Lost on you / Потерянная

Семь лет спустя . При приеме на нынешнюю работу Вилланель дали пройти тест. Ей нужно было вручную заполнить маленькие кружочки, которые затем прогоняли через специальный сканер и просматривали результат. Вилланель наблюдала за этим, прежде чем пробормотать: «Извините», - когда эти люди покинули комнату. Вилланель ждала, вертясь и скучая, наверное, минут десять, прежде чем Константин наконец вошел и улыбнулся ей. Он начал медленно объяснять, что же они обнаружили. Константин сказал, что Вилланель несовместима с нормальной жизнью. Что она никогда не сможет остепениться и просто быть счастливой. Не сможет создавать по-настоящему близкие отношения с людьми, просто потому что она устроена иначе. Вилланель слушала его, кивая головой, ведь именно так поступают люди, получая печальные новости. Потом она вышла из комнаты и стала думать о том, как доказать, что этот дурацкий тест неверен. С годами Вилланель поняла, что она действительно несовместима с определенным образом жизни. И ей вполне неплохо живется с этим. Особенно неплохо оказывается быть несовместимой с воспитательницей детского сада собственной дочери. Они уже не в лучших отношениях, а ведь прошла всего неделя с тех пор, как Антония пошла в школу. Мисс Феннелл не удалось правильно начать нынешний разговор и она мудро решила подождать, пока появится Ева. Ева – это одновременно хороший и плохой полицейский в их родительской воспитательной системе. Вилланель – это веселый полицейский. Вилланель – это «я-побью-учительницу-начальной-школы-за-то-как-она-назвала-мою-дочь» чудаковатый полицейский. Вилланель как раз внимательно изучает мелкие бусинки на рубашке мисс Феннелл, когда в коридоре раздаются быстрые шаги, и в комнату вбегает запыхавшаяся Ева. Прекрасно. «Извините, пожалуйста, - бормочет она, закрывая за собой дверь. – Мой поезд сломался». «Без проблем, - тут же отвечает мисс Феннелл. Она опасливо поглядывает на Вилланель, которая резко переводит взгляд от Евы на нее, демонстрируя несомненно хищную улыбку. - Мы как раз только что познакомились». Ева прищуривается и падает в кресло рядом с Вилланель. Она смотрит на Вилланель с молчаливой мольбой: «Пожалуйста, скажи мне, что ты не угрожала убить ее». Вилланель приподнимает брови, молча отвечая, что еще нет. «Итак», - говорит мисс Феннелл, сложив руки на столе. Она поправляет очки с толстыми стеклами и кивает головой, словно внутренне подбадривая себя. Возможно, так и есть, думает Вилланель, а мисс Феннелл продолжает: «Антония сегодня укусила другого ученика». «Она кого-то укусила?!» - восклицает Ева, а Вилланель в это время едва сдерживает подступающий смех. Ева бросает на нее свирепый взгляд, и Вилланель замолкает. Она практически видит, как крутятся шестеренки в мозгу Евы, когда та ищет ответ, и успокаивающе сжимает евино колено. «Простите, - произносит Ева, слегка подавшись вперед. – Но как это случилось?» «Дети были на детской площадке», - начинает объяснять мисс Феннелл и рассказывает, как она с помощницей нашли детей после случившегося инцидента. Но Вилланель не думает, что здесь все так однозначно... «Антония говорила что-нибудь о том, что произошло?» Мисс Феннелл моргает, глядя на нее: «Простите? Она укусила другого ребенка, и нам с вами нужно обсудить необходимые дисциплинарные меры в связи с этим». «Она прямо прокусила тому ребенку кожу?» - спрашивает Ева, следуя за мыслью Вилланель. Выставлять Антонию хулиганкой, особенно после того, как Вилланель застала ее плачущей несколько дней назад после школы, не выйдет. Ева смотрит на Вилланель в поисках поддержки, и та наклоняется вперед. Учительница снова моргает. «Что ж, нет» «Какое облегчение, - отвечает Вилланель, с притворно очаровательным выражением. Она наклоняет голову. - Вы спрашивали Антонию, не спровоцировали ли ее?» «Мы не терпим никакого насилия со стороны наших учеников, - голос мисс Феннелл становится жестким, и Вилланель улыбается. - Независимо от того, спровоцировали их или нет». «Два дня назад Антония пришла домой в слезах, потому