбы на него были другие планы. Его абсолютно заворожили негрубые очертания белоснежной груди, аккуратные и мягкие, но и не лишенные сил, и бесстыдно-розовые бутоны сосков. Легко было представить, как эта грудь с течением времени становится мягче и нежнее и как она наполняется теплым молоком. От Лань Чжаня так вкусно и сумасшедше пахло терпкой сладостью и аппетитными сливками, что мысли о чем-то далеком и даже не обговоренном сами по себе заполонили его голову, искусно пьяня и запутывая. Вэй Ин сглотнул скопившуюся во рту слюну и поморщился от боли в зубах. — Любовь моя, нет, — слабо прошептал он, — не так. Слышишь? — Вэй Ин? — ошарашенно выдохнул Лань Чжань. В его бездонных глазах показались слезы, и Вэй Ин на мгновение стало совестно, пока он не заметил в запахе Лань Чжаня нотки счастья и радости. — Да. Лань Чжань, ты здесь? Со мной? — Д-да. Лань Чжань кивнул. — Милый, это ложный жар? Я же не ошибаюсь? Ложный жар всегда легче сбросить. Такой жар обычно проходит быстрее и безболезненнее. Вэй Ин, благодаря разным медицинским трактатам, знал многое и был уверен в этом. Когда закончились подарочные сборники Не Хуайсана и когда он перестал получать от них хоть какое-то удовлетворение, помимо эстетического, ему волей-неволей, а все-таки пришлось перейти на что-то более полезное и содержательное. Качественные медицинские трактаты довольно подробно говорили о строении тел яньци и сюнчжунов. Они также затрагивали вопросы и о… двойном совершенствовании. В общем-то эти трактаты оказались во сто крат правдивее и реалистичнее всего встреченного им ранее. Так что… Вэй Ин молился на ложный жар у Лань Чжаня. Хотя, кого он пытался обмануть? Если у кого и был здесь ложный жар, так это у него. Вэй Ин знал, что такое гон. В это тяжелое для тела время он представлял перед собой вполне конкретное лицо. До боли и искр в глазах он впивался в собственную плоть, мучаясь неразрешимым желанием и умирая от сжигающего изнутри невыносимого жара и телесного голода. Он знал, на что способен, и до ужаса ясно понимал, насколько сильны были его желания по отношению к Лань Чжаню. Сейчас ему только и хотелось, что уткнуться лицом в бедра и живот Лань Чжаня, чтобы хотя бы ненадолго почувствовать его тепло и мягкость. Коснуться губами. Завернуть в мягкие одеяла. Сделать все, что он попросит для своего облегчения и удовольствия. Все. Осознание же того, что он сидел по пояс голым перед внимательным и пронизывающим взором Лань Чжаня, делу тоже ничуть не помогало. И выбора у него как такового не было. Он должен держаться. Ради них обоих. — Лань Чжань? Лань Чжань мелко вздрогнул, и Вэй Ин успокаивающе коснулся его нежной щеки, погладив большим пальцем скулу и острый конец смоляной брови. — Лань Чжань, я жду, — уже тверже сказал мужчина, и Лань Чжань отрывисто кивнул, чуть сгорбившись. — Прошу прощения. — Боги, Лань Чжань, тебе не нужно извиняться передо мной. — Вэй Ин ласково коснулся его губ своими. — Понимаешь? Щеки возлюбленного приобрели более темный оттенок красного. — Мгм. Вэй Ин не злится? — Нет. Конечно, нет. Мне просто нужно узнать, течка ли у тебя, и принимал ли ты подавители, вот и все. Больше ничего. Обещаю. Вэй Ин снова поцеловал его, еще нежнее и бережнее прежнего. Лань Чжань хрипло застонал. Плечи и спина у него скоро расслабились. Он почти обмяк у него в объятьях, истекая и благоухая на всю комнату. Подавители глушили жар не полностью и маскировали лишь малую часть призывного запаха. И никогда они не убирали симптомы течки или гона до конца. Жар ни в коем случае нельзя было подавлять. Полное подавление грозило если не искажением ци у практикующего (в данном случае энергии просто некуда деваться, она застревает в теле и давит на меридианы), то еще более ужасной течкой в будущем, в перспективе. Какой же Вэй Ин идиот! Он же видел. Он же все чувствовал. Лань Чжань прямо при нем готовился к предстоящему. Часто отлучался и проводил время в одиночной медитации. Пил свои лекарства и чаи. Боги… Как он иногда слеп. — Лань Чжань? Лань Чжань с готовностью взглянул на него и обнял его лицо ладонями. Они почти соприкасались кончиками носов. