Лопатой по цветам

Германия облегченно выдохнул, повесив своё пальто и поставив обувь на полочку, прошёл в гостиную привычного дома, где планировка осталась прежней, а вот ремонт очень даже обновился. Россия сидела на диване, вязала что-то крючком, а Пруссия, расположившись на кресле, комментировал какие-то новости с редкими ехидными ставками от самой Ани. Сев на диван и оглядевшись вокруг Германия только сейчас заметил футболки на русской и брате. На Брагинской была свободная, мужская, футболка с Лавровым и его знаменитой фразой: «Дебилы, Б*ять». А вот надпись на футболке пруссака шокировала даже больше, чем предыдущая надпись, гласившая: «Да, Калининград и х*ли ты мне сделаешь?» — Ха… — чуть нервный смешок от немца на эти футболки заставил обоих посмотреть на него с непониманием в глазах. — Милые у вас футболки, Россия подбирала? — решил как-то объяснить своё поведение, но вызвал только большее недоумение на лицах. — Не-ет, — протянул русская, отрицательно качая головой, а после кивком указывая на Гилберта. — Это Гилберт подарил мне после одно из собраний, — смотрела на покрасневшего в щеках Людвига, который нервно расслаблял галстук. — Надо же, не думал, — нервно ответил, смутившись ещё больше, отводя взгляд и убирая руку случайно задел декоративные подушки, которые свалились на Россию, недовольно засопевшую. — Ой, прости… — не успел он договорить, как русская кинула в него несколько подушек. — Эй! — перехватив один такой заряд кинул его обратно. По итогу это переросло в бой подушками, где Германия и Россия, совершенно ничего не замечая лупили друг друга подушками, громко хохоча и перебрасываясь безобидными фразами. Волосы у обоих растрепались и общий вид был растрепанным, но это не остановило их. Им было весело вот так дурачиться, забыв обо всех формальностях. Гилберт, отвлекшийся от телевизора на это умилительную сцену, предпочитал лишь наблюдать за дурачеством. В какой-то мере, он считал, что каждой стране необходимы такие моменты. Моменты, когда можно отбросить всё и снова предаться детским забавам. Но они страны и всегда обязаны быть на чеку, они, но не он. Сам Гилберт никогда не отказывал себе в таких простых вещах, он давно усвоил, что порой стоит давать себе моменты слабины. Погрузившись в свои мысли и смотря куда-то туда «в даль», пруссак не сразу заметил, что каким-то чудесным образом получилось так, что парочка бившаяся подушками теперь находилась в весьма интимной позе, лицом к лицу. Аня лежала на Людвиге, между его ног, держа над головой занесённую подушку, а сам немец был готов в любой момент нанести ответный удар. Однако оба лежат и не шевелятся, пристально смотря друг на друга: «Ещё секунда и искра, но добавим бочку дёгтя.» — И реконструкция второй мировой завершилась победой Союза над Рейхом! Ура! Товарищи! — резкий голос Гилберта в миг прервал этот затянувшийся момент, в который оба буквально отпрыгнули друг от друга, смущенно смотря куда угодно, но не на друг друга. — Ой… Кажется пора ужин готовить, — очень скомкано и практически невнятно проговорила Аня, пытаясь распутать длинные пряди, что успели запутаться пока происходило всё это действием с дракой подушками. — Пошла я готовить, моя же очередь сегодня, — соврала, так как готовить должен был Гилберт. Но Пруссия согласно кивнул, провожая русскую на кухню. От одного только взгляда старшего брата Германия понимал, что тот на какой-то своей стороне. Ни на его, ни на Аниной, а где-то на своей. — Почему ты это сделал? — задал резонный вопрос немец, расстроенный такой подставой от пруссака, на что получил не менее красноречивый взгляд. — Не твоё дело, помоги лучше закрутки принести с кладовки, Запад, — отчего-то последнее прозвучало так, будто бы Людвиг был тут засланным шпионом, нежели вынужденным, из-за проблемы, гостем. — Нет страшнее мести разозленной женщины, поверь мне.