***
Дождь как будто преследовал её, тащась позади поезда, словно мотылёк за лампой. Ризе хотелось спать. Она понимала, что отдых точно пойдёт на пользу её затуманенной голове, не говоря уже о том, что ей будет необходимо быть в полном рабочем состоянии по приезде во Фламборо. Но она просто не могла так поступить с Алом. Так случилось, что самый быстрый туда путь заворачивал в Ист Сити, так что она сказала Алу, чтобы он сел на тот же поезд, что и она. Он помчал за дверь, не успев даже повесить трубку. И теперь они сидели в тяжёлой тишине. Что она могла сказать? Что ему не стоит волноваться? Что Эд и полковник обязательно будут в порядке? Нет, она давным-давно поклялась себе никогда не лгать детям. Неважно, какой ад им уже довелось увидеть, она не станет украшать правду цветастыми словами и пышными узорами. Как ты тело ни разодень, оно так и останется трупом. Риза поразмыслила над тем, чтобы попробовать заверить его, что это не его вина, но потом поняла, насколько бездушно это прозвучит. Так же, как и извинение после трагедии звучит так, словно оно было сделано из хлипкой бумаги. Но молчаливая компания тоже могла помочь. Это было чьё-то присутствие. Якорь к реальности. Это всё, что она могла предложить. — Лейтенант? Она подняла глаза на груду твёрдого металла, которая смотрела на неё и каким-то образом умудрялась выглядеть взволнованной. Выражать эмоции из доспехов — талант сам по себе. — Да? Ал нервно перебрал руками. — Как вы думаете, они будут в порядке? Её лицо поникло с сочувствием. — Я не знаю. Лёгкое трение металла о металл было таким знакомым, что имело почти успокаивающий эффект, когда Ал повернул голову к окну, где унылый пейзаж омывался лунным светом. Звёзды никогда не были такими яркими в городе. — Я знаю, что они могут о себе позаботиться, но... Его голос дрогнул. Такое она слышала несколько раз, и Риза знала, что у каждого в офисе имелось единое мнение по поводу дрожащего голоса: никогда, никогда не будь ответственным за него, если не хочешь получить в нос от каждого из команды. Такое было тяжело слышать для всех них, это было напоминанием о том, насколько Альфонс, а заодно и Эдвард, был по-настоящему мал. Она наклонилась, положила на его руку свою и слегка сжала, даже пусть он и не мог этого почувствовать. Это, скорее, было больше для неё самой, нежели для Ала, если она была откровенной. Она мягко улыбнулась ему. — Я знаю. Я тоже волнуюсь.***
— Это инвазивный вид, — Фарман изучил высушенное лиловое растение, зажав между двумя пальцами в ткани. — Я помню, как читал доклад на него по ботанике. Там Фламборо использовался в качестве примера. Хавок был непомерно рад тому, что с ними была ходячая энциклопедия, чтобы перерабатывать все подробности их находок, иначе они бы уже четвёртый час тратили на исследования и допивали по третьей кружке кофе. Или четвёртой? Он пил прямо из кофейника, поэтому сказать точно было трудновато. Они собрались в полицейском участке, разложили всю имеющуюся информацию и теперь размышляли над своим следующим шагом. Он повернулся к Хьюзу. — Можешь дать нам карту? — Сейчас. Он побежал угрозами заставлять офицеров выдать ему потенциально конфиденциальную информацию, негодяй. — Итак, — глаза Хавока упали на его товарищей по команде. Бреда скрестил руки на груди, глядя за окно на заходящее солнце; Фьюри сидел с глазами, прикованными к столу, покрытому одеялом бюрократических бумаг. Фарман был настолько напряжён, что если бы это был кто угодно другой, Хавок бы решил, что у того возникла какая-то проблема. Но нет, этот человек всегда был таким. — Как мы будем действовать? Фьюри постучал рукой по столу. — Машина, которую они использовали, была старой. Если мы подозреваем, что они покинули город, мы можем поискать следы. — Не знаю, — Бреда