Беречь и защищать

Наконец я вернулся в свой дом. Жанно был, кажется, совершенно счастлив, не знал, как мне угодить, чем накормить… А мне стало как-то не по себе. Тоскливо, что ли. Работать в отцовском кабинете оказалось неудобно, стол, что ли, не той стороной к окну стоял. И неуютно было читать гримуары под портретом матери, в ее взгляде мне виделось осуждение. И гостиная выглядела темной и мрачной, по сравнению с домом Огастина. Я старался поменьше бывать дома, приходил поужинать, поваляться немного с книгой да заснуть. В Академии мне было чем заняться. Я все так же часто заглядывал на тренировочную площадку — но теперь не столько сам тренировался, сколько проводил тренировки. Все так же звал меня в свой кабинет Огастин, так же откладывал для меня книги библиотекарь. Появились у меня и новые занятия. Чуть ли не каждый день я заходил в лазарет к Арно, помогал в рутинных делах. За монотонной работой, перетирая сушеные коренья в порошок или наблюдая за капающими из перегонного аппарата каплями эфирного масла, хорошо было разговаривать. Пожалуй, даже не хуже, чем в доме Огастина за шахматной доской. Пару раз мне случалось ассистировать Арно во время операций. Если тот и удивлялся, откуда у меня такие навыки, то вопросов не задавал. Среди братьев было не принято интересоваться прошлым друг друга. Еще я свел знакомство с артефактором Братства мейстером Фабьеном. Подолгу сидел у него в мастерской, расспрашивал про принципы действия его изделий. Брата Фабьена мой интерес очень радовал. — Обычно-то ко мне заглядывают только браслет починить или кольцо подогнать, а как оно работает, никому и не интересно. Да что говорить, я и сам прежде таким был… Я не стал уточнять, когда — прежде. Лицо Фабьена было изуродовано глубокими рубцами, левая рука не гнулась в локте, и ходил он, сильно хромая… Время от времени меня посылали на задания. Поначалу, разумеется, несложные. Потом Огастин предложил мне съездить в селение, жители которого жаловались ни больше ни меньше как на пелюду. Я удивился. В одиночку против речного дракона… ну, я-то, пожалуй, справился бы, но все-таки это не тот противник, на которого стоит посылать одного человека. — Да понимаешь, сомневаюсь я, — объяснил мне Огастин. — Откуда там пелюде взяться? Она проточную воду любит, в озерах редко живет. Так что ты там разберись, а если что, тогда уж позовешь! Мой наставник оказался прав. Я обошел берег озера, долго и тщательно разглядывал стволы прибрежных ив, чуть ли не по пояс провалился в топкий ил, но так и не увидел ни следов от когтей на стволе, ни обломанных игл. После этого я плюнул на все, и пока мои штаны сохли у очага в доме деревенского старосты, я закрылся в комнате и достал магический шар. Как и следовало предполагать, за пелюду местные жители принимали старого сома, на редкость огромного и страшного на вид. Собственно говоря, возиться с обычной, пусть и здоровенной, рыбой в мои обязанности не входило, я мог с чистой совестью уезжать. Но крестьяне уже боялись подходить к воде, и их можно было понять — такая тварь может и лодку опрокинуть, и теленка затащить в воду, а то и ребенка утопить. И поймать ее не так-то легко — не всякая сеть ее удержит. Пришлось мне вспомнить навыки своей бродячей юности, соорудить донку из прочной веревки и насадить на согнутый крючком здоровенный гвоздь дохлого цыпленка. А потом умудриться опустить наживку на дно прямо перед пастью рыбины. Проще всего было бы кинуть ее с борта лодки, но сом не дожил бы до таких размеров, если бы не мог связать между собой колебания воды от весел и появление перед ним пищи. Я взял под контроль первого попавшегося ястреба и заставил его донести цыпленка вместе с крюком до средины озера. А потом еще и вытягивал рыбину на берег с помощью буланого, потому как крестьяне до конца не верили мне и боялись даже приблизиться к берегу. Я вернулся в город промокший, усталый, пропахший рыбой и тиной. Домой идти не хотелось. Хотелось тепла, света, уюта… Я вспомнил приглашение Амис и чуть не свернул к дому Огастина. А потом вдруг разозлился. Какого черта! Это мой дом. Я в нем не вор, не самозванец, не незваный гость. Отец оставил мне этот дом. Он