Ветра геройской зимы

Единственной хорошей новостью для Шото стал недавно прилетевший ворон с письмом от Изуку – тот наконец добрался до Острого Мыса, и в течение двенадцати (уже одиннадцати) дней ожидаемо прибудет на Драконий камень. Тяжёлый и опасный путь ему пришлось преодолеть – в обход королевских путей, через горы и сожжённые деревни, но если в своих мейстерских книгах он привезёт средство убеждения короля драконов, то всё это будет не напрасно. Во снах он нередко ходит в теле оставшегося за Стеной Призрака – по Зачарованному Лесу, у подножия гор, мимо заброшенных поселений одичалых. Повсюду в тех краях царила неприятная, давящая тишина, и даже в шкуре бесстрашного лютоволка она казалась Шото пугающей. Он боялся того дня, когда глазами Призрака увидит приближающихся мертвецов – если они появятся так близко к Стене, даже верхом на драконе он не успеет добраться дотуда вовремя. Чем больше он думал об этом, чем чаще просыпался в холодном поту в своих покоях, тем в большее отчаяние впадал от того, с каким трудом у него выходит завоёвывать доверие короля драконов. В последнюю очередь Шото хотелось быть для Катсуки Бакуго врагом. И дело было не только в драконах в небе – зрелище они являли собой, конечно, устрашающее, но гораздо сильнее пугало воспоминание о мёртвых синих глазах – и о лице Короля Ночи, на котором этих глаз не было вообще. Катсуки Бакуго не просто сильный союзник – он едва ли не единственная надежда на победу в этой войне, но без его веры никакой помощи им не видать. А веры ни одного короля не снискать без преклонённого колена. И Шото преклонил бы хоть оба колена, будь он, как прежде, чёрным братом, безымянным и забытым всеми бастардом, о котором говорят вслух только при упоминании присказки «Тодороки горят лучше любых северян». Но теперь он – воля всего Севера, его предводитель. Принять решение за Винтерфелл он мог, но сделать это за десятки знаменосцев – не имел права. Эти люди только что, следуя за ним, отвоевали свою свободу в смертельной схватке – и лишать их этой свободы в тот же миг было бы по меньшей мере предательством. Его величество поначалу категорически не принял положения дел и велел не выпускать Шото с острова, покуда тот не изменит своего решения. Но вскоре он понял, что Шото и сам не собирается никуда уходить, пока Катсуки не согласится помочь ему сразить сказочную армию мертвецов. Два короля держат друг друга в заложниках – абсурднее ситуацию и представить было нельзя. Контрабандист Кейго Таками, как прознал о положении дел, несколько дней не разгибался от смеха. Их союз казался самым невозможным в истории Семи Королевств – в первый же день, едва успев назвать свои имена, они вдрызг разругались, так что задрожали стены Драконьего Камня, – однако, даже злясь на Катсуки, Шото не мог его не понять – будь он сам на его месте, ни за что бы не поверил в подобный бред. Ждать Изуку было невыносимо, заново начинать всем надоевший спор – ещё невыносимее, так что Шото решил заняться тем, чему научился совсем недавно – а именно заводить знакомства. С дотракийцами поговорить, разумеется, не удалось – они взаимно друг друга не понимали и общаться могли только на языке стали, а конфликты Шото были ни к чему. Но зато с двумя главными советниками короля, а именно Нейто Мономой – скользким, но честным десницей – и Джиро, служащей Катсуки переводчицей, – с ними Тодороки пообщаться сумел. Джиро нередко сама приносила ему в покои еду, пела за ужином и представляла Катсуки гостям, так что видел её Шото очень часто, чаще даже, чем своих сопроводителей, капитана Кейго и сира Тенью Ииду. Молчаливая и скромная, но сильная духом девушка рассказала ему о том, как Катсуки освободил Залив Работорговцев и завоевал верность в сердцах его жителей. – Главы Астапора предложили ему армию в 50 тысяч Безупречных взамен на его драконов, и его величество согласился, – говорила она с горящими глазами. – Вот только во время церемонии обмена Безупречные перешли во владение его величества, а вот драконы во владение работорговцев - нет. Потому что драконы никогда не станут рабами и подчиняются только тем, кого считают семьёй. И когда Катсуки сказал «Дракарис», они, тогда ещё маленькие, но уже умеющие дышать огнём, они сожгли и глав города, и его флаг. Так мой король освободил город. Так мой король освободил меня. Он дал всем нам волю выбирать, идти за ним или нет, и мы пошли. И будем преданы ему до самого конца. Потому что он сам предан нам. – Ты родилась в Астапоре? - спросил её Шото. – Нет, моей родиной были далёкие острова, оттуда меня выкрали и продали в рабство ещё в