что кто-то толкнул ее во время перерыва, - начинает Вилланель. – Вам вообще известно об этом?» «Если это и было, то она не сказала никому из наших сотрудников». «Если», - повторяет Вилланель. Она смотрит на Еву, которая отвечает ей своим особенным взглядом, означающим, что она очень увлечена тем, как говорит Вилланель. Что ж, видимо, ее роль «я-убью-учителя» полицейского имеет свои преимущества. Вилланель очень нравится этот евин взгляд. Она снова сжимает колено Евы, и на этот раз та переплетает их пальцы вместе. Вилланель продолжает: «У Антонии тогда был синяк, и она сказала нам, что он появился от того, что кто-то сильно толкнул ее. Она даже ходила к медсестре». «Что ж, да, - заикается мисс Феннелл. - Она действительно ходила к медсестре. С ней все было в порядке, и мы решили, что Антония просто упала. Она не говорила нам, что ее кто-то толкнул». Вилланель не произносит ни слова, полагая, что молчание – лучший стимул. И она права. «Честно говоря, у нас были и другие... проблемы с Антонией». «Что? - Ева вся в напряженном внимании. - Какие проблемы?» «Она тихий ребенок. И не увлекается предметами, как другие дети. Она не любит общение. И, если быть честной, я думаю, ее нужно перевести». Вилланель холодеет. Она помнит, что в начальной школе у нее были такие же проблемы. Причина была не в том, что она отстала или не понимала, чему ее учат, а в том, что уже тогда она была неординарной, а учителя не замечали этого или просто не хотели как-то развивать. Вилланель отворачивается от мисс Феннелл и пытается отвлечься от бушующей внутри ярости, фокусируясь на маленьких горшках с растениями у окна. Она же не зря посещала занятия по управлению гневом. Для его выражения нужно определенное время и место, а прямо сейчас нет ни того, ни другого. Ева сжимает ее руку, возвращая в реальность. «Благодарим за Вашу рекомендацию, - говорит Ева, но Вилланель видит, что она на самом деле ничуть не благодарна. - Мы обдумаем это». Ева встает, и Вилланель следует за ней, словно потерявшийся щенок (но это только лишь потому, что она сама так хочет), но тут мисс Феннелл окликает их: «На самом деле, мы должны обсудить наказание для Антонии…» Вилланель оборачивается и крепко стискивает зубы. «Мы ее родители, - шипит она. - Ей пять лет, и мы сами будем обсуждать наказание, без Вашего участия». Она выдыхает, выпрямляется и одаривает мисс Феннелл улыбкой: «Благодарим». Учительница не отвечает. И это отлично, думает Вилланель, когда они с Евой выходят в школьный коридор. Стены усыпаны всякими рисунками и указателями на туалеты, запирающиеся шкафчики и кабинеты дирекции. Ева поворачивается и прижимается к Вилланель, как только они остаются одни, и та с признательностью ощущает ее тепло. «Это было хорошо, - комментирует Ева. Они все еще держатся за руки. Вилланель слегка раскачивает их руки, и Ева позволяет ей это. - Ты была хороша». «Я всегда хороша. – Вилланель даже не нужно смотреть на Еву, чтобы понять, что она не это имеет в виду. Вилланель немного дуется, думая о маленькой Антонии. - Елена ждет нас дома?» «Ага», - вздыхает Ева. Они обе слишком устали в эти дни. «Ну что, Кэролин была довольна, что ты опять ушла с работы пораньше?» Ева бросает на нее свирепый взгляд. Вилланель смеется. «Скажем так, она была вообще не довольна». «Ей повезло, что ты у нее есть», - искренне говорит Вилланель, и Ева смотрит на нее с теплой улыбкой. Ева в своей обычной одежде: водолазке и деловых брюках. Вилланель была дома, когда их вызвали в школу, и переоделась из халата в легкое светло-голубое платье. Ева начинает что-то говорить, но останавливается. «Там, в кабинете, тебя что-то расстроило. Ты ненадолго ушла в себя. - Вилланель напрягается, зная, что сейчас последует. - Все в порядке?» Твердый кивок. «Я просто думала о том, что мои школьные учителя тоже не особенно любили меня». Они дошли до поворота в вестибюле, и, честно говоря, Вилланель не уверена, где тут выход. И Ева, похоже, тоже этого не знает. «Не знаю, - вздыхает Вилланель, отпуская руку Евы, чтобы засунуть свою в