Я захлебнулась в слезах собственной любви, и никакое сердце уже не станет мне пристанищем.
Франц молча застегивал чёрную рубашку, стоя у зеркала, погрузившись в свои мысли. Сердце беспокойно заходилось беспорядочными ударами. Завтра ему шестнадцать. Завтра все изменится. Это последние два дня покоя. Послезавтра Франц может забыть о таком понятии, как детство. Как юность. Потому что он сразу перепрыгнет через несколько ступеней, став в одночасье взрослым мужчиной. Императором. Боже, спустя считанные недели он сядет на трон. А казалось, совсем недавно он бегал по двору в бабушкином поместье вместе с братом… А может… Может… А если его казнят?.. Если он проиграет и его отправят на эшафот? Да он лучше сейчас сам умрет, чем увидит там, с виселицы, как плачут рядом отец, братья, бабушка, любимая девушка, друзья… И неизвестно, что в этом случае с ними случится… — Франц! — он сильно вздрогнул, когда он услышал голос Гермионы. — Ты слышишь? — Я… — он запнулся. Он закрыл лицо руками, протирая глаза. — Извини, я не слышал… — Ничего, — отмахнулась Гермиона, прислоняясь к его спине и обнимая его талию. — Как ты? — Не знаю, — сжав переносицу, выдохнул Франц. — Чувствую себя странно… Франц выдохнул, когда Гермиона обхватила его лицо своими тёплыми ладонями, вызвав у него улыбку. — Не переживай, — целуя его в губы, прошептала Гермиона. — Все будет хорошо. Слышишь меня? — Франц осторожно кивнул. — Все хорошо… — Хотелось бы мне в это верить, — грустно улыбнулся Франц, дотрагиваясь губами до лица девушки. — Давай не будем об этом хотя бы эти два дня? Я просто… — Франц прикрыл глаза, — просто хочу побыть эти последние дни нормальным подростком. Я не хочу думать о том, что случится завтра. Хочу жить эти дни просто так, ни о чем не думая. А что будет через два дня, — он тяжело вздохнул и закусил губу, — это будет потом. — Как скажешь, — согласилась Гермиона, чувствуя свою едва заметную дрожь. — Пойдём на завтрак? — Да, пошли, — кивнул Франц и уже хотел открыть дверь комнаты, как… — Франц, — он развернулся к девушке, — мантия. Он опустил взгляд на ее руки и увидел, что она держит в его руках его школьную мантию. Франц тяжело вздохнул и принял ее, не став надевать.***
— Северус, ты меня извини, — тихо прошептала Минерва, — но Франц выглядит плохо. Северус тут же поднял голову и устремил взгляд на сына, который только что вошёл в Большой зал под руку с Гермионой, и сейчас отодвигал ей стул, помогая ей сесть. И он невольно согласился с профессором Макгонагалл — Франц выглядел слегка… плоховато. Он явно не выспался, был бледен сильнее обычного, под глазами появились едва заметные темные круги, движения слегка заторможенные, сонные. Северус столкнулся с Францем взглядом, и его сердце пропустило удар. У Франца был пустой взгляд. Хотя нет. Не пустой. Мёртвый. Франц, поняв, что увидел отец в его взгляд, тут же отвёл взгляд и натянул на своё лицо привычную широкую улыбку, прячась за маской, и сел за свой стол в привычное окружение: Оливер Драйзер, Уильям Ганновер и Полумна Лавгуд. Стараясь сохранить лицо, он активно участвовал в разговоре между парнями, обсуждая сегодняшнюю тренировку по квиддичу. Когда к Оливеру и Уильяму подошел их знакомый с Пуффендуя и они отвлеклись, Полумна коснулась незаметно руки Франца под столом. Тот повернулся к ней, продолжая держать лицо: — Возьми, — улыбнулась Полумна, протягивая Францу странный кулон. — Мой папа сделал этот талисман специально для тебя. Я рассказала ему про тебя, и он захотел тебе его сделать. Он защищает от дурных мыслей и действий. Он защитит тебя, когда придёт время. Франц, тронутый до глубины души этим жестом, наконец, улыбнулся искренне и взял их рук подруги кулон, тут же надевая его на себя. — Спасибо, Луна, — рассматривая украшение, произнёс Франц. — И твоему отцу спасибо. Полумна улыбнулась и вновь ушла куда-то в свои мысли.***
Франц сосредоточенно варил зелье вместе с Теодором, но неожиданно дернулся от голоса друга: — Франц, твою мать, ты чего? — Теодор уже начинал злиться. — Ты себе едва руку не обварил! Где ты витаешь? Франц отдёрнул руку и посмотрел на Тео. Нотт слегка поёжился — у Франца был едва не бездонный взгляд. Словно он проваливался куда-то далеко, в пропасть… — Франц, все хорошо? — обеспокоенно спросил Теодор, дотронувшись до плеча друга, который старательно делал вид, что ничего не происходит. — Не понимаю, о чем ты, — усмехнулся Франц. — Наверное, просто не выспался. Знаешь, как это бывает с людьми в отношениях? — Давай без подробностей, — отмахнулась Теодор. — Мне не очень интересны ваши сексуальные игры. — Ещё бы я тебе рассказывал, что мы делаем в постели, — закатил глаза Франц. — Я в этом плане достаточно брезгливый человек. Мне и от других это слушать не особенно приятно. — Чего не скажешь о твоём брате, — тихо рассмеялся Теодор. — Ну, да, — улыбнулся Франц. — Фредерик своими дурацкими шутками всегда мог поднять настроение даже в самые трудные моменты. Один его вид веселил людей. Наверное, поэтому учителя не обращали внимания на его выходки — даже им Фредерик был приятен своей непосредственностью, хоть и характер у него, мягко говоря, не очень. — Ты скучаешь по нему, — утвердительно произнёс Теодор. — Наверное, очень тяжело находиться вдали от своего самого близкого человека? — Да, — поморщился Франц. — Словно часть меня вырвали и выбросили. Видя состояние Франца, Теодор не стал продолжать разговор на столь щекотливую тему. Он был очень чутким человеком, видел, как Франц скучает по братьям, и посчитал, что незачем бередить старые раны. — Заканчивайте, — строго произнёс профессор Снейп, начиная расхаживать между парт и рассматривая результаты учеников. — Мистер Забини, мистера Малфоя с вами на экзамене не будет. Научитесь, пожалуйста, различать две капли от всей колбы. — Ваш Забини хер от пальца не отличает, о чем речь? — хмыкнул излишне громко Франц, помешивая последние разы зелье. — Что ты там вякнул?! — вспылил Блейз, сжав руки в кулаки. — Я сказал: «Ваш Забини свой половой орган от пальца не может отличить, о чем может ещё идти речь?» — спокойно повторил Франц. — А что ты так разозлился, Блейз? Комплексы? — За собой следи, имперская полукровка! — рявкнул Забини. — Как смешно, что единственное, чем вы можете меня попрекнуть, — это моя чистота крови, — нагло усмехнулся Франц. — Наверное, потому, что ваша чистота крови — это единственное, чем вы можете гордиться? — Молчать! — грозно пробасил Северус Снейп. — Десять баллов со Слизерина и столько же с Когтеврана! — профессор метнул грозный взгляд на сына. — После уроков оба остаётесь на отработку. Забини грозно зарычал в сторону Снейпа-младшего, а тот только нагло усмехнулся ему в лицо. А что было терять Францу? Надо же ему развлечься хоть немного! Через два дня ему будет уже не до этого! «Был бы здесь Фредерик…» — грустно подумал Франц, потупив взгляд. Видя странное сочетание чувств во Франце — наглость, грусть на грани скорби, смех, веселость, — Северус не решился отчитывать сына. Ведь он прекрасно понимал, почему Франц себя так ведёт.***