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо. Вэй Ин, мне очень хорошо, так хорошо… Я так рад, что ты со мной, — прошептал Лань Чжань, потянувшись за новым поцелуем, и тихо заскулил, когда не получил желаемого. Вэй Ин подставил пухлым губам щеку. — Я тоже очень рад, милый, — сказал он, — но послушай меня еще немного, ладно? Это важно. Лань Чжань, подумав немного, кивнул. — Тогда, пожалуйста, ответь на мои вопросы. Ты же ответишь? — И Вэй Ин поцелует меня? Вэй Ин в шоке уставился на юношу, который, между прочим, все еще сидел у него на коленях, и со свистом втянул сладкий воздух в легкие. Ответить же он смог только одно: — Поцелую. — Сильно. «У него что, хватает наглости торговаться со мной?!» Черт. Да, хватает. — Сильно, страстно, нежно — как прикажешь, так и будет, — быстро проговорил Вэй Усянь, надеясь непонятно на что. — А теперь скажи мне, принимал ли ты подавители? — Мгм, — смущенно кивнул Лань Чжань. — Хорошо. Значит, ты в себе? Ничего не болит? — Когда ты прикасаешься ко мне — нет. Внутренности опалило странным огнем, а сердце забилось быстро и сладко. Красноречие — это последнее, что ожидал от своего возлюбленного Вэй Ин. — А когда не прикасаюсь? — шепнул Вэй Ин. — Больно. Не уходи, — голос Лань Чжаня сорвался под конец. Юноша сделал новую попытку спрятаться в его объятиях. — Не уйду. Он бы не смог уйти, даже если бы захотел. Оставить Лань Чжаня в таком состоянии — значит предать его доверие. Это преступно. Неприемлемо. Запрещено. Вэй Ин возненавидел бы себя за это. — Мгм. Хорошо. — Лань Чжань? — М? — Ты слышал о двойном совершенствовании? — Слышал. — О… Не хочешь ли ты в таком случае… Мы могли бы попробовать? Говорят, это помогает справиться с… С неконтролируемым желанием съесть своего партнера? С крепким стояком между ног и всем сопутствующим? Или может с чувствами? С его чувствами, кажется, уже никто и ничто не справится. — Мгм. Если Вэй Ин обещает, что это последний вопрос. — Но… Лань Чжань, не желая больше слушать, влажно смял его губы поцелуем, и Вэй Ин с громким полувздохом-полустоном ответил, делая нестройные и бесполезные попытки уравновесить энергию в теле Лань Чжаня и дословно вспоминая прочитанные трактаты по двойному совершенствованию, медицинские. Все же медицинские были точнее в сотни раз. Он помогал. Направлял. И пытался думать о чем угодно, но не о мягком и соблазнительном Лань Чжане в легких нижних одеждах, не скрывающих ни одного изгиба. Не о Лань Чжане, который целовал его так, словно на них надвигался конец света. — Лань Чжань, — тише вздоха вымолвил Вэй Ин, покусывая и с силой вбирая в рот подобные нежным лепесткам губы и неохотно выпуская их, чтобы только чуть позднее заново увлажнить их и сделать порочно-красными. — О, Небеса… Лань Чжань, задыхаясь, с мягким и будоражащим звуком отстранился. Блестящие золотом глаза, горящие от желания и возбуждения и переливающиеся бессчетным количеством огней, словно живое пламя, медленно затянуло виной и тонкой тенью печали. Это произошло так неожиданно, что Вэй Ин на мгновение даже растерялся. Его тело протестовало и громко требовало продолжения, а разум кричал о спокойствии. Внутренний зверь поднял свою голову, приготовившись окутать свою пару вниманием, теплом и защитой. «Лань Чжаню нужна помощь, — говорил он, — раскрой глаза». — Прости… — сказал наконец Лань Чжань. — Прости меня. — За что ты снова извиняешься? — спросил Вэй Ин, искренне взволнованный. — Тебе не нравится? — Он с вопросом в глазах склонился над женихом и горячо лизнул опухшую и мягкую нижнюю губу, лаская и успокаивая измученную плоть прикосновениями своего языка. — Вэй Ин! — Что случилось? — Не… Непристойно. Я извиняюсь за это, — с