«Тот, кто встанет с гневом, сядет с потерей. Забудь о своей ярости. Используй только свой ум. Иначе потеряешь все, что у тебя есть. Не повторяй наших ошибок».
Франц невольно кивнул этим словам, написанным на бумаге на немецком языке. Таким родным, таким близким и одновременно таким далеким. Он отложил записку на стол рядом с кинжалом, после чего потянулся ко второму свертку. Но эмоции от него были совершенно иными, нежели от первого. Вторым подарком, лежавшим в коробке, была колода карт Таро. Франц широко улыбнулся, сразу вспомнив эту колоду. Она принадлежала самой Франциске, более того — она сама ее нарисовала. Франциска верила в гадания, хотя на ее родине за это часто ругали — грех. Оказавшись в Магической Германской империи Райс, она обнаружила, что здесь к этому относятся куда терпимее. Поэтому она нарисовала собственные карты и в свободное время гадала служанкам, детям, родственникам мужа… А теперь и внукам…«Никто не может знать, что принесет нам день завтрашний. Пусть эта колода останется с тобой. Мне она уже ни к чему. Я научила тебя, дорогой, всем тонкостям гадания. Но помни, что эта магия очень опасна. Используй ее только по необходимости. Иначе магия Таро обернётся против тебя».
Франц вновь неосознанно кивнул, откладывая этот дар. И теперь в коробке осталась лишь небольшая книжка. Она была явно сделала вручную, но тем не менее, выглядела она очень презентабельно. Открыв ее, первое, что он увидел, это небольшую фразу:«Мое убежище — это мои воспоминания».
Франц нахмурился — это был точно не почерк бабушки. Он попытался вспомнить, кому же он принадлежал, но не смог. Пожав плечами, он перевернул страницу и принялся за чтение.***
Зимние времена в Магической Германской империи Райс шли с невероятной скоростью. День сменялся ночью, метели держали жителей по домам, практически не давая возможности выйти. Но когда эти метели затихали, в городе царила неземная красота, смех и веселье. В одну из таких метелей во дворце был настоящий переполох. Младшая и самая любимая дочь императора Магической Германской империи Райс, Сюзанна, готовилась родить детей. Роды проходили очень сложно. Осложнялась ситуация тем, что врачи не могли добраться во дворец империи Райс из-за сильнейшей метели. Все выходы и входы были перекрыты. Все оказались в ловушке. Но неожиданно все затихло во дворце. Прекратились разговоры, крики, бег слуг… Был слышен только детский плач. Это должно было быть радостным событием. Оно и было им. Но что-то было не так. Тишина нарушилась женским криком, и вновь топот слуг обрушился на дворец, словно уже в нем была метель. — Почему вы молчите? — голос привычно веселой Сюзанны Райс, сейчас бледной и напуганной, был непривычно резок. — Что с моими детьми?! Но ей никто не отвечал. Франциска закусила пальцы руки, чувствуя, что готова вот-вот упасть в обморок. Как она скажет это дочери? Как скажет, что один из мальчиков мёртв?.. — Скажи мне, — Сюзанна впилась рукой в предплечье матери. Франциска смертельно побледнела, видя напуганное лицо дочери. — Что с моими детьми? Франциска посмотрела прямо в глаза Сюзанне. Она тут же отдёрнула от матери руку. И все поняла. Сюзанна Маргарет Райс не выходила из комнаты почти неделю. Не разговаривала. Отказывалась есть. Отказывалась принимать братьев и сестёр. Даже отца не хотела видеть. Она сосредоточила все своё внимание на сыне. Сюзанна бережно укачивала новорожденного мальчика, хотя первые дни боялась к нему прикоснуться: он был таким маленьким, беззащитным… Но ее мысли были целиком заняты вторым мальчиком, который тоже должен был быть здесь, рядом с ней, на ее руках. Но его здесь не было… Неожиданно двери отворились и показалась служанка. — Госпожа Сюзанна, — тихим, дрожащим голосом произнесла девушка. — К вам пришла фрау Фредерика. Сюзанна тяжело вздохнула: Фредерика была невероятно настойчива и упёрта, ходила к ней каждый день и не уходила, пока Сюзанна не пускала ее. Она уже хотела сказать, что ее сын только что уснул и она не хочет, чтобы Фредерика разбудила его… Но сердце странно екнуло, и Сюзанна кивнула. Двери закрылись за высокой, стройной женщиной с платиновыми волнистыми волосами чуть длиннее плеч, облаченной в длинное темно-синее платье. Она поклонилась, опираясь на резную трость, и присела рядом с постелью дочери императора. Сюзанна нахмурилась: Фредерика странно улыбалась ей. — У меня нет желания разговаривать, Фредерика, — тихо прошептала Сюзанна, невольно улыбаясь тому, как ее сын высвободил свои маленькие ручки и потянулся к ней. — Я думаю, вас обрадует то, что я вам покажу, — произнесла Фредерика. Сюзанна подняла голову, уставившись на Фредерику. Взглянув в ее глаза, ее лицо вытянулось от удивления. Она невольно рассмеялась, прикрыв рот рукой, чувствуя, как в глазах стали накапливаться слёзы. — Мэрилин, — повернула голову к двери Фредерика, и тут же дверь открылась. На пороге показалась высокая рыжеволосая ведьма с ярко-фиолетовыми глазами. А на руках у неё был… Ребёнок. — Дай мне его! — широко улыбаясь, попросила Сюзанна. Мэрилин медленно, словно кошка, подошла к Фредерике и передала ей ребенка. Тот тихо что-то замычал, когда оказался на руках у суровой и холодной Фредерики. Она тут же вновь присела и передала второго мальчика принцессе Сюзанне. Фредерика, обычно холодная и строгая, не смогла сдержать тёплой улыбки, видя свою бывшую воспитанницу с двумя мальчиками, ее сыновьями, на руках. — Франциск и Фредерик, — тихо прошептала Сюзанна. Она рассмеялась привычным веселым смехом и повторила уже громче: — Фредерик и Франциск. Франциск и Фредерик! * Женщины переглянулись между собой и, не сдержавшись, рассмеялись. Наконец. Кошмар рассеялся. А вместе с ним… прекратилась и метель.***