взял для себя стул, — до сих пор они были довольно осторожны. Сначала нужно сузить поиск. Белые глаза изучали страницы в сотый раз, надеясь заметить то, что он пропустил в предыдущие девяносто девять. Всё, что вышло на поверхность, — ветхое фото двух солдат и медика. Он поднял его, внимательно рассматривая их лица. Фиксируя их в своей памяти и желая, чтобы каким-то образом у них было имя той женщины, её яркие глаза сквозь шероховатую плёнку прямо на него. Его взгляд переместился на двух мужчин на фото, и что-то тронуло его сердце. Недостаточно сильно, чтобы разгладить морщины на его лбу, но это заставило мрачное ощущение, растущее сквозь него, слегка отступить. Светловолосый мужчина застенчиво улыбался в камеру. Точнее, слегка в сторону, отклоняясь к более низкому парню с прямыми чёрными волосами; его рука была переплетена с рукой блондина, и те были подняты, словно они праздновали какую-то победу, наваливаясь друг на дружку с тем, что можно было назвать только любовью. Все они лучезарно улыбались. Хавок вздохнул и положил её обратно на стол прямо в тот момент, когда Хьюз пинком открыл дверь с полной охапкой карт и нулевой способностью читать обстановку в комнате. Он сделал это быстро, но громкий шум захлопнутой двери заставил всех четырёх подпрыгнуть как минимум на полметра. Хавок испепеляюще посмотрел на него, черты его лица затрагивал довольно детская обиженная мина. — Никогда не слышал про стук? — Это та вещь, которая тратит драгоценные секунды, которые я никогда не верну? Нет, не припоминаю, — Хьюз не промедлил ни на мгновение. Ни сейчас, ни когда-либо вообще. Всегда врывается и идёт напролом без какого-либо чувства такта. Хавок понятия не имел, как Хьюз до сих пор не вызывал у кого-то сердечный приступ со своими несвоевременными вторжениями. — Зачем тебе так много? — спросил он без особого участия, когда другой выложил весь свой груз на стол. — Планировка города, географические карты, система канализаций, карты приподнятости рельефа и почв, — пояснил Хьюз, раскатывая плотно связанные свитки. Фарман обратил внимание. — Почвы? Дай мне посмотреть С обычной непринуждённостью Хьюз отодвинул всю ранее собранную информацию в сторону, чтобы освободить место для цветной карты города и его окрестностей. Фарман быстро пробежался глазами по легенде, прочитывая и всасывая информацию, как губка. — Хьюз, карта рельефа? — Вот. Тонкие руки сероволосого мужчины расползлись по выцветшим линиям, переворачивая параллельные листы. Хавок не удосужился просмотреть брошюру при въезде в город. Тогда это было неважно, но сейчас он отчаянно пытался запомнить её всю. К его удивлению, огромную часть территории под управлением города составлял лес. Почти одиннадцать квадратных километров. И всё это — толстое покрывало из зелени, кустарников и... — А это что за нахер?! — он наклонился над столом, чтобы разглядеть что-то, что выглядело, как дыра в земле. Фьюри прищурился, зачитывая печатные слова вслух. — Чаша Данте. Три километра утёсов. Это почти... почти двадцатиметровый обрыв. Чёрт. Нехилое такое падение. Хавок задумался, сколько, должно быть, людей погибло там, прежде чем это место пометили. Наверное, очень много. На лице Фармана появилась крохотная, невероятно редкая улыбка. Он указал на карту почв, проведя по краю леса. — Вот! — объявил он. — Дурман произрастает в более обогащённых почвах. По периметру леса. Там нам и нужно начать, — Бреда уже бежал за дверь, чтобы сплотить их скудные войска. Он их сможет организовать достаточно хорошо. Хавок оценил карту. — Что насчёт края утёса? — Маловероятно, — Фарман показал на легенду. — Видишь, в его состав входит только глина и, может быть, торф. Там он расти так не будет. Хавок твёрдо взглянул на Фьюри. — Ты говорил, их транспорт мог оставить