трудом выговорил юноша. И Вэй Ин от удивления крепко сжал его стройную талию, вызвав у того низкий урчащий стон и короткий приступ дрожи. — В-вэй Ин. — Лань Чжань запрокинул голову назад. Влажные ароматные пряди скользнули по его голым рукам. — Кто сказал? Кто тебе такое сказал? Ты хоть знаешь, как я восхищаюсь тобой? — с намеком на рычание произнес Вэй Ин, качнув бедрами и крепко прижимая Лань Чжаня к своей груди. Комнату огласил более громкий и страстный стон. Их общий. — Ты хотя бы представить себе можешь, как сильно я тебя хочу? — Хочешь меня? Хочет ли он его? Да. Тысячу раз да. Как будто не он, в конце концов, говорил это Лань Чжаню на постоянной основе! Он хотел его безумно. Бесконечно. Одержимо. Сильно. Другой вопрос — хочет ли его Лань Чжань? — Хочу, — пробормотал опасно близко у его губ Вэй Ин. — Хочу тебя. Хочу знать, как ты двигаешься, где тебе будет приятнее всего, что ты любишь. Хочу чувствовать тебя, внутри, снаружи, под собой, надо мной — всеми возможными способами… Я хотел тебя с того самого момента, как впервые увидел. Лань Чжань, ты был прекраснее божества. Такой потрясающий и умелый. Само совершенство. Лань Чжань сдавленно всхлипнул и после секундного колебания горячо припал к ждущим губам Вэй Ина в поцелуе. Произнесенные слова жгли Вэй Ину язык. Щеки подернулись алым румянцем — он это прекрасно чувствовал. И сердце разрывалось. Лицо возлюбленного мгновенно отпечаталось на внутренней стороне его век, красивое, удивленное и взволнованное. Вэй Ин запустил подрагивающие ладони в его волосы на затылке и аккуратно пропустил мокрые пряди Лань Чжаня сквозь пальцы, дрожащими губами касаясь его заалевших влажных губ, чувствуя, как под прикосновениями и лаской любимый податливо раскрывается и охотно принимает поцелуй. — Все, чего я когда-либо хотел, — это ты, — с соленой влагой в уголках глаз прошептал Вэй Ин. — Только ты. — Только ты, — повторил эхом Лань Чжань. — Д-да, — криво улыбнулся он. — Да. Не сдержавшись, Вэй Ин склонился над стройной шеей Лань Чжаня и все же обозначил на ней несколько укусов. Однако Лань Чжань в ответ лишь очень нежно и тихо застонал, прижимая его голову к себе и подталкивая лечь на спину. Разделял их обоих друг от друга лишь тонкий слой ткани нижних штанов, от которых хотелось уже избавиться. Вэй Ин спустил руки с талии жениха на его бедра, просунув большие пальцы под неширокий пояс и неловко стягивая мешающий предмет одежды вниз. Когда же штаны успешно оказались на полу, Вэй Ин рискнул опустить взгляд ниже и понял одно — Лань Чжань был красивым абсолютно везде. Неужели боги — настолько милостивы, что решили подарить миру настолько совершенного человека? Трудно поверить, что Лань Чжань был настоящим. — Лань Чжань, можно прикоснуться к тебе? — спросил Вэй Ин, опустив одну руку на поясницу жениха, а другой — робко коснувшись нежного соска. Вэй Ин до зуда в кончиках пальцев хотел попробовать его на вкус. Неудобно изогнувшись, он наклонился и вобрал мягкую розовую бусину в рот и осторожно ее пососал. Звук удовольствия, донесшийся сверху, и выгнувшаяся от ласки спина послужили сигналом к продолжению. Вэй Ину необходимо услышать это еще раз. — Лань Чжань? — Да, — длинно выдохнул юноша. Почти блаженно. — Что «да», Лань Чжань? — Прикоснись. Еще. Вэй Ин, сухо сглотнув, медленным ласкающим движением переместил руку с поясницы на живот, на внутреннюю сторону бедер. И приоткрыв рот в немом стоне, поднялся чуть выше, к влажному жару между ног, оглаживая, трогая и осторожно пробираясь к истекающему красивому члену, и обратно. К одной руке вскоре присоединилась и другая. Но... было неудобно, и он быстро сменил их расположение на более удачное и комфортное для них обоих. — Вэй Ин! — ахнул Лань Чжань. — Да, пожалуйста… Здесь… — Ш-ш-ш, сейчас… Черт! Лань Чжань был нестерпимо мягким и нежным, пульсирующим и ужасно влажным вокруг его пальцев. Это было просто не с чем