коммунальный Эдем готов

Когда до сессии оставался законный месяц на проёбывание, когда большая часть лабораторных, модулей и контрольных была пройдена, когда в общежитии, наконец-то, соизволили включить отопление, Дубин решил, что самое время доставать гирлянды, чему свидетельствовало налившиеся лиловым цветом светило на правой скуле. Ну, на самом деле, гирлянда уже заняла своё законное место в их комнате, это же Дима. Вообще, синяки на его теле — это обычное дело, что для него, что для Грома, привыкшего как минимум к голому торсу друга, как максимум к их совместным походам в душ. Такие же гематомы присутствовали и у Игоря с его нравственным характером, если вспомнить даже ситуацию с соседом, но не так часто. Поступая в университет, Гром дал себе обещание сосредоточиться на учёбе, не отставать и не давать ложных надежд Прокопенко, поэтому дополнительные нагрузки в виде спортивных клубов были почти под запретом, личные тренировки его полностью устраивали, а остальное его не сильно волновало. Когда же только подселившийся Дубин в первые дни начал приходить с отметинами, Игорь уже думал расспросить, но и его взгляда хватило, чтобы он узнал о команде по кикбоксингу в их университете и про первый разряд Дубина, что удивляло не на шутку, но показавшееся нехилое телосложение отвечало само за себя. Прикрываясь уже просьбой при поступлении от деканата, вынужденной мерой с его то специальностью, которая не давала возможности поддерживать физическую подготовку, и обыкновенной починкой нервной системы после сложных пар, Дима был оставлен в покое. Единственное, что делал Дубин превосходно — защищал свою милую мордашку, потому что ни разу за полтора года даже Юля не догадалась об увлечении друга, ввиду своей незаинтересованности в спорте как в таковом. Но, видимо, в этот раз не удалось. — Новенькие, — ответил на вопрос он, когда Игорь не без удивления встретил соседа в их комнате. — Они всегда такие нарванные в первые недели, ужас. — улыбается и тут же кривится от небольшой боли, всё же дело привычки. Только синяк этот тут же замазали «Спасателем» и отдали тюбик в руки дубине, потому что свой он никак не купит. Диме как очкарику было положено защищать почти в первую очередь лицо, логика была железной и неоспоримой, жаль что в особо буйном мозгу и ожесточенным ещё от подросткового максимализма ударам было побоку. Но Дубин не жаловался, потому что это был ринг, это спорт, так должно быть, но скула, зараза, болела, хах. — Да что же это такое?! — восклицает Юля, почти срывая их дверь с петель, — Кто посмел? — Пчёлкина никогда не ведёт себя как их мамочка, но к её необъятной любови к милым беззащитным людям это не распространялось. — Что? — подавившийся от неожиданности макаронами Дима был застанут врасплох, скрючившись над своим ноутбуком и пытаясь делать несколько дел одновременно. Игорь, только прилегший поспать после бессонной ночи, тяжело вздохнул, но не открывал глаза, надеясь, что сцена скоро освободится от актёрского состава. — Спрашиваешь ещё, что за фиалки на пол лица шастают по университету и хлопают своими огромными голубыми глазами, не понимая очевидных расспросов? — Я? — Дубин, ты иногда такой… Дубин, — хрипит Игорь, отворачивается от них, не теряя надежду на сон, кутается в колючее одеяло с головой, заглушая друзей хоть немного. Когда через час, вымученный вопросами и недовольством подруги, Дима сам уже выпроводил её за двери, ссылаясь на учёбу (по чём не зря), мимо них проходили закадычные друзья, хотя в темном коридоре уже было почти никого не видно. Видя, что Разумовский после приветствия прищурился, Дима быстро попрощался с подругой, кивнул этим двоим и захлопнул дверь прямо перед всеми, и даже повернул замок. На всякий случай. Дима не был и з тех, кто что-то скрывает или игнорирует своих близких, но когда тебя слышит и понимает один только Игорь, и он же является единственным адекватным из присутствующих — становится по-настоящему страшно. Из-за сильной загруженности им и видеться не часто получалось: в конце семестра у Юли было всегда много работы в деканате, у Игоря зачёты на носу, к которым он благополучно готовится в последние ночи, от чего количество кофе уменьшалось со скоростью сдаваемых работ, а сон сокращался до нескольких часов после ненужных пар и консультаций, и Дима, у которого тоже, вроде как, сессия, но он парень умный, успеваемость и посещаемость на высшем уровне, а на носу только турнир, который будет проходить, конечно, не на следующей неделе, но кто их спрашивал. Тренировки увеличили, но в случае Димы не зря, он метит на высшую ступень в своём весе, которая ему и не нужна, но если и может, то почему нет? — В моём возрасте уже надо бы забить на такое, — тяжело вздыхает он, раскладывая свои банные принадлежности в душевой. Да, время горячей воды давно закончилось, как никак уже за полночь, но и право взбодриться у него никто не отнимал. Главное, не простудиться, декабрь полным ходом. В душевой уже кто-то был, кто-то совсем не боявшийся ледяной воды и тем более поздних посетителей, коим и был Дима. Это был, на удивление, Олег. С армейским режимом очень странно видеть его именно здесь и сейчас. Дубин старался ни о чем не думать, потому что голова и так была едва не в кашу после учёбы и уже почти начавшихся экзаменов. Определенно, никакой учёбы после, пусть Гром эту ночь побудет сам с собой и настольной лампой. С этими мыслями блондин открыл кран душа, и даже не пискнул когда на него сразу же хлынула холодная вода. Ему точно нужен отдых. — Ого, — внезапно произнесли справа, — Добрейшего вечерочка, сосед. — без очков Дима ориентировался плохо, если не сказать ужасно, тем более в сумерках, а после той ночи вообще не горел желанием видеться наедине с этим человеком, стыдно же до мурашек. — Мгм, — как-то невнятно выдавил Дима, щурясь сквозь воду в сторону, видя лишь расплывчатый силуэт. Тело уже понемногу начинало трясти, что значило, что пора бы заканчивать с контрастным душем. — Это кто тебя так? — дезориентированный Дубин не почувствовал, как Волков уже оказался за его спиной, вытираясь своим полотенцем достаточно близко к нему, — Красиво, — усмехнулся он. Ну да, россыпь сходящих и вновь появлявшихся синяков на спине, животе, ногах и руках Димы — то ещё загляденье, как никак достойно. Смешно было не только Дубину. — Особенно это, — холодные пальцы едва тронули почти сошедшую гематому на скуле, — Фиалка отцвела. — улыбка почти шепотом. За всё это время он не проронил ни слова, не имея возможности и шевельнуться, не видя даже лица Олега, который к моменту, когда Дубин уже хотел потянуться за своим полотенцем, отвернулся и бросил его прямо в лицо блондина. — Вытирайся, а то простудишься ещё, чемпион, — его тон будто издевался над самим существом Димы, но как-то так по-доброму, что хотелось улыбнуться снисходительно к самому себе, но не получалось взять контроль от шока. Волков быстро оделся и вышел, оставляя Дубина в смятении на всю оставшуюся ночь. Отдохнул, называется. А потом в их комнате завелась крыса.