Вселенная бесконечна, потому что я тебя люблю.

Мацуно выходит на улицу после завершения банкета. Смотрит на серые дома, держит в руке ключи от машины. Серое пальто ничерта не греет, но вот рука горит. Ладонь, сжимающая маленький брелок с белым котёнком действительно греет. Не понятно, почему. Чифую улыбается, и вдруг чувствует вибрацию телефона в кармане. На экране горит имя Эмы, и он спешно отвечает. — Обернись, пожалуйста. Он поворачивает голову назад, видя Сано, что держит телефон у уха. Она стоит совсем легко, куртка даже не застегнута, а шапки на ней и вовсе нет. Девушка подбегает к Мацуно, обнимает его, хлюпая носом. Чифую её тоже обнимает. Они с Эмой уже не так общались, как раньше. Но то, что он наконец-то смог её увидеть грело его душу. Девушка была разбита — это он понял сразу. Он пригласил её в машину, сказал, довезет до дома. Если бы они только знали, что в эту же секунду происходило. Чёрная бентли рассекает просторы пустой трассы, погрязшей в черных красках ночи. Город уснул после долгого серого рабочего дня, а в окнах гаснут последние огоньки. Эма и Чифую отрываются. Веселятся, смеются. Отдыхают вдвоём, болтают. Сано открывает Чифую свои проблемы, выплескивает все эмоции. И он её понимает. — У тебя с клубом всё хорошо? А то ты в нём утонул, — Да. И Мацуно думает не о клубе. О человеке. О человеке, в котором он явно утонул. Утонул так, что выбраться совсем не получается. — С кем ты сейчас, Чифую? Кто в твоём сердце? — Я не знаю, Эма. — Покажи мне свои ключицы. На самом деле, Чифую давно не смотрел, что же оставалось там, на этих ключицах. Ему просто стало на это всё равно. Но он с таким трепетом расстегивал верхние пуговицы рубашки, и с замиранием сердца ждал, что же скажет Эма. — Удивлена. Ты тоже приятно удивишься, когда захочешь посмотреть. Но всё их веселье резко прервал звонок на мобильный Мацуно. Он неохотно отрывается от их беседы, смотрит на выгибающую бровь девушку. Чифую скидывает скорость, и берет в руку трубку, чуть нервно отвечая на звонок, но вторую руку все равно оставляет на руле. — Слушаю. — Чифую немного помолчал, но кажется, новость была явно не радостная. Он тревожным взглядом посмотрел на Эму, которая заинтересовалась разговором, затем вновь глянул на дорогу —Ммм.. Вот как значит. — Сано пыталась услышать хоть что-то из их разговора, так как Мацуно действительно выглядел растерянным. Как только он закончил разговор, Эма стала расспрашивать его. — Срочно в больницу, это вопрос жизни и смерти. Руки сильнее сжимают руль, словно последнюю опору. А ведь действительно, возможно, последнюю. Пальцы тяжело хвастаются за кожу, покрытую мелкими пупырышками. Ногти слегка царапают её под давлением. Пальцы вжимались в руль, а нога сильнее давила на газ. На фоне играет какая-то из песен мелани мартинез, а Чифую всё чаще отвлекается от управления, бешеным взглядом поглядывая на часы. Он злится все сильнее, вжимая руки в руль, стягивая кожу на нём до рванья, как зверь. Резким движением надавил на тормоз, от чего машина, не успевая затормозить, проезжает ещё не малый круг, крутясь как юла. Скорая в больницу приезжает быстро, даже моментально. Такемичи всё сильнее сжимает руку Майки, а тот, всё ещё находясь в слабом сознании, смотрит на Баджи. —… ты не помрешь, — шепчет совсем еле слышно, собирает слова из последних сил, за что его ругает Такемичи. Он позвонил Хинате, та уже ждала в приёмном отделении. И у них был бы шанс их спасти, если бы в больнице были места. Мужчина – главврач вышел сразу же к ним, и с ходу сказал: — У нас нет хирургов свободных сейчас, никто не проопириует. Если протянут до конца тех операций, то жить будут. — Всмысле? Доктор, что вы несёте?! Как нет врачей? — В прямом! А что вы хотели? Они доставлены в экстренном режиме, но это ведь не значит, что мы можем обеспечить им сразу же операцию! — У нас сейчас две операционные заняты, есть ещё одна. Дождёмся хирургов, они всё решат. Пока подключим к аппарату. Протянут пару часов — повезло. Если нет, то мои соболезнования. Боюсь спросить, как у одного из них появилось огнестрельное. Такие случаи вообще должны через полицию проходить. Мужчина уходит, а Такемичи просто падает. Падает на пол в истерике, проклиная всех и всё. Сенджу