Император Ральф не разрешил говорить Северусу Снейпу о втором мальчике. Фредерик был слишком слаб, поэтому за границы императорской семьи информация о втором ребёнке не вышла, — когда Фредерик будет вне опасности, всем официально объявят о принце Фредерике. А пока Сюзанна наслаждалась материнством. Северус не мог быть рядом с возлюбленной постоянно, но при любой возможности он открывал с разрешения императора портал и проводил время с женой и сыном. — Он твоя точная копия, — улыбнулся Северус, бережно держа на руках маленького мальчика, который широко улыбался ему. — Глаза твои, — рассмеялась Сюзанна, коснувшись плеча мужа. — Но да! — она довольно упёрла руки в бока. — Он моя точная копия! Мои страдания оправдались! Северус не смог сдержать улыбки и тоже рассмеялся. Наверное, только Сюзанна видела Северуса таким: улыбающимся, смеющимся, веселящимся. Он менялся рядом с ней в мгновение ока. А Сюзанна никогда не видела его таким, каким все привыкли видеть его: нелюдимым, злым, эгоистичным… Рядом с ней он менялся в мгновение ока. Не оставалось и следа от угрюмого Снейпа, он уступал место любящему и заботливому Северусу, мужу и отцу.***
Когда Сюзанна осталась одна, разорвав все связи с Северусом, она выглядела точно также, как и прежде. Но что-то было все равно не так. Теперь улыбка больше не украшала ее прекрасное лицо после разрыва с возлюбленным. А если и красовалась на ее лице, то в большинстве случаев она была натянутой. Большую часть времени Сюзанна проводила в задумчивости. Она молчала, подперев голову рукой, смотрела в окно, погружённая в свои мысли. Но надолго уйти в тяжёлые воспоминания ей не давал ее сын. Франциск был очень красивым, милым, смешным и невероятно умным ребёнком для своего возраста. Он без конца требовал к себе всеобщего внимания, особенно внимания мамы. Франциск без конца бегал за ней, цеплялся за ее платье, падал, смеялся, тянул к маме ручки… А когда он научился более связно разговаривать, выдал маме неожиданный приказ: — Я Франц! — вспылил маленький мальчик, топнув ногой и взвизгнув, когда дед — дед-император! — назвал его полной формой имени. Ральф с Сюзанной переглянулись. Сюзанна, очень сконфуженная от такого тона сына, хотела уже слегка отчитать его и объяснить, что с дедушкой так разговорить нельзя, как замерла, услышав громогласный отцовский смех. — Ну, — отсмеявшись, произнёс Ральф, — раз уж мой внук, — он взял мальчика на руки и поцеловал в лоб, — хочет, мы будем называть его Франц! Так и появился Франц. Больше принца полной формой имени не называли нигде, кроме как на официальных приёмах.***
Большей частью воспитанием Франца занималась бабушка, Франциска, в честь которой он и был назван. Хоть Франц и был очень привязан к матери и деду, они не могли быть с ним рядом на постоянной основе: Сюзанна получала образование и параллельно занималась политическими делами вместе с отцом, так как доверял он только ей, да ещё она без конца ездила в Скандинавию, где лечился ее второй сын, Фредерик — Сюзанна разрывалась на части; Ральф, всё-таки, был императором, и у него тоже было очень много дел, и он делал все возможное, чтобы провести всякую свободную минуту с любимым внуком. Именно поэтому воспитанием любимого внука занималась Франциска. Конечно, у Франца было много учителей, слуг, воспитателей, которые следили за ним днём и ночью. Но Франц не желал слушаться никого: он постоянно убегал от слуг, пытался надурить учителей, да что прислуга! — маленькому принцу удавалось иногда обдурить деда-императора и убежать! А самым печальным и грустным для воспитателей, особенно для крестного принца, Эдема, было то, что был человек, который одобрял такое поведение Франца. Этим человеком была Великий полководец Магической Германской империи Райс, Хюррем Бахтейжар. Хюррем Бахтейжар одобряла своевольность Франца, его настойчивость и силу духа, его смелость противостоять и уметь отстоять свою позицию. Для многих людей во дворце это было очень неудобно — маленький ребёнок отдаёт им приказы, словно он уже взрослый! И однажды Эдем решился поговорить об этом с самим императором. И какого было его удивление, когда Ральф… одобрил методы воспитания Хюррем. — Мой любимый внук должен быть настоящим мужчиной и настоящим воином! — бескомпромиссно отчеканил Ральф. — Я одобряю подход Хюррем к воспитанию. Она сделает из моего внука настоящего… воина. Но Эдем прекрасно знал, что император Ральф хотел сказать уж точно не слово «воин». Ни для кого из приближенных не было секретом, что в этом маленьком мальчике Ральф видел смену себе.***
Тем не менее, Франциске удавалось сдерживать характер внука. Наверное, поэтому Франц не вырос, как типичный представитель королевской семьи с необоснованным чувством собственного достоинства. Да, Франц был в какой-то степени высокомерен, излишне нагл и был очень упёртым. Но никто не мог отрицать того, что этот мальчик с детства был умён, учтителен, вежлив, никогда не хамил без причины — он был истинным принцем. И все с временем поняли, почему именно в нем император видел будущее государства. — Почему другие дети меня не любят? — грустно прошептал Франц, сидя на перилах заброшенного заднего двора замка, куда он вновь убежал после ссоры с кузенами и кузинами. — Я же ничего не сделал, почему они так относятся ко мне… Франциска грустно вздохнула и присела рядом с внуком, обнимая его за плечи и слыша, как мальчик лет шести грустно всхлипнул. Она поцеловала его в лоб и погладила по щеке: — Не обращай внимания, — ободряюще улыбнулась Франциска, приподняв лицо внука за подбородок. — Они чувствуют в тебе соперника, поэтому сторонятся тебя… — Почему они думают так? — надул губы Франц. — Потому что дедушка любит меня больше? Франциска тяжело вздохнула и кивнула, обнимая внука и прижимая его ближе к груди. Конечно, она понимала, что не то было причиной ненависти к шестилетнему мальчику. Причина была в том, что уже все понимали, что Франц обладал той самой привилегией на трон. Ральф даже не старался скрыть особого отношения к Францу: брал его с собой на совещания совета, показывал ему карту государства и говорил, что это — его, дарил дорогие подарки, нанимал лучших учителей, выделил самую лучшую комнату во дворце. А самое главное — Ральф разрешал маленькому ребёнку, рождённому вне брака, садится рядом с собой на трон. А иногда даже… надевал на внука свою корону. Это давало многое понять. Понять то, кто был настоящим любимцем, кто действительно займёт трон в обход всех.***
