***
Антону было тошно. Вчерашняя олимпиада по литературе пошатнула его, а эти бесконечные разговоры про приближающуюся поездку были невероятно нервирующими. Ему было неприятно слышать, как все читают план тура, в каких городах они побывают и что увидят. Он тоже хочет это всё, но понимает, что улыбка и светящиеся глаза Оксаны от одного лишь предвкушения стоят дороже, чем его личный восторг. Видеть сестру в таком настроении было действительно радостно, и это было правильно. Однако пришедшая в школу полиция стала последней каплей. Антона вызывают на допрос по делу об убийстве его родителей. Для парня это становится шоком. Он то думал, что с ним уже всё… Но нет. Конечно, он же не рассказал никаких деталей, толком ничего не рассказал, и это мешало делу. Полина Сергеевна была напугана тем, что её и без того проблемного ученика вызывают посреди дня в отделение. Антон не сопротивляется и покидает кабинет, после чего и школу.***
— Что? Да они там все с ума посходили? — Арсений ходит по номеру из угла в угол, понимая, что в данной ситуации ничем помочь не может. Ничем не может помочь Антону, вот что хуже всего. — Я не могу просить тебя вернуться, но я не знаю, что делать. Оксана в панике, а Антон вообще никак не отреагировал, — вот с последним заявлением Арсений не был согласен. АРС!!! приехали менты, везут меня допрос, а я им и слова выдавить не смогу. Арс, что мне делать? Мне страшно, у меня сейчас истерика начнётся Сообщения от подростка сыпались бесконечным потоком. От этого было больнее всего. — Я скоро приеду, Полин, в отделение. Что-нибудь придумаю. Сбросив вызов, Арсений набирает парня, параллельно собирая все свои вещи. У него есть пять минут, чтобы собраться и выйти. Антон принял звонок почти сразу. — Тош, не паникуй. Я приеду через полтора часа в отделение, ты будешь не один. Всё хорошо, слышишь? Я приеду и всё разрулю. А сейчас можешь дать кого-то из полиции? Арсений слышит, что что-то шуршит, и вскоре с ним уже начинает говорить мужчина. По голосу, лет сорока. — Оперуполномоченный Позов Дмитрий Темурович. — Попов Арсений Сергеевич, психолог Антона. Послушайте, у него сильная травма после случившегося, и он вам просто физически не сможет ничего сказать. Дождитесь меня, я буду через полтора часа, и при мне вы сможете провести допрос. Он несовершеннолетний и имеет право на присутствие детского психолога во время допроса. — Мы выделим ему психолога, не волнуйтесь, — голос мужчины строгий. — Это не будет иметь смысла. Он ничего не скажет. Если вы хотите что-то узнать, то дождитесь меня. Мне он доверяет, -- мужчина осекается и прикусывает губу, застёгивая чемодан. — У нас приказ… — Пожалуйста. Полтора часа. Вы ждали полгода, полтора часа сыграют роль? — повисло молчание. — Ладно. Через два часа устроим допрос. Если вы не успеете приехать, это не наши проблемы, мы выделим ему штатного психолога. — Спасибо. Дайте телефон Антону, пожалуйста. Антон принимает телефон и кашляет, давая понять, что он слушает. — Я скоро приеду. Ты можешь отказаться что-то им говорить, но это бы упростило тебе жизнь и помогло бы их найти. Подумай об этом, пожалуйста. И я рядом буду, слышишь? Антон скидывает вызов, и Арсений выбегает из номера. Он бежит на ресепшн, чтобы сдать ключ от номера. По пути строчит извинительное письмо организаторам, что не сможет сегодня выступить и вкратце описывает ситуацию. У него действительно ЧП. Уже в машине Арсений понимает, что сегодняшний день был для него важнейшим. Именно сегодня он должен был получить признание от коллег, и это помогло бы ему в развитии как профессионала. Однако варианта «не ехать к Антону» у него попросту не было. Сейчас весь фокус его внимания был смещён только на мысль о том, насколько Антону сейчас будет тяжело. Если он решится рассказать то, что случилось, то это либо сломает его, либо станет огромным шагом к исцелению. И к сожалению, мужчина склоняется к первому варианту. Ему было очевидно, что Антон ещё не готов говорить об этом. Более того, он уверен в том, что парень до сих пор не принял тот факт, что его родители умерли.***
