Горная сказка

Пока заяц томился в котелке, Янко откупорил новую бутылку вина и продолжил свою сказку. Уже на следующий день после того неловкого вечера, прямо во время завтрака, монах заговорил о том, что он плохо позаботился о своих воспитанниках: девочку нужно отослать в женский монастырь, чтобы она смогла получить должное образование, а юноше пора подумать о будущем, ведь он уже взрослый и должен устроить свою жизнь, найти дело по душе и девушку по сердцу. Так и сказал. — Я уже подумал, — фыркнул юноша, найдя этот разговор отвратительным и не имеющим смысла. — Я остаюсь тут с тобой. — Я тоже хочу остаться! — заныла малявка. Еще бы она не хотела. Кто еще после ее дурацких кошмаров будет носить ее в постель на руках и сидеть с ней, пока она не уснет? — Значит, Янко, ты хочешь принять постриг? — поинтересовался монах, мягко опустив ладонь на малявкину руку. — Ничего подобного. — Но это монастырь. Тут живут монахи и послушники. — Тут живем мы, — и юноша сгреб на тарелку остатки тыквенного пирога. Кусты за окном пожелтели и повесили уши под струями дождя. — Янко, монастырь — собственность церкви. Рано или поздно с нас спросят... Поразмыслив, юноша не стал спорить. — Хорошо. Раз ты так хочешь, я построю нам неподалеку собственный дом, намного лучше, чем эта сырая развалина. — Да! — взвыла восторженно малявка, и юноша впервые подумал, что, может быть, позволит ей остаться с ними, если она и впредь будет такой лояльной. Монах вздохнул и покачал головой. — Ты вправе распоряжаться своей жизнью по-своему. Вот только я останусь здесь. Я служитель церкви. Препирательства о будущем, бессмысленные хотя бы потому, что оно было предрешено, продолжались еще какое-то время. Потом юноше это надоело, да и еда закончилась. Он встал и, приобняв монаха за плечи, склонившись над его плечом, зашептал примирительно: — Да ты посмотри, какая погода! — за окном лило, в комнате было сумрачно. — Невозможно же никуда ехать в такое ненастье! Давай хоть до весны не будем ничего менять, а? А потом, так и быть, я наймусь в первое попавшееся войско и погибну твоими молитвами на войне, и может быть, кто-нибудь сложит обо мне песню. Скользнув напоследок носом по монашьему уху, вдохнув знакомый запах, юноша вышел во двор, туда, где ветер бросал в лицо струи дождя. Он был взбешен. Не сказать, чтобы он не был готов к трудностям. Но надеялся… Черт знает, на что он надеялся и почему так позорно размяк. Он не желанен здесь? Что ж, чужие желания мало его заботили. У него были свои, и для того, чтобы иметь силы осуществить их, он сделал многое. Он вспомнил, как лежал в снегу под куполом неба и свет звезд обжигал его кожу, а орлы, вздыбив перья, шептались о том, что человеку не обрести крылья. Он вспомнил, как его глаза стали небесной тьмой. Все будет так, как он решил.