Францу не нравилось проводить время со своими двоюродными братьями и сёстрами. Он предпочитал коротать время с дедом, с Хюррем Бахтейжар, когда та была не занята, с бабушкой и тетями Леей и Луизой. Когда же и они были очень заняты, Франц оставался наедине с собой: рисовал, изучал карту страны и ее ближайших соседей, читал разные книги, особенно ему нравилось изучать историю и юриспруденцию. Также он питал слабость к изучению языков. Пока все дети играли на улице, резвились, Франц, словно принцесса в башне, сидел взаперти. Но это был его осознанный выбор. Франц чувствовал себя обделённым. У него было все, но вместе с этим не было ничего. Франц очень скучал по брату, он мечтал, когда Фредерик приедет или он отправится к нему. Близнец уже оправился, но он не хотел возвращаться в Магическую Германскую империю Райс — он не чувствовал себя здесь счастливым, ему было плохо в стенах дворца. Свободолюбивая натура Фредерика была не под стать законам империи Райс. Франц сидел на балконе на полу, изучая карту и что-то расчерчивая на ней, когда позади послышались шаги. Мальчик повернулся и увидел деда, улыбающегося занятию внука. Ральф присел в кресло и стал смотреть на работу внука. — Чем занимаешься, дорогой? — улыбнулся в бороду Ральф, потрепав внука по чёрным волнистым волосам. — Ты говорил, что у нас много владений, — стал объяснять Франц. — А почему вы не идёте сюда? — Франц указал на территорию Польши. — Мне кажется, здесь было бы очень выгодно обосноваться: мы расширим свои границы, сможем торговать с другими странами через Польшу, сделав ее посредником. Ещё можно расширить политическое влияние: внедрить нашу политику, увеличить уровень образования, улучшить жизнь самой страны. Я прочитал, — Франц вытащил книгу и дал деду, — что Польша не такая уж и большая страна, армия у неё тоже не большая и явно слабее нашей… Мне кажется, что мы быстро завоевали бы эту страну… Что думаешь? Ральф, находясь в небольшом замешательстве, вздрогнул, когда Франц встал на ноги и в надежде посмотрел на деда, заложив руки за спину. Ральф обдумал слова внука и улыбнулся, беря внука за плечи: — Я думаю, что ты прав, — Ральф широко улыбнулся, видя, как Франц буквально засиял. — Сможешь подготовить полный план? — Да! — радостно воскликнул Франц и побежал за остальными книгами в комнату.***
Смерти дяди Пауля и кузена Ханса сильно подкосили Франца. Упав в обморок там, на площади, когда Ханса обезглавили, Франц не вставал с постели почти неделю. А известие о том, что несколько прядей волос на голове маленького семилетнего мальчика поседели, ужаснуло династию не на шутку. Франц смутно помнил эти дни болезни. У него был ужасный жар, его трясло, биение сердца отдавало в голову. Он за пределами реальности слышал голоса: мама, бабушка, тети, брат… дед… Когда Франц очнулся, была ночь. Рядом с его постелью сидела мама, сжимающая его руку. Заметив, что сын пришёл в себя, она тут же села на постель и притянула его к себе, крепко обнимая и расцеловывая все лицо. — Это… это правда? — тихо прохрипел Франц, глядя болезненными взглядом на маму. — Дедушка… отдал приказ? Сюзанна поняла, о чем говорил Франц. Она знала, как Франц был привязан к деду, как любил его. И Ральф предал его. Он обещал ему. И не сдержал слова. По лицу матери Франц все понял без слов. Он прижался беспомощно к маме и расплакался, чувствуя ужасную злость, обиду, боль и безысходность.***
Смерть Ральфа ещё больше забрала сил у мальчика. Франц ходил, словно живой труп, слоняясь бесцельно по дворцу. Тишина после похорон давила на него. Стихийная магия окончательно выбилась из-под контроля, и Францу пришлось носить специальные перчатки, чтобы контролировать магию. Но Францу было все равно. Казалось, дворец сгорит, обрушится на его голову… а он даже не почувствует. Хотелось плакать, а слез уже не было. Францу казалось, что это было самое ужасное, что случилось в его жизни. Но он даже не мог представить, что его ждёт дальше. Что ему придётся перетерпеть, что придётся делать, чтобы выжить.***
Жизнь Франца висела этот страшный год на волоске от смерти. Сколько раз он подвергался покушениям, сколько раз его пытались отравить, убить… Его. Маленького ребёнка. Эти времена были ужасны. Столько смертей, столько боли, столько слез… Франц никогда не видел, как плачет мама. За всю свою жизнь она старалась казаться ему сильной, независимой женщиной, которую ничто не сможет сломать. Она делала это ради того, чтобы Франц понимал, что нет ничего невозможного, что можно справиться со всем. Но даже у неё не выдержали нервы. Эти события сделали из неё, жизнерадостной и весёлой, скептическую и подозрительную женщину. От прежней Сюзанны Райс практически ничего не осталось. Сюзанна не любила казаться слабой. Не могла себе этого позволить. Тем более, сейчас. Когда ее детям нужна защита. И более всего ее угнетало, что ее волнение могло навредить ребёнку, которого она носила под сердцем. Сюзанна чувствовала укор совести за то, что она не может радоваться появлению Ральфаса на свет. Особенно после того, как начались массовые убийства наследников. Эрнест в это время старался оградить Сюзанну от всех этих проблем. Ему было невыносимо думать, что с его детьми может что-то случиться. Он поклялся себе, что не даст в обиду своих сыновей: Коннора, Франца, Фредерика и только что родившегося Ральфаса. Мир Франца, его восприятие жизни разрушались не по годам, а по часам. Франциска и Сюзанна с ужасом видели, как огонёк в глазах Франца и Фредерика гас, а за ним гасла и жизнь внутри близнецов. Но по-настоящему их испугало состояние мальчиков после того, когда Франца похитили. Вернувшись домой, он был неузнаваем. Ему было страшно не то, что выйти на улицу. Ему было страшно выйти из комнаты. Ему не хотелось ничего: хотелось просто лежать. А после того, как на глазах близнецов были убиты их кузены и их самих едва не задушили, а Фредерик едва не лишился глаза… Франц и Фредерик к концу войны не жили. Они существовали.***