Франц вышел из-за поворота и широко улыбнулся, увидев Гермиону, разговаривающую с Джинни. Девушки, завидев Франца, улыбнулись ему в ответ. Джинни попрощалась с Гермионой и отправилась на Травологию. Франц же, подойдя ближе к Гермионе, нежно обвил ее талию руками и прижал к себе. — Я немного опоздаю вечером, — тихо прошептал Франц ей на ухо. — Я поругался с Забини и отец назначил нам отработку. — Почему я не удивлена? — покачала головой Гермиона. — Постарайся не нанести ему сильных телесных повреждений. — Хорошо, — кивнул Франц. — Нанесу несильные. Гермиона показательно нахмурилась, делая вид, что она недовольна. Франц же усмехнулся ее реакции и, по-прежнему держа близ себя, вошел с ней в кабинет и примостился с возлюбленной за последнюю дальнюю парту. Сегодняшний урок был контрольной работой. В классе было непривычно тихо. Профессор Макгонагалл заполняла документы, изредка поглядывая на учеников и делая замечания. Франц закончил контрольную работу самым первым, теперь не зная, чем заняться. Он достал свой блокнот, рисуя в нем новые эскизы. Франц давно запланировал сделать себе новую татуировку, и должен был сделать ее сегодня-завтра. А пока он решал, какую выбрать, Гермиона билась над последним заданием, которое, к своему ужасу, забыла как делать. Она обреченно покосилась на Франца. Просить у него помощи и признать своё поражение было для неё чём-то немыслимым. Но Франц же не будет насмехаться над ней. Она просто спросит у него, как нужно делать и по какой формуле, а дальше она сама разберётся… — Франц, — Гермиона осторожно дотронулась ему руки пальцами. — Ты закончила? — спросил Франц. — Отлично, мне нужно твоё мнение. Я выбрал несколько эскизов для татуировки и не могу выбрать… — Помоги решить, — краснея словно всем телом, тихо попросила Гермиона. — Пожалуйста… Франц неверяще уставился на Гермиону. Гермиона? Просит? У него? Помощи? Решить контрольную работу? Гермиона просит у него помощи решить контрольную работу?! — Мне показалось или… — прищурился Франц. — Франц, пожалуйста… — надула губы Гермиона. И Франц не смог устоять. Он молча пододвинул к себе ближе ее работу, быстро прочитал и стал расписывать задание у себя в блокноте. Гермиона очень внимательно слушала тихий шёпот Франца на ухо, который подробно объяснял решение задачи под звёздочкой. — Все поняла? — тихо спросил Франц после объяснения задачи. Гермиона улыбнулась и кивнула. Она вздрогнула, когда Франц быстро коснулся ее губ и улыбнулся ей шаловливой улыбкой. — Переписывай тогда. Гермиона сглотнула и кивнула, быстро взяв в руку перо и начав писать. Она быстро закончила с этим и отложила работу, переведя внимания на Франца, который пододвинул ей блокнот с эскизами. Из всех представленных Гермионе приглянулся один, который больше всех понравился и Францу: бог Ра. — Мне тоже больше всего понравился этот эскиз, — согласился Франц. Бог Ра. Древнеегипетский бог солнца, верховное божество в религии древних египтян. Его имя означает «Солнце». У меня как раз есть знак солнца, — Франц закатал рукав рубашки и Гермиона увидела уже знакомую татуировку на запястье. — Одна из моих самых первых татуировок. — Покажи другое запястье, — тихо попросила Гермиона. Франц усмехнулся и закатал другой рукав. — Миниатюра обеих татуировок, — улыбнулся Франц. — Орёл, пролетающий над солнцем. Моя любимая татуировка. Очень жалею, что не наколол ее на всю руку. — А мне нравится, что она такая маленькая, — тихо прошептала Гермиона, касаясь кончиками пальцев изображения. — Так ее никто не увидит. Мне кажется, так даже лучше, раз она так много для тебя значит… — Да, — согласился Франц. — Думаю, ты права… — Франц увидел, что Гермиона неотрывно рассматривает его, и немного смутился, неловко рассмеявшись: — Почему ты так смотришь на меня? У меня опять из укладки выбился волос и теперь торчит, как черт пойми что? — Нет, — рассмеялась Гермиона, дотронувшись до волос парня, — с волосами все замечательно. Просто, — она запнулась, — почему ты никогда не носил этот костюм? Он не похож на остальные твои… — Этот костюм, — Франц невольно растянул губы в грустной улыбке, — мама подарила мне на мой предыдущий день рождения. Она хотела, — он тяжело вздохнул, — чтобы я надел его на свой первый день в университете Германии. Видимо, уже не судьба, — цокнул языком Франц. — Поэтому теперь нет необходимости беречь его. — Он тебе очень идёт, — ободряюще улыбнулась Гермиона, поглаживая тыльную сторону его руки. — Носи его чаще. — Раз уж ты просишь меня… — протянул насмешливо Франц, поднося руку Гермионы к губам и целуя ее. — Молодые люди, — Франц и Гермиона вздрогнули, услышав голос профессора Макгонагалл, — ведите себя подобающе. Франц и Гермиона улыбнулись и кивнули, с удивлением заметив, как профессор Макгонагалл, посмотрев на них из-под очков, улыбнулась им.***
— Я не хочу-у-у! — протянул Франц, держась за руку Гермионы, которая, смеясь, тащила его в сторону кабинета Защиты от темных искусств. — Она же меня съе-е-ест! — Мы не дадим тебя съесть, — рассмеялись Гарри и Дин, Рон же промолчал. — Да, она и не сможет, — рассмеялся Франц. — Зубки сломает. Ученики рассмеялись этому комментарию и вошли в кабинет. Гермиона и Франц привычно сели за последнюю парту у окна, где профессор Амбридж не могла их увидеть в полной мере. Урок был максимально скучным и тянулся невероятно медленно. Голос Амбридж для этих двоих был сродни белому шуму: они его просто не замечали. Пока все ученики сидели по струнке смирно и вслушивались в елейную болтовню Долорес Амбридж, Франц и Гермиона переписывались на куске пергамента. Гермиона опустила перо и нарочито серьезно посмотрела на профессора Амбридж. Франц, решив, что Гермиона начала все же слушать лекцию, также отставил перо и свернул пергамент, после чего уставился в окно, рассматривая Запретный лес, над которым сгустились тучи и вот-вот должен был пойти снег. Франц едва не подскочил на стуле и не закричал от неожиданности, когда почувствовал чьи-то прикосновения. Опустив взгляд, он широко улыбнулся: рука Гермионы осторожно продвигалась между его ног. Магический пергамент неожиданно мигнул, Франц тут же развернул его одной рукой.Спасибо, что помог на Трансфигурации.
