Поздним вечером

      Ты так и не отвечаешь мне. Вводишь в заблуждение своим размеренным дыханием, что щекочет мои плечи и шею.       Знаешь, мне уже становится холодно, пусть я и чувствую спиной жар твоего тела.       Сделай же хоть что-то!       Но ты все равно продолжаешь молчать. Кажется, так проходит целая вечность. Я кожей ощущаю твой внимательный взгляд. Изучающий.       И все не смею пошевелиться. Куда только, спрашивается, делась вся моя решительность... Снова превратилась в робкого и до смешного пугливого кролика, что неподвижно сидит на твоих коленях в ожидании хоть какой-то ласки.       А ты все тянешь время. Лениво скользишь взглядом по позвоночнику и выпирающим лопаткам.       Мне, знаешь ли, все холоднее становится. Но вместе с тем я с каждой последующей немой секундой все больше жажду твоих прикосновений.       Так ты этого добивалась? Неужели хочется свести меня с ума?       И, конечно же, ты вновь будешь молчать, даже если я напрямую об этом спрошу. Поэтому... хорошо, давай продолжим эту нечестную игру.       Я искусаю губы в кровь, ожидая хоть каких-то действий с твоей стороны, но отчего-то не почувствую боли – будет лишь доводящий до головокружения медный привкус на языке.       И я стану дышать тяжелее, когда ты выглянешь из-за моего плеча, ненароком – или все же специально? – заденешь кончиком носа мои пересушенные волосы.       Думаю, тебе открылся неплохой вид на мои затвердевшие соски. Так неужели ты и впрямь не хочешь к ним прикоснуться? Но отчего же тогда я чувствую мелкую дрожь, что время от времени пронзает твое тело?       И ты склоняешь голову ниже...       Давай же! Пусть это будет нашим маленьким секретом, что навсегда укроется в четырех стенах твоей уютной комнаты – не бойся, никто не войдет. Я заперла все двери и окна.       И никто не узнает, какой ты можешь быть, обнажив свои желания.       А я здесь именно для того, чтобы помочь тебе в этом. Лишь только скажи, о чем ты сейчас мечтаешь. И почему так внезапно остановилась, пусть мы и зашли так далеко?       Но нас по-прежнему окутывает тишина.       Ты чувствуешь это? Воздух стал густым, как тот горячий шоколад, который с наступлением холодов я готовлю все чаще.       Сперва разогреваю холодное молоко – в точности как разогреваю тебя своими расскажи о несуществующих героинях, что утонули во взаимной не всегда любви.       Потом я добавляю три-четыре ложечки ароматной и порой аж слишком сладкой смеси – разговариваю с тобой между строк, мутной дымкой возникаю за спиной.       И деревянной палочкой я начну неспешно рисовать круги на постепенно темнеющем молоке – начну играться словами, чтобы ты глубже в мои истории погрузилась, чтобы они цветущими лианами обвивали твои запястья и щиколотки, не отпуская.       И лишь тогда, закончив играться с палочкой для мешания, слизав с неё сладко-соленые комочки, я снова начну взбивать молоко вплоть до появления воздушной пенки – пойду на все, дабы ты не просто мой силуэт нечеткий видела, а во всех красках, что яркими пятнами перед глазами пляшут, почувствовала, как я нетерпеливо ерзаю на твоих коленях.       Поверь, я не хочу давить на тебя, но, черт возьми, мне так холодно... И в горячий шоколад домешивается очередная порция крови из новой, на этот раз более глубокой, ранки на моей губе.       И, наплевав на из ниоткуда взявшееся смущение, я со всей силы сжимаю бедра, чтобы хоть как-то облегчить скопившееся напряжение. Несильно прогибаюсь в спине и позволяю себе устало – почти измучено – откинуть голову на твое плечо.       По правде говоря, это уже невыносимым становится, но я пообещала себе, что этим вечером все по-твоему будет. А я ведь привыкла сдерживать эти чертовы обещания.       Пусть даже к рассвету мне придется сгореть насмерть замерзнуть, так и не дождавшись твоих прикосновений.