В отделении полиции ему сразу подсказывают, где найти Антона. Ворвавшись в указанный кабинет, он видит мужчину в служебной форме с неприятным лицом и Антона… бледного и напуганного. На столе перед парнем были разложены ужасные фотографии… Фотографии мёртвых тел его родителей. — Вы кто? — спрашивает мужчина. — Попов Арсений Сергеевич. Психолог Антона. А вы? — Гарин Александр Александрович, — Арсений кивает и убирает со стола фотографии. Антон дёргается и смотрит на него так… запуганно? — По-моему, по протоколу запрещено вести беседы, касающиеся дела, с несовершеннолетними без присутствия психолога или человека из службы социальной поддержки. Я не вижу здесь никого, кроме вас. И как я вижу, у моего клиента шок и испуг от разговора с вами. — Это же не допрос. Просто доносил до малого, почему важно, чтобы он уже открыл свой рот. — Могу теперь я, как профессионал, поговорить с Антоном лично? — Арсений держится из последних сил, чтобы не кинуть эти фотографии в лицо мужчине, или ещё лучше, не ударить его. — У вас пятнадцать минут до начала допроса, — мужчина покидает кабинет, резким движением забирая из рук психолога фотографии. Как только дверь хлопнула, Антон с объятиями налетает на мужчину. Арсений отвечает крепким объятием и короткими поцелуями в висок. Невероятно больно видеть Антона снова в таком состоянии. Спустя пару минут, Шастун отстраняется сам и выдыхает рвано. — Я этого мудака засужу. Он вылетит из органов, как пробка, — шипит Арсений и тянет Антона на диван. Он держит его за руки, и они так сидят какое-то время. — Арс? — Если ты не хочешь, я не дам им больше с тобой говорить. Но если ты можешь рассказать — это поможет следствию. Решение за тобой, и я в любом случае тебя поддержу, — Антон кивает, и Арсений решает сменить тему, — Ты как себя чувствуешь? Они к тебе силу не применяли? Антон снова поджимает губы и показывает запястье. Там был небольшой красный след. Как показал жестами парень, этот Гарин хватал его за запястье и встряхивал. — Вот же сука… — мужчина злится и даже не скрывает этого, — Больше ничего… не случилось? — отрицательный кивок, и это уже успокаивает. — Если вы готовы, то пройдёмте со мной в допросную, — голос знакомый, и Арсений понимает, что это тот самый Позов. — Идём? — Антон кивает и идёт прочь из кабинета, чувствуя рядом с собой дыхание психолога. Это успокаивает. В допросной серо и тускло. Вообще, отвратительное место, и Арсений сам тут впервые, в отличие от Шастуна. Здесь не то, чтобы давящая обстановка, она просто ужасающая. Однако Антон кажется теперь чуть спокойнее, просто изредка кидает взгляды на мужчину. Представитель органов прочитал протокол проведения допроса, включил камеру и микрофон. Он хотел разложить снова фотографии перед парнем, но по взгляду Арсения понял, что этого делать лучше не стоит, иначе тот устроит скандал прямо тут. — Так… Антон, прошу рассказать вас про произошедшее в ту ночь. Особенное внимание прошу уделить мелочам и подробностям, так как это может быть важно для дела. — Антон не разговаривает после произошедшего из-за посттравматического шока. Он изложит всё, что сможет, в письменной форме. Другой вариант не рассматривается, — Арсений говорит уверенно, и Позов только кивает, кладя на стол лист бумаги и ручку. Руки Антона дрожат, но он берёт ручку и начинает писать. Арсений внимательно следит за ним. Параллельно он наблюдает и за словами, появляющимися на листе. Мы с родителями просто смотрели телек в гостиной. Оксаны (моей сестры) дома не было. В дом ворвались сначала двое человек, за ними чуть позже зашли ещё двое. Они сразу выстрелили несколько раз в телевизор и пол. Мама сильно испугалась