bad boys bring heaven to you

      Иногда тёмными вечерами в пустой квартире, где не горит ни единой лампочки и закрыты все окна, ты задаёшься вопросом: когда всё пошло не так?       Когда Сано Манджиро стал безжалостным убийцей? Когда он утратил умение радоваться жизнью вместе с близкими людьми и приобрёл синяки под глазами вместе с возрастными морщинами? С потерей любимых людей — ответил бы мужчина. И последовал бы вопрос с послевкусием крепкого кофе без сахара: а я для тебя не любимый человек?       Дорогая, не задавай такие личные вопросы лидеру Бонтен, иначе рискуешь получить очередную пощёчину и следующие за ней пустые извинения с лёгкими поцелуями лица и крепкими объятиями.       Сано Манджиро тяжело управлять взрослыми чувствами, потому что душой он всё ещё маленький мальчик, рядом с которым рука об руку старший брат, любимая младшая сестрёнка и лучший друг-сосед, не отстающий ни на шаг.       Мужчина приходит стихийным бедствием: в порыве холодной ярости может разбить несколько тарелок, сломать ножки стула и угрожать убийством всех вокруг, если только заикнёшься о неправильности отношений. Всё правильно. Всё именно так, как было. Чего же ты блять ещё хочешь, эгоистичная женщина?       Обними его, проси прощения за лишние слова, ведь твои уста должны знать только слова любви, благодарности и стоны имени Сано. Объятия — самое действенное оружие, в этом случае Манджиро дышит твоей грудью и слышит сердцебиение в такт своему. Безусловно, ты любишь его.       За любовь он награждает глубокими поцелуями, слегка кусает шею и ласкает эти укусы настолько нежно, что следующим днём удивляешься багровым засосам. Однако секс с Сано Манджиро перестал приносить удовольствие ещё несколько лет назад, потому что действие происходит по двум сценариям:       в первом мужчина просто раздевает обоих, грубые короткие мазки губами даже не назвать поцелуями, всё происходит слишком быстро, и нет тех драгоценных песчинок для тлеющих углей первобытной страсти, некогда пылавшей в юных сердцах;       во второй ветке он даёт время прелюдиям, любит и ласкает как прежде, но этого катастрофически мало — конец такой же, как в первой.       С годами любовь остывает и становится чувствами более глубоким, ваша же любовь просто остывает. Сано это не нравится. Он не может тебя потерять. Не последнего человека в его жизни, которого он любит до болезненных ощущений в костях — так сильно сжимает кулаки, чтобы не сжать твою прелестную шею и оставить подле себя навечно.       Выход?       «Санзу, испеки брауни». Верный пёс понимает контекст с полуслова. — Дорогая, — Манджиро закрывает за собой дверь, скидывает ботинки и слегка поправляет их, — сейчас не время играть в прятки, — обманчивая мягкость в голосе страшнее нетерпения и общения как с домашним животным, — я принёс тебе пирожные, а ты блять даже встретить меня не можешь.       Сано теряет все последующие слова, когда видит тебя спящей на диване. Ты так устала его ждать, что задремала. Господи, он должен будет извиниться позже и пообещать звонить перед приходом.       Ставит угощение на столик рядом, присаживается и легко толкает, сдерживая нетерпение. — Майки, — тебя пугает его нежная улыбка. — Не хочешь немного брауни?       Неаккуратное касание губ и рука на бедре распаляют как когда-то, и ты счастлива чувствовать позабытую искру, от которой промокает бельё и слегка дрожат ноги. Манджиро действует иначе, чем стандартные два сценария:       он шепчет какие-то приятные глупости, что оседают жаром на лице;       он уделяет много внимания твоему лицу (когда в последний раз Сано смотрел с такой любовью?);       он не спешит раздеть и трахнуть, вместо этого ты молишь о наготе и быть трахнутой, как в последнюю ночь на этой земле.       Ты повторяешь его имя из раза в раз, когда сильные толчки заставляют выдыхать на вдохе. Ты стонешь, когда Манджиро переворачивает на живот и поднимает задницу, рука тянет за волосы или же держит шею, большой палец давит на язык — теряешься в приятных ощущениях, закатываешь глаза и пачкаешь слюнями подушки, палец хочешь заменить членом: ещё никогда не чувствовала такой животной потребности быть трахнутой в глотку.       Сано прикрывает рот рукой, чтобы не издавать грешные звуки, присущие женщинам. Из-за глубокой он думает в следующий раз принести ошейник и закрепить его ровно там, где кончается член. Его милая маленькая девочка сосёт как распутная шлюха; тебе бы понравилось, если будет поводок, за который можно тянуть и насаживать твой рот, пока не пойдут слёзы? Конечно же да. — Глотай, — говорит Манджиро. Твой блядский взгляд порноактрисы сведёт его с ума. — Папочка доволен? — показываешь язык.       Сано Манджиро таки стонет. он никогда бы не подумал, что ему понравится быть папочкой, но из твоих уст это звучит так невинно и грешно одновременно Лежать под тонким одеялом в объятиях Манджиро остаётся самым любимым проявлением чувств мужчины. Взгляд цепляется за электронные часы на прикроватной тумбочке.             Сколько прошло времени?       Для тебя это были долгие минуты, близкие к завершению часа. Для Майки в реальности — не более пятнадцати, большую часть из которых ты была на коленях.       Стоило ли приносить брауни с травкой? Определённо стоило: Сано Манджиро вновь был любим и любил как когда-то, он не хочет упускать эту возможность и быть встреченным со смирением и просьбами закончить отношения.       Иногда тёмными вечерами в пустой квартире, где не горит ни единой лампочки и закрыты все окна, ты задаёшься вопросом: когда всё это закончится? Но с несколькими таблетками отпускает, и улыбаешься Майки той улыбкой, которую он так полюбилт.