карман. - Мне было нелегко осознавать, что все они в любой момент ждут какого-то взрыва». Она смотрит на Еву, и видит в глазах той абсолютную любовь. «О, детка», - нежно произносит Ева. Вилланель тут же встряхивает головой с самодовольной ухмылкой: «Ты выглядишь очень сексуально». Эта фраза явно застает Еву врасплох, потому что она издает странный смешок. «Мне стоило этого ожидать, - говорит она, прежде чем выдохнуть. - Нико раньше работал в школе». «Да, пожалуйста, продолжай, чтобы убить мое настроение, - стонет Вилланель. -Расскажи мне еще о своем бывшем муже». «Если бы ты слушала, а не перебивала, - упрекает Ева, - то узнала бы, что он работал в школе, но ему никогда не хотелось... - Ева слегка жестикулирует. - Ну, ты понимаешь...» «Ева! - Вилланель подходит ближе, говоря тише. - Ты же не предлагаешь...» «Рабочий день уже закончился», - Ева указывает на часы. Вилланель быстро оглядывается по сторонам и тащит Еву в один из классов. Похоже, он для старшеклассников, и, к счастью, здесь никого нет, потому что через несколько мгновений Вилланель буквально поднимает Еву на учительский стол, опрокидывая стакан с ручками на пол. «Стой, стой, давай потише», - шипит Ева, но тут же с писком стонет, когда рука Вилланель оказывается в ее нижнем белье. «Это ты давай потише», - язвит Вилланель, и они целуются. . Когда они возвращаются домой, тихо входя внутрь, Антония уже спит на диване, прижавшись к Елене, и та бросает на них довольно свирепый взгляд. Это милая на вид сцена, но Вилланель, больше озабоченная тем, удобно ли Антонии, чем переживаниями Елены, сразу же направляется к дочери, и скользит руками под ее маленькое тельце. Антония что-то бормочет во сне, щурясь, но Вилланель тихонько напевает и поднимает ее. Она направляется к лестнице, по пути слыша, как Елена жалуется Еве: «Она заснула на мне, и я все это время боялась пошевелиться, потому что Антония весь день гордо рассказывала мне, что любит кусать людей, Ева». «Ей пять», - огрызается Ева. Вилланель не слышит дальнейший диалог, потому что она уже наверху лестницы, почти у спальни Антонии. Сейчас ее стены окрашены в желтый. Они сделали это к пятому дню рождения Антонии, в тематике подсолнуха, потому что это ее любимый цветок. Вилланель не беспокоится о том, что если Антония заснула так рано, то, скорее всего, скоро проснется, укладывая дочь в постель. Она натягивает одеяло на плечи Антонии, укутывая ее. Вилланель действительно никогда не думала, что будет вот так. Она сидит рядом с Антонией, пока девочка сопит во сне, и смотрит на нее. Почти вылитая Ева, растрепанные волосы разметались по подушкам. Вилланель протягивает руку, смахивая какую-то соринку с ее лица. Вилланель вообще не задумывалась о детях. Даже после того, как они с Евой поженились. Но потом, через год после этого, Ева выразила робкое желание, возможно, родить ребенка, учитывая, что она становится старше. Вилланель пожала плечами и ответила: «Конечно», ведь почему бы и нет? Дети – это просто маленькие люди, и если их правильно воспитывать, они не так уж плохи (это, конечно, не относится к ребенку ее босса, за которым ей не раз приходилось наблюдать, и к которому Вилланель всеми фибрами души испытывает отвращение). Ладно, хорошо. Вилланель может ненавидеть большинство детей, но не своего ребенка. Исключительно потому, что Антония – ее. Ее и Евы. В кармане начинает вибрировать телефон. Она тихо встает и выходит из комнаты, оставив дверь слегка приоткрытой. Вместо того чтобы спуститься вниз, она идет в спальню и отвечает на звонок. Кстати, о ее боссе – это как раз он. «На нашем месте. Через полчаса», - произносит голос в трубке, и звонок завершается. Вилланель быстро переодевается в армейские зеленые брюки с завышенной талией, заправляя в них бежевую блузку. Надевает ремень и собирает волосы сзади, оставляя несколько прядей, обрамляющих лицо. И завершает образ черный жакет, доходящий ей до икр. Вилланель наносит помаду, смыкает губы и улыбается своему отражению. Прекрасно. Елена все еще здесь, сидит на кухне с Евой, и они