малолетстве. Я не помню ни своих родных, ни свой дом. – А если ты вдруг захочешь отправиться туда? Джиро улыбнулась в разы смелее, чем до этого: – Тогда его величество даст мне корабль и пожелает счастливого пути. Больше Шото её ни о чём не спрашивал. – Он, быть может, и вспыльчив, и упрям, и вообще не достоин зваться правителем по меркам Семи королевств, – сказал ему Нейто, когда они прогуливались вдоль утёса. – Да только выбрал его не совет мудрых мужей, думающих, как бы повыгоднее разыграть престольные карты, а народ. Те, кого он спас и чьих обидчиков он покарал самым жестоким образом. Этим людям было плевать на то, кто его предки, сколько у него драконов и с чего его так тянет в Вестерос. Они годы жили под его началом и пошли за ним – на чужую им землю, холодную и недружелюбную, – потому что без сомнений доверяют ему. И знают, что встретят ответное доверие. Это ли не то, что делает человека настоящим королём? Да, подумал Шото. Именно это. Он сам погиб на Стене за своих людей и вернулся к жизни, чтобы исполнять их волю. И Катсуки, если бы пришлось, сделал бы то же самое. Сам Катсуки, однако же, с комплиментом Мономы не согласился. Когда Шото передал ему эти слова, он лишь фыркнул, наматывая на палец каменные ожерелья: – Хочешь, расскажу по секрету, что действительно делает тебя королём? Шото кивнул. – Железная задница, – последовал неожиданный ответ. – Что, удивлён? Значит, как правитель ты и впрямь сродни младенцу, даже не распробовал как следует своей судьбы. На военных советах торчать тебе приходилось, драться с врагами и подлизывать союзникам приходилось – а что насчёт высидеть на троне с рассвета до середины дня, если не до вечера, с короной на голове и без еды, одного за другим принимая просителей и внимая каждому из них? Провести неделю в седле не так тяжело, уж поверь. – Я бы никогда так не подумал, – честно сознался Шото. – Не сомневаюсь. Вот выслушаешь двадцать тысяч человек, разрешишь их беды с пользой и для них, и для себя, и для всего государства, – тогда, быть может, я сочту тебя равным и даже прощу твоё неповиновение. А пока – к оружию, половинчатый лорд. Спарринг стал частью их быта на Драконьем камне, способом общения, понятным обоим. Наслаждение боем было одной из тех немногих вещей, в которой короли Севера и Юга действительно сошлись. Победа доставалась то одному, то другому так часто, что в какой-то момент они бросили их считать и просто, пользуясь возможностью забыть о разногласиях, пробовали на зуб боевые стили друг друга. Вот бы их политическая размолвка разрешилась так же легко – по итогу того, чей клинок быстрее окажется под рёбрами, – но они были не дикарями и не детьми, чтобы мыслить таким образом. С серпом, саблей или ножом в руке и весёлой, почти расслабленной улыбкой на губах, в боевой стойке такой отличной от той, которой обучали Шото, Катсуки Бакуго выглядит счастливее, чем когда-либо. Забывает о холоде, распаляется настолько, что сбрасывает свой алый меховой плащ и начинает танцевать, не так грациозно, как это принято в Вестеросе, но гораздо проворнее. Тодороки и волнительно, и приятно за ним следить – как клинок летает из одной руки в другую, как гибко и размашисто избегает атак тело, как вздымается и опускается от дыхания грудь, как по шее и плечам стекает пот… – Ты где это летаешь посреди битвы? – услышал Шото гневный рык и уже после понял, что под подбородком его лежит лезвие его собственного меча. – Смеяться надо мной вздумал?? Так я проткну твою волчью глотку – будешь знать. – Прошу меня простить, – рассеянно отозвался он, чем, кажется, разозлил Катсуки ещё больше, и попытался исправить ситуацию: – Я отвлёкся. – Да неужели? – Катсуки надавил на его руку сильнее, плотнее вдавливая меч в горло и хищно выдыхая ему в лицо. – Я не стал бы смеяться над вами. Уж точно не в бою. Он постарался вложить в свои слова всю серьёзность, на какую был способен – сознаться в неуместном влечении он не мог, но в очередной раз попытаться пробиться сквозь чужую враждебность – вполне. Тем более, что у него это, кажется, постепенно начало получаться. Долгая борьба взглядов – два тёмно-алых глаза против одного серого и одного сине-зелёного, как зимнее море, – и Катсуки наконец сердито вздыхает и освобождает руку Шото. – С мертвецами своими тоже будешь отвлекаться? – хмыкнул он. – Не буду, если вы пойдёте со мной, – Тодороки не успел прикусить язык и высказал это. Мгновение тишины – и он был атакован настолько быстро, что едва успел защититься. Скрещенные мечи звякнули, а на лицах обоих молодых людей появились полные азарта улыбки. Бой возобновился.