Горная сказка

Янко, как мне показалось, сам знал только фрагменты истории, которую хотел рассказать. Однако много думал о ней — и его воображение нарисовало несколько ярких картин, а потом соединило разрывы между ними тонкими нитями-додумываниями. По меняющемуся — от нарочито легкомысленного до раздраженного, полного досады — тону его голоса я предположил бы, что вещи, о которых он говорил, для него и реальны, и не на шутку важны. Когда мальчик, которого люди долины прозвали проклятием, впервые поднялся высоко в горы, было туманно, и низкие, причудливо искривленные деревья проступали сквозь белый сумрак, как привидения. Таким же привидением возвышалась рядом с ним тонкая фигура в черном, мир окутывали холод и сырость, и только белая рука, вынырнув из грубого рукава рясы, крепко и тепло держала его обезображенную холодом руку. Мальчик не верил монаху, но устал и был голоден. Он намеревался получить кров и еду, даже если бы за них пришлось драться с барсом. Тем более если за них нужно было только кивать и идти, куда скажут. Так мальчик поселился в маленькой келье, узкие окна которой запирались ставнями — только так можно было спастись от сильных ветров, от метелей, бушевавших тут в холодную половину года. В келье почти всегда было темно, по углам стояли оплывшие свечи. У окна был стол с пергаментами, за ним мальчик учился писать и читать. Труды святых отцов церкви, правда, наводили на него тоску. Поэзия была интереснее. Но больше всего он любил тренироваться с мечом и кинжалом — даже в самые холодные дни подолгу пропадал на улице, наслаждаясь тяжестью и блеском оружия в руках. Иногда он падал в снег и лежал, протянув руки к опускающейся на него мягко и неумолимо белизне неба — и захлебывался ею, и хотел больше. Он так долго жил в темноте, что белизны никогда не было ему достаточно. Но снег падал ему на веки и таял, исчезал, падал в руки и прекращал существовать. Только дразнил, не позволяя обладать собой. Тогда мальчик смотрел на свои искалеченные холодом руки, мокрые и пустые, и думал о том, что сможет взять ими все, что ни захочется. В конце концов, быть проклятием — это власть. Дойдя до этой части истории, Янко умолк. В открытое окно дуло, и ветер осторожно, казалось, ласково шевелил его волосы. Янко бросил на меня внимательный взгляд, будто спрашивая о чем-то. Что я мог сказать? Иногда — так он продолжил — приходило золотистое тепло лета. Мальчик и монах бродили по склонам гор: собирали лекарственные растения, различали в траве следы животных, разбирали последствия оползней и гладили слоняющихся в облаках коров. Шли дожди, шли годы. Однажды — они шагали сквозь высокую росную траву после дождя, возвращались ранним утром с долгой прогулки за растениями, собирать которые можно было только в одну особенную ночь в середине лета, — свет упал на них через разрыв облаков властно и прямо, будто башня из солнца выстроилась от земли до неба. Золото лилось из облачной дыры на траву, на влажные, всклокоченные ветром волосы монаха, на грубое сукно его рясы. Тот поднял к лицу ладонь, наполненную светом, будто водой, и посмотрел на нее с изумлением и благодарностью, как на чудо. Монах был красив. И в то золотистое, нежное, полное мягкого сияния мгновение, казалось, вовсе не помнил о мальчике. Свет в его руках интересовал его больше, чем тьма напротив. Так одно мгновение, лишенное, если подумать, событий может изменить все. Так уж случилось, что у мальчика была привычка получать то, чего он хотел, даже ценой некоторых усилий. Поэтому в тот же день, дождавшись, когда монах уснет, он собрал котомку, взял свое оружие и ушел, оставив за спиной поблескивающие в лунном свете монастырские кресты и свою теплую кровать. "На что только не пойдешь в шестнадцать лет ради любви, обчитавшись средневековой поэзии", — прокомментировал этот эпизод истории Янко, закатив глаза. Мальчик знал, что земля хранит силу и воспоминания, и нужно только уметь их зачерпнуть. Это знание когда-то пришло к нему само, как приходит ко всякому ребенку, слишком надолго оставленному наедине с открытым, огромным миром, если, конечно, смерть не приходит первой. Мальчик не сомневался: он может получить все, что захочет. Нужно было только сделать решающий шаг. А то разленился он что-то в тепле и сытости... Мальчик отправился навстречу льду и звездам, туда, где только орлы парят, — на великую гору.