Франц усмехнулся и отложил пергамент, тут же сжав зубы и прикрыв глаза, когда рука Гермионы спустилась в нужное место и несильно сжала его член через брюки. Гермиона втянула в себя воздух, когда Франц залез рукой ей под юбку и положил ладонь поверх ее нижнего белья. — Какое белье на тебе? — медленно водя рукой, спросил Франц у Гермионы на ухо. — Черное, — выдохнула тихо Гермиона, чувствуя, как под ее рукой напрягается член в штанах ее парня. — Кружевное… — она выдохнула, когда Франц провёл двумя пальцами по ее половым губам. — Прекрасный выбор, — улыбнулся Франц. — Сожми сильнее, не бойся… — Франц закатил глаза, когда она послушалась. — Черт, охренеть… Их взаимные ласки продолжались бы до конца урока, если бы профессор Амбридж вдруг не повысила голос: — Мистер Снейп! — Франц тут же вытащил из-под юбки Гермиону руку и выровнялся. — Можете ли вы, как человек, родившийся и выросший в другой стране, рассказать нам, как в Магической Германской империи Райс люди колдуют, какие способы защиты они используют? Все, что посчитаете нужным, — она ехидно улыбнулась, отчего Франца передернуло. — Конечно, — Франц выдохнул и привстал с места, выпрямившись по струнке. — Я расскажу и о королевском дворе, и об обычном народе. Итак, — он прокашлялся, — обучение в королевском дворе начинается с проведения определённых ритуалов. Дети проходят испытания, в процессе которых выявляются их основные склонности к тому или иному предмету. Собственно, практически то же самое можно сказать и об обычных школах. Просто королевская школа уделяет этому большее внимание, ведь на кону стоит будущее империи. Можно сказать, будущее государства стоит на том, какие именно склонности у наследника. После выявления учителями способностей учеников, они распределяет для каждого занятия. — Позвольте вас спросить, — прервала Франца профессор Амбридж. — Какие склонности были у вас, мистер Райс-Снейп, и как проходило ваше обучение? Франц надменно улыбнулся и продолжил. Его слова заставили улыбку профессора Амбридж сойти с лица, словно ее и не бывало. — Мои способности настолько оказались велики, что мой дед, император Ральф Генрих Райс, приказал заниматься моим обучением отдельно от всех наследников. Таким образом, мне выделили такой штат прислуги и учителей, которых свет ещё не видывал. Чтобы вы понимали степень моей, так скажем, одаренности, — Франц усмехнулся, видя гнев профессора, — политику у меня преподавал великий визирь Магической Германской империи Райс, легендарный Вильгельм Краузе. Боевые искусства и стратегию вела у меня великая женщина-полководец, Хюррем Бахтейжар, — Франц вскинул гордо голову и добил профессора Амбридж: — А искусство правления у меня вёл сам император. Я был единственным наследником, кому предоставилась такая возможность. — Раз уж мы отошли от темы, — трясясь от злости, спросила Амбридж, — как вы можете охарактеризовать, — она растянула губы в мерзкой улыбке, — свою покойную мать, Сюзанну Маргарет Райс? Франц втянул в себя воздух от такой наглости, но решил ответить с присущей ему наглостью: — Сюзанна Маргарет Райс по праву считается одним из самых сильнейших наследников Ральфа Генриха Райса. Она — самый младший ребёнок императора и его первой жены, Франциски Элизы Райс. И самый сильный. Принцесса Вольфрагенская, она считалась и считается до сих пор самой красивой женщиной германо-скандинавского царства. Ее красота поражала всех людей, которые видели ее. Ральф даже запретил без его на то позволения поднимать на его дочь глаза. Ослушаться приказа значило подписать себе смертный приговор. Один человек на совете императора, где присутствовала семнадцатилетняя принцесса, позволил себе поднять на неё глаза, и уже более не смог отвести от неё взора. Так его жизнь и закончилась, глядя на Сюзанну Маргарет Райс. Но моя мать прославилась не только своей невероятной, поистине волшебной красой. Она была невероятно мудра. Умна. Именно поэтому мой дед так ценил ее. Ценил настолько, что уходя в походы, оставлял бразды правления на неё. Впервые он дал моей матери возможности править, когда ей едва исполнилось пятнадцать. Она стала самым молодым регентом за всю историю, тем более женщиной. Ее ненавидел практически весь совет. Но самое главное — ее любила страна. Моя мать — поистине великий человек. Когда мой дед слёг с тяжелой болезнью, она взяла в свои руки бразды правления. Она была императрицей, она правила государством. Она — она, черт возьми — расширила границы Магической Германской империи Райс, хотя в тот момент ей было надо думать не об этом — моя мать в тот момент была беременна мной и моим братом. Она была на последних сроках беременности, а она расширила территорию нашей страны до небывалых размеров — именно она подписала Балтийский мирный договор, таким образом расширив границы. Если бы не моя мать, того, что имеет моя страна, мы бы не имели. Моя страна не была бы такой Великой, если бы не мудрость и расчетливость Сюзанны Маргарет Райс. И вы, профессор Амбридж, — профессор невольно вздрогнула, когда голос Франца потяжелел и так и наповал полоснуть ее, словно кинжал, — не имеете никакого права в таком тоне отзываться о моей матери… — В каком же тоне, мой мальчик? — ехидно протянула Долорес. Она резко замолчала, а после ее лицо приобрело злостное выражение лица: — Твоя мать была жестокой, кровавой и просто отвратительной женщиной. В период своего правления она отдала приказ о стольких казнях, что если их всех собрать воедино, получится небольшой город в Шотландии. И ты говоришь, что ее любил народ? — она мерзко рассмеялась, видя, как закипает Франц. — Он ее не любил. Он просто-напросто боялся ее. После этих слов профессора