Поздним вечером

             – Спасибо, дорогая.              И я без раздумий разворачиваюсь к тебе спиной и сажусь на твои колени, широко разведя ноги.              Теперь ты уж точно можешь делать со мной, что пожелаешь. Все как в той песне, помнишь ее?              Хочешь, и на столе появятся апельсины. Хочешь, я дам попробовать тебе вина, и, если только хочешь, я стану чашей для него. Волью тебе прямо в рот, касаясь или нет твоих губ своими. Сожму зубами кусочек апельсина так, чтобы сок тек по подбородку и шее. Положу его прямо тебе в рот, чтобы ты почувствовала свежий кисло-сладкий вкус.              Или хочешь, я разведу ноги еще шире, чтобы ты смогла коснуться меня через мягкое кружево, уже влажное. И я прогнулась бы в спине, схватила бы тебя за волосы, притягивая ближе к своим плечам и шее. Что бы ты сделала? Поцеловала, укусила или же просто шумно дышала бы, разгоняя толпу мурашек по моей коже?              И ты бы то ускоряла, то замедляла движения рукой, доводя меня до болезненного предела. Игралась бы, как прежде я игралась с тобой.              Ты бы рискнула столкнуть меня со своих колен на пол, чтобы после притянуть мою голову к твоему обнаженному лону, или же ты бы ждала, пока я сама накрою твой пульсирующий клитор пальцами, разгоняя дрожь по всему телу?              Ты бы могла оттягивать меня за волосы, направляя, пока я хваталась бы за твои колени, сжимая их до появления синяков. Я бы дышала твоим мускусным запахом, сдавленно стонала бы в твои губы, языком вырисовывая неясные спирали, жадно поглощая твои соки.              Жадно, как терпкое вино, какое я могла бы лить себе на грудь и какое ты бы могла слизывать прямо с моих припухших сосков, медленно спускаясь ниже.              Или, быть может, ты хочешь, чтобы именно я спустилась чуточку ниже. И просто ерзала бы по твоему возбуждению, все время держа на грани, ведь этих плавных движений так отвратительно недостаточно. Но я бы продолжала извиваться, как змея, в известном лишь нам двоим танце.              Я бы ласкала себя, откинув голову на твое плечо, мимолетно касалась бы твоего жаждущего тела. Возможно, я бы даже начала тихо петь что-то отдаленно знакомое, но такое невозможно неспешное, даже ленивое, как и мои движения. Словно замедленная сьемка.              Хочешь, я все же сяду к тебе лицом и наконец-то соединю наши губы в томном – или быстром? – поцелуе? И мы бы еще долго ласкали друг друга губами, сплетались бы языками, прежде чем перейти к главному.              Или же ты хочешь связать мои руки моим же бюстгальтером, благо он подходит для этого, и перенять бразды правления? О, как много ты бы могла сделать! Управляла бы мной, словно марионеткой. Терзала бы зубами, оставляя лилово-алые следы, что еще долго будут напоминать об этом вечере.              Или же касалась бы совершенно невесомо, доводя меня до болезненного исступления и несдержанной мольбы о большем. Ты бы ласкала меня своими пальцами, словно перышком, обводила бы все неровности кожи и мелкие веснушки на плечах. Дышала бы мне прямо в губы, не разрешая приблизиться.              Я бы напряглась, натянулась бы, как струна виолончели. И я бы стала твоей виолончелью, чтобы ты бережно проводила ладонями по моему телу, создавая восхитительные музыкальные творения из нашего тяжелого дыхания и моих тихих стонов. Прости уж, я не привыкла быть громкой.              И я не привыкла много говорить. Вместо этого я бы подталкивала тебя к более решительным действиям языком своего тела. Ластилась бы к твоим рукам, льнула бы к каждому прикосновению, закатывая глаза от удовольствия, покусывая нижнюю губу.              Или же ты хочешь, пусть и продолжаешь молчать, скинуть меня на пол, придавать своим телом и наконец-то прекратить эту затянувшуюся прелюдию, вгоняя в меня сразу два пальца, несдержанно потираясь о мое бедро? Мое дыхание стало бы рваным от твоих быстрых движений, и ты бы даже потянулась рукой к моей шее, чтобы наша игра стала немного более острой.              А хочешь, это именно я буду той, кто рывком поднимет тебя и толкнет к столу. Я бы коленом раздвинула твои ноги, покусывала бы шею и плечи, пока, до сладкой боли сжимая твои бедра, не добралась бы до истекающего смазкой лона. Немного пощекотала бы губы, разводя их в стороны, и начала бы неторопливо проникать в тебя пальцами.              Я бы дала тебе все, о чем ты попросишь.              Но ты просто расстегиваешь мой бюстгальтер и гладишь мои плечи.       Так о чем ты задумалась? Чего хочешь на самом деле?