рядом стоит, даже слова сказать не может. Лишь маленькая слеза тянется по щеке, скатываясь по подбородку и падая на кафель. Чифую прикрыл лицо от резко нахлынувшего порыва ветра. Блондин остановился на входе в больницу, взволнованно посмотрел на Сано, а затем, пересилив себя, ступил на порог здания. — Что случилось? — Мацуно вертел головой по сторонам, нервно влетая в больничное крыло. — Что за экстренный звонок, что произошло? — он нервно обращается к парням, грустно стоящим у стены. На Такемичи не было лица, он виновато смотрел на Эму и Чифую, словно понимал, что не сдержал свое обещание. Хаккай крепче обнял Мицую, который пытался поддерживать Такемичи. А сам Ханагаки молча сидел. Смотрел в пол, даже не смея поднимать глаза на Эму. — Говорите, что случилось?! —прикрикнул Чифую, пытаясь найти в лицах друзей хоть какой-то ответ. Он чувствует тревогу. — Говорите! Эма первая видит знакомое лицо в слезах, сидящее прямо напротив двери. В голове уже возникла примерная картина того, что могло произойти. Но.. Стоп! Нет, не может быть. Эма прикрывает рот руками, что замечает Мацуно, и начинает давить на ребят сильнее. Эма ещё раз смотрит на всех. Картинки складываются в пазл, и она произносит: — Неужели.. До Чифую доходит в эту же секунду, особенно, когда в углу он замечает Коконои. Закипает. Он подходит к Хаджимэ, и с размаху бьёт того по лицу, от чего брюнет пошатывается, но знает, что наверное он действительно это заслужил. Чифую смотрит с такой обидой, потому что помнит. Помнит и знает, сколько же бед принёс им он. Коко даже не промолвил ни слова. Продолжил смотреть в пол, потому что на Мацуно глаза поднять стыдно. — Да лучше бы вы меня тогда убили. — Чифую говорит это прямо ему в лицо, находится от него на расстоянии пары сантиметров. Все ахают, когда Мацуно роняет на пол сумку Эмы и бежит. Бежит в палату, считая что это маленькое расстояние до дверей оказывается огромнейшим. Следом на этаж к ним забегает она. Она. — Эма? Девушка спеша залетает в коридор, быстро что-то отмечает в журнале, попутно кричит о капельницах и подготовке к операции работающему медперсоналу. С длинными черными волосами которые убраны в хвост, тёмными кофейными глазами. Стоит ошарашенно смотрит. Смотрит на людей, столпившихся напротив. Смотрит на Эму и остальных, постоянно переглядывающихся. Белый халат, перчатки и маска в руках. На шее стетоскоп, а на кармашке халата "Йосано Рюгуджи. Хирург." — Что все вы здесь забыли?.. Такемичи рассказывает всё Йосано и Эме ещё в коридоре. Кидается им в ноги, просит прощения. А они будто в трансе. Огнестрельное. — Йосано, — выговаривает Эма, когда видит девушку. Она дрожащими глазами смотрела на давнюю подругу, что всегда спасала её и её брата. Только бы она спасла и сейчас. — Спаси моих друзей, пожалуйста, —с сожалением произнёс он, посмотрев на блондинку. Пазл собирается. — Пожалуйста, Йосано, — добавляет он уже во второй раз, посмотрев на неё опухшими от слез глазами. И Йосано сама, кажется, сейчас упадёт. Она словно в трансе слушает это все, и бежит в палату. На самом деле, у неё сегодня выходной. Просто это произошло случайно. Их встреча и звонок тоже были случайны. — У вас в отделении сейчас умирают мои два самых лучших друга. Им не могут провести операцию, потому что нет врачей. Йосано, помоги ему, как в детстве. Спасай. Заходит Чифую на ватных ногах, с какой-то маленькой надеждой, что он просто не так все понял. В палате тихо. Совсем. Он словно попал в морг. Поворачивает голову и видит то, чего бы никогда не хотел видеть. Подходит ближе к нему, тянет свои руки к чужой руке. Холодная. Чифую чувствует, как земля уходит из под ног. Зрачки сужаются, и он застывает в немом ужасе. Он даёт волю эмоциям. Впервые так плачет. Нет, он рыдает. Бьётся руками об пол, кричит. Он не может поверить, что всё закончится вот так. Он кричит. Слёзы скатываются по щекам, заставляя парня слегка давиться ими в приступе. Такемичи прибегает вслед за ним, обнимает, пытается успокоить, хотя самому бы не мешало. Ханагаки сам не может остановить слёзы, лишь прижимается к нему сильнее. Вот он — конец эпохи гопников. — Ты не имеешь права оставлять меня одного! Да как ты смеешь, ты.. Ты! Эгоист! Он потерял не просто друга, он