сравнить. И, боги, он вскрикнул — действительно вскрикнул, — когда Вэй Ин коснулся его и плавно скользнул внутрь. Зашипев и выругавшись сквозь стиснутые зубы, он откинул голову назад и приготовился взмолиться. Кому угодно. Рыдания и возгласы удовольствия застряли у него в горле. Нужно двигаться. Делать что-нибудь. Боги, он обречен. — Лань Чжань, двигайся. Ты можешь двигаться, как хочешь. Я держу тебя. — Вэй Ин, сменив положение руки на более удобное, терпеливо задвигал мокрыми пальцами, тихо поражаясь тому, насколько они были чувствительными, и заглушил возглас наслаждения во рту Лань Чжаня. — Двигайся со мной, хорошо? Опустись чуть-чуть пониже. Вот так, да. Лань Чжань послушно лег на Вэй Ина и слабо качнул бедрами, потираясь о него животом, твердой плотью, и, кажется, всем своим прекрасным телом, пока его пальцы медленно скользили внутри. Капля янтаря мягко перекатывалась по его груди, свисая с шеи жениха, как драгоценный оберег. Ох, Вэй Ин днями и ночами любовно продумывал и выделывал из серебряной проволоки крепкую оправу, забывая о еде и отдыхе и советуясь с лучшими приезжими ювелирами из Мэйшаня. — Ты такой мягкий, — хрипло прошептал Лань Чжаню на ухо Вэй Ин, — горячий. Чем я заслужил тебя, А-Чжань? С каждым движением его пальцев внутри, Лань Чжаню заметно становилось легче, и, наверное, только осознание этого, помогало Вэй Ину оставаться в сознании и не переступать границ. Он думал обо всем на свете. Обо всем. Но не смел думать о чем-то большем. Он отчаянно отбрасывал от себя мысли о том, как легко окажется внутри любимого. Лань Чжаню стоило лишь перевернуться на спину и позволить ему поместиться между своих длинных мускулистых ног. Разрешить коснуться его ртом и неуверенными руками. Довести до исступления. Поняв, что не выдерживает, Вэй Ин вонзился зубами в ребро ладони. Кровь тонкой струйкой потекла по предплечью и впиталась в шелковые простыни. Пронзительная боль тут же уняла его возбуждение и опустила с небес на землю. Лань Чжань же резко перестал двигаться, обеспокоенно взглянул на него и, издав жалобный стон, попытался убрать его руку ото рта. Вэй Ин, конечно же, послушно ее убрал и громко, с беспомощным и болезненным рычанием выдохнул. Он чувствовал ласковые пальцы на своих губах, их нежные, успокаивающие боль прикосновения и не мог понять, почему Лань Чжань расстроен. И это слезы? Нет. Не может быть. — Лань Чжань, — шепнул Вэй Ин, — Лань Чжань, хороший мой… Ты… Ты плачешь? Невозможно. Вэй Ин же… Он так боготворил Лань Чжаня. Он в самом деле обожествлял его и не мог поверить в то, что сумел вызвать у него слезы. — Вэй Ину больно, — сказал Лань Чжань. Выходит, его молодой жених расстроился из-за того, что ему стало больно? Но ведь все так и задумано. Боль помогает. Она во благо. — Лань Чжань? Лань Чжань, так нужно. — Зачем? — Нужно. Не хочу тебя случайно поранить или сделать то, о чем ты потом пожалеешь. — Но ты ранишь меня сейчас, — всхлипнул Лань Чжань. Его лицо выражало такую печаль, что Вэй Ину стало дурно. Эти глаза, полные тоски и боли, еще долго будут преследовать его во снах. — Что? — Не хочу, чтобы тебе было больно. — А что ты хочешь? — прошептал Вэй Ин, а потом вдруг почувствовал влажное давление где-то в области своего члена, известно какого рода. Со вздохом, отображавшим все его изумление и темное восхищение чужим бесстыдством, он схватился за бедра Лань Чжаня и перевернул их обоих так, чтобы оказаться сверху. — Нельзя, — пояснил свои действия он. — Не так. Не тогда, когда их обоих охватил жар. Не тогда, когда его тело захватило всепоглощающее вожделение. — Тогда как? — деловито поинтересовался Лань Чжань. И если бы не его сбитое дыхание и изменившийся запах, то, возможно, Вэй Ин бы ему даже поверил. — Как? Дыши со мной. — Для чего? — недовольно нахмурился юноша. Так невыносимо мило и очаровательно. — Нам нужно выровнять баланс энергий, пока это возможно. Я уже делал