следы? Более молодой мужчина хлопнул в ответ глазами, нахмурившись, а затем его лицо плутовато просияло. — Это может привести нас прямо к ним! — он резко встал. — Я передам всем, что искать… Фарман выпрямился. — Я знаю, какие меры предосторожности нужно предпринять, когда имеешь дело с дурманом. Хавок посмотрел на Фармана и не смог сдержать триумфальной улыбки. — Помоги Бреде с мобилизацией. Держи всех в курсе. — Есть! — одновременно сказали они, рука Фьюри изобразила небрежный салют, а второй сдержанно кивнул. Они поспешили выйти, захлопывая за собой дверь. — Иди вперёд, — Хавок встретил взгляд Хьюза, глаза его были яркими, тёплыми, грозными, как и всегда. — Я знаю, тебе не терпится приняться за работу, Хавок. Я нарисую тебе маршрут, и мы встретимся на южном конце города. На лице его растянулась улыбка, которая могла посоревноваться с солнцем. — Конечно. Только пришли кого-нибудь на станцию для меня, хорошо? Он наклонил голову, и в его очках блеснул свет. — Конечно. За кем? — Хоукай уже на пути сюда. И Ал тоже, — брови Хьюза свелись в смешении облегчения и страха. Хавок ткнул большим пальцем в сторону двери, доски пола скрипнули под его ботинками. — Они должны прибыть где-то через час, так они привезут грозу с собой. Усталая рука потёрла лоб Хьюза. — Супер. Оставайся на связи. Я буду прямо позади тебя.***
Рокот отразился от стен их славной маленькой камеры, вслед за которым воздух прошило электрическое жужжание, от чего у Роя стало покалывать пальцы незнакомым чувством срочности. Вновь из ниоткуда возник проход, через который неспешно вошли двое человек. Та женщина, которую они уже видели, по-прежнему размахивая улыбкой на лице, словно дробовиком, и какой-то безымянный громила, которого Рой решил звать Клоун. Не по какой-то конкретной причине, но просто потому, что оскорбление этих людей приносило ему крохотную толику удовольствия, даже если он и занимался этим только в своей голове. Женщина приложила руку к стене, и она вернулась в целостное состояние, углы разгладились в ровную поверхность. Рой успел заметить татуировку земли на её левой ладони. Так она их алхимик. На другую её руку, как ни странно, была надета перчатка. Кожа поднималась по её кисти и почти встречалась с рукавами, свисающими до половины предплечья. Клоун опёрся спиной на только что сформировавшуюся стену, перекрестив руки на груди, а женшина вышла в центр комнаты, уставившись прямо на Роя. — Добрый вечер! Или утро. Кто знает? Зовут меня Хильди, и я буду вашим хозяином на время вашего пребывания здесь, — улыбка и бодрость голоса в сочетании с тёмным отблеском в её глазах почти заставили Роя отступить назад. Она подбежала и зловеще посмотрела на него вниз, не теряя лучезарной улыбки. — Что тебе надо? — огрызнулся он. — О, много чего, на самом деле, — ответила она, равняясь с его ритмом, как профессионал, соревнующийся с любителем. — Чай, может, хорошую книжку. Чистый кастет было бы неплохо, — она разогнула палец на каждый заурядный предмет. Рой глядел на неё, и его руки сжимались и разжимались, его кремниевые глаза сталкивались с её улыбкой из стали. Возможно, они высекут искру. — Но, я так понимаю, ты подразумеваешь, что я хочу от тебя, — она раскинула руки, словно он был каким-то выигранным ею кубком. Эд всё это время хмуро глядел на женщину, которая до сих пор даже не посмотрела в его сторону, но мальчишка был непомерно зол. Она ступила ближе к Рою, кто высоко задрал голову с непокорностью. — Я хочу начать войну, — сказала Хильди спокойным тоном. Его сердце врезалось в рёбра, в то время как желудок его стёк в туфли. Войну? Настоящую войну? Ту, которая с ружьями, бомбами и горами трупов? Ту, в которой гражданских погибает больше, чем солдат? Ту, от вида которой он никак не может избавиться каждый