коммунальный Эдем готов

Игорь мог многое пережить, вытерпеть, он вырос в семье полицейского, и он был тем ещё разбойником в детстве, поэтому получал часто, но только по делу. Игорь не мог терпеть лишь одного: когда ему мешали. И нет, дубина был довольно понимающим, отвлекал только по делу, был тихим и расторопным, да и из соседей никого особо шумного не водилось, а вот одна тварь, которая так и норовила его, Игоря, расшибить все стены их комнаты до основания, приводила в дикую злость, мало того, ещё и страх. Дима назвал их нового соседа Цветков-младший, Гром Диме в ответ орал «Дубин, неси метлу, блять!», стоя на кровати и едва не прыгая до потолка, зная, что крысы те ещё мрази, прыгают выше мышей и заразные как чума. Последовавшее прошение о чистке комнаты коменданту обернулось для парней не самым лучшим образом. Кто ж знал, что для зачистки этого грызуна их комнату закроют и поставят на учёт санитарного доктора. Ещё и переселят, блять, прямо в разгар сессии. Со своими пожитками их расселили по разным этажам, что вообще не укладывалось в голове консервативного во всём и всегда Грома. Они виделись во время зачётной недели ну раза три от силы, и это было прекрасно, устраивало обоих, их симбиоз не нарушался всякими левыми незнакомыми людьми. Если Дубину ещё повезло быть «третьим лишним» в комнате уже знакомых людей, то Игоря пытались заселить к чужакам, у которых в комнате будто не проветривали от слова никогда, курили Прилуки 25-ку и душились без остановки духами, причём сладко-приторными, одежды было больше учебников, а холодильник желал повесить в себе хотя бы мышь. — Нет, — да, Игорь был в оперзагоне, и он имел право выбирать себе убежище на несколько дней. Ну, формально не имел, но впервые в жизни почти умолял, не вслух, конечно, просил своим побитым студенческим взглядом. — Хоть на чердаке, но не здесь. Да, по-детски, да, несерьёзно, но для самого Грома возможность перекочевать эти тяжелые дни хотя бы со знакомыми и привычными людьми — блажь, не иначе. Пришедший в один момент Разумовский, отошедший впервые за многие месяцы не на пары, а по важным, само собой, делам, был в шоке от картины, что предстала перед его глазами. Не то, чтобы он был против людей в принципе, но и большое скопление он переносил не так хорошо, если не был под влиянием настроения толпы. А сейчас он был всего лишь уставшим, но неимоверно красив в теплом длинном, немного приталенном пальто, под которым был обычный набор юного инженера 80-х: рубашка да свитер, простой глубоко-фиолетовый с какими-то ромбами, да в брюках самых обычных, но так странно смотрящихся именно на нём. Волосы, что вечно представляли собой творческий беспорядок и неопрятный хвост, теперь были крепко затянуты в пучок, а на переносице красовались очки, такие же самые обыкновенные, как и наряд, но эпичности это образу не убавляло. А картина перед ним была довольно мила глазу, потому что как иначе назвать разлёгшихся на кровати Волкова самого Олега, абсолютно не заинтересованного в происходящем, и рыдающего в три ручья Дубина, в то время как с развёрнутого монитора серёжиного компьютера на них смотрел персонаж из аниме-сериала, который был в закладках у Разумовского, в самый разгар какого-то, очевидно, душещипательного момента. Так же внимание его привлекла собранная прямо по середине комнаты дополнительная кровать. Ладно только бы это, но внезапная вихрастая башка Грома, сидящего за столом спиной к выходу, как раз на кресле самого Серёжи, был абсолютно полностью достоин самого красноречивого взгляда. Как вовремя он обернулся на вошедшего, полностью идентифицируясь. — Это ж что тебя так шандарахнуло, что ты на человека стал похож? — хмыкнул Гром в своей обычной манере, всё это время пытаясь абстрагироваться от происходящего и бесящего факта переселения. — Да на свидании он был. — быстро отвлёкся от монитора Олег, тут же получая больной тычок под рёбра от Димы, всё ещё в эмоциях. — Вау, — как-то неискренне саркастично, но искренне удивлённо растянул Гром. Разумовский так же молчит и сверлит взглядом спину отвернувшегося Игоря. Он аккуратно снимает ботинки, пытаясь не задеть чужие пожитки у входа, обувает тапочки, такие же фиолетовые, видимо, цвет любимый, снимает пальто и подходит к своей кровати, ставит на неё сумку, оборачивается в сторону внезапного соседа и с каким-то почти остервенелым рвением кидается в его сторону с протянутой рукой. — Ты всё это время был кудрявым?! — этот крик сотрясает стены комнаты настолько внезапно, что даже серия виснет, а до этого погруженный в происходящее на экране Дубин удивленно смотрит на друга, замечает его руку на голове у Игоря, крепко сжимающую отросшие волосы, и начинает тихо молиться всем кому можно и нельзя, чтобы сейчас не началась настоящая драка. И да, он впервые в жизни слышит самый настоящий, раскатистый как гром, смех Волкова.