и упала на пол, папа толкнул меня к ней. Пока один мужчина держал пистолет у моего лица, родителей связали, потом и меня тоже. На этом моменте Антона начало потряхивать. Почерк стал скакать, а всё его тело пробивала очевидная дрожь. Позов не стал сопротивляться вмешательству Арсения. — Антон, посмотри на меня, — Шастун зажмуривает глаза, и из них начинают течь слёзы. Он качает головой, после чего прячет лицо в руках. Краем глаза мужчина видит, как Дмитрий Темурович отводит взгляд и сам как будто бы сдерживает слёзы. — Перерыв десять минут, — оперуполномоченный ставит на паузу все записывающие устройства и выходит из допросной. — Тош, иди сюда, — Антон отшатывается и чуть не падает со стула. Только в этот момент он смотрит на психолога, — Ты такой молодец! Я горжусь тобой. Ты столько пережил, и ты можешь рассказать об этом. Я понимаю, как тебе сложно и больно, но мы уже здесь. Но если хочешь, я могу прямо сейчас выйти и сказать, что на сегодня всё, и мы поедем домой? — Нет, — еле слышно выдавливает парень и вздыхает. Арсений сдерживается от того, чтобы не поцеловать парня, но камера видеонаблюдения всё ещё есть. Она не пишет звук, но контролирует, чтобы здесь не происходило ничего непозволительно. Нежным жестом он вытирает слёзы парня и держит его за руку. — Ты справишься, солнце. Я в тебя верю, я рядом, и этот кошмар не повторится, я тебе обещаю, — Антон кивает и выдавливает из себя улыбку, чувствуя, как начавшаяся уже истерика успокаивается, и в нём появляется сила. Как только Дмитрий Темурович объявляет о продолжении допроса, Антон снова начинает писать. Его трясёт уже меньше, но почерк всё равно дрожит. Они ничего от них не хотели. Не было никаких условий или предложения сделки. Они просто сказали мне, что если я издам хоть звук, то они их убьют. Я молчал. Плакал и молчал, пока они избивали родителей. Когда мама закричала, я тоже закричал. У неё шла кровь изо рта, и она вся уже была в крови. Её пинали и били. Когда я закричал, они её пристрелили. Тогда я снова закричал, и они пристрелили отца. Я так и сидел там связанный. После этого они пару раз ударили меня и ушли. Я не знаю, сколько я сидел так, пока не приехали***
Уже в машине Антон закуривает сигарету. Всё-таки несовершеннолетнему нельзя курить прямо рядом с отделением полиции. Арсений не комментирует это. Просто помогает тому поджечь сигарету, после чего закуривает и сам. Это мероприятие было слишком нервным, но оно дало многое понять. Теперь предельно ясно, почему Антон молчит. Это не просто шок, это то, что ему говорили делать те ублюдки, и за то, что он не смог исполнить их приказ, убили его родителей. Очевидно, что их убили бы в любом случае, это просто была пытка для всех троих. Но в первую очередь, для Антона. Ведь он то жив и помнит это всё, а они нет. — Ты как? — Антон молчит и никак не реагирует. Он не хочет разговаривать, не хочет ничего слышать. Сейчас в голове Антона безумный хаос. Он буквально не может смириться со всем, а ужасающие воспоминания крутятся в голове на повторе. Он перебирает их и пытается вспомнить хоть что-то, что могло бы им помочь. Сейчас он снова в том моменте. Даже присутствие Арсения и его нежное прикосновение к его руке не возвращает его в реальность. Он там, и он понимает снова и снова, что не смог спасти родителей. Более того, сейчас он понимает, что он и не мог этого сделать. Они пришли убить, и они убили. А Антона в тот день вообще не должно было быть дома. — Тош? — Не трогай меня, — тихо и слишком холодно шепчет Антон, выкидывает сигарету и закрывает окно. Он не смотрит даже в сторону психолога, просто закрывает глаза и снова копается в воспоминаниях. Арсения эти слова ранят, но он слушается и просто заводит машину. Он краем глаза видит, что Антон хмурится, но не трогает. В конце концов, у всех разные способы борьбы со стрессом, но такое состояние Антона пугает. Он не плачет, не злится и не психует. Просто молчит и просит его не трогать. Уже на подъезде к дому, парень открывает глаза и видит свой район. Это не то, чего он хотел, и он не может сейчас пойти домой… Он поворачивается и смотрит на Арсения взглядом «ты совсем дурак?». — Что? Ты сказал не трогать тебя, и я сделал вывод, что ты не хочешь меня сейчас видеть, — Антон отчаянно вздыхает и продолжает смотреть таким взглядом, пока Арсений не выходит на разворот, чтобы отвезти его в самое безопасное и комфортное для него место.***
