Горная сказка

Позже, когда мы сидели втроем у огня и пытались просушить волосы и одежду, Цира рассказала, что шла в храм вернуть мне цепочку и заблудилась. Я был удивлен, что ее отпустили шататься по горам в такую погоду, но, признаюсь, обрадовался ее появлению. Она шутила, называла отца Стефана не иначе как “наш молодой толстяк”, рассказывала про “старого толстяка” — бывшего настоятеля, и ныла, что натерла ноги. Это было так по-ребячески, так просто и обыденно, что я забыл о тревогах. Даже Мишель повеселел. Он сидел, склонившись к костру, уткнувшись лицом в руку, и жмурился, наслаждаясь теплом. — Как ты? — спросил я, не особенно надеясь на честный ответ. — Думаю, — он слабо улыбнулся. — Что скажешь, Алесь, возвращаемся? Я пожал плечами. — Пожалуй. До монастыря ближе. Он кивнул. Ясно было, что он не в восторге от необходимости ехать назад, но обстоятельства не оставили нам выбора. Скоро мы свернули лагерь и медленно, как сквозь воду, пошли через туман, ведя коней под уздцы. Цира все жаловалась на больные ноги и висла на моей руке. Тогда я посадил ее на лошадь. Она вцепилась в гриву, и каждый раз, оборачиваясь к ней, я видел свою цепочку на тоненьком запястье и зоркие, бесполезные сейчас глаза, рыщущие по белому сумраку. Шло время, белая мгла вокруг стало синеть, гаснуть. Вечерело. Мы снова остановились. — Не понимаю, — сказал Мишель мрачно. — Монастырь точно должен быть здесь. — Нельзя сказать, что его здесь нет, — хмыкнул я. — Ничего же не видно. — Алесь, мне не до шуток! Тут Цира соскользнула с коня и пошла вперед, протянув перед собой руку, другой крепко, будто птица когтями, ухватив меня за локоть. Мы с Мишелем послушно пошли за ней — было, в принципе, все равно, куда идти. Вскоре что-то темное появилось перед нами. Мы стояли перед теми же руинами, возле которых останавливались несколько часов назад. В траве темнело наше кострище. Что делать? Повздыхав, мы привязали лошадей и стали устраивать ночлег. Цира тем временем бродила вокруг руин, я несколько раз терял ее из виду и окликал. Она оглядывалась по сторонам, высматривала что-то в тумане. Мне стало жаль ее: совсем ребенок, она застряла в горах с двумя незнакомыми людьми, не знает, чего от нас ждать, вокруг ночь и дикие звери. Когда костер разгорелся, я подошел к ней, отряхиваясь от грязи, в которой перемазался, и сказал: — Не бойся. Тут безопасно. А когда туман рассеется, мы найдем дорогу домой, обещаю. Она оглянулась на меня с растерянным выражением на обычно самоуверенном лице и прошептала вдруг, такая грустная в темноте: — Не хочу домой… — А? — Не хочу! — закричала она и даже ногой топнула, ее голос задрожал в тумане. — Хочу подальше от этих проклятых мест. Барин! — Она крепко схватила меня за руку, будто впилась когтями, ее лицо в полумраке было белым и умоляющим. — Возьми меня с собой! Давай уйдем к морю, туда, где тепло! Не могу я тут больше! Я растерялся. — Цира! Что случилось? Тебя обижают дома? Она покачала головой, закрыла лицо руками и отчаянно разрыдалась. Я долго обнимал ее за плечи и утешал, рассказывал всякую ерунду, пока Мишель варил согревающий чай. — Разве звезды над Великой Горой не зовут Циру гулять по ночам? — спросил я, пытаясь приободрить ее. Она мрачно покачала головой, блеснули сережки под темными косами. — Звезды над Великой Горой спят. И видят сон. Страшный, страшный сон! — И что им снится? — Черный человек на ледяном склоне. Человек мал, очень мал, но сила его большая, ох какая большая!