Франц и Фредерик спали в одной комнате, в одной постели. Война сплотила их, сделала одним целым. Они не могли больше обойтись друг без друга. Они спали в ночи, прижавшись друг к другу, когда в комнату постучали. Они подскочили на постели и, продолжая держаться за руки, перевели взгляд на двери. Они судорожно вздохнули, когда дверь медленно отворилась, и показался Эрнест. Он успокаивающе улыбнулся мальчикам и присел на постели, усаживая их себе на колени и обнимая за плечи. Спустя долгое молчание Эрнест, все ещё обнимая их, произнёс, чувствуя, как сыновья вздрогнули у него в руках: — Завтра мы отправляемся в эвакуацию. Эти слова для многих наследников могли стать настоящей радостью. Для Фредерика они были настоящим счастьем, отчего он даже расплакался, уткнувшись Эрнесту в плечо. Франц же не шелохнулся. Для него слово «эвакуация» не значило спасение. Оно значило только одно. Это конец. Все мертвы. Мы проиграли.***
Дворец империи Райс никогда не был таким пустым. Больше не было слышно смеха. Топота детских ног. Звуков детских игр. Звуков радости, счастья, любви. Царила тишина. Зловещая, угнетающая, холодная. Замок был пуст. В нем осталась лишь Хильда Элизабет Райс вместе со своей семьей. Теперь, добившись своей цели, к которой она стремилась всю свою сознательную жизнь, она не чувствовала себя счастливой. Хильда чувствовала себя… отвратительной, мерзкой, ужасной… убийцей. Она ненавидела себя. Она осознала, что натворила. Она своими руками задушила великую империю. И теперь, сидя в своей комнате и дожидаясь коронации, в ее голове вспыхнула мысль… «Возможно, отец был прав. И действительно, трон должен был отойти в руки Франциска… Если бы так все случилось… Все было бы иначе…» Но шага назад нельзя уже было сделать. Но Хильда знала. Знала, что придёт день, и этот красивый мальчик с иссиня-чёрными глазами, волнистыми волосами вкупе с невероятным умом возьмёт своё. Настанет день, и Франциск займёт своё место. И она дала себе обещание. Обещание, что она обязательно искупит свою вину. И исполнит предсмертное желание отца.***
Дочитав книгу, Франц дрожащими руками отложил ее на журнальный столик и закрыл глаза руками, чувствуя, как к ним подкатывают слёзы. Все эти воспоминания, все эти слова, места, описанные в книге, ужасные события… Наверное, Франц впервые осознал, что его детство не было прекрасным и радужным. Оно было жестоким и ужасным. Наверное, Франц впервые осознал, что война сильно изменила его. Наверное, Франц впервые осознал, что он тогда и он сейчас — два совершенно разных человека. Увидев себя тогда, он бы не смог узнать себя. Тогда Франц был маленьким, жизнерадостным, полным надежд мальчиком, который думал, что вся его жизнь будет полна счастья, радости, любви… А сейчас? Сейчас Франц уже вырос. Он подросток, но… внутри он уже взрослый мужчина, повидавший на своём веку много ужасов и переживший много предательств, много боли. Его надежды порушились, как карточный домик. Где же это счастье? Где радость? Где смех? Где семья? Где мама? Ничего у Франца не осталось. Почти не осталось. Наверное, Франц бы уже был мёртв, наложив на себя руки (о чем он в самые тяжёлые периоды своей жизни часто думал)… Если бы не они. Его друзья, готовые всегда придти на помощь. Его учителя, всегда готовые дать совет. Его любимая девушка, от которой он получил такую долгожданную любовь, наконец познав, что значит это слово. Его братья, которые никогда не оставят его, будут любить и помогать до конца дней. И он. Папа. Совсем недавно Франц даже не мог подумать, что он будет воспринимать отцом совсем не Эрнеста. Да, Эрнест сделал для него много. Франц очень любил его и был бесконечно ему благодарен. Если был не Эрнест… Возможно, Франца, да и Фредерика, бы действительно не было в живых… Но… Франц инстинктивно искал в Северусе отца. Искал в себе его черты. Думал, почему он оставил их. Даже винил себя в самые плохие моменты жизни. Но теперь отец с ним. Готов ради него на все, готов помочь ему, утешить, дать совет. И Франц был за это очень благодарен. Неожиданно Франц задержал дыхание и схватил книгу, открывая на первой странице. Он тихо рассмеялся, чувствуя, как по лицу побежали слёзы. Он понял, чей это был почерк. Это был почерк его отца, Северуса Снейпа. Франц медленно открыл самую последнюю страницу и предсказуемо нашёл там выведенный тем же почерком текст:«Франц, мне очень жаль, что я не был рядом с вами в самые важные и тяжёлые моменты жизни. Наверное, я всю жизнь буду корить себя за то, оставил вас, так ничего и не объяснив. Я надеюсь, что однажды ты и Фредерик поймёте меня и простите. Я мало знаком с вами и вашим укладом жизни. И я действительно хочу больше узнать о вас, знать о вас все. Надеюсь, этот подарок, который любезно помогла сделать мне твоя бабушка, тебе понравился. С любовью, Папа».
Франц отложил книгу вновь и неожиданно громко вздохнул, чувствуя подступающий к горлу ком слез. Франц попытался выровнять дыхание, постарался тихо открыть окно и стал вдыхать морозный воздух. Постепенно дыхание и сердцебиение выровнялось. Неожиданно Франц увидел, что к нему вновь летит сова. Он нахмурился, принимая из ее лап ещё одну коробку, после чего сова улетела. Франц закрыл окно, сел обратно на стул и развязал ленту, после чего открыл коробку. Он невольно тихо рассмеялся, увидев в ней шкатулку, в которой лежала диадема, а рядом — записка.«Я вижу, как ты смотришь на неё. Надеюсь, Гермионе понравится. С любовью, Бабушка».