хотел, чтобы я тут жил. Чтобы мне тут было хорошо. На следующий день я переставил стол — лицом к окну, как я люблю. Сдвинул шкафы, чтобы нашлось место верстаку. Перевесил портрет матери в гостиную. Поменял шторы во всем доме. И пригласил в гости Арно и Рондола. — Это ваши друзья, господин Антуан? — уточнил Жанно. — Мои братья, — ответил я машинально, не думая. Оглянулся, ожидая увидеть на лице старика удивление. — Братья, — повторил Жанно, глядя на меня с каким-то странным выражением. — Надо же, братья… Совсем как раньше. Я не стал его переспрашивать. И опять — совместные опыты с Арно в лазарете, совместные работы в мастерской с братом Фабьеном. Я придумал кое-какие изменения в структуре колец — оказалось, если делать их не литыми, а из скрученного пучка проволоки, чувствительность их значительно повышается. Теперь я пытался скомбинировать литье и плетение, надеясь, что это даст возможность определять не просто расстояние до портала, а еще и точное направление. Меня все больше волновало яйцо арассы. Надо было наконец что-то решать. И когда сквозь плотную шершавую скорлупу стало слышно поскребывание крохотных коготков, я не выдержал и рассказал Арно. — Понимаешь, ему скоро вылупляться, а я не знаю, что с ним делать, — объяснял я смущенно. — Интересно было бы вырастить и приручить, но хорошо ли это будет? Мы вроде таких тварей истреблять должны. — Это правда интересно, — согласился Арно, — и убивать жалко. А ты посоветуйся с кем-нибудь из старших! С гроссмейстером или с моим отцом. Я даже сам удивился, как мне раньше не пришла в голову эта мысль. Ведь всю жизнь прятать арассу я бы все равно не смог, это не Черныш. То есть мог бы, но зачем она мне тогда нужна? Если не использовать ее в работе? Так что рано или поздно все равно о ней узнают. Ну так пусть узнают сейчас, пока в моем поступке нет ничего предосудительного! Огастин, выслушав меня, призадумался. Покачал головой. — Да уж, я не сомневался, что ты еще удивишь нас, но такого не ждал. Еще помолчал и неожиданно договорил: — Что же, говорят ведь, что собака — это прирученный волк. Попробуй! Если получится, это полезно будет. Только ведь не все животные приручаются. Так что ты смотри, осторожнее! Если что, не рискуй! — Не буду, — честно пообещал я. И правда, зачем мне эта тварь, если она окажется неуправляемой? Детеныш арассы оказался размером меньше новорожденного котенка — и, подобно котенку, слепым. Я заранее обвязал его голову плотной тканью и устроил ему подобие гнезда в каморке в подвале. Два раза в день я кормил детеныша мелко нарезанным сырым мясом, на третий день он стал реагировать на мои шаги. Насытившись, арасса забиралась ко мне на колени, сворачивалась клубком и тихонько фыркала, за эти звуки я дал ей кличку Флави. Была у меня когда-то по молодости знакомая с таким именем… та еще змея, как выяснилось. Там же, в подвале, я наконец устроил лабораторию, потому что далеко не всеми своими идеями мне стоило делиться не то что с Фабьеном, но даже и с Арно. На последнем задании я в очередной раз убедился, насколько облегчает работу использование магического шара. Вот только при его изготовлении использовались ингредиенты, которые мои нынешние товарищи никак не могли бы одобрить — глазные яблоки висельника, например. Прежде мне в голову не приходило сомневаться в этом рецепте, а теперь я задумался — нельзя ли изготовить шар из менее одиозных компонентов, пусть даже он в итоге будет не таким качественным? Например, взять глаза барана, они по размеру не меньше человеческих. Или совиные, у совы зрение лучше. Процесс изготовления шара долог и трудоемок, и нельзя прежде времени узнать, получилось ли что-нибудь. Так что теперь у меня в муфельной печи остывало сразу три заготовки. Может, хоть из одной будет толк… ну а если нет, то надо будет попробовать еще кое-какие варианты. Через неделю у арассы открылись глаза. Потратив два дня и десяток живых мышей, я установил, что взгляд ящерицы сохраняет смертоносность, пройдя сквозь мешковину, бычий пузырь и бесцветное стекло, а вот экран из окрашенного стекла делает эту тварь полностью безопасной. Еще пара дней у меня ушла на то, чтобы продумать и смастерить ошейник