Blue Eyes Tell

Ты мой исход, Ты моё спасенье, И я не могу, не могу Без тебя. Я буду рядом, когда ты будешь больше всего в этом нуждаться, Я буду рядом, если тебе когда-то станет одиноко, Мы состаримся вместе, Я не смогу оставить тебя. (Слова песни Seafret — Be There) Вскоре после разлуки с Чонгуком, Чимин бродил по бордюру тротуара, выбивая свой особенный танцевальный ритм, идеально держа равновесие, не давая себе упасть, будто бы асфальт был лавой… Серебристый Митсубиси тихо подкрадывался к танцующему парню, пока Пак не остановился и не сел в машину, так как обещал провести вечер с Намджуном, ведь тот так соскучился по своей детке. Ловко лавируя среди передвигающихся черепашьим шагом машин, Наму быстро доехал до своего дома, практически не сказав Чимину ни слова. Вечер проходил на удивление классно. Вначале Наму с Чимом решили сразиться в Мортал на плейстейшене, перекрикивая друг друга, ни разу не уступая и не поддаваясь. Чимин был в этом весьма хорош раз за разом припечатывая Намджуна к дивану для поцелуя, чтобы тот не слишком злился, когда в очередной раз раздавался хриплый голос: «Фаталити», оповещая Кима о его поражении. Затем парни смотрели боевики и новинки кино, пару ужастиков, которые терпеть не мог Чимин, но сюжет был настолько увлекательным, что Пак пытался побороть свои страхи, тем более прижиматься к стальной груди Наму — одно удовольствие. Коробки с горячей пиццей не оставляли их голодными, а банки с пивом вкусно шипели, утоляя жажду, слегка опьяняя, украшая вечер весельем и расслабляя. Все было просто прекрасно, пока совсем не стемнело и выпитое Кимом огромное количество банок пива не дало о себе знать. Пока Чимин искал рандомное аниме для просмотра, Наму встал и медленно подошел к окну с задумчивым видом. — Знаешь, Чим, в последнее время ты проводишь слишком много времени с тем гайдзином… — прикуривая сигарету, как-то между прочим, бросил Наму. — Мы хорошие друзья и попрошу не называть его гайдзином. — нахмурился Чим, сразу же прекратив поиски, уверенно подходя к Намджуну. Наму выдохнул противный дым Чиму в лицо, из-за чего тот сильно закашлялся. — Блять, Наму, прекрати дымить. — Мне не нравится тот факт, что ты с ним проводишь уж слишком много времени! Твоя задница — моя. — бесцеремонно схватив Чима, он притянул младшего к себе. — Чонгук-и вообще-то по девочкам, Наму. — закатил глаза Пак, привыкнув к нахальному поведению своего парня. — Так ты и похож на девку. — недобро засмеялся Намджун. — Ты как истинный мудак решил меня оскорбить? Может мне сейчас обидеться как настоящая девка, развернуться и уйти к любимому Гуки? — голубые глаза с вызовов уставились на парня. — Ты шутить со мной вдруг собрался? Забыл кто я? — схватив за горло Чима, разозлился будущий якудза. — Только попробуй и ты не представляешь, что я с тобой сделаю. — Намджун! — захрипел Чимин. — Отпусти меня! Это по-твоему у тебя любовь ко мне такая? — Ты другой любви не заслуживаешь, балерина. — его слова словно пощечины, одна другой больнее. — Тебя никто кроме меня здесь не защитит. И если я узнаю, что Чонгук тебя трахнул раньше, чем это сделал я… — Намджун вдруг запнулся, смерив Чимина влажным умиротворенным взглядом, по-прежнему держа юношу за горло, правда не так уже сильно. — Вы оба поплатитесь. — Какого хера ты меня оскорбляешь? Успокойся, Наму! Отпусти меня, я повторяю. Намджун лишь сильнее сдавил горло Чимина и впился в его пухлые губы со всей силой, грубо проталкивая язык в рот, попутно затушив окурок о стоявшую на все случаи жизни пепельницу на подоконнике. Развернув Чимина к окну, по-прежнему контролируя удушьем, Наму принялся стягивать черные брюки с него, переводя руку с горла на рот, закрывая его, чтобы младший не произнес ни слова. Чимин от безысходности сильно укусил Намджуна за палец, закричав: — Наму, это переходит все границы! Ты же не собрался насиловать своего парня? Намджун лишь смачно выругавшись из-за укуса, развернул к себе Чима, натягивая его приспустившиеся брюки. — Ты же был не такой, когда мы с тобой познакомились! Что с тобой произошло? Биполярка? Опершись руками о подоконник и протиснув свою ногу между ног прислонившегося к окну Чимина, Намджун окинул парня тяжелым взглядом прежде чем произнести: — Послушай-ка меня внимательно, мой синеглазый, я больше повторять не собираюсь. Раньше мы были в одной компании, ты был мне как брат, при этом зная, что я всегда хотел тебя. А теперь это только твоя ошибка, что ты согласился стать моим. Если уж что-то попадает ко