Франц улыбнулся, бережно беря в руки диадему. Он поднял глаза и склонил голову, рассматривая Гермиону и представляя, как это скромное, но такое красивое украшение будет смотреться в кудрявых волосах его возлюбленной. Он захлопнул шкатулку и двинулся к постели. Осторожно поставив ее на тумбу, Франц лёг в постель и широко улыбнулся, когда Гермиона тут же обняла его, уткнувшись лицом ему в грудь. Он нежно погладил ее по волосам, целуя в макушку, отчего Гермиона улыбнулась. Франц погасил настольную лампу и, поудобнее устроившись в постели рядом с девушкой, стал забываться во сне.***
На этот раз Гермиона проснулась первой. Ей не хотелось вставать, так как она прекрасно знала, что Франц сразу проснётся, — у него очень чуткий сон. Да и возможности для того, чтобы подняться с постели, у неё не было — Франц крепко сжимал ее в объятиях, зарывшись лицом ей в волосы и размеренно дыша, и не давал ей практически двигаться. Поэтому Гермиона сонно улыбнулась, повернулась, как только могла, к Францу, и нежно огладила его лицо тыльной стороной ладони. Она прикрыла рот рукой, когда от этих движений Франц поморщился и стал просыпаться. — Извини, я тебя разбудила, — виновато произнесла Гермиона, целуя Франца в нос, отчего он мило улыбнулся и поцеловал ее в ответ. — Ничего страшного, — отмахнулся Франц хриплым ото сна голосом. — Я уже практически не спал… — Франц словно что-то вспомнил и, отпустив Гермиону, сел на постели. — Закрой глаза, принцесса. Гермиона покачала головой и прикрыла глаза, думая, что Франц задумал на этот раз. Она сквозь закрытые глаза слышала, как Франц встал с постели. Гермиона громко выдохнула, когда Франц сел на постель и стал бережно приглаживать ее волосы, нежно заправляя некоторые пряжки за уши. — Можно открыть глаза? — тихо спросила Гермиона, сидя на кровати и держа на груди одеяло, тем самым прикрывая свою наготу. — Пока нет, — усмехнулся Франц. — Будь терпеливей, принцесса. Гермиона насмешливо хмыкнула и продолжила сидеть с закрытыми глазами. Наконец, прикосновения Франца закончились. Гермиона хотела уже открыть рот и начать разговор, как вздрогнула и удивлённо выдохнула. Франц что-то надел ей на голову. — Теперь можешь открыть глаза, — переползая на место позади Гермионы, произнёс Франц, обнимая ее со спины и целуя в выделяющиеся позвонки. Гермиона осторожно открыла глаза и задержала дыхание. Она видела в зеркале себя. Себя, с короной на голове. — Нравится? — опустив губы Гермионе на щеку, улыбнулся Франц. — Лично мне — очень. — Франц, — не смогла сдержать улыбки Гермиона, чувствуя, как он прижимает ее к себе. — Она же такая дорогая… — Это не важно, — отмахнулся Франц, уже привыкший, что первой реакцией Гермионы на его подарки была именно эта фраза. — Смотри, какая красота… Гермиона вновь взглянула в зеркало и не смогла не согласиться со своим возлюбленным. Диадема действительно очень шла ей. Неожиданно Гермиона вскрикнула и рассмеялась: — Франц! — она шуточно ударила парня по плечу. — Не кусайся! — Дай подумать, — поморщился Франц, делая вид, что обдумывает что-то важное. — Ответ отрицательный! Гермиона весело рассмеялась, когда Франц повалил ее на кровать, шуточно кусая за шею, после зализывая следы. Они замолчали и уставились на дверь. — Может, показалось? — тихо прошептала Гермиона, смотря на обеспокоенного Франца, который нависал над ней на вытянутых мускулистых руках. — Может, — также тихо ответил Франц, после чего прикрыл глаза. — О Боже… — Что? — обеспокоено спросила Гермиона. — Ты что-то… — она прервалась и опустила глаза. — Ты издеваешься… — Это ты издеваешься, — рассмеялся Франц, усмехаясь своему возбужденному положению ниже пояса. — Какой первый урок? — История магии… — ответил Гермиона и тут же не голос сорвался на стон. — Значит, можно припоздать, — хрипло выдохнул Франц, вовлекая Гермиону в поцелуй.***
Франц и Гермиона благополучно прогуляли Историю магии и теперь сидели, счастливые и уставшие, на Прорицаниях: Франц сидел, опираясь спиной на стул, и ухмылялся, рассматривая сонную девушку, откинувшую ему голову на грудь. Франц с умилением заметил, что уже спящая Гермиона одета в его джемпер, и нежно поцеловал ее в висок, отчего она улыбнулась сквозь сон. — Франц, — Снейп повернул голову, нацепляя на лицо привычную надменную маску, и прожег Рона недовольным взглядом. — Ты… — Говори тише, — шикнул на него Франц. — Не видишь, что ли? — Франц показательно поцеловал Гермиону в макушку. — Моя принцесса устала. Рон еле сдержался от злостного комментария, но, вспомнив слова Гарри, продолжил: — Франц, мне очень стыдно. Я много плохого тебе наговорил, хотя… ты не заслуживал этого… — Рон заметно покраснел. — Особенно о твоей семье… Я не имел права так говорить. Я… Давай забудем это? Франц молча смотрел в глаза Уизли, чувствуя, как тот от такого пытливого взгляда ощущает себя отвратительно. — Тебе повезло, что мы не в моей школе, — усмехнулся Франц. — Прежде, чем простить обидчика, моя компания его хорошенько мутузила. Но, — он улыбнулся, видя напуганное лицо Уизли, — тебе повезло, что мы в Великобритании. Ладно, забыли. Рон неловко улыбнулся и протянул Францу руку. Тот покачал головой и пожал ее. — Мир, рыжий шершень, — рассмеялся тихо Франц, чувствуя, как Гермиона от этого беспокойно заёрзала у него на груди. — Тише, принцесса… Рон грустно глянул на Гермиону, лежащую у Франца на груди и сонно улыбающуюся его прикосновениям, и отвёл взгляд.***