раз, когда он закрывает глаза? К его лицу прильнул жар, как при лихорадке, слова утонули в его плоти и зажгли спичку под кажой веной и каждым органом. Он сгорал изнутри. Война. Его накрыло отвратительное чувство, и его стало затягивать назад, назад, назад. Глубоко в бездну худших воспоминаний, которые хранились в бутылке с надписью "Не Пить". И вот он сидел там и против своего желания делал глубокий глоток. Жидкость всё ещё воняла грязью и бензином. Слово "война" прогремело над ним, как занесённый кнут. Рой почти мог ощутить на языке вонь горелых волос и кожи, которая перекидывалась и на него тоже. Он точно знал, такое смыть невозможно. Хильди уселась на пол перед ним, ложа руку ему на колено, и срань господня, как же она сильна. Боль от того, как её пальцы впились в его кожу, вернула его обратно к реальности. Рой зарычал на неё и отдёрнулся назад. Ещё чуть-чуть — и она могла действительно что-нибудь ему сломать. Если бы он не знал, можно было решить, что её хватка была сверхъестественной, как и этот её волчий оскал. Хильди отклонилась назад. — Вот именно, полковник! Настоящую войну! Захватывающе, не правда ли? Эд наблюдал и про себя проговаривал вереницу молчаливых оскорблений, которая по большей части состояла из вариаций "какого хуя". Рой бы никогда не назвал себя терпеливым человеком. У него имелась гибельная черта — импульсивность, из-за которой он не раз попадал в неприятности. Но даже несмотря на это, в большинстве случаев его было не так легко разозлить. Существовали и исключения. Эд был одним из таких исключений; он словно точно знал, на какие места надавить, чтобы посадить его на коня, или как минимум достать его настолько, чтобы затащить в их обыденные споры. Это очень быстро становилось ещё одним исключением. Когда он смотрел, как Хильди издевательски выставила руку и пожар танцевал на её лице, соблазн попросту отправить её пинком на землю всё усиливался. У неё на руках были все карты, а его нога утверждала, что это было хорошей идеей, но он сохранил ту тонкую корочку самообладания, которую он сумел наскрести, когда она прибыла. Хильди вытянула руки, безмолвно легкомысленно подёргиваясь и не сводя глаз со старшего алхимика. — Ты поможешь мне в этом, — она слегка пропела. Он уловил пару нот из армейского марша. Из-за этого он чуть не ушёл с головой во времена, когда он учился в академии, словно ему в лицо вылили ведро воды. Рой открыл род, готовый задать единственный вопрос, но Эд его опередил. — Почему? Его глаза отвердели в кованый металл. Вот Эда можно было легко разозлить, вспомнил он запоздало. То, как он выплюнул это слово, словно оно было кислотой в его рту, вызвало в равной степени гордость и страх у Роя. У Эда никогда не иссякал запас наглости, и, конечно, про себя Рой болел за него, когда он плевался ядом в Хильди, но ему также было нужно, чтобы Эд заткнулся нахер и перестал привлекать к себе внимание. Чувство морали пацана пошло коту под хвост ещё много лет назад, и он лучше всякого знал, что Эд не уйдёт от драки до тех пор, пока у него будет работать хоть одна нога и дышать лёгкие. В голове ясно и чётко прогремели слова Бариса: «Ради мальчика и ради себя. Они не боятся прибегнуть к насилию». Хильди просто повернула голову в сторону блондина, и её улыбка испарилась, а глаза потеряли выразительность, от чего у Роя перехватило дыхание. Её рука вылетела вперёд. Из её кармана блеснуло что-то металлическое и метнулось прямо в сторону Эда. Нож. Достаточно маленький, чтобы скрыться с глаз, но коварно острый. — Стой! — бесполезно закричал Рой. С глухим стуком он прочно погрузился в стену, рассекая тонкую линию на щеке у Эда и крепко врезаясь в его правое ухо. Он замер всем телом на месте, не смея отстраниться и не сводя глаз с рукояти, которая прижалась