мне в руки, это становится моим и только моим… — сделал паузу Наму, начав облизывать шею, приподнимаясь губами к уху… — и если это мое, оно таковым и останется, пока не сломается… Так, что, мой любимый Чимин-и, не ломайся… Двусмысленно, не правда ли? — вернувшись к шее, Намджун принялся вылизывать ее, попутно запуская свою крепкую руку в чиминовы брюки, настойчиво пролезая ловкими пальцами под ткань трусов, обхватывая слегка мокрый член Чимина. Испуганный стон сорвался с пухлых губ Пака, когда Намджун приступил к уверенным движениям, умело надрачивая ему. — Наму… — запрокинув голову назад, будто все больше подставляя свою шею горячему языку Намджуна, простонал Чимин. — Ты опоздаешь на ночную гонку. — Плевать, детка. Не закрывай глаза, я хочу видеть твои расширяющиеся зрачки, когда ты будешь кончать будучи в моих руках. Ты мой. — Наму ускорил движения, массируя головку члена большим пальца, сильнее сжимая основание. — Да, твой… — застонал Чимин, двигая бедрами в такт руке Намджуна, вторая же рука была на шее, которую старательно обсасывал Намджун, оставляя кровавые засосы, будто в каждом читалось намджуновское — моё, не трогать! — Чимин-и, малыш, повернись-ка давай ко мне своим сладким задом и покажи свою дырочку. — продолжая двигать быстрее рукой, прорычал Намджун. — Наму, не сегодня. Давай еще подождем. Я же говорил, у меня ни разу не было секса. — еле проговорил Чимин, хватая ртом воздух от приближающегося оргазма. — На этот раз я тебе это спущу, мой сладкий. Я принимаю твое решение. Но долго ждать, когда мой член наконец окажется в тебе, я не собираюсь. Я слишком долго ждал. С того самого дня, как увидел тебя и твои голубые глаза… — Я для тебя как сувенир с голубыми глазами? — осоловело смотрел на Намджуна Чимин, нервно облизывая губы, вбиваясь тазом в руку своего парня, так крепко сжимающего его истекающий член. Ким лишь засмеялся, жадно целуя своего парня, трахая его рот языком, оставив вопрос без ответа, отвлекая Чимина, вытрахивая его рукой. — Молодец, детка. — возбужденно прошептал Наму. Горячее дыхание заставило тело Чимина задрожать, выпуская вязкую сперму в руку Намджуна. — Моя сука. Молодец. Теперь оближи пальцы. — достав руку из трусов Чимина со стекающей по ней семенной жидкостью, Намджун провел пальцем по мокрым зацелованным губам Чимина, проталкивая его в рот. Чимин, удовлетворенный после мастурбации Намджуна, благодарно принялся облизывать пальцы Наму, обсасывая каждый. — Умничка. А теперь мне пора на гонку. Долго не сиди в телефоне. И поменьше общайся со своим Гуком. — чмокнув Чимина в лоб, Наму неожиданно включил заботушку. Положив ключи от машины в карман темно-синих джинс, Намджун покинул квартиру в предвкушении ночной гонки, оставив Чимина с внезапно вернувшейся к нему головной болью. Сердце тоскливо застучало с новой скоростью, будто у него были свои соревнования. Может позвонить Чонгуку и поехать к нему? На часах одиннадцать. Практически ночь. А если Наму узнает? Но Чонгук же любит девочек. И вообще Чимин не вещь Намджуна. Или все же Чимину дали понять, что он все-таки вещь? Голова. Трещит. Очень. До невыносимой боли в висках. — Алло, алло… Гук-и? — прошептал Чимин. — Что-то случилось, Чимин-и? Не пугай меня. — Прости, что звоню так поздно. Голова опять раскалывается. — Как мне помочь тебе, Чимин-и? — Можно я к тебе приеду? — с надеждой спросил Чимин. — Или я помешал тебе с Мизуки? — Нет, нет, Чимин. Мы давно разошлись по домам. Я вызываю тебе такси… — решительный голос прозвучал в трубке. — Чонгук… Только адрес не мой, я у Намджуна… — замолчал Чимин почему-то краснея от стыда. — Точно все хорошо? Сейчас вызову такси на адрес Наму, жди. Чимину так хотелось кричать в трубку. Помоги. Он только сейчас понял в какую жопу попал, когда все же согласился встречаться с Наму. И скоро в его жопу попадет член любимого недоякудзы. Хочет он того или нет. Что делать? Кому рассказать? Кому нужны его проблемы? Он сам выбрал чокнутого Наму… назло Чонгуку. Он так бездумно принял решение встречаться с Намджуном, что теперь усиленно искал выход. А выход походу только один — в окно. Либо подставлять свой зад под нелюбимого Наму. На самом деле Ким был весьма хорош собой, имел высокий авторитет в школе, единственное что раздражало Пака, что тот вечно кичился своим отцом-якудзой, запугивая всех. Чимин молча сбросил звонок Чона, прижавшись горячим лбом к оконному стеклу в ожидании такси…