От машины до квартиры чемодан Арсения несёт парень. Конечно, мужчина хотел сопротивляться такой помощи, но грозный взгляд не позволил ему даже рот открыть. За последние несколько часов Антон изменился, и Арсений не мог поверить в это. Взгляд стал холоднее и жёстче, движения увереннее, а цвет кожи бледнее. И эта уверенность во всём напрягала. Нет, всё это пугало. В квартире Антон ждёт, когда Арсений переоденется и придёт к нему в гостиную. Сейчас он собирается сделать то, что нужно было сделать давно. Собраться с силами и сделать. Арсений приносит чай, но на него парень снова не обращает никакого внимания. — Тош, что такое? — Арсений садится в кресло напротив и видит, что Антон ухмыляется, видя его напряжённость. Ухмылка пропадает также быстро, как и появилась. Антон закрывает глаза, набирает в грудь побольше воздуха и просто начинает… говорить. — Я не виноват. Я не мог ничего сделать. Даже если бы я продолжил молчать, они бы их убили. А сейчас я в безопасности, а их уже всё равно нет. Я не виноват в их смерти. И я не виноват, — Антон открывает глаза и видит, как из голубых глаз текут слёзы. — Да, Антош, ты ни в чём не виноват. Мне жаль, что ты проходишь через это… Но ты справляешься. Ты молодец, — говорит дрожащим голосом Арсений и видит слёзы на щеках Антона. Антон плачет, но улыбается. Да, улыбка грустная, но она есть. — Я могу говорить и не бояться. Ничего не произойдёт? — Нет, Тош, тебя никто не тронет. — И тебя, — улыбается ярче Антон и начинает буквально рыдать. Арсений не понимает эту фразу, но решает не спрашивать сейчас. Он просто встаёт и садиться на колени рядом с Антоном. Успокаивающими движениями он гладит его по спине и целует в макушку. Антон сложился пополам и плакал. Эта реакция уже нормальна и естественна для человека в такой ситуации. Спустя некоторое время рыдания стихают, остаются лишь всхлипы. Антон выпрямляется, открывает лицо и вдруг смотрит на Арсения с такой нежностью, что у мужчины что-то начинает колоть в области груди. — Прости, Арс… — За что, малыш? — они оба улыбаются от этого умилительного прозвища. — Твоя конференция… Ты же сегодня должен был выступать… — Да плевать вообще. Не думай об этом, выступлю в следующий раз, — Арсений знает, что не выступит. Его больше не позовут. — Спасибо. Без тебя бы я не смог. Я правда могу снова говорить… Охуеть. — Не выражайся, — упрекает в шутку Арсений и наконец встаёт с пола. Антон смеётся. — Охуеть… Пиздец… Хуй… — получив лёгкий подзатыльник, Антон снова смеётся, — Я скучал по этим словам. Я до сих пор не могу поверить, что могу говорить и не плакать, не задыхаться… Даже не верится. И так легко, что я даже не понимаю, почему раньше не мог этого делать. Прикинь? Ты теперь постоянно будешь слышать мою болтовню без остановок. — И это самый лучший голос, который я когда-либо слышал, — улыбается Арсений и не врёт. Он действительно так считает. — Правда? — Правда. Арсений смотрит на него с гордостью, и от этого взгляда сердце Антона делает кульбит. Он встаёт с кресла и подходит ближе, чуть наклоняет голову и целует. В этом поцелуе больше смысла, чем он смог бы обличить в слова. Здесь и безмерная благодарность, и извинения, и признание в чувствах, и обещание заботиться о нём. Антон за этот день как будто бы повзрослел. Он взял ответственность за своё молчание, за свои