пьют вино. Вилланель перепрыгивает последние несколько ступенек, подходит к Еве и обнимает ее одной рукой. «Тебя вызвали?» - Ева выглядит разочарованной. «Надеюсь, это быстро», - отвечает Вилланель, открывая холодильник. Она достает апельсиновый сок. Не потрудившись воспользоваться стаканом, делает глоток прямо так. «Ты как свинья!» - Елена наблюдает за ее действиями, морщась. «Какой смысл пачкать стакан, если я хочу сделать всего глоток?» - спрашивает Вилланель, ставя сок обратно. «Этот сок специально для нее, - объясняет Ева, закатывая глаза. - Ты вернешься к завтрашнему дню?» Завтра их годовщина. Шесть лет. Вилланель догадывается, что, скорее всего, не успеет вернуться, но какой смысл обламывать Еву прямо сейчас. «Я сделаю все, что в моих силах», - говорит она, целуя Еву в макушку. Но та останавливает ее и притягивает к себе для настоящего поцелуя, и, хотя евины губы теперь слегка окрашены помадой Вилланель, ей не на что жаловаться. «Вы обе отвратительные», - комментирует Елена, отпивая вино. «Нет, - Вилланель улыбается ей, обходя кухонную стойку. - Мы романтики». «Мерзость!» - кричит Елена вслед Вилланель, направляющейся к входной двери. Она выскальзывает из квартиры, все еще улыбаясь, и инстинктивно оглядывается по сторонам, нет ли кого рядом, прежде чем пойти вперед по улице. Их дом расположен в удобном месте. Рядом со школой Антонии и работой Евы. Поскольку Вилланель могут вызвать в любое место, для нее не имело особого значения, что они решили остаться в том же доме, где Ева раньше жила с бывшим мужем. Конечно, у Вилланель на что-то побольше, покрупнее, но не раньше, чем Антония пойдет в старшую школу или, например, будет проводить в пансионате большую часть года, ну и когда у Вилланель будет достаточно денег, чтобы им с Евой больше не нужно было работать. Потому что работа... сложная штука. Когда она встретила Еву, Вилланель была в Кюрасао по очень специфической причине, и тогда солгала Еве о своей работе. А когда они начали встречаться, Вилланель просто не упоминала об этом. Ева считала, что Вилланель работает там же, где и раньше, и Вилланель не разубеждала ее. Потому что правда бесконечно сложнее, чем они обе могли бы понять. Потому что Вилланель убивает людей за деньги. Ладно. Она делает это не только ради денег. Она довольно давно поняла, что что если ничего не делать, то этот зуд внутри, под кожей будет усиливаться, буквально душа ее. Она становилась непоследовательной и склонной к вспышкам ярости, когда теряла контроль. Первый раз это случилось через два дня после того, как она вышла из детского дома в Москве, когда бездомный нашел то маленькое укрытие, в которой она спала, и потревожил ее среди ночи. Она ударила его так сильно, что он упал, ударившись о твердый кирпич дома. Его голова буквально растрескалась, а тело просто соскользнуло на землю. Вилланель уставилась на него, наблюдая, как кровь течет из его ушей. Она наклонилась и прижала пальцы к его шее, чтобы нащупать пульс. Его не было. Вилланель выяснила, что ей хорошо удается убивать людей, и ей это нравится - так почему бы не делать это за деньги? Она начинала сама, одна, пока ее не стали искать не только власти, но и люди с куда бОльшим влиянием. БОльшим влиянием и бОльшими деньгами. Ева об этом не знает. И не узнает, потому что Вилланель все равно скоро уволится, ведь Антония пошла в школу. Она бросит, как только деньги на ее счету достигнут той суммы, о которой она всегда мечтала… - и как только найдет способ избавиться от своего зуда. Уже почти стемнело, когда Вилланель доходит до небольшого парка и замечает силуэт Константина на одной из скамеек. Она подходит и резко приземляется рядом с ним. «Привет! - он вздрагивает, и она усмехается. - Попался». «Не делай так, - ругается Константин, потирая грудь. - Ты ведь знаешь, что я впечатлительный». «Слишком впечатлительный. - Вилланель откидывается на спинку скамьи. - Пожалуйста, скажи мне, что это будет быстро». Он бросает на нее взгляд, и Вилланель гадает, когда лучше всего будет позвонить Еве и сообщить, что она пропустит их годовщину. О, еще придется отменить их бронь. Это дерьмово. «Как поживает маленький Муравей?» (сокращение имени Антония по первым буквам - «ант». В английском языке «ant» - это муравей. Прим.