Следующим уроком Когтеврана было Зельеварение, совмещенное с Слизерином. Франц вновь опоздал, потому что по своей давней традиции проводил любимую на урок Трансфигурации, и теперь опять сидел с Драко. После последнего их «разговора» Драко затих, больше не решаясь катить бочку на Франца. Было ли это затишье перед бурей, или же Малфой действительно все понял — так и остаётся загадкой. Но пока Франца устраивало и обычное молчание «трусливого зайца». — С прошедшим, — Франц удивлённо перевёл взгляд на Драко. Малфой сильно смутился под таким удивлённым взглядом: — Ну… У тебя вчера день рождения был… — Спасибо, — хмыкнул все ещё удивлённый Франц, поправляя воротник рубашки, незаметно рассматривая свою шею, искусанную одной прекрасной дамой, которая сейчас сидела на Трансфигурации. — Сильно видно? Драко перевёл взгляд на Франца и, взглянув на шею того, понял, о чем он: она вся была в отметинах. — Да, — слегка смутился Драко, отводя взгляд и утыкаясь носом в свою домашнюю работу. Франц покачал головой на реакцию Малфоя и хотел было открыть тетрадь, как его окликнул отец: — Мистер Снейп, напишите на доске все, что вы помните с прошлого урока, — безапелляционным голосом потребовал профессор Снейп. Франц выдохнул и пожал плечами, после чего спокойной, элегантной походкой направился к доске. Северус Снейп смотрел за тем, как на доске быстро появлялись все пункты, которые он давал на прошлом уроке под запись. Уже полностью уверенный, что Франц знает теорию, да и в практике у него нет особых проблем, он хотел уже посадить его на место, как скосил взгляд чуть ниже, на шею сына. От чего очень смутился, стараясь не показывать этого. Вся шея Франца была в засосах, следах от зубов и царапинах, и все это плавно спускалось ниже, под рубашку. — Профессор, я могу сесть на место? — Северус вскинул голову, когда сквозь мысли услышал голос сына. — Профессор? — Да… — запнулся профессор Снейп. — Да, конечно, присаживай… тесь, — в последний момент исправился Северус, быстро смахивая ненужные мысли. — Продолжаем урок. Когда Северус следил за студентами, готовившими новое зелье, ему на стол упала записка, сложённая вчетверо. Поняв, кому она принадлежала, он незаметно развернул ее и едва сдержал улыбку:«Большое спасибо за твой подарок! Я очень тронут, честно сказать. Я надеюсь, что нам удастся узнать друг друга. С любовью, Твой сын, Франц. P.S. Присоединюсь к словам Франца! Ещё раз прости, что я тогда так грубо с тобой разговаривал. Надеюсь, что увидимся в самое ближайшее время! Фредерик».
***
Франц шел в Большой зал на обед после прошедших уроков, как резко остановился и схватился за затылок. Тихо выругавшись, он свернул за угол и направился быстрым шагом к себе в комнату. Отворив дверь, он потерял дар речи. Перед ним была его бабушка и… — Профессор Эванс, — сразу нацепил на лицо привычное надменное выражение лица Франц, смотря на Александора, который нагло листал его записную книжку. — Я был бы очень признателен, если бы вы положили мои вещи на место. — Ты много думал над тем, чтобы обойти стороной Войну и договориться с Карминой о мирной урегулировании дел, — не обратив на слова ученика никакого внимания, произнёс Александор. — Но, как я вижу, твои попытки не увенчались успехом. Все пути ведут к Гражданской войне, не так ли? — Все верно, — сдержанно кивнул Франц, присаживаясь на край стола. — И что вы мне предлагаете? Александор Эванс ещё с минуту прочитывал записи Франца, после чего резко, с грохотом захлопнул записную книжку, отчего Франц вздрогнул. — Я предлагаю, — после следующих слов Франца он удивлённо открыл рот и уставился на бабушку, — занять дворец штурмом, при этом не причинив ущерба никому из граждан. — И как, по-вашему, я это сделаю? — поморщился Франц. — Мой порт-ключ отслеживается… Франц замолчал и посмотрел на ехидное лицо Франциски. — Зато мой — нет, — она вытащила роскошное кольцо, которое мигало в комнате и пускало зайчики. — Ты используешь мой порт-ключ, чтобы войти во дворец. Франц посмотрел исподлобья сначала на профессора Эванса, потом — на бабушку. — Значит… — он сразу догадался, что будет дальше, но не решился озвучить это вслух. — Да, ты прав, — кивнул Александор. — В ближайшие дни вы начнёте переговоры, где решится окончательно: или ты мирно сядешь на престол, или же вам придётся решить этот вопрос на мечах.***
Франц шел по коридору подземелий с чувством тошноты от ужасного волнения. Очень сложно было предугадать реакцию отца на такое известие. Ведь Франц не просто куда-то уезжает: к брату, бабушке, друзьям или проходить медкомиссию в другую страну. Франц уезжает с целью занять престол. Стать императором. Он уезжает, не зная, вернётся ли он вообще. Живым. Франц тяжело сглотнул и несмело постучался в дверь. — Входи, Франц! — отозвался из-за двери спокойным голосом отец, явно ещё не подозревавший о том, что пришёл сообщить ему сын. Франц медленно взялся за ручку двери и потянул на себя. Войдя в комнату, он встретился взглядом с отцом, который сидел в кресле у камина и что-то читал. Северус, увидел взгляд Франца, тут же все осознал. — Когда? — глухим голосом от волнения спросил Северус. — Завтра вечером, — коротко ответил Франц. — Завтра вечером я отбываю во дворец для переговоров.***
После короткого разговора с отцом Франца ждало теперь самое тяжелое. Сообщить об этом друзьями. О том, что он уезжает, и возможно уже не вернётся (об этом он старался не думать). — Ты скажешь, зачем мы идём в гостиную Гриффиндора? — не вытерпел Уильям, шагая за быстро идущим Францем, едва поспевая за ним с Оливером. — Да, — согласился Драйзер. — А то влетел в библиотеку, сказал два слова, а теперь идёшь и молчишь! Знаешь, слегка страшновато… Франц громко выдохнул и прибавил шагу. — Чем быстрее дойдём, тем быстрее скажу, — спустя несколько минут бросил он хриплым голосом. Уильям и Оливер молча переглянулись. По голосу друга они точно поняли — случилось что-то серьёзное. Войдя в гостиную, они увидели там достаточно внушительное скопление людей. Но все равно Франц в первую очередь обратил внимание на Гермиону, которая нервно теребила края его джемпера, а увидев его, забеспокоилось ещё сильнее. Франц молча сел рядом с ней, взяв ее за руку, и дождался, пока