Воздушная фея: Не на своём месте

      Когда Ваньинь просыпается на следующее утро, за окном уже брезжит рассвет, сделавший огоньки звёзд совсем призрачными. События вчерашнего дня встают в мозгу почти сразу же. Итак, сегодня заклинателя ждёт порка, а значит не время разлёживаться: он сделает всё, чтобы принять издевательство с честью! Насколько состояние позволит, конечно же… Юноша, балансируя руками, чтобы не занесло от резкого движения, соскакивает с постели, отбросив лёгкую ткань, которой оказался укрыт — странно, он ведь повалился вчера на перины как был: поверх всего, чем они там были застелены, в верхних одеждах и сапогах, которые почему-то обнаруживаются стоящими в изножье постели. Впрочем, в своём вчерашнем состоянии Ваньинь поди и дверь-то закрыть не удосужился. Что ж, впредь он будет следить за этим: уж лучше ползком преодолевать расстояние до неё, чтобы впустить желанного гостя, чем каждое утро видеть следы неведомо чьих ночных визитов. Тем более, когда это могут быть визиты врага. Мадам Юй вряд ли действовала бы исподволь, но кто сказал, что у неё нет сообщников, а видимость заботы нужна не затем лишь, чтоб усыпить его бдительность.       Нахмурившись, заклинатель принимается за обход покоев, стараясь запечатлеть в памяти положение каждого предмета, руками измеряя расстояние от одной вещи до другой. Никаких иных видимых изменений, по сравнению с тем, что он помнит, обнаружить не удаётся, однако, это не успокаивает, ведь тот, кто проникает к нему, наверняка действует с осторожностью, то есть надо просто проявить гораздо больше внимания к деталям, чтобы понять, какова его настоящая цель. Радует одно: вчерашняя смертельная усталость после отдыха прошла, Ваньинь набрался сил, и теперь падение на ровном месте ему не грозит — только если ноги заплетутся. Как только он заканчивает, раздаётся деликатный стук. Вот кто может помочь.       — Войдите.       Стоит только господину закрыть за собой дверь, юноша, нервно передёрнув плечами, задаёт тревожащий его вопрос:       — Скажите, ко мне заходил кто-то этой ночью? Кто-нибудь вообще приходил ко мне ночами, с тех пор как я очнулся?       Одного взгляда на гостя хватает хозяину, чтобы обычная полуулыбка испарилась с лица, а в глазах появилось вопросительное выражение. Однако, когда Ваньинь договаривает, мужчина ничего не пытается уточнить — тотчас отвечает, не размениваясь даже на приветствие:       — Я приходил около часа назад.       Прежде чем он успевает продолжить, Ваньинь взволнованно уточняет:       — Я был укрыт? В чём я вообще был?       — Да, укрыт вот этим. — он указывает рукой на ткань, под которой юноша обнаружил себя после пробуждения — Одежд было почти не видно, но ты, наверное, был в тех же, что и сейчас. Только без сапог.       Ваньинь дёргает головой, словно вытряхивая оттуда излишне нервные мысли.       — А до вас? Вы заметили что-нибудь странное?       — Если кто-то и был, то я не знаю. — лицо Главы Цзян едва уловимо мрачнеет — И никто другой не должен был приходить… если только ты его не позвал.       Юноша быстро мотает головой, и господин продолжает:       — Целители перестали посещать тебя ночами с тех пор как ты поговорил со мной и Яньли, слуги в неурочные часы не заходили вовсе…       — А больше ни у кого нет явных причин ко мне заходить, во всяком случае, в такое время.       Цзян Фэнмянь собирается было кивнуть, как вдруг его посещает догадка:       — Кроме Мадам Юй. Она ведь считает тебя своим сыном. А ночью могла приходить, потому что думает, будто мальчиков проявления заботы портят.       — Она дура.       Мужчина еле заметным движением сжимает губы, чтобы с них не сорвались компрометирующие слова, но не может удержаться от охватившей взгляд солидарной улыбки и кивка.       — Но мы можем остаться бодрствовать этой ночью, чтобы самим всё увидеть. — произносит он, посерьёзнев.       — Давайте так и сделаем.       Всё же они оба понимают: одних догадок мало — нужно узнать наверняка, а то многовато странностей здесь накопилось за последнее время. Тем более:       — Я ведь даже не уверен, что это была именно ваша жена. Дело в том, что она заходила раньше, и я проснулся от ощущения её присутствия. Даже в тот раз, когда я напал на неё, я пришёл в сознание от чувства, что не один. Можно предположить, что этой ночью я был слишком вымотан, но я и раньше замечал следы ночных визитов, вроде того, что кто-то причесал и переплёл мои волосы, пока я спал, и без них я бы и не понял, что здесь был некто посторонний.       Они ещё некоторое время обсуждают детали предстоящей облавы. Под конец Ваньинь собирается заговорить об оружии, и тут Цзян Фэнмянь вынимает из голенищ своих сапог два ножа.       — Возьми на всякий случай. С духовной энергией всё в порядке?       — Да, с ней всё отлично. Спасибо.       Заклинатель извлекает из мягких ножен, лишённых всяких вычурностей, идеально сбалансированные клинки — прекрасная сталь, острейшие лезвия — и примеряет их к рукам: ложатся удобно, можно метнуть, можно нанести колющий или режущий удар. Повернёшь острым краем к себе — клинок по виду будет нить нитью, совсем как те, что используют целители. Подумав, он тоже скрывает их в сапогах. Теперь из неподготовленных к решению проблем остаётся только предстоящая порка. Мадам Юй, помнится, угрожала положить его под… Цзыдянь.       — Цзыдянь — это духовное оружие вашей жены? Она меня им лупить собирается?       — Да, это кнут. — в глубине предштормового неба глаз вспыхивает огонёк гнева — Его удары болезненнее и вредоноснее, чем у дисциплинарного, из-за скрытой силы молнии.       — До смерти забить может?       Господин качает головой:       — Нет, я уверен: прецедентов вне настоящих сражений не было, тем более, ты не попал под горячую руку. И ей это совершенно не выгодно: сын — один из гарантов власти. Однако, — аметистовый взгляд твердеет — будь готов к серьёзному ухудшению состояния. И имей в виду: единицы смогли сдержать крик.       Что ж, заклинатель понимал, на что идёт. Нелепая смерь в самом начале пути ему не грозит — это пока главное. С остальным он справится, так или иначе: раны на теле заживут, особенно с помощью таких мастеров целительства как те, что трудятся в этом дворце — Ваньинь надеется, он сможет в будущем отплатить им за все доставленные хлопоты, — тогда как раз позволить вытереть об себя ноги означает расписаться в своей беспомощности на целую жизнь вперёд для всех, кто узнает об этом. Господин считывает мысли с его лица и ободряюще улыбается уголком губ:       — Твоё ядро достаточно сильно, чтобы существенно смягчить вред.       Юноша кивает, заразившись его улыбкой.       — Сколько времени у меня есть перед поркой?       — Хм, официальная жизнь здесь начинается с наступлением часа змеи. Мадам Юй вряд ли захочет откладывать, но пока соберутся, пока Яньли в последний раз попытается её отговорить… Пожалуй, ты будешь предоставлен самому себе ещё больше полутора шичэней.       — Хорошо.       Кивнув на прощание, Цзян Фэнмянь уходит. Ваньинь проводит оставшееся время, борясь с нарушением координации и разгоняя по меридианам духовную энергию. Когда солнце уже поднимается высоко над горизонтом, он пускает немного энергии на компенсацию слабости, чтобы сделать колесо. После этого приходится крепко схватиться за ближайшую стену, но, судя по тому что заклинатель не падает, восстановление после грядущей экзекуции и правда можно будет значительно ускорить. Спустя недолгое время после этого слух улавливает стук. Незнакомый. Юноша открывает дверь — за ней обнаруживается женщина в одеждах служанки. А макияжа-то для такой должности многовато — Ваньинь сощуривается: если присмотреться, можно различить тени чёрно-синих пятен под слоем косметики и красные полумесяцы на запястьях. Видать, из личной прислуги Мадам Юй. Он вскидывает бровь:       — Пришла отвести меня на порку?       — Да, молодой господин. — женщина отвечает учтиво, но недовольства или сочувствия не показывает.       — Идём.       У Ваньиня кружится голова. Но он несёт её гордо, усердно следя за осанкой. И держит лицо. Отрешённого спокойствия, конечно, не получится — до господина ему далеко — но юноша не видит ничего страшного в том, чтобы не прятать угрюмо сдвинутые брови или враждебный взгляд; мерзкий червячок страха удаётся затолкать поглубже в его нору, даже когда враг Ваньиня резко оборачивается к нему с исчерченным электрическими разрядами хлыстом в руке, принимаясь прожигать глазами, и это важнее всего. Юноша не кланяется, только смотрит, не мигая, в блёклые глаза напротив с циничной усмешкой. Этой твари его не сломить. Появляется мысль вырвать наполнивший воздух негромким угрожающим треском кнут из её не в меру властных рук, но осторожное предупреждающее касание родной энергии заставляет успокоиться — Ваньинь оголяется до пояса и бросает одежды на пол рядом с собой. Гримаса Мадам Юй из просто злобной делается смехотворно злобной.       — Это что ещё такое?! — она тычет пальцем в упавший как придётся ворох ткани.       — Мои одежды. — юноша вздёргивает бровь; голос мгновенно делается жёстким, но пока получается его не повысить.       — Немедленно сложи как надо! — ой, зашипела-то, зашипела — змея змеёй.       — Они уже лежат как надо. Мне надо. — он недобро сощуривается.       Пробегающие по кнуту разряды начинают искрить сильнее:       — Я сказала: «Сложи как надо!» Сейчас же!       — А я сказал: «Нет». — в голос прорывается раздражение, но его по-прежнему удаётся сохранить не слишком громким — Если у тебя проблемы со слухом, обратись к целителям. Или ты их настолько довела, что теперь тебе отказано в лекарской помощи?       Она на миг давится воздухом, а после пытается схватить его за плечо — Ваньинь перехватывает наглую руку за запястье и оттаскивает прочь. От усилия сжимаются зубы: враг силён, особенно для женщины с худощавым телосложением, и всё же заклинатель отрывает стерву от себя и даже успевает отвернуть лицо, чтобы не попали брызги слюны, разлетевшиеся от шипения:       — Никто не смеет отказывать мне!       Ваньинь ухмыляется, не сдерживая саркастичный смешок:       — Я смею. Прямо сейчас. — только крепнущее с каждой секундой ощущение, что мама рядом, очищает разум достаточно, чтобы не дать утонуть в злобе — И если ты позвала меня только затем, чтобы поорать, лучше признай сейчас: обещанную порку устроить кишка тонка, и я не буду больше тратить время на твой балаган.       Заметить движение сжимающей оружие кистью легче лёгкого. Заклинатель просто позволяет напряжённым ногам подкоситься, и кнут проносится над его головой. А Ваньинь нарочито медленно вытягивается на полу, сложив руки под подбородком. Любимая энергия волнуется, касаясь его сознания, но этого слишком мало. Нужно обострить вражду ещё сильнее, чтобы вскрыть более конкретные чувства. Это, наверное, не вернёт воспоминаний, но что если эта связь приведёт не просто к образу, а к самой маме? К горлу подкатывает ком. Ваньинь просто хочет увидеть её, поговорить с ней…       Боль от первого удара ощущается притуплённо. Юноша даже не уверен, издал ли он хоть какой-то звук, только замечает, что вздрогнул и рефлекторно сжал зубами предплечье. По меридианам мгновенно разливаются потоки сине-фиолетовой мощи, капля за каплей вымывая из тела жгучее онемение. Второй удар юноша уже чувствует во всей красе — на руке, в которую он душит надсадный крик, выступает кровь. Эхом вторящий Ваньиню крик на периферии побуждает скосить глаза — даже плывущее зрение не мешает увидеть, что лицо… Вэй Усяня? искажено. Два почти