перев.) - спрашивает Константин, игнорируя ее вопрос. «Ни тебе, ни кому-либо другому не позволено называть ее так», - хмурится Вилланель. Имя Антония было ее идеей. Ей нравилось, что оно простое и понятное, но Ева начала звать ее Муравьем, еще когда она была только в планах, и Вилланель ненавидела это чертово прозвище. «Это ее имя», - отвечает Константин. «А как поживает твой демон, - парирует Вилланель. - Все такая же ужасная?» Константин хихикает, издавая резкие звуки, и Вилланель хмурится. Константину приятно, что людям не нравится его ребенок. Он этим гордится. Для Вилланель же – все наоборот. Антония – ангел, и сколько бы людей она не искусала, все должны воспринимать ее именно так. «У Ирины все хорошо, как и всегда. - Константин достает из кармана открытку. - Вот следующий. Они хотят, чтобы все было быстро и тихо». «Хорошо». «Я серьезно», - Константин предупреждающе указывает на нее. «Не делай ничего забавного». «Не могу ничего не поделать, ведь я забавная, - говорит она, глядя на открытку. Там красивая площадь Вены осенью. Яркие листья. Очень симпатично. - Как там в Вене в это время года?» «Холодно, - отвечает Константин. Он встает, плотнее затягивая куртку. - Пожалуйста, только побыстрее с этим. Иначе я получу нагоняй». «О, мне бы этого совсем не хотелось», - она растягивает слова. Константин свирепо смотрит на нее, и Вилланель отвечает: «Хорошо. Я буду быстрой, тихой и скучной. Как угодно». Он закатывает глаза, прежде чем уйти, оставляя Вилланель на скамейке в одиночестве. Она вздыхает. Ждет, пока он исчезнет из виду, потом тоже встает, прислушиваясь к звукам города вокруг. Вилланель откидывает голову назад, глядя в чернильно-черное небо. Она стоит так довольно долго, просто ощущая момент, прежде чем вытащить телефон и отменить бронь на завтра. . На следующий день Вилланель идет по улице в Вене. Это не место с открытки, а просто улица, но навстречу ей идет смеющийся мужчина, а рядом с ним другой, помоложе, вероятно, его сын, и в руке Вилланель спрятан маленький надежный клинок. Она считает шаги, решительно смотрит вперед и, поравнявшись с мужчиной, случайно натыкается на него. «О, простите!» – бормочет она на английском с акцентом. В этот раз французским. Мужчина отмахивается от нее, опускает глаза, чтобы окинуть взглядом ее тело, и второй, моложе, делает тоже смотрит. Они оба слишком глупы, чтобы понять, что на самом деле произошло, и к тому моменту, когда Вилланель удаляется прочь, старший из мужчин уже лежит на земле, истекая кровью. Когда она останавливается в конце улицы, чтобы обернуться и перепроверить, то видит, что младший из мужчин, шикарно выглядящий, пристально смотрит на нее. Наблюдает за ней. Она надеется, это не проблема. Вилланель быстро отворачивается, едва встретившись с мужчиной взглядом. Если бы это был любой другой день, она бы вернулась к нему и закончила работу. Ни свидетелей, ни документов. Но задание ведь уже выполнено. Она никогда больше не увидит этого человека, так какой смысл возвращаться за ним? Кроме того, сегодня их годовщина. . Ева не сердится. Ее голос по телефону звучит... грустно, и Вилланель сожалеет, что не может сейчас поцеловать ее виски, щеки и губы. Поцелуи могут сделать многое гораздо лучше. А еще Вилланель знает, что даже просто находясь рядом с ней, Ева чувствует себя лучше. Но прямо сейчас, когда она так далеко, от этого мало толку. Вилланель не сидится спокойно всю дорогу домой. Обычно после убийства, особенно такого, как это, она испытывает возбуждение, но сейчас ей просто не терпится поскорее оказаться дома, в евиных объятиях. Она спешит выйти из метро, проталкиваясь сквозь толпу, чтобы до закрытия успеть к магазину на углу рядом с их домом. Она не успевает. Но поскольку покупает здесь цветы довольно часто, то после стука в стекло для привлечения внимания хозяина (Вилланель опоздала всего на десять минут, она же не какое-то чудовище), он впускает ее внутрь без возражений. Букет собран вручную. Ей неважно, что означают цветы. Вилланель выбирает розовые, желтые и белые, красиво расставляя их, а затем дает сто долларов чаевых владельцу в знак благодарности. Когда она заходит в дом – там тихо, и Вилланель вздыхает, полагая, что Ева уже легла спать. Она идет на кухню и берет вазу, набирая достаточно воды, чтобы цветы не завяли. С дивана доносится едва слышный шум, и Вилланель резко оборачивается, опуская руку на рукоятку ножа, прежде чем понимает, что это всего лишь Ева. Ева, которая ждала ее. Ева, которая ждала в очень дорогом белье, которое Вилланель купила для нее. Ева приподнимается, сонно моргая. «Который час?» Она, кажется, на самом деле не подозревает, что одета только лишь в красный кружевной бюстгальтер и трусики с подвязками. Вилланель не может оторвать взгляд от открывающегося ей вида евиных ног. Заметив это, Ева смотрит вниз и устало улыбается: «О, точно». Вилланель тотчас же оказывается на ней, прижимая Еву спиной к дивану, и целует ее горячо, нежно и жадно. «Вии, - шепчет Ева. - Сейчас так поздно». «Сегодня наша годовщина», - возражает Вилланель, утыкаясь в евину шею. Но Ева права, поэтому Вилланель встает с дивана и протягивает ей руку, помогая подняться. Прежде чем Ева успевает возразить, Вилланель подхватывает ее на руки, как новобрачную. Ева взвизгивает и тут же прикрывает рот руками, а Вилланель цокает на нее. «Тише, Ева, не то мы разбудим наше маленькое насекомое». «Насекомое?» - шепчет Ева, пока они поднимаются по лестнице. Ева не тяжелая, но все же подъем по лестнице с другим человеком на руках требует немалой концентрации. «Ну ведь это ты называешь ее Муравьем» - Вилланель аккуратно несет Еву по лестнице, стараясь не задеть ее ногами о стену. Поднявшись наверх, она ставит Еву на пол, и они обе останавливаются, чтобы заглянуть в комнату Антонии. «Она скучала по тебе сегодня», - говорит Ева. Сегодня суббота, и они, вероятно, провели бы весь день все вместе, если бы Вилланель была дома. «Она хорошо себя вела?» «Она все еще не умолкая болтает, какой вкус был у того ребенка!». Вилланель насмешливо закатывает глаза. «Да она даже кожу ему не прокусила». Ева увлекает Вилланель в спальню, строго глядя на нее. Уступая, Вилланель произносит: «Я поговорю с ней о укусах. Во всяком случае, я ей нравлюсь больше». «Только потому, что ты многое ей позволяешь», - ворчит Ева, направляясь к их шкафу. Вилланель резко хватает ее сзади, так, что задница Евы оказывается прижата к бедрам Вилланель. «Неужели ты думала, что я вот так вот отпущу тебя в этом наряде?» Ева глубоко вздыхает. Вилланель наклоняется, кладя подбородок ей на плечо. «Ты все еще слишком уставшая? У меня есть сюрприз». «Мм, я, видимо, слишком хочу спать, - бормочет Ева, слегка задыхаясь, когда Вилланель кусает ее плечо. – Вот видишь? Это ты поощряешь кусачесть Антонии!». «Не говори о нашем ребенке, когда я пытаюсь соблазнить тебя, Ева». «Выходит дерьмово», - говорит Ева, и Вилланель улыбается. Однако вместо того, чтобы продолжать, она позволяет Еве откинуться на нее, держа сзади. Секс – это отлично, но именно такими моментами, как этот, Вилланель на самом деле очень дорожит. Бережет их. «Давай спать», - шепчет она на ухо Еве. Вилланель помогает Еве снять белье, и аккуратно складывает его на стул в углу комнаты. Их вечерняя рутина привычна и выверена; Вилланель протягивает Еве свободную футболку для сна и берет себе такую же, а затем они ложатся в постель. Глаза Евы закрываются почти сразу же, как только ее голова касается подушки. Вилланель пристально смотрит на нее. «Я чувствую, что ты смотришь», - бормочет Ева. Вилланель улыбается. «Я просто наслаждаюсь видом». «Повернись», - говорит ей Ева, и Вилланель так и делает. Ева обнимает ее за талию, притягивая ближе к себе. И последняя мысль Вилланель перед тем, как она заснет, свернувшись в евиных объятиях, о том, что ее задница, видимо, и впрямь несовместима с нормальной жизнью.