Амбридж в кабинете Защиты от темных искусств воцарилось молчание. И только сейчас профессор осознала, какую ошибку она совершила. Раньше она слышала от многих людей, что Франциск Райс-Снейп не только очень вспыльчивый и агрессивный, но ещё и очень коварный и мстительный. И сейчас она поняла. Она нарвалась. Нарвалась на гнев главного наследника трона Великой империи. — Знаете, профессор Амбридж, — спустя минутное молчание, произнёс Франц, едва сдерживая свою ярость. Он сжал руки в кулаки, со всей силы, чувствуя, как ногти на руках проткнули кожу внутренних частей ладоней, — не вам судить мою мать. Вы не жили в моей стране. Вы не были в эпицентре всех тех событий, в которых оказались мы. Вы не правили страной во время мятежей и войн. Моя мать сделала все, что могла, чтобы Магическая Германская Империя Райс существовала ещё многие века. Она была, — она сглотнула подступивший ком гнева, — очень добрым человеком. Не вам судить о том, чего вы не знаете. Франц едва ощущал через пелену злости, как до его запястья дотронулась нежная рука Гермионы. Он на секунду прикрыл глаза, стараясь успокоиться. Но у него мало что получалось<. — Можете сесть, мистер… — словно ничего не случилось, произнесла профессор Амбридж. — Я сам решу, что мне делать! — рявкнул Франц. Профессор Амбридж едва не подскочила на месте, когда Франц повысил на неё голос. Он выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, после чего опустился на место. — Франц, дыши глубже, — тихо прошептала Гермиона, сжимая его руку. Франц молча кивнул, чувствуя, что это абсолютно бесполезный совет. Он чувствовал, что у него через уши едва ли дым не идёт. «Никто. Не смеет. Так. Говорить. О моей. Матери. НИКТО!» Именно в тот момент, как Франц в голове завопил, графин на столе профессора Амбридж взорвался. Она тут же взглянула на Франца, который, не скрывая, улыбался мерзкой улыбкой, глядя исподлобья на неё.***
Урок зельеварения Гриффиндора и Пуффендуя проходил, как обычно, в очень спокойной атмосфере. Ученики пятого курса спокойно варили зелья, иногда мило переговариваясь друг другу. В те дни, когда уроки Гриффиндора не совмещались с Когтевраном, Гермиона готовила зелье вместе с незадачливым Невиллом Долгопупсом. — Невилл, осторожней, — снисходительно улыбнулась Гермиона. — Держи нож ровнее… Невилл едва не отрезал себе палец, когда дверь кабинета отворилась и оглушительно ударилась об дверной косяк, захлопнувшись. Невилл и Гермиона обернулись и удивлённо воззрились на вошедшего. Им был Франц. Который явно был на грани припадка агрессии. — Какого черта? — поморщился Северус, но Франц же не обратил на него внимания, пронёсся мимо него и, взяв дверь, через которую его отец входил к себе в апартаменты, вышел через неё и едва не снес ее с петель. Северус Снейп закатил глаза и сложил руки на груди. «Что на этот раз?» — Не взорвите класс, — протянул Северус и вышел, направившись вслед за сыном.***
— Что случилось, что ты едва мне двери не оторвал? — спросил Северус, входя в свою комнату. Но там Франца не было. Северус в ужасе оглядел комнату, ему хотелось закричать от испуга. Но тут он неожиданно услышал звук открывающегося крана в ванной комнате и звук воды. Он облегченно вздохнул и побежал в ванную. Открыв дверь, он увидел Франца, который быстро умывался. Увидев краем глаза отца, вошедшего к нему, он медленно закрыл кран, оперся руками об раковину и тяжело вздохнул, стараясь успокоиться. — У тебя есть Успокоительное зелье? — дыша полной грудью с целью успокоиться или, хотя бы, не сорваться ни на кого и не накинуться, произнёс Франц. Он поморщился и тяжело выдохнул: — А в идеале ещё и что-нибудь от давления. У меня ощущение, что у меня мозг давит на череп… — Пойдём, приляжешь, — осторожно взял Северус сына за руку. — Не хватало тебе ещё в обморок упасть… Северус быстро нашёл сыну нужные зелья, которые тот охотно выпил, чувствуя себя отвратительно. Когда Францу стало лучше, Северус все же решился спросить: — Что произошло? — Франц едва заметно напрягся, когда рука отца коснулся его тыльную стороны ладони. Он тут же постарался сжать руки — вспомнил, что не залечил кровавые следы от ногтей на внутренних частях ладоней. — Эта тварь Амбридж меня достала! — зарычал Франц. — Я терпел ее выходки, оскорбления, попытки нанести мне и другим студентам телесные повреждения, но это уже ни в какие ворота не лезет! Передай этой розовой шмаре, что если она ещё раз хотя бы произнесёт имя моей матери, я не буду себя сдерживать — я вместо графина взорву ее тупую голову! — Что она сказала?! — начиная выходить из себя, спросил Северус. — Она назвала мою мать при всем классе отвратительной и мерзкой женщиной! — рявкнул Франц. И слегка пожалел о сказанном. Лицо Северуса Снейпа в этот момент нужно было видеть. Теперь его распирало от гнева. — Сиди здесь, — бросил ему из-за плеча отец и вылетел из комнаты. Войдя в класс, в котором студенты спокойно варили зелье, он нашёл взглядом Гермиону Грейнджер. — Мистер Долгопупс, встаньте в пару с мистером Томасом, — приказал он. — Мисс Грейнджер, подойдите ко мне. Невилл и Гермиона переглянулись и пожали плечами. Невилл двинулся к Дину, а Гермиона с опаской подошла к профессору. — Мисс Грейнджер, побудьте с Францем, пока я у директора, — тихо прошептал он. — А то я боюсь, что у Франца… — он слегка поморщился, подбирая слова, — сдадут нервы и мои комнаты сгорят к чертям. Гермиона, поняв, что профессор имел в виду, тут же кивнула и направилась по направлению в его комнаты. Северус же скрылся, держа путь в кабинет директора, чтобы серьезно поговорить на тему нахождения Амбридж в школе.***