все усядутся и замолчат. — Что за срочности? — усмехнулся Фред, пытаясь разрядить обстановку. — Неужели тебя опять пытаются отравить? — наигранно произнес Джордж, сделав вид, что ему плохо. Но близнецы замолчали и приняли серьёзный вид, когда заметили каменное выражение лица Франца. — Завтра вечером я отбываю из Хогвартса, — Франц на секунду прикрыл глаза, слыша удивлённые вздохи и чувствуя, как Гермиона невольно сильнее сжала его руку. — Я отравляюсь в свой дворец. — Ты… — спустя какое-то время произнёс Оливер. — Тебя коронуют или что? Франц усмехнулся и отрицательно покачал головой: — Я займу дворец по завещанию, — принялся объяснять Франц. — Послезавтра я отправлю Кармине письмо с приглашением на переговоры. В ходе них мы придём к решению. — Какому решению? — тихо спросила Гермиона, все ещё сжимая руку Франца. Франц несколько секунд помолчал, но после перевёл взгляд на Гермиону и ответил: — Решению о том, отдаст ли она мне трон по доброй воле, или же нам придётся за него сразиться. — То есть… — понял Невилл, но Франц перебил его. — Да, — кивнул Франц. — Иначе говоря — мы начнём войну.***
— Северус, это правда?! — тут же воскликнул профессор Дамблдор, входя вместе с Минервой и Филиусом в его покои. — Завтра Франц уезжает?! Северус устало вздохнул, садясь обратно в кресло, и кивнул. — Я знал, что он уедет, — произнёс тяжёлым голосом Северус. — Но я не думал, что все произойдёт так быстро… — Ты привязался к Францу, — кивнула Минерва. — И теперь не можешь даже допустить мысли, что с Францем… что-то случится. — Конечно, не могу! — воскликнул Северус. — Они мои сыновья, я боюсь представить, что в один из дней я получу известие о том, что кто-то из них (или не дай бог они оба!) ранены, или, черт возьми, мертвы! Я не могу себе даже представить этого! — Все будешь хорошо, — успокаивающе сжал плечо профессора зелий Филиус. — Франциск и Фредерик — умные мальчики, они знают, что делают… Неожиданно камин в комнате профессора Снейпа вспыхнул и в нем показалась высокая стройная фигура никого иной, как Джозефины Эванс. — Добрый вечер, — сухо произнесла она, поправляя пальто на себе. — Мне нужно встретиться с Францем. Северус на секунду прикрыл глаза, стараясь подавить гнев. Как же его раздражали родственники Лили Эванс… — Мы, пожалуй, пойдём, — чувствуя опасность, сразу произнес Альбус, после чего сразу вместе с деканами Гриффиндора и Когтеврана ретировался от намечающейся бури. — Позвольте поинтересоваться, мисс Эванс… — начал Северус довольно спокойно, но его тут же перебил резкий женский голос, отчего нервная система Северуса почувствовала треск по краям: — Я предпочитаю либо профессор Эванс, либо адвокат Эванс, будьте добры, — и натянула на свои губы, обрамлённые ярко-красной помадой, улыбку Джозефина. — Хорошо, профессор Эванс, — пошёл на уступки Северус. — Позвольте узнать, почему вы в такое позднее время суток врываетесь без предупреждения ко мне в личные покои? — Знаете, профессор Снейп, — также сделав над собой усилие, чтобы не поморщиться, продолжила светскую беседу Джозефина, — помнится мне, что вы сами мне сказали, цитирую: «Я буду на связи и в день, и в ночь, если вдруг Францу понадобится ваша помощь». Так? — Северус, помня свои же слова, кивнул. — Ну, вот сейчас как раз такой случай. — Хорошо, допустим, — отмахнулся Северус. — Второй вопрос — мне вы не хотите, как отцу вашего подопечного, поведать причину вашего визита? Увидев на лице Джозефины мерзкую усмешку, у Северуса начала в голове гореть красная лампочка с подписью «ТРЕВОГА». И эта лампочка взорвалась после услышанных слов. — Как жаль, что у вас с детьми настолько плохие отношения, что они вам даже не сообщают о самых важных ситуациях в их жизнях, — покачала головой Джозефина. — Они женятся и детей нарожают, а вы даже не узнаете… — Да кто ты такая, черт возьми, чтобы в таком тоне разговаривать со мной, ты, чертова хамка?! — зарычал Северус, надвигаясь на Джозефину, которую эта ситуация, очевидно, очень забавляла. — Как быстро переобуваетесь, профессор Снейп, — процедила Джозефина. — Помнится, когда вы первый раз меня увидели, у вас едва челюсть с полом не поцеловалась! Что, думали, я такая же, как ваша Лили? От этих слов Северус отпрянул, забыв, что хотел сказать. Он поразился проницательности этой женщины, ведь он умел скрывать свои эмоции мастерски, его не мог раскусить даже сам Темный лорд… А тут какая-то женщина… — Во-первых, я не какая-то женщина, — тут же произнесла Джозефина. — Я один из самых известных адвокатов мира, я работаю во многих странах, у меня нет ни одного проигранного дела. Во-вторых, — она сбавила тон, сменив его на подозрительно спокойный и даже несколько… жалостливый?! Дотронувшись до плеча профессора, она произнесла: — Лили была исключением из нашей семьи. Она единственная была мягкой, искренней, добренькой девочкой. А вот остальные… — она театрально сожалеюще выдохнула, — отпетые твари. Не надо нас равнять с ней. Она была единственной в своём роде. Ее уже не вернуть. Забудьте о ней и не ищите ее в прохожих. С этими словами она убрала руку с его плеча и прошла мимо него, швырнув на стол папку, которая незаметно достала из сумки. — Думаю, Франц вам сказал о том, что завтра он уедет, — Северус молча кивнул, сдав челюсти так сильно, что казалось, он их сейчас сломает. — Это, — она кивнула на папку с красном переплете, — план переговоров с Карминой. Я буду держать вас в курсе. Не переживайте. С этими словами Джозефина прошла к двери, цокая каблуками, и вышла из апартаментов, оставив их хозяина в смешанных чувствах.***