***

Короткий писк сработанного кода и дверь гостеприимно открылась, пропуская Чимина в тускло освещенную прихожую, где уже ожидал его встревоженный Чонгук. — Наконец-то… — Чон распахнул свои объятия, бережно прижимая парня к себе. Несмотря на то, что прохладный день сменился теплой ночью, всё его тело сотрясалось неудержимой судорожной дрожью, от которой, казалось, должны были сместиться суставы. — Чимин-и, ты весь дрожишь… Он что-то с тобой сделал? — Нет, все хорошо… — прошептал Чимин другу в шею. Его тело мгновенно покрылось мурашками от легких касаний чиминовых губ. Он вдыхал отголоски шампуня, запутавшегося в темных волосах Пака, и блаженно прикрыл глаза… Странное ощущение дежавю, как будто в душе пробуждались скрытые воспоминания. Правда Чимин в этом видении светловолосый, как солнышко. Где-то на периферии сознания мелькал знакомый психиатр с лекциями о вреде гомосексуализма, заставив Чонгука медленно отстраниться от трясущегося тела Чимина. Но руки…его руки снова тянулись к приятному телу, сгребая Чимина в охапку. Тот застонал от неожиданности, вжимаясь в любимого друга, пытаясь унять проклятую дрожь и стереть из памяти произошедшее с Намджуном, сохраняя этот фрагмент, превращая его в сокровенное воспоминание. Чимин бесшумно вбирал в себя запах океана с шеи Чона, поднимаясь вверх к его подбородку, губами осторожно касаясь бархатистой кожи. Чувства умиротворенности и острой ностальгии окутывали парня, запирая всплывающего в памяти психиатра с его мучительными методами. Эти чувства были ему настолько знакомы, что, казалось, тело тоже все помнит, не отдавая себе отчет в своих действиях. Необъяснимая эйфория ударила в голову, наполняя всего от кончиков волос до кончиков пальцев ощущением долгожданной находки, словно Чон так долго его искал… И наконец все встало на свои места. Опия захватила ускоряющееся сердце Чонгука, заставив обхватить ладонями лицо Чимина и заглянуть в его испуганные глаза, изменившие свой оттенок с синего на светло-голубой. Губы действовали быстрее, чем его разум, прикасаясь к пухлым подрагивающим губам Чимина, глаза которого распахнулись от изумления и невозможности происходящего. Чонгук… его…целует… Он точно не спит? Но дрожь лишь усиливалась, превращаясь в подобие конвульсий… Чимину казалось, что он достиг совершенного счастья, фата-морганы ослеплённого сердца человека, который воображает, что может нащупать то, что видит, а между тем это лишь неуловимый призрак… Неуловимый Чонгук. Вот он… перед ним… едва касается его губ, словно боится удара током. Чимин подается вперед, заражая Чона своей дрожью, обвивая шею Чонгука, прижимая ближе к себе. — Кхм, кхм… Простите, что помешал… Но, Чонгук, может быть ты пригласишь уже пройти Чимина в комнату или на кухню, там продолжите… — сонный Юнги вышел из туалета наблюдая довольно-таки трогательный момент своего кузена и его лучшего друга, усмехаясь. — Хён, это не то, о чем ты подумал… — растерялся Чимин, отталкивая от себя Чонгука, проходя на ставшую уже родной кухню. Но Чон по-хозяйски развернул его в комнату, предусмотрительно перед ним извинившись… — Я спать… — кинул Юнги, прежде чем скрылся за дверью своей спальни. — Я принесу сейчас чай с мятой, ложись на мою кровать, ты весь дрожишь, я буду спать на полу… — стянув с себя пленку наваждения, Чонгук поплелся на кухню будучи весьма удрученным, снова и снова прокручивая в голове поцелуй с Чимином. — Дай мне полотенце, я хочу смыть с себя этот день… — шагая следом за Чоном, Паку поскорее хотелось избавиться от грязных прикосновений Намджуна, от которого также хотелось избавиться как от ставшей частью его жизни мигрени. — Чимин, мне нельзя было… Прости… Я не… — Дай мне гребанное полотенце, Чонгук… — теплый взгляд его светлых глаз превратился во враждебный, словно красный свет. — Чимин-и… — Я сделаю вид, что ничего не произошло… — Чимин… — Дай мне уже ебаное полотенце, я хочу смыть с себя твои прикосновения, умыть лицо, смыть тебя со своих губ. В груди неприятно завыло, будто сердце пробило насквозь и впустило в зияющую дыру ураган боли и непонимания. Что он сделал не так? Чон молча проглотил резкие слова Чимина, пытаясь избавиться от нахлынувшей грусти, включив разум обратно и скинув всё на тяжелое эмоциональное потрясение Пака, скрывающееся за фразой: «Всё хорошо» и отправился за полотенцем. «Что я несу?» — мысленно проклинал себя Чимин, стягивая одежду, бросая на кафельный пол ванной комнаты. «Зачем я поцеловал его?» — вытаскивая из шкафа желтое махровое полотенце, недоумевал Чонгук. «Но его губы такие мягкие…» — подумали оба.