к его лицу, оставляя следы на коже. — Я не с тобой разговаривала, — произнесла она низким голосом, поднимаясь с пола и перемещаясь в другую часть комнаты. Она вытащила нож из стены, несколько капель крови скользнули по челюсти Эда и украсили её рубашку алым. — Тебе действительно не стоит прерывать людей, — сказала ему Хильди. Её глаза выглядели безжизненными, а осанка скосилась набок. Плечи накренились в одну сторону, словно её сломали, покалечили. Словно она была избитым пугалом, которого оживили, со скрипящими костяшками и прочим, кинжал был крепко зажат в её кулаке. Рой, в шоке, тяжело и прерывисто дышал, оттягивая верёвки вокруг кистей рук с обновлённой решимостью и игнорируя настырное следующее за этим жжение. Клоун (он уже жалел о выбранном имени) схватил его за плечи, прежде чем он успел встать, и оттолкнул его обратно, прижимая руку к груди. Хильди вальяжно устроила лезвие ножа на шею Эда. — Знаешь, — она медленно перевернула его, пока край не лёг на его кожу, и склонила голову набок, — в прошлом люди клеймили детей, которые устраивали сцены. Эд вздрогнул, когда её большой палец осторожно скользнул по верху лезвия и надавил, пока струйка крови не впиталась в рубашку Эда. Он выдохнул через нос, стиснул зубы, но не отвёл свирепых глаз от Хильди. Рой усмирил свои инстинкты, которые кричали ему сорвать ей голову, и вынудил своё лицо принять настолько нейтральное выражение, насколько возможно. Эта задача была настолько же простой, как потушить лес из садового шланга. Чем ярче он реагирует, тем хуже становится ситуация. Прости меня за это, Стальной. Она слегка больше надавила своим весом на лезвие, и Рой заметил, как оно упёрлось в кость. Эд стал невольно подёргиваться, но не отвёл взгляд, не имея достаточно пафоса, чтобы посмотреть на свежий поток красного, который тщательно портил его одежду. Он так выделялся на светлой белой рубашке. — Больше не перебивай меня, — она отстранилась, потом провела двумя пальцами по ножу и смахнула кровь — кровь Эда — и её улыбка со свирепостью вернулась. Её лицо рассёк спокойный изгиб, одновременно выглядящий и устрашающим, и добрым. Неуравновешенная. Это слово ей подходило. Неуравновешенная. Блондин посмотрел на него безумными глазами, молча спрашивая разрешения запустить своей стальной ногой в лицо Хильди. Он едва заметно покачал головой. Это не битва. Фактически, они — заключённые, а она — грёбаный надзиратель. Эд всё равно сжался, прислонился к стене и стал смотреть прямо перед собой на Роя, скорее всего, стараясь не замечать кровавое пятно размером с кулак на своей одежде. Блондин не поддался, но, тем не менее, он поднял плечо к своему рассечённому уху, с шипением вытирая кровь. Она довольно быстро вернулась. Хильди любовно смотрела на кровь на своих пальцах. Рой наблюдал, как её брови дрогнули и искривились в нечто более чудовищное. — Почему? — осторожно спросил он. Его голос не дрогнул. Нет, не дрогнул. Её глаза встретились с его, и он, к своему ужасу, не заметил в них жажды крови. Для неё это было таким обычным. Каждое слово и движение, словно это было естественным. Движения руки следовали лёгкому потоку, когда она уродовала кожу Эда. Что это подразумевало, картечью выстрелило сквозь его вены, ускоряя его и так уже колотящееся сердце. Мужчина, удерживающий его, отпустил его, когда Хильди остановилась перед ним. В этот раз она не присела. Она изучила клинок, который беспечно держала в руке и на котором всё ещё была кровь. Сцена вынудила его, вопреки здравому смыслу, уставиться на неё со злобой. Осторожность близко познакомилась с ветром, в то время как ярость шипом прошла между его лопатками и вжалась в грудную клетку. — Почему ты это делаешь? — прошипел он, сердито сжав губы. Хильди отмахнулась как от его ядовитого