Франц лежал на постели, заламывая пальцы, как услышав скрип двери. Он тут же подскочил на постели и, к своему удивлению, увидел Гермиону. — Что ты здесь делаешь? У тебя же урок, — спросил Франц, нахмурившись, когда Гермиона села рядом с ним на постели. — Профессор Снейп попросил побыть с тобой, — успокаивающе улыбнулась она ему, переползая к парню на колени и обнимая его за шею, отчего ее молодой человек довольно прикрыл глаза и, наконец, соизволил улыбнуться. — Не бери в голову слова Амбридж, — она чмокнула его в нос, отчего он ещё сильнее улыбнулся и начал расслабляться, отпуская гневные мысли. — Все прекрасно знают, что она ненавидит тебя, поэтому ищет повод оскорбить тебя при любой возможности. — Дело не в том, что она меня оскорбила, — покачал головой Франц. — Меня задело то, как она отозвалась о моей матери. Я могу стерпеть оскорбления в свою сторону, но только не в сторону моих близких. — Я заметила, — улыбнулась Гермиона и погладила Франца по щеке.***
— Профессор Дамблдор, — вошел в кабинет директора Северус, — это уже переходит все границы! — Северус, дорогой, что случилось? — тут же спросил старый волшебник, видя, как разозлён профессор. — Профессор Амбридж может делать, что хочет: следить за мной, критиковать мои методы преподавания, мое поведение с учениками, но она, — Северус хлопнул по столу, — не смеет оскорблять моего сына и мою жену! — Что? — поморщился Альбус. — Как… Как это произошло? — Это неважно, — покачал головой Северус. — Важно то, что если эта мерзкая жаба ещё раз откроет рот на моих детей и их мать, — Северус выдохнул, стараясь успокоиться, — я за себя не отвечаю! С этими словами Северус вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью, так, что по полу едва не пошли трещины.***
Наконец, уроки закончились, и теперь Франц с Гермионой шли под руку в Большой зал. Усадив Гермиону на ее место, грозно глянув на двух парней, которые так хотели подбить клинья к его девушке, и направился к близнецам Уизли, которые сидели немного дальше. — Парни, — он оперся руками об спинки их стульев. — Есть дело. — Ого! — воскликнули Фред и Джордж. — Какое же? — Хочу устроить шоу завтра, — усмехнулся Франц. — Повеселить преподавателей и студентов. Как вы? — Знаешь, — Фред и Джордж переглянулись, — можешь об этом не переживать. Мы возьмём все на себя. — Замечательно, — усмехнулся Франц, пожав руки парням, после чего направился за стол своего факультета.***
Квиддичная тренировка прошла очень быстро для Франца. Наверное, дело было в том, что Франц был все это время в своих мыслях. Тем не менее, Франц очень успешно провёл первую тренировку в качестве капитана, и теперь сидел в библиотеке вместе с Оливером и Уильямом, делая домашнее задание. — Волнуешься? — Франц поднял глаза от книги, услышав голос Оливера. — Ну, тебе завтра шестнадцать… — Честно говоря, — откашлялся Франц, — я уже смирился. Рано или поздно, этот момент настал бы. Поэтому остаётся эти последние два дня наслаждаться свободой. — И что входит в это понятие свобода? — рассмеялся Уильям. — Все то, что я позволял себе в моей прежней школе, — пожал плечами Франц. — Все, кроме алкоголя и наркотиков. — Звучит немного устрашающе, — признался Оливер. — Мой бывший одноклассник Патрик согласился бы с тобой и уже разорался бы здесь, какой я мудак, — цокнул языком Франц. Он глянул за из спины. — У меня за спиной никого нет? Гермионы там или ее знакомых? — Нет, никого, — ответил Уильям. — По-моему, мы вообще одни в… Франц, ну, какого черта?! Это же очень вредно! — Не могу я сразу бросить! — промычал Франц с сигаретой, зажатой между зубов. Он быстро подкурил ее привычным методом — пальцем — и затянулся. — Боже, как я долго этого ждал… — А как ты до этого терпел? — сощурился Оливер. — Меня успокаивает несколько вещей: плавание, борьба на жезлах, коньки, сигареты, рисование (но не всегда) и хороший, продолжительный и очень страстный секс, — выдохнул дым Франц. — Теперь понятно, почему ты так долго не курил, — хмыкнул Уильям. — Вы настолько часто этим занимаетесь? — Мне хватает, — поморщился Франц. — Будьте любезны, но я не любитель обсуждать свою интимную жизнь. — Слава Богу, — рассмеялся Оливер. — Мне немного некомфортно об этом слушать… — Рон чувствует себя неполноценным, когда я просто рядом, — усмехнулся Франц. — Боюсь представить его состояние, если бы он услышал о моих навыках в сексе, со стыда бы сгорел. — Ты, вроде, только что сказал, что не хочешь говорить об этом… — произнёс Оливер. — Я не хочу обсуждать интимную жизнь именно с Гермионой, я считаю, что наша сексуальная активность должна быть только между нами, — объяснил Франц. — А так я спокойно могу говорить о сексе. — Давайте не будем, — умоляюще произнёс Оливер. — Мы всё-таки в библиотеке… Франц, там Джинни! Франц тут же опустил голову, сделав последние затяжки, и затушил сигарету, после чего взмахнул палочкой и убрал запах табака.***