попытки, помнишь? — Мгм. Приятно. Вэй Ин неловко кашлянул: — Что ж, ладно. Тогда давай попробуем? — Мгм, — красноречиво ответил он. И Вэй Ин с облегчением послал лучик энергии к жениху и одновременно с этим лег точно между его ног. И пусть Лань Чжань был не совсем готов к чему-то подобному, но решительного и серьезного настроя в нем это, кажется, ничуть не умалило. Честно говоря, Вэй Ин находился в шоке от того, как быстро он переключился и приготовился сделать все, что только было нужно. Удивительный человек. Он делился своим теплом так щедро и полно, что Вэй Ин вскоре начал задыхаться, не поспевая, медленно утопая и умирая от любви и самого желания любить. Он периодически сбивался и с трудом подстраивался под заданный Лань Чжанем ритм, но вскоре и это осталось далеко позади. Вэй Ин сумел вовремя подстроиться и теперь с наслаждением ловил ртом ровное и глубокое дыхание жениха и шептал ему слова утешения, когда что-то не получалось. Лань Чжань с непривычки иногда тоже сбивался, говорил что-то на своем красивом певучем диалекте — наверное, извинялся, — шепча нежно и будто забываясь в льющихся на его тело прикосновениях и тепле. Некоторые слова были Вэй Ину знакомы, но они часто прерывались чем-то совершенно незнакомым ему и тесно перемежались с глубокими томными вздохами, от которых грудь возлюбленного то опускалась, то поднималась, соблазняя и искушая видами чувствительных сосков и бледной шелковой кожи. — Лань Чжань, дыши со мной. Давай же. Милый, дыши. И он дышал. Они дышали вместе, изредка позволяя себе поцелуи или тягуче нежные-прикосновения. Энергия текла между ними медленно и плавно, прямо по бунтующим и горящим меридианам, переполненным избыточной ци. Лань Чжань с рваным стоном откинул голову назад и изошелся сладостной дрожью. А запах трав, сливок и меда вдруг стал во сто крат сильнее. Вэй Ин запаниковал, однако быстро понял, в чем было дело. Он и сам чувствовал то же самое. Это горячее и тяжелое чувство в животе. Это напряжение, которому не было ни конца, ни края и которое хотелось как продлить, так и сбросить наконец. Как же хорошо. — Ты все умеешь, А-Чжань, — шепнул Вэй Усянь, — все знаешь… Все хорошо… Осталось совсем немного. Потерпи еще чуть-чуть, и ты сможешь кончить, — пробормотал он в мягкие губы, опухшие и влажные от их ласк. — Вэй Ин! Ах! — Я здесь. Я тоже близко. Продолжай дышать. Их цель — сбить первый жар. Их вторая цель — пережить оставшееся время, не переходя границ дозволенного. На пробу Вэй Ин передал чуть больше своей энергии, надеясь на то, что с большим потоком Лань Чжань справится лучше, и Лань Чжань не подвел. Он с готовностью откликнулся и с низким рокочущим постаныванием отдал ему часть своей. Идеально. Хорошо. Гудящее, пульсирующее наслаждение гуляло по их венам. На какое-то короткое мгновение Вэй Ину показалось даже, что он почувствовал чужое удовольствие почти так же отчетливо, как и свое. И, честно, это едва не свело его с ума. Напряжение стремительно нарастало. Это было слишком много и слишком хорошо. Простому человеку не положено чувствовать так много. Вэй Ин точно сходил с ума. Если это продлится еще хоть одну минуту, он умрет. Пролепетав тяжелым языком что-то нечленораздельное, Вэй Ин сдвинулся ниже и вновь сосредоточился на их общем дыхании. И вот когда острота ощущений в их телах стала совершенно нестерпимой, Лань Чжань с громким протяжным стоном перешагнул за грань. Тонкие черты исказились переживаемым наслаждением. Лань Чжань исступленно задрожал, похоже, не в силах сдержать тот шквал удовольствия, который внезапно обрушился на его неподготовленное тело. Вэй Ин же ненадолго обогнал его. Оргазм и последующее облегчение придавили его к постели и распластанному под ним Лань Чжаню. Пошевелиться — абсолютно невозможно. Быстрее солнце встанет на западе. Или в Гусу отменят все свои правила. Вот так вот. Он смертельно, безумно устал. Он подумает обо всем позже.