потерял свою поддержку и заботу, свою самую первую любовь. Чифую слышит его голос, он будто видит его. Он был всем. Просто всем в его жизни. — Ты! Ты обещал оставаться со мной.. Так почему ты сдался, Кейске!? Майки, ты же сказал что не уйдёшь, пока мы все не будем счастливы! Вы обещали, вы чёртовы обманщики.. Обманщики. Посторонние голоса. Или нет, они знакомые. Но их слишком много. Кажется, я всё ещё жив. « — Баджи, я тебя умоляю, открой глаза! » Этот голос. Он кажется самым знакомым. Руки. Чьи-то руки касаются моего лица, Баджи ощущает их тепло. Он чувствует их на себе. Он усмехается, когда Мацуно в порыве новой истерики поджимает губу, что смешит Баджи. Он с трудом вздыхает воздух, продолжает кашлять кровью. На руку Баджи падает кусочек лепестка. Белого, чистого и нежного лепестка. Лилия. Удивительно то, что лилия это любимый цветок Казуторы, а не Баджи. Чифую кашляет ещё пару раз, и вместе с кровью Баджи, появляется новая. Лепестки белых лилий путаются в горле, царапают его, словно раздирают, оставляют после себя неприятное жжение. Кейске поднимает взгляд на Чифую, глаза которого до невозможности заплаканы, а из его рта продолжают выпадать кровавые лепестки лилий. И Кейске даже при смерти знает, что должен сказать, чтобы это прошло. Он чертовски ненавидит себя, что не говорил этого раньше. Но он так надеялся, что скажет об этому Мацуно при других обстоятельствах. В его мечтах, они жили в одной квартире. Смены в магазине проводили вместе. Зимним вечером Баджи носил Чифую горячее кофе, целовал в макушку, утыкаясь в так горячо любимые ему волосы. В его мечтах, Мацуно носит на безымянном пальце кольцо, а Баджи, когда Манджиро опять зовёт в клуб, отвечает "— Муж дом ждёт, у нас семейный ужин." А Майки потом усмехается, и добавляет, что его тоже ждут дома. В мечтах Баджи, они все были счастливы. Казутора приходил к ним, отмечал праздники с ними. Он думал, что сможет уладить все один, сможет справиться и уберечь их всех. А вместо этого он подвёл. Подвёл Майки, который доверил ему страшную тайну, которую носил под сердцем все это время. «— Ты меня слышишь? Смотри на меня, не закрывай глаза, прошу, Баджи!» Этот голос дрожит, ломается и вот вот заплачет. Сознание всё ещё затуманено, но я пытаюсь открыть глаза. — мы с Казуторой всегда тебя любили вместе, — Вселенная бесконечна, Чифу, — потому что, — хрипит Кейске. Улыбается. Горько улыбается Чифую. — мы тебя любим. Мацуно хватается за его руку, приводя в чувства, а Баджи просто любуется его лицом. Сканирует каждый уголок, ведь любой момент, когда он закрывает глаза, может стать последним. Из лазурных глаз льются слезы, он смотрит на брюнета начинает плакать ещё сильнее. Мацуно прижимает его руку к своему лбу. Целует её, продолжая плакать. Баджи не уверен, что его тело всё ещё его. Он не чувствует ног, рук. Ноги совсем не шевелятся, ощущение будто их вовсе нет. Глаза начинают закрываться, а мозг засыпает и погружает его в полную тьму. — Не смей, не смей, Баджи! «— Разряд! Разряд! » «— Никто из вас сегодня не умрёт, ребятки. » Вернитесь в прошлое на двенадцать лет и спасите всех. — Он не выживет, — сказал какой-то мужчина врач, выйдя из палаты, куда только что доставили Майки. — Сейчас пойдёт загноение от пули, но без хирурга её не достанешь. Соболезную вам. Эма молчала, а после села на лавочку в коридоре. Врач ушёл, а коридор и палата пустовали. По щекам блондинки начали катиться капли солёной воды. Она смотрела в потолок, болезненно улыбаюсь. — Ты помнишь, в детстве, когда Йосано тебя лечила, —говорил Пак, сидя возле операционной. — Ты всегда так глупо смотрел на неё, а она морщилась. — Шиничиро и дедушка говорили мне, что мечтают увидеть её в твоих невестах. Меня тогда это так разозлило, — Я постоянно говорила Йосано, что ты её ненавидишь, потому что думала, что ты перестанешь обращать на меня внимание. Прости меня. — она знает, что это эгоистично. Она прекрасно видела то, как её брат страдал все эти года, проводил их в одиночестве, но она не могла сознаться. Сано слабачка. Слабачка, что приревновала собственного брата к подруге. Может быть, сейчас все было бы иначе, если бы Майки знал, что у него были все шансы. Тогда бы, он не убил того мужчину, и Аями не мстила