Франц шел по коридору школы, рассматривая картины на нем, изучая, запоминая все вокруг. Возможно, уже в конце этой недели он уедет отсюда, оставит Хогвартс. И лишь одному Одину известно, что случится дальше. Вернётся ли он ещё сюда? Или отправится в Вальхаллу?.. Увидит ли ещё отца? Или ему суждено встретиться на том свете с матерью? Суждено ли ему встретить вновь Гермиону? Обнять ее? Поцеловать? Прижать к себе? Почувствовать запах ее волос?.. — Франц! — вырвал юношу из мыслей голос Гарри Поттера. Франц поднял глаза, тут же увидев Поттера, в которого он едва не влетел. — Извини, задумался, — отмахнулся Франц. — Ты откуда? — Да так, прогуливаюсь, — пожал плечами Франц. — Иногда очень успокаивает просто погулять по пустым коридорам, остаться наедине со своими мыслями… — Это да, — кивнул Франц, моя рядом с Гарри. Он немного помедлил, прежде чем спросить: — Что ты чувствовал, когда узнал, что ты избранный? Гарри усмехнулся, поняв, почему Франц задал этот вопрос. — Страх, — ответил Гарри. — Мне было очень страшно. Осознание того, что мне, ребёнку, выпала такая тяжёлая ноша, меня очень пугало. Да и до сих пор, честно сказать, пугает, — Гарри перевёл взгляд на Франца. — Но сейчас я не боюсь этого так, как боялся до этого. — Почему же? — склонил голову набок Франц. — Потому что я знаю, что умерев, встречусь с родителями, — грустно улыбнулся Гарри. — Может, хотя бы так я встречусь с ними… — Мне кажется, это не очень правильная позиция, — не согласился Франц. — Как по мне, ты должен бороться до последнего вздоха, ведь есть люди, которым твоя смерть принесет невыносимую боль, но ещё есть те, которые возрадуются этому. Я, зная это, просто не могу смириться с тем, что могу умереть. Я знаю, что у меня есть один путь. И этот путь — жизнь. Гарри задумался и все же медленно кивнул. — Да, наверное, ты прав, — тихо произнёс Гарри. — Франц. — Что? — повернул голову Франц к Поттеру, который размышлял, стоит ли задавать вопрос Францу. — Тебе, — он сглотнул, — снятся… сны? Вещие, или что-то такое? — Мне часто снятся кошмары, — признался Франц. — Но обычно мне их насылают. Я научился отличать настоящие сны от проклятий. — И как? — заинтересованно спросил Поттер. И Франц все понял. — Тебе снятся кошмары? — прищурился Франц. — Что ты видишь? Гарри поднял обречённый взгляд на Франца. И Франц, залезший ему в голову, сразу все увидел. — Гарри, ты должен рассказать об этом профессору Дамблдору, — посоветовал Франц. — И сделать об этом сейчас же. Я серьезно тебе говорю — прямо сейчас или и скажи! Иначе будет хуже. С каждым днём эти проклятия будут сжирать тебя, будут сводить с ума. Ничего хорошего твоё геройство не принесёт. Иди. Гарри помедлил с ответом, но все же решил послушать Франца, который явно лучше него разбирался в этой теме.***
— Из-за вашего отвратительного поведения на уроке сегодня вы остались на отработке и лишились баллов, — тяжёлым голосом произнёс Северус, переводя взгляд с Блейза Забини на Франца. — Надеюсь, эта отработка послужит вам уроком и вы больше впредь не будете вступать в распри. Вам все ясно? Студенты пятого курса медленно кивнули, прожигая друг друга ненавидящими взглядами. — Мистер Забини, вы будете отмывать котлы, — Блейз поморщился и кивнул. — Мистер Снейп, вы нарежете мне все ингредиенты. Если замечу хоть каплю магии — начнёте все заново. Приступайте. Северус с опаской оставил парней и вышел из кабинета. Забини взял недовольно тряпку и принялся отмывать котлы. Франц же, сняв пиджак и закатав рукава чёрной рубашки, принялся осторожно нарезать ингредиенты. Забини искоса взглянул на Франца и открыл рот. Он впервые видел его, неприкрытого пиджаком и мантией. Видел татуировки на напряженных, накачанных руках, видел кольца на длинных пальцах, сильные ноги, обтянутые чёрными брюками. Опустив взгляд ниже, у Забини невольно расширились глаза. «Да у этого чертова Франца конский хер! Он у него аж из брюк выпирает! Понятно, чего он в пиджаке и мантии ходит! Девчонки бы его уже порвали на части!» — Забини, меня напрягает твой взгляд, — спокойно, не отрывая взгляда, произнёс Франц. — Хватит пялиться. Блейз фыркнул и отвернулся, вновь начав отмывать котёл. Но он вновь отвёл взгляд на парня, когда нож ударился об стол. — Ты куда? — нахмурился Забини. — Я все, — пожал плечами Франц, даже не обернувшись. — Удачного вечера. Как только дверь за Францем захлопнулась, Забини зарычал и бросил в дверь, вслед Францу, тряпкой.***
И вновь пребывание Франца в гостиной Гриффиндора по приглашению Гермионы спровоцировало ссору. И вновь между Францем и Роном. — Чего ты все время здесь ошиваешься?! — закричал Рон, которого трясло ещё больше из-за нахальной улыбки Франца, который буквально насмехался над ним. — Сиди в своей комнате и носу не высовывайся! А то ещё наследника престола опять выбросят где-нибудь в лесу! — Рональд, заткнись немедленно! — закричала Гермиона, которую уже трясло от их ссор. — Ты тоже хороша! — гаркнул Рон, отчего Гермиона дернулась, но Франц тут же успокаивающе обнял ее у себя на коленях. — Только и делаешь, что защищаешь его! Ты даже не думаешь о нас! Волан-де-Морт воскрес, он вот-вот нападет, а ты только и делаешь, что целуешься по углам с Францем, уже даже не ночуя в гостиной факультета! — Я делаю все, что в моих силах! — возмутилась Гермиона, которую от следующих слов она едва не прорвало на слёзы: — Ты делаешь недостаточно! Франц, видя, что его возлюбленная едва не плачет от криков Рона, практически озверел: — Ещё одно слово в адрес моей девушки, и тебя будут волки жрать в лесу! — гаркнул Франц. — Не забывай, с кем ты разговариваешь! Кто ты такой, чтобы такое говорить мне в лицо! — Ты только и можешь, что прикрываться своей императорской кровью! — в истерике закричал Франц. А от следующих слов у Франца произошло замыкание в мозгу. — Ты точно такой же, как твоя бабка! Такой же холодный, злой, бесчеловечный ублюдок! У вас вся семья такая — Вы все такие! И молчание впервые было таким. Мертвым. Гробовым. Устрашающим. Рон взглянул в глаза Франца и едва не упал. В чёрных глазах вспыхнул настоящий огонь. — Франц, пожалуйста, не надо… — тихо шептала на ухо ему Гермиона, успокаивающе гладя его по лицу, но Франц даже внимания не обращал. — Любимый, успокойся… — Рон, — наконец, нарушил молчание Франц. — Как ты можешь так говорить? Ты знаком с моей семьей? Ты знаешь, что нам пришлось пережить? Что мы испытали на своём веку? Рон молчал. Только сейчас он осознал, что сказал. И теперь ему было ужасно стыдно. Он уже хотел открыть рот, чтобы извиниться. Но Францу это было не нужно: — Хочешь знать, что пришлось пережить, какие муки испытать моей, как ты выразился, бабке? — он сбавил голос. — Я расскажу тебе, — он замолчал, после чего. — Сядь! Рон тут же сел в кресло рядом с Гарри и Невиллом. Франц поудобнее сел в кресле, обвил талию Гермионы своими руками, после чего начал рассказ.***