со стеклянной полумаской, и примерно столько же — на то, чтобы Флави привыкла к нему и перестала пытаться сорвать. Слуг я в подвал, разумеется, не пускал — и долго был уверен, что о существовании арассы никто не знает. До тех пор, пока Жанно не обратился ко мне с легкой обидой в голосе: — Господин Антуан, что же вы сами с животиной возитесь! Уж корм задать да опилки поменять и я могу… Я не стал возражать. Действительно, что мне от него скрывать, если уж Огастин в курсе? К виду «животины» Жанно отнесся на редкость спокойно, без страха или удивления. Настолько, что я даже задумался на миг, все ли я знаю о своем отце. Хотя предположить подобное было, конечно, немыслимо — да и Огастин сказал бы мне о таком. Прошел почти год. Из трех заготовок магического шара две пошли на выброс, третья — в переплавку, и в муфельной печи остывали три новых шара. Гроссмейстер пару раз полушутя заговаривал о том, что пора бы мне взять аколита. Я каждый раз отшучивался. К чему мне это? Чему я его научить могу? Как буду при аколите пользоваться магическим шаром или выпускать Черныша? И вообще… я привык работать один, сам по себе. Вопреки сомнениям Огастина, арасса выросла вполне ручной. Ну, как — выросла? Размером она значительно уступала своим родителям. То ли они растут очень медленно, то ли ей чего не хватало в моем корме, только пока она была раза в два больше кошки. Против крупных и опасных существ вроде той же пелюды от нее было мало толку, но зато она прекрасно справлялась с мелкими зловредными тварями вроде литенов и крионов, находила их по запаху и пролезала за ними в любую щель, как хорек за крысой. Крыс она, кстати, тоже ловила. Как-то под вечер, когда я только из Академии вернулся, Жанно с невозмутимым видом сообщил мне о приходе Регины. Должен признаться, что я слегка растерялся. За это время отношения у меня с сестрами, можно сказать, наладились. Видимо, они смирились с тем, что я больше не исчезну на очередные пятнадцать лет, а может, и мой значок повлиял в лучшую строну. Меня приглашали на юбилеи, передавали поздравления с праздниками. Я отвечал — без особого энтузиазма, в рамках приличий. Но в гости ко мне пока никто из родни не приходил. Регина прошлась по гостиной, оглядываясь. Мимоходом заметила новые шторы, похвалила мой вкус. Ойкнула от неожиданности, когда любопытная арасса прыгнула ей навстречу, размахивая длинным голым хвостом. — Флави, место! — прикрикнул я. — Флави? — нервно рассеялась Регина. — Очень мило. Я никогда не умел вести светские беседы. И понимал, что не для этого она пришла. Я спросил прямо: — Регина, у тебя что-то случилось? Какие-то неприятности? — Неприятности? — зачем-то переспросила она. — Ну, можно и так сказать… Муж любовницу домой привел. — Домой?! Надо сказать, что я ее мужа в общем понимал, как мужчина мужчину. Ну, в смысле наличия у него любовницы. Но надо хоть приличия соблюдать! Хоть какое-то уважение иметь, хотя бы к тем деньгам, что отец дал за ней в приданое! — Хочешь, я с ним поговорю? — Не надо, — она покачала головой. — Я давно знала, что у него есть… девка. Да пока дочь с нами жила, он хоть стеснялся. А теперь она замуж вышла, он и рванул во все тяжкие. Ну, пусть… Я думал, что она заплачет. Но лицо ее казалось спокойным, только побелели пальцы, в которых она сжимала платок. Я усадил ее в кресло. Налил вина. Взял за руку. Что я еще мог сделать? Ну, не приходилось мне прежде утешать женщин, тем более в подобной ситуации! — Я к нему не вернусь, — твердо сказала Регина. — Ты уж прости, Антуан, мне бы надо подготовиться, жилье снять, и вообще… а я не выдержала и дверью хлопнула. Можно, я тут поживу несколько дней? — Это дом твоего отца, — ответил я не раздумывая. — Это твой дом. Живи сколько хочешь, я буду рад! И сам удивился тому, что сказал это вовсе не из вежливости. В последующие дни Регина несколько раз заговаривала, что не хочет мне мешать, что готова в любой момент уйти… Потом перестала. По утрам мы вместе завтракали, вечером расспрашивали друг друга о делах, делились своими заботами… Сутулая, с крупными грубыми чертами лица, с резкими манерами, Регина была совсем непохожа на мягкую и ласковую Амис. Но почему-то с ней