не прослеживающихся силуэта заламывают парню руки и крепко держат, пока тот силится прорваться к Ваньиню. Стоящая рядом девушка до побелевших костяшек сжимает подол. На третьем ударе крик делается хриплым, а кровь ручейками стекает на пол, перемешиваясь с горячими прозрачными каплями. Хочется подняться и плюнуть этой мрази в рожу, но сознание начинает угасать, и заклинатель, уже потерявший интерес к мелочной мести, растворяется в сплетающихся ощущениях наливающей тело ци и замерцавшего вдали образа мамы, таких ласковых. Последнее, что Ваньинь улавливает в реальности — бархатный баритон, спокойно приказывающий оказать юноше первую помощь и, если только это безопасно для его здоровья, перенести в покои.       В мерцающей прохладно-тёплым радужным светом невесомости хорошо, но внезапно что-то до дикой боли обжигающее подцепляет Ваньиня как на меч и тащит вниз, в разверзшуюся под ним чёрную пустоту. Что-то ужасно жаркое и колючее наползает сверху, точно пытаясь прирасти к коже. Слышится неразборчивое шипение нечисти совсем рядом. Юноша отчаянно рвётся, но тело немеет. Зато ци выплёскивается нескончаемым фонтаном, отрезая бездну от заклинателя, а порыв ветра срывает с него наползшее уже до горла, сдавливая грудную клетку, нечто. Снежинки сливаются с телом и превращаются живую кожу на месте содранной им.       Когда он приходит в себя, комнату уже заливают тёмно-голубые сумерки. Попытка пошевелиться оборачивается почти вырвавшимся из горла болезненным стоном, и это притом что спина едва чувствуется. Повезло хоть, что там следов Цзян Чэновых повреждений раз-два и обчёлся. Мадам Юй ещё ответит за это. От мыслей отвлекает тихий шелест сбоку. Скосив глаза, Ваньинь видит господина, вчитывающегося в какие-то бумаги, время от времени делая пометы между строк. На столике недалеко от документов лежит плотно закрытая фляга.       — Прошу прощения за вторжение. — почувствовав на себе взгляд, мужчина обращает лицо к юноше и чуть склоняет голову — Можем поговорить?       Попытка заговорить выливается в осипший кашель — несколько секунд спустя у губ возникает пиала с прохладной водой. Цзян Фэнмянь слегка наклоняет её, и Ваньинь осторожно отпивает. Горлу сразу же становится легче, удаётся прошептать:       — Да. Что с ножами? — сапог-то на ногах нет!       Цзян Фэнмянь кивает, одобрительно улыбнувшись краешком губ:       — Я, воспользовавшись суматохой, забрал их. — он вынимает клинки из сапог — Что сделать с ними теперь?       Так, сейчас заклинатель явно не в том состоянии, чтобы пользоваться оружием или переносить тайник, значит спрятать следует как можно надёжнее. Ваньинь принимается вспоминать, какие предметы есть в покоях и прикидывать, насколько часто их трогает наводящая порядок прислуга.       — Уберите под перины. — решает он в итоге — Не думаю, что постель будут сильно ворошить, пока на ней валяюсь я.       — И ещё, — произносит мужчина уже на обычной громкости, закончив с этим и вернув простыни нетронутый вид, — утром я приходил, чтобы предупредить: завтра мне потребуется отлучиться из Пристани Лотоса на несколько дней, но совершенно забыл за нашим разговором.       После этого мелодичный голос снова падает до чуть слышного шёпота, и они обсуждают несколько деталей, касающихся изменений во дворце на время отсутствия главы ордена и будущей переписки, а затем господин интересуется, в силе ли договорённость на сегодняшнюю ночь, на что Ваньинь отвечает:       — Однозначно. — и, внимательно осмотрев мужчину, приподнимает бровь — У вас есть талисман перемещения? И разве не стоило на всякий случай взять меч?       Господин качает головой:       — Боюсь, твой тайный визитёр сумеет опознать мою духовную энергию, воспользуйся я талисманом в двух шагах от него — я лучше прыгну в окно при случае. А меч может выдать меня, если кто-нибудь заметит несущегося по зарослям человека в капюшоне. Мы ведь не предполагали сражение?       — Что ж, в этом есть смысл. — признаёт Ваньинь.       В наступившей тишине юноша из-под полуприкрытых век наблюдает за плавными движениями точёных рук, за тем, как от порхающего по покоям ветерка трепещут словно мерцающие в закатных лучах пряди, как порой слегка хмурятся ровные брови или невесомо улыбаются бледные губы… Это умиротворяет. Разомлев от чувства уюта, Ваньинь отстранённо понимает, что веки делаются тяжелее прежнего, а картина перед глазами подёргивается мутной пеленой.       — Ваньинь, просыпайся: скоро ночь.       Тихий, но отчётливый голос рядом возвращает в реальность. Ваньинь открывает глаза — Цзян Фэнмянь, придерживая флягу, даёт ему допить сладковато-терпкий настой, после чего, спрятав свои бумаги и надев плащ с глубоким капюшоном, берёт принесённое с собой небольшое зеркало и уходит за высокую ширму, где встаёт на лежащую на полу подушку, чтобы не было видно сапог, и вешает на ширму скинутое Ваньинем с утра ханьфу. Заклинатель на пробу выпускает несколько искр духовной энергии, пытаясь пустить их по разным траекториям — они меняют направление, стоит только слегка подтолкнуть. Обнадёженный этим, юноша заслоняет глаза ресницами, расслабляется и затихает в ожидании.       Через некоторое время дверь тихонько открывается и незваный гость проникает в комнату. Гостья, точнее. Ваньинь прячет в подушке торжествующую улыбку, когда в поле его зрения входит озирающаяся Цзян Яньли. Прикрывая ладонью играющий жутковатыми тенями на её лице огонёк свечи, девушка пробирается к шкафу и открывает его, а потом, бросив долгий взгляд на нешевелящегося Ваньиня, оставляет свой источник света на полу, отчасти заслонив его дверцами, и входит в шкаф — юноша досадливо морщится: опять пропала из вида. И какого гуля она там вообще делает?! Быть может, ищет тайники, как и он сам немного раньше? Или прячет что-то, надеясь, что временный хозяин покоев не найдёт, прикованный до времени к постели? Но выбор места не слишком удачен: отсюда ведь забирают одежды в стирку.       Внезапно прилетевший из приоткрытого окна за ширмой сквозняк почти тушит свечу — Цзян Яньли торопливо, но не забывая об осторожности, вылезает из шкафа и, подхватив её, снова заслоняет рукой красноватую искорку. Определив, откуда прорвался ветер, она направляется к ширме. Когда девушка приближается к ростовому зеркалу, Ваньинь, резко выдохнув, небольшим потоком ци заставляет кисть для письма со стуком упасть со столика. Цзян Яньли тотчас разворачивается на звук всем корпусом, её осанка твердеет. А в это время в комнату резко приливает холод, заставляя девушку решительно броситься к распахнувшемуся окну, и юноша мысленно молится, чтобы она не заметила господина. Понимает, конечно: она навряд ли его узнает в капюшоне и с расстояния, но это не значит, что обойдётся без проблем.       Спустя, кажется, вечность, девица всё же возвращается, судя по тихому хлопку, плотно закрыв окно, и продолжает свои изыскания. А Ваньинь думает о маме и Жасмин, чтобы сгладить нервозность. Он не может сказать, сколько времени так проходит, но в конце концов Цзян Яньли опять появляется в поле зрения, чтобы присесть перед шкафом и начать щупать дно, а затем и ножки — напрягшийся как струна заклинатель весь обращается в зрение. Однако, когда девушка поднимается, ничего так и не происходит, а на лице её написано недоумение. Видимо, у неё тоже есть лишь догадки.       Неожиданно Цзян Яньли направляется прямо к постели. Заметила слежку?! Духовная энергия пульсирует на кончиках пальцев, не давая почувствовать себя беззащитным. Ваньинь на всякий случай чуть ниже опускает веки, но чувствует только, как девушка поправляет на нём одеяло. А это ещё зачем? После этого незваная гостья тихо уходит, а взвинченный юноша остаётся лежать без сна.