Франциска Райс — ненастоящее имя. В один прекрасный весенний день на свет появилась весенняя роза, так называли эту прекрасную девочку. Ее назвали Надежда. Она была действительно похожа на розу. Длинные чёрные волосы, бархатистая бледная кожа, лёгкий румянец на щеках, большие голубые глаза в обрамлении длинных ресниц, губы, растянутые в детской веселой улыбке. Но этой веселости не было суждено длиться вечно. В один прекрасный день немецкие войны вошли во владения украинцев и стали грабить все дома, все переулки. Брали пленных. Убивали людей. Насиловали женщин. Надежда была одной из тех, кого взяли в плен, оторвали от родительского дома и увезли в неизвестные земли. На ее глазах была убита практически вся семья. На корабле тринадцатилетняя Надежда пыталась утопиться, но ее вытащили. Пыталась повеситься, но ее спасли. Судьба не желала так рано прощаться с ней. Ей была уготовлена долгая жизнь вдали от родимых земель. Прибыв во дворец немецкого императора, Надежда попала со всеми пленными девушками в гарем. Тогда ещё императоры стремились иметь несколько женщин и как можно больше детей. Законная жена же у них была одна. Надежда и ещё несколько красавиц-украинок были подарены императору в честь восхождения на престол. Надежда жаждала мести. Ее пожирала ярость. Гнев за убитую семью. Маму. Папу. Бабушку. Деда. Братьев. Сестру. Она собиралась отомстить за всех, кого немецкие солдаты отобрали у неё. И судьба дала ей такой шанс. На празднике, для которого служители гарема выбрали самых красивых женщин, в числе которых оказалась и Надежда, император отметил молодую красавицу. Он пожелал видеть ее в своих покоях. Идя к императору, Надежда была полна решимости поздно ночью убить захватчика ее земель, а после умереть самой. И думала она так ровно до такого момента, пока не вошла в покои. Пока не взглянула в эти небесно-голубые глаза молодого Ральфа Генриха Райса. Она в одночасье забыла обо всем. О своей семье. О своих землях, откуда ее насильно вывезли. Забыла, как ее старшую сестру изнасиловали и бросили умирать. Она забыла все. Она помнила лишь их. Эти прекрасные глаза. «Когда любовь проникает глубоко в сердце, от разума ничего не остаётся. Ты забываешь, чем жил. Чем дышал. Тебе не хочется ни есть, ни пить. Тебе ничего не надо от этой жизни — все, что надо тебе, это чтобы он был рядом». Ральф Генрих Райс потерял голову вместе с ней. Молодой император был немногим старше Надежды — ему было пятнадцать. Отец рано ушёл из жизни, погибнув в эпидемию чумы. И его особенно не волновало теперь государство. Все его мысли заняла она. Надежда. Спустя год она подарила ему первого ребёнка. Пауль родился летом, в августе. Поистине солнечный ребёнок, подаренный Ральфу любимой женщиной. Но тогда Надежды уже не было. Она канула в небытие. Теперь была только она. Франциска. Надежду настолько ослепила любовь, что она была готова на все ради Ральфа. Даже сменить религию и имя. Ральф был оглушён любовью к Франциске. Он любил ее без памяти. Не хотел слышать ничего от других людей. «Разве не любовь является сутью всего, что сотворено в этом мире? Остальное всё бренно, оно уходит, умирает. Но только не любовь. Лишь любовь способна пребывать в мире вечно». И шансы вырвать из сердца Ральфа эту любовь становились все меньше. Вскоре Франциска родила ему ещё одного ребёнка. Дочь. Ее назвали Лея. Затем Хильда. Отто. Луиза. Урсула. Только Совет успокоился. Казалось, Ральф, наконец, охладел к украинской рабыне. Как тут — гром среди ясного неба. В конце августа Ральф Генрих Райс заявил. Что женится на Франциске Элизе. Даёт ей свою фамилию Райс. Принимает ее в род. А в довершение всему спустя две недели после свадьбы объявили о седьмой беременности Франциски. Сюзанна родилась в середине месяца июнь. И стала поистине плодом любви Ральфа и Франциски. Ральф любил Франциску без памяти. Также как и она его. Они были как единое целое. Если бы не Франциска, Империя Райс бы зачахла. Франциска была поистине умной женщиной. Она направляла Ральфа в правильный путь. Но их Великой любви не было суждено продлиться до самой смерти. Во дворец вновь привезли наложниц. На этот раз — эстонок. Среди них была она. Та, которую прозвали ведьмой. Ее звали Рада. И спустя столько лет в гареме появилась новая фаворитка императора. Которая родила ему наследника, его назвали Гюнтером. Любовь Ральфа к Франциске увяла, как букет цветов зимой. Мгновенно. Теперь у него была новая любовь, которую он назвал Клара. Франциска долго была в трауре по ушедшим чувствам. Словно у неё вырвали сердце и кинули в море. Но она собрала все свои силы. Ради детей. У неё есть семь прекрасных детей, ради которых она будет жить! И даже свадьба Ральфа и Клары ее не будет печалить! Она похоронит любовь к Ральфу. Забудет о нем. Будет воспитывать детей в своём поместье. И она действительно была счастлива. И долго счастлива. Франциска была счастлива появлению внуков от любимых детей. Отдала им все внимание. Особенно мне. Но стеклянным купол раскололся. И на голову Франциски Райс обрушились его осколки. Этими осколками были смерти. Смерти ее детей. А самое ужасное было то, что жизни ее детей забирал сам отец, император Ральф, и его семья. Первым был Пауль. Жизнь старшего сына оборвалась отвратительно: его обвинили в шпионаже против врага. Ральф