в доме стало как-то особенно уютно. В нашем доме. Кстати о делах — оказывается, еще до замужества Регина руководила кружевной мастерской, и сумела сохранить ее — а значит, собственный доход и независимость — и в браке. Теперь она за ужином рассказывала мне о своих заботах, о работниках, о заказчицах… К моему удивлению, мне было интересно ее слушать. Регина оказалась умна и наблюдательна, хорошо разбиралась в людях и в делах. В общем, дурак ее муж, что не ценил ее! Иногда я сам удивлялся тому, как вдруг изменилась моя жизнь — и тому, как быстро я привык к этим переменам. Прежде я был один. Всегда. С того момента, как я ушел из дома — а может, и до того тоже. А теперь у меня нашлось куча названных братьев и одна родная сестра. И начальник — такой, которому не зазорно подчиняться. А там, глядишь, и подчинённый появится, если гроссмейстер не шутит насчет аколита. А самое странное, что эта новая жизнь мне, пожалуй, нравилась. А от прежней, казалось, только и осталось, что магический шар в сумке да склянка с черной жидкостью в потайном кармане, да Черныш в рукаве… А потом я случайно взглянул в одно из сообщений с мест, которые просматривали по утрам мейстеры, и похолодел. Сообщение о блуждающих огнях, о вспышках пламени, об огненном звере… Из того самого города, где я прожил последние годы. Ох, Жиль, дурак, не уследил таки за Огоньком. И сам я тоже дурак… Но что там могло случиться? Ифрит был крепко связан с псом и попросту не имел возможности натворить ничего серьезного. Ну, при очень большом невезении он мог, конечно, устроить пожар — но пожары возникают и без того, от не погашенной вовремя свечи, от выпавшего из печи уголька… Я бы не оставил Огонька мальчишке, если бы не был в этом совершенно уверен. Первым порывом было спрятать листок, пока никто не увидел. Глупость, конечно. Тем более что его наверняка уже кто-то видел… Я все-таки взял листок. И пошел с ним к Огастину — попросить, чтобы туда послали именно меня. — Ты уверен? — удивился мой наставник. — Если это огненный демон… — Вряд ли демон, — перебил я. — Для демона слишком малый радиус активности, да и очаги возгорания невелики. Огастин помедлил, перечитал текст. Кивнул. — Хорошо. Но все равно в одиночку — не дело. Придумать с ходу причину для отказа, которая не обидела бы Рондола и не насторожила бы Огастина, я не смог. В итоге в путь мы отправились вдвоем. Я сумел правильно рассчитать время и провозился с отъездом так, что в город мы приехали в сумерках. Разумеется, на ночь глядя в незнакомый лес искать то, не знаю что, мы не пошли. Остановились на постоялом дворе, поужинали спокойно, причем я старательно зевал и клевал носом… Потом мы разошлись по комнатам. Я выждал немного для верности и вышел, не скрипнув дверью. Так же бесшумно я и вошел — в дом, который несколько лет был моим. Жиль вскочил, услышав мои шаги. Если бы у меня и были сомнения по поводу его причастности к происшествию, то они развеялись бы от одного его вида. От его лица, на котором смешались радость, страх, вина и облегчение. — Хозяин! Откуда вы?.. Я не хотел… Мой взгляд, строгий и тяжелый, заставил его замолчать. Я сел за стол, помедлил немного. И приказал: — Ну, рассказывай. Он говорил сбивчиво и торопливо. В общем, все как я и предполагал — он решил разделить Огонька и его опасного сожителя. Хотел как лучше, черт бы его подрал… — Ты почитал мои книги, — перебил я с холодной яростью в голосе, — и решил, что справишься с тем, чего не смог я? Мальчишка съёжился, втянул голову в плечи. — Там вроде не так сложно было… — Ага, — кивнул я. — Несложно. Ты хоть понял, что натворил? Он замотал головой. — Нет… Огонек как взбесился, стал дергаться, корчиться, и огни со всех сторон… — Ты их разделил, — бросил я, — это действительно было несложно. Раньше пес сдерживал ифрита, а теперь тот делает что хочет. Вот только вернуться в свой мир он не может по-прежнему. Ты отделил его от собачьей души и привязал к телу. — И что? — Жиль смотрел на меня с отчаянной надеждой. — Что можно сделать? Убить его, да? — Теперь нет, — я остро пожалел, что не сделал этого сразу, перед отъездом. — Только хуже будет. Ифрит останется в мертвом теле единственным