воспоминания, за те события. Взял и разложил её по полочкам, понял, что здесь нет его вины. Ему повезло, что он вообще остался жив, и он в этом совершенно не виноват. И теперь страх того, что если он будет говорить, то кто-то из его близких пострадает — улетучился. Все в безопасности, и ничья жизнь не зависит от его собственной. Они падают вместе на диван, и Антон старательно пытается углубить поцелуй, однако Арсений не даёт его сделать более напористым. Он уже чувствует штанами, что они не смогут остановиться, а заходить куда-то дальше поцелуев сейчас слишком рано. Антону нет восемнадцати, да и в целом, ситуация неподходящая. Больше всего Арсений сейчас боялся навредить парню. — Тише, не спеши, Антон… — юноша будто не слышит и начинает выцеловывать шею, — Стой, Тош, ну правда… — Ты меня не хочешь? — парень хмурится, и Арсений поражается, каким смелым и прямолинейным стал обычно молчаливый Антон. Ему придётся привыкать к этому какое-то время. — Хочу, но не сейчас. До твоего совершеннолетия мы не зайдём дальше поцелуев. Иначе я уже пойду по статье. — Не пойдёшь, — усмехается Антон, но Арсений ставит между ними руки, и парню приходится отступить. Он заваливается рядом на диван и смотрит в потолок, пытаясь мысленно усмирить стояк. — Расстроился? — они лежат в одинаковых позах и думают об одном и том же. Только Антону обидно, а Арсений знает, что хоть тут поступает правильно, что не идёт на поводу у своих чувств. — Нет. Я всё понимаю, просто… Столько эмоций… Мне как будто плотину прорвало… Я прям столько всего чувствую… И по отношению к тебе, и по отношению к ситуации с родителями. — Это нормально. Ты держал всё в себе, закупорив как бутылку пробкой, а когда рассказал всё, что произошло, разрешил себе чувствовать. Поэтому и нахлынуло так. Это пройдёт, к тому же, завтра ты идёшь к Ляйсан, она поможет это проработать. — Знаешь… Я как будто прожил всё снова, только будто бы посмотрел на всё со стороны. Не знаю почему, но мне стало гораздо легче. Сначала больно, конечно, а потом легче. — Ты молодец, Антон, — мужчина находит руку парня и сплетает их, выражая свою поддержку, — Я даже не ожидал, что ты решишься. — Я тоже. Хотел сдаться и сбежать оттуда, но ты так меня поддерживал, что уже было как-то стыдно отступать. — Ты справился, и я горжусь тобой. Бабушка и Оксана очень обрадуются, что ты смог переступить через себя и теперь снова говоришь. Да и в школе будет намного проще. Хотя, с твоим колким языком… — Да, но… Я хочу перейти на домашнее обучение, — Арсений удивляется и заглядывает ему в лицо, — Что? Мне не нравится класс, не нравятся учителя, и я лучше подготовлюсь к экзаменам, если не буду тратить время на твою долбаную бывшую жену. Попов искренне смеётся, но не поправляет парня. Она и правда умела капать на мозг, как никто другой. — Посоветуешься с семьёй и решишь. Я считаю, что тебе стоит всё-таки заново научиться выстраивать коммуникацию с людьми. — Если я начну коммуницировать с Щербаковым, он и его друзья забьют меня прямо во дворе школы. — С ним можешь не коммуницировать. Просто подумай ещё раз об этом и не принимай таких поспешных решений. — Как скажешь, — Антон чмокает мужчину в губы и встаёт с дивана, — Закажем пиццу? Арсений соглашается, поскольку тоже чувствует голод. На самом деле, такие резкие перемены в поведении Антона его пугают. Он резко стал совсем другим, стал намного активнее, сияет улыбкой, болтает без проблем, и всё это так резко... Такое никогда не происходит без вреда для психики, и Арсений прекрасно это знает. Он не хочет раскладывать Шастуна по диагнозам, поэтому просто ждёт завтрашней его беседы с психологом. Ляйсан скажет ему, как на самом деле обстоят дела с его ментальным здоровьем, и что стоит сделать, чтобы улучшить по возможности ситуацию. А сегодня он просто будет купать в ласке своего мальчика и поддерживать его позитивный настрой.