за своего любимого отца. Тогда бы не было ареста Доракена, и Баджи с Чифую наконец были бы счастливы. Всё они были бы счастливы. Эме всего лишь нужно было тогда рассказать о том, Йосано о том, что Майки не ненавидит её, и та бы, может быть, осталась бы в городе, а не уезжала на столько лет. Столько лет Эма жила с осознанием того, что она сломала брата. Пыталась починить, хоть как-то, но бесполезно. Она знала о том, чьи инициалы были на ключицах у Манджиро. И пока он думал, что это Доракен, Эма знала. Это не Доракен. Манджиро ведь никому кроме Сано сначала не показал метку на теле, да и даже если так, никто и слова не кинул. Доракен бы тоже сразу догадался. А Эма знала. Но никто кроме неё и Доракена не знал, что могли скрывать инициалы. «К. Рюгуджи.» Ведь Йосано зовут Кая. Её настоящее имя Кая. Йосано всегда ненавидела это имя, поэтому просила, никогда не называть её так. Эма хотела рассказать, но было поздно. Йосано уехала, а Манджиро был в убитом состоянии. — Ты ей тоже был важен, — прошептала она. — Прости меня, что я забрала твой шанс на счастье. Эма неторопливо заходит в палату и подходит ближе к Майки. Она провидит рукой по пшеничным волосам, всхлипывая. Эма опускает глаза на Сано,чей пульс еле держался на уровне, постоянно то пропадая, то появляясь. Тихое «Бип. бип.» Эме страшно. Перед ней её старший брат, уже прикрытый тканью. Перед ней тот, кто был ей так дорог, весь в крови, с переломами разных типов и других ран. — Майки..Ты какой - то, тихий. Сано не была готова к такому повороту событий. Она все ещё не верила собственным ушам, глазам, которые чётко слышали слова врача, Доракена и видят сейчас его. Её брат, уже кажется мертв. Нет. Её рука непроизвольно начала подрагивать, а к горлу подступил горький ком. Она не могла ничего сообразить, успокоиться. Осознание. Майки больше нет…? Упала на пол, задыхаясь, крича. Она смотрит на Майки, вспоминая Шиничиро. Черт, из них четверых они с Изаной остались одни. Слегка успокаивается, поднимается с пола на ватных ногах, садится на стул рядом с Манджиро. — Майки, ты не слышал, но я беременна. Майки, у нас с Доракеном будет сын. Твой племянник. — улыбалась сквозь слезы девушка. — Я думаю над его именем ещё. — Эма улыбалась шире, проводя рукой по щекам Майки. Сано взяла в свою руку бледную бесчувственную руку пепельновлосого. — Останься с нами, пожалуйста. Рука Манджиро твердо взяла руку Эмы, а глаза блондина открылись. Пульс вернулся в норму. Майки расфокусированным взглядом посмотрел на рядом сидящую Сано, а та закричала, постоянно заикаясь, в попытке подавить плач: — Врача, врача! Йосано, Йосано, смотри, он в сознании! — девушка тащит за руку брюнетку, что в торопях подходит к кровати. Йосано залетает в палату моментально, в этот же момент хватает за руку Манджиро, нащупывая пульс. Она приближается ближе к глазам Майки, что-то шепчет, а затем громко командует подбежавшим к ним медбратьям и медсестрам, что срочно нужно готовить операционную, и он будет жить. Девушка видит его приоктрывшиеся глаза, и знает, что сейчас у неё точно ещё есть время. — Манджиро, даже не надейся. Я тебе не дам умереть, ты меня слышишь? Ты не умрёшь, я тебя с того света достану! — она улыбается, и впервые, кажется, плачет. Кричит Хинате забрать Эму, а сама хватается за ручки каталки и спешит. Командует медперсоналу готовить операционную в режиме чс, по дороге хватает за собой своего помощника и вместе бежит в операционную. Операция сложная, потому что попала пуля глубоко. Больше всего опасалась, что попадёт инфекция, потому что зная Манджиро и их занятия, там пули явно не промывались ничем. Руки тряслись, даже не смотря на то, что она один из опытнейших хирургов в больнице. Йосано после операции смотрит на тело перед ней, всхлипывая. Она прощается со всеми коллегами, тушит свет и говорит, что возьмёт сегодня ночную смену. Она прикладывается к стене, ощущает этот холод, который сейчас бы мог привести её в чувства. Рюгуджи не плачет. Никогда ещё не было момента, чтобы девушка плакала. Но сейчас слеза предательски катится по щеке, а сама она, закрывается руками в волосы, которые она ненавидет. Она скатывается по стене, продолжает сидеть на полу. — Манджиро, ты им нужен. Ты всем нам нужен.