незамедлительно отдал приказ о казни своего первенца на главной площади страны. Даже не вспомнив о том, как держал его на руках. Как укачивал в колыбели. Как любил его. Франциска была убита. Она вспомнила, что сердце у неё было. Но его вновь вырвали и растоптали. Следом за Паулем на тот свет отправилась вся его семья: беременная жена, дочь и сын. Первым ушёл Ханс. Его казнили через отруб головы. Ему было семь. Затем умерла Барбара, жена Пауля. Повесилась в детской комнате. Я ее нашёл. Мне было тоже семь. Последней из них умерла Лара. Она сбросилась с балкона. И все эти смерти Франциска видела своими глазами. Каждая из них высасывала ее жизнь. Давала проблески седины в ее прекрасных, густых, чёрных волосах. А потом Ральф умер. И начался настоящий ад на земле. Лею убили первой. Она ехала из своего поместья во дворец. По дороге ее карету остановили. Она вышла узнать, что случилось. И в нее выстрелили из лука. Стрела прошла в самое горло. Ее троих детей задушили глубокой ночью. Муж был казнен. Ещё один проблеск седины. Затем Отто. Его зарезали во сне. Франциска нашла своего сына в постели, в собственной крови. Его жена была на последних сроках беременности. Их дочь умерла, прожив лишь месяц. Даже знать не хочу, как она умерла. Эта смерть принесла больше всего седых волос. Урсулу отравили в собственном дворце. Тем же ядом, что и меня тогда, в Большом зале. Легкие Урсулы разорвались, она захлебнулась в собственной крови. Моя мать нашла ее. Ее дети пропали без вести. В лесу были найдены два обугленных тела. Может, это и были они. Мужа Урсулы, вернее, его тело, нашли в одном из портов. Его утопили. Знаешь, что самое страшное было в этой смерти? Да то, что ее организатором была дочь Франциски, Хильда. Одна сестра убила другую. Луиза, по характеру очень гневная и вспыльчивая, после смерти младшей сестры подняла восстание. И Хильда приказала казнить и ее. Ей отрубили голову. Ее детей задушили. Задушили у неё на глазах. Одному Одину ведомо, что пережила Франциска. Она никогда никому не говорила, что чувствует. Она глотала все предательства. Но она не выдержала. Прокляла весь род Райс. Все в этом мире. И больше ее страна не видела. Она оставила Магическую Германскую империю Райс. Она приехала, потеряв все. И уехала, потеряв все. Спустя столько лет она думала, что ее, наконец, оставили в покое. У неё остались живы двое детей, осталось пять внуков и трое правнуков. А теперь есть только четверо внуков. Вы когда-нибудь слышали, как кричит израненная душа? Вы когда-нибудь видели, как земля сотрясается от плача? Я видел. Тогда, на похоронах Пауля. Леи. Отто. Урсулы. Луизы. Мамы. Я видел конец. Конец самой Великой любви.***
Франц замолчал и устало привалился лбом к плечу Гермионы, которая тут же его обняла и опустила ему губы на волосы. Все молчали. Гарри, Рон, Невилл, Дин, Фред, Джордж, Джинни. Они молчали. Им было плохо. Больно. Словно из них выбили весь воздух. Они представили. Если им сейчас так больно только от рассказа об этих ужасах со слов Франца… то что чувствовал он? Франц, бывший тогда семилетним ребёнком? — Я не позволю оскорблять мою бабушку и моих предков, никогда, — подал голос Франц, из-за чего все вздрогнули. Он поднял глаза, столкнувшись с Роном взглядом. — Ее насиловали, били, предавали. Вся ее жизнь — одна сплошная боль. И ты, Рональд, не смеешь так отзываться о моей бабушке. Ты понятия не имеешь, что она испытала, что пережила. Представь, если всех детей твоей матери убьют на твоих глазах, всех внуков, правнуков?! А моя бабушка это видела своими глазами! Я видел, как она седела! И знаешь, что самое ужасное? — Гермиона сильнее обняла его, чувствуя, как он дрожит. — Оно заключалось в том, что она ничего не могла с этим сделать. Всем хотелось что-то сказать. Но никто не мог. Язык не поворачивался. В горле пересохло. Хотелось спрятаться от этих мыслей, которые породил ужасающий рассказ Франца. — Пойдём, — тихо прошептал Франц Гермионе на ухо. Гермиона кивнула, слезла с колен Франца и, взяв нежно его за руку, увела из гостиной. Как только они оказались за портретом Полной Дамы, Франц едва не упал, когда Гермиона набросилась на него, сжимая в объятиях. Им ничего не хотелось говорить друг другу. Лишь слушать сердца друг друга. Так они стояли очень долго: обнимаясь, целуясь, шепча друг другу разную чушь во мраке. Когда часы пробили одиннадцать вечера, Франц нехотя отпустил Гермиону, последний раз глубоко поцеловав в губы, и, проследив, что она зашла в гостиную, направился к отцу. Сегодня он останется у него. Ему неспокойно. Хочется быть с тем, кто может его защитить. С кем он чувствует себя в безопасности. — Франц? — поморщился Северус, видя сына на пороге. — Что случилось? — Можно переночевать у тебя? — неловко улыбаясь, спросил Франц. Северус Снейп, не поверив своим ушам, пропустил сына. Он провёл его к себе в комнату, а сам отправился спать на диван. Выходя из комнаты, отец, оглядев Франца, сидевшего в пижаме на постели и заводившего будильник, произнёс: — Ты ведь знаешь, что если тебе понадобится моя помощь, ты всегда можешь рассчитывать на меня? Франц улыбнулся ему и кивнул: — Собственно, поэтому я сегодня остался здесь. Северус усмехнулся и кивнул. Только он сделал шаг за порог комнаты, как его окликнули: — Папа. — Да? — тут же откликнулся Северус. И его глаза едва не наполнились слезами, когда Франц впервые произнёс это, глядя ему в глаза. — Я люблю тебя. Он кивнул и, стараясь выровнять голос, ответил: — И я тебя тоже. Уже лёжа в постели, Франц не мог уснуть. Он пристально смотрел на часы и, когда стрелка достигла двенадцати, и стукнула полночь, он тихо прошептал: — Здравствуй, жизнь императора.