владельцем. Кстати, сейчас-то он где? — Там, на болоте, где брусничник, — Жиль всхлипнул почти по-детски. — Я и ритуал там проводил. Подумал, если что, так кругом все сырое и пожара не будет. Он там на цепи и остался. — Хоть что-то умное ты сообразил, — проворчал я. — Ну, пойдем! До места мы добрались в полной темноте — впрочем, оба мы достаточно хорошо знали дорогу. Уже на болоте я зажег факел. Еще несколько минут по узкой тропинке, и я увидел, как мечется и рвется с цепи разъярённая тварь, в которой с трудом можно было узнать добродушного Огонька. Я молча сунул факел Жилю и стал вычерчивать пентаграмму. Не только мальчишка, но и сам я кое-чему научился за эти два года. И мог теперь справиться с тем, что было мне тогда не под силу. Я мысленно выругал себя — надо было раньше подумать, мог бы найти пару дней свободных да приехать сюда. На мальчишку злюсь, а сам не умнее, выходит… Мальчишка-то не такой уж дурак — и место выбрал посреди болота, где большому пожару никак не разгореться, и на цепь собаку приковал заранее. — Свети ровнее, — буркнул я сквозь зубы, — не видишь, где я черчу? Односторонний портал, и формула изгнания, и горсть толченой в порошок бирюзы… И завершающая вспышка, яркая до потемнения в глазах. Огонек лежал на боку, тяжело дыша. Я погладил его, он в ответ слабо вильнул хвостом. Теперь это снова была просто собака. — Бери его на руки, — скомандовал я Жилю, — он сам не дойдет. Обратная дорога показалась мне вдвое длиннее. Туда мы шли в сумерках, обратно в темноте, да и сил ритуал потребовал немало. Мы вошли в дом. Я, не спрашивая, открыл буфет, достал бутылку вина. Налил себе. Жиль в это время возился с собакой — уложил на подстилку, налил воды… И только после этого спросил меня, стараясь скрыть страх: — Что вы со мной теперь сделаете, хозяин? Не то чтобы вопрос был таким уж неожиданным, но я об этом как-то не подумал. И теперь не знал, что ответить. Мое молчание мальчишке, видно, показалось обнадеживающим, и он решился на следующую реплику: — Я вас не выдам, хозяин… Вот в этом я не сомневался. И вовсе не только потому, что верил в его преданность. В самом начале, когда я только привел Жиля в свой дом, я вложил в его разум запрет рассказывать обо мне. Он не сможет меня выдать, даже если очень захочет. Так что опасался я не за себя. Скорее за самого Жиля, ну и за других горожан тоже. Как известно, опаснее опытного чернокнижника может быть только чернокнижник-недоучка. Запретить ему и думать о подобных вещах? Ну да, легко сказать. Он соприкоснулся со страшными и удивительными вещами, разве он сможет теперь жить тихой скучной жизнью? Стереть из его памяти все ритуалы и заклинания? Едва ли мне хватит сил, слишком много надо стирать. А если и хватит, то как бы не стереть слишком много, навсегда повредив его рассудок… Я глотнул вина из бокала, который все это время крутил в руке. Почему-то вспомнились наши посиделки с Арно. Наши разговоры. Его жизнь не назвать скучной и пресной, хоть в ней и нет ни порталов, ни заклинаний. Под недоуменным взглядом Жиля я перебирал свои книги. В одну сторону откладывал гримуары, в другую — книги по медицине, ботанике, минералогии… Наконец показал мальчишке на образовавшуюся стопку: — Не с тех книг ты начал. Про них теперь забудь, эти читай! Я через год приеду, проверю. — И что потом будет? — осторожно спросил слегка обалдевший Жиль. — Суп с котом, — отрезал я. Переспрашивать Жилю не хватило духу. Я незаметно вернулся в свою комнату. Спать мне этой ночью не придется. Надо все подготовить, чтобы на рассвете вернуться на болото, придать порталу вид старого и давно заброшенного, а обгорелые проплешины в брусничнике сделать похожими на результат спонтанного пирогенеза — известного, хотя и редкого явления, связанного с неправильно закрытыми порталами… А потом мне придется идти туда в третий раз, вместе с Рондолом. Ну что поделать, сам виноват. Дурная голова ногам покоя не дает. Впрочем, об этом я не слишком волновался. Мысленно я уже перенесся на год вперед. К этому времени я поднакоплю денег, чтобы отправить Жиля учиться в университет. Может, на лекаря, а может, на инженера или рудознатца, у них тоже жизнь интересная…