выражения лица, так и от самого вопроса. Она легко кинула на него взгляд, ходя взад-вперёд и крутя нож в руках. Её туфли шаркали по полу, описывая широкий круг, пока она была полностью сфокусирована на Рое. — Что ты получишь, — Хильди зажала нож между двумя пальцами, — если отнимешь у человека каждый аспект его жизни и дашь им единственную цель. — Мудака. В ответ она поцокала языком, наклонив голову, как будто она отчитывала ребёнка. — Солдата. Клинок исчез в её рукаве. Хильди махнула рукой Клоуну и, к ужасу Роя, он передал ей револьвер. — И что произойдёт, — она открыла магазин, — если ты дашь этому солдату оружие? — Пошла к чёрту, — она быстро ударила его ногой в живот. Он согнулся, болезненно закашлявшись. Хильди присела рядом с ним, наблюдая за его страданиями с довольным лицом. Не делай ничего глупого. Она постучала пальцем по пушке над его головой, и он мог слышать, как прогремели в магазине пули, ждущие с нетерпением, когда ими выстрелят. Рой не прерывал свой злобный взгляд. Его глаза не совпадали с остальным его телом, столкновение напряжённого спокойствия с яростью. — Они убивают людей. Солдаты убивают людей. Он убивал людей. К его горлу подступила тошнота, но она говорила правду. Научи человека стрелять, и… Её рука в перчатке вытолкнула одну пулю, давая ей упасть на землю с глухим звоном. — И что, скажи, пожалуйста, — вторая пуля столкнулась с бетоном. Он дёрнулся от мягкого стука, — произойдёт, если ты поставишь еду перед голодающим человеком… — ещё одна пуля, — и не дашь ему есть? Четвёртый заряд приземлился у её ног. В пистолете остался всего один. — Ты сошла с ума. — Да, именно! — улыбка никуда не делась. Боковым зрением Рой мог заметить, как Эд дёргал свои путы с нервным видом. С напуганным даже, а по шее его продолжал стекать красный. Он кидал взгляды по всей комнате, свет над головой придавал его коже намного более бледный оттенок, чем должно было быть. Хильди поднялась на ноги и махнула рукой по гладкому металлу, барабан бешено закрутился. — Видишь ли, я была солдатом. А теперь я голодающий человек, — она снова крутанула магазин, наворачивая круги по комнате. — Меня призвали во время войны в Ишваре. Меня тренировали и ломали до тех пор, пока я не стала жить лишь одной мыслью о том, что нужно сражаться. Моих друзей в это затащили тоже, но нам так и не довелось поучаствовать в активных боевых действиях. Кусочки пазла начали сходиться, и Рой почувствовал, как у него скрутило живот. До того, как они ввели государственных алхимиков, тысячи были призваны в армию, а затем просто распущены по домам, и им просто сказали продолжать жить, как будто ничего и не было. Искусственные социопаты, брошенные в приятное домашнее бездействие. — Они отшлифовали нас до самых голых жестоких инстинктов. Затем они оставили нас в бедности, ожидая, что мы приспособимся. Некоторые из нас смогли это сделать, — она остановилась, её улыбка дрогнула на мгновение. — Некоторые — нет. Я была одной из везунчиков. Рой знал, насколько частым было самоубийство среди ветеранов. Он был до ужаса близко знаком с этим, и её слова ничуть не прошли мимо него — Я получу свою войну, — прошептала она сладко. — Ради чего? Мести? — выкрикнул он. Какого дьявола им нужно было обматывать его руку?! Он бы уже сто лет назад выбрался из этих проклятых верёвок. Она пожала плечами. — Зови это местью, кармой, чем хочешь. Мне всё равно. Это разрядка, и ничего больше, — Хильди защёлкнула барабан на место, давая пистолету свиснуть с её пальцев за рукоять. — Может, мне начать эту войну так же, как и предыдущую, мм? — её глаза метнулись в сторону Эда. — С пули через голову ребёнка? У Роя пересохло во рту. Она медленно подняла пистолет на блондина и оттянула затвор. Все движения были такими осознанными, и у него перехватило дыхание. — П-постой. Она не обратила внимание. Ну же, думай. Думай! Она выстрелит в Эда. Шанс, что там будет пуля, — один к пяти, а она стоит всего в метре от него. Такие шансы для него недостаточно хороши, и он должен сделать что-нибудь. Снизить накал. Отвлечь её разговором. — Это ничего не изменит, — произнёс Рой. Ему было слышно собственное отчаяние, каждое слово болезненно вытянулось и истончилось. — Убийство кого-то здесь и сейчас бесполезно. Его руки не тряслись. Его голос не прилип к стенкам собственной грудной клетки. Его слова не выпадали прикрытыми неподдельными мольбами. Его разум не затмили образы обугленных трупов и изрешечённых пулями друзей. Рой не паниковал. Её глаза снова, как и раньше, обернулись той холодной, собранной пустотой. Эд не двинулся ни на миллиметр, не сводя глаз с дула, которое было направлено на него. Рой тяжело сглотнул и попытался ещё раз: — Подумай о... Палец Хильди на мгновение расслабился на спусковом крючке. А затем она нажала... Клик. Ничего не произошло. Облегчение — это невероятный наркотик, не правда ли? От него поплыла комната, и от такого его напора Роя чуть не затошнило. Патронник оказался пустым, и у Эда не было дыры в теле. Хильди бесцеремонно швырнула оружие обратно Клоуну, как будто она только что не намеревалась убить четырнадцатилетку. Рой с усилием заставил себя разжать челюсть, обмениваясь наполовину взволнованными и наполовину успокаивающими взглядами с младшим алхимиком. Эд выглядел так, будто сейчас потеряет сознание. Рой чувствовал себя точно так же, когда весь адреналин разом покинул его организм, а слова стали незнакомым понятием. Он только и мог, что напоминать себе дышать. Этот момент уже мог быть номинирован на звание самого страшного в его жизни. Она могла убить его, если бы барабан оказался не в том положении. Эд был бы кровавой массой на полу, либо истекая кровью, либо закрасив стену за собой в красную краску. Мёртвый. Труп. Реальность нависла над ним, как наковальня, готовая опрокинуться ему на голову. Удар был тошнотворным. Достоинство Роя вернулось на секунду, пока он опустил голову, каким-то образом ощущая такое изнеможение, словно он не спал дни напролёт. У него кружилась голова, и он словно парил. Рядом с ним по полу были разбросаны гильзы, отбликивающие под жёстким искусственным светом. Он посмотрел на них сквозь облегчение и внезапно подавился ни на чём, потому что это были гильзы. Только гильзы. У Роя кровь отхлынула от лица. Она зарядила револьвер холостыми. Она... блять. Для неё всё это было игрой. Она игралась с ними, подвергая их психологическим пыткам и относясь к этому, как к игре в салки, где все правила были установлены в её пользу. Рой медленно поднял на неё взгляд, на лбу его выставил пот. Он не мог решить, был ли он напуган или в бешенстве, но что бы он там ни чувствовал, эмоция была сильной, и она требовала, чтобы он прижал колено прямо к её шее. — Ты закончила? — из его слов сочился яд. Он искренне надеялся, она могла чувствовать каждую частичку холодной ненависти, которая сверкала в его глазах. — Почему? — бросил он. — Ты могла выбрать любого офицера, если тебе была нужна информация. Почему мы? Она рассмеялась. Рой тихо закипал. — Вы? Нет, нет, нет, — Хильди поднесла руку к его челюсти, запрокидывая его голову наверх, пока её губы дрожали от бесшумного смеха. — Ты. Герой Ишвара. И тут прозвучало его подтверждение. Эд это подозревал, Барис не раз намекал, но она объявила это громко и ясно: это он был их целью с самого начала. Абсолютно и неопровержимо. Теперь на её улыбку было почти невозможно смотреть, когда она зловеще глядела на него сверху-вниз. Его нос мог улавливать запах железа из крови, исходящий от неё. — Ты, Рой Мустанг, расскажешь мне секреты огненной алхимии.