Когда, наконец, почти в полночь Франциска, Александор, Джозефина и Франц закончили план переговоров, учитывая все возможные варианты хода событий, в дверь комнаты Франца постучали. — Я открою, — туша сигарету в пепельнице, произнёс Александор и, привычно опираясь на резную трость, направился открывать дверь. — Мисс? Франц тут же поднял голову и увидел на пороге Гермиону, на лице которой смешались беспокойство и смущение. — Проходи, Гермиона, — улыбнулась Франциска, отдавая Александору какую-то папку. — Мы уже закончили… Собираемся? — Да конечно, — отмахнулась Джозефина, накидывая на себя чёрное кашемировое пальто. — Все готово, осталось ждать послезавтра. Завтра ты, — она кивнула Францу, — свои мандаты перетаскиваешь во дворец, утром следующего дня начинаем переговоры. Дальше, — она постучала по папке, — действуем в соответствии с инструкцией. — Понял, — устало кивнул Франц, бросая на Гермиону нежный взгляд и дотрагиваясь своими пальцами до ее руки. — Можете идти, — махнул рукой Франц. Александор вместе с дочерью аппарировали вместе в ту же минуту, а вот Франциска не торопилась. — Франц, ты подарил мисс Грейнджер наш подарок? — улыбнулась Франциска, вставая с его кровати, на которой ранее сидела. Франц понял, о чем она, и кивнул. Гермиона непонятливо глянула на него. — Диадема, — объяснил Франц. — Это была наша с бабушкой идея. — Я хочу посмотреть, как она смотрится на тебе, дорогая, — лицо Франца вытянулось, когда он услышал, как обратилась к его девушке бабушка, и с какой улыбкой она это сделала. «Это явно хороший знак», — радостно подумал Франц. Гермиона скромно улыбнулась и, просунул руку в свою бездонную внутри маленькую сумочку, достала шкатулку, в которой покоилась на своём месте диадема: небольшая, аккуратная, украшенная по всему периметру лепестками роз и жемчужинами. — Дай мне ее, — приказала Франциска, улыбаясь. — Надень на неё. Франц удивлённо уставился на бабушку, но все же принял из ее рук диадему и, когда Гермиона подошла чуть ближе к нему, надел ее ей на голову, после чего, как обычно, поправил прядки, выбившиеся из причёски Франциска несколько минут смотрела, склонив голову и не отрывая глаз, на Гермиону и словно о чём-то размышляла. Наконец, она кивнула и двинулась к камину. — Завтра будь готов, — на прощание произнесла Франциска и, шагнув в камин, исчезла.***
— Ты такая красивая, — тихо прошептал Франц, оглаживая кончиками пальцев разрумяненное лицо Гермионы и спускаясь к плечам. Гермиона прикрыла глаза, томно выдохнула и запрокинула голову, когда Франц прошёлся своими горячими губами по ее шее, начиная посасывать нежную кожу, и властно обвил руками ее обнаженную талию. — Du gehörst nur mir*… Гермиона уже начинала понимать стандартные фразы на немецком языке, ей было интересно учить язык, на котором говорил возлюбленный. Но все же она ещё не была настолько сильна в нем, чтобы понять, что сейчас сказал Франц. — Что ты сейчас сказал? — тихо прошептала Гермиона, ещё ближе придвигаясь к Францу, дотрагиваясь до его лица носом. Франц покачал головой и таинственно улыбнулся, продолжая гладить лицо Гермионы и наслаждаясь ее улыбкой от этого. Гермиона вздохнула, понимая, что Франц не скажет ей, поэтому не стала повторять вопроса. Франц прикусил нижнюю губу и простонал, когда Гермиона положила ему руку на щеку и погладила, спускаясь ниже, к шее, к ключицам, к груди… Он взял ее за эту руку и поднёс ее к губам, медленно оставляя поцелуи. — Можешь жить в этой комнате, пока меня нет, — Гермиона распахнула глаза, глядя на Франца. — Мне будет спокойней, если ты время от времени (или даже все время) будешь здесь ночевать. — Хорошо, — улыбнулась Гермиона, накручивая на палец чернявый локон Франца, выбившийся из копны волос. — Франц… — Что? — он открыл глаза, смотря в лицо Гермионы, которое ему так и хотелось расцеловать, все, каждый миллиметр… — Я люблю тебя, — она придвинулась ещё ближе к нему и поцеловала его в губы. Франц охотно ответил, зарывшись одной рукой в волосы Гермионы, а другой сжимая ее талию так сильно, так властно, словно боялся, что она растворится в воздухе или ее кто-то украдёт… — Я тебя больше, — рассмеялся Франц, целуя Гермиону в нос. — Я тебя больше! — возразила со смехом Гермиона, обвивая шею возлюбленного руками. — До Луны и обратно! Франц непонятливо поморщился. Гермиона уставилась на него, не понимая его реакцию. Она широко улыбнулась, когда Франц произнес: — А что это значит? Она поняла, почему Франц не осознал смысла ее слов. Эта фраза в основном использовалась в маггловском лексиконе, а Франц рос в чистокровной семье (Эрнест тоже был чистокровным волшебником), да и непросто в семье: мать — Принцесса, дочь Императора, отчим — полководец морской армии, сын Главного Морского Льва, Великого моряка. Конечно, Франц общался с магглами, но все равно большую часть времени он проводил среди волшебников знатных родов. — Магглы так говорят, когда хотят выразить… — Франц заинтересованно слушал ее, и Гермиона невольно засмущалась, но все же продолжила: — хотят выразить свою любовь. Франц улыбнулся и кивнул. Сердце Гермионы пропустило удар, когда ее слух уловил слова Франца: — Я люблю тебя до Луны и обратно. Гермиона не смогла сдержать улыбки и едва почувствовала, как на глазах наворачиваются слёзы, как Франц притянул ее ближе к себе, стирая между ними расстояние, и опустил губы ей на лоб. — Du gehörst nur mir, hörst du? Ich werde dich niemandem geben… Ich liebe dich so sehr… mehr als alles andere auf der Welt …* — словно мантру зашептал Франц в волосы Гермионы, чувствуя, как она расслабляется в его руках. — Франц, — послышался голос Гермионы в районе его шеи. — Ты можешь мне кое-что пообещать? — Конечно, — даже не задумываясь, кивнул Франц. — Все, что угодно. Гермиона испытующе поглядела на него несколько секунд, после чего произнесла: — Пообещай, что если начнётся война, ты будешь осторожен. Франц понимающе кивнул и вновь прильнул своими губами к ее лицу: — Обещаю, — прошептал Франц ей на ухо. — Я тебя ни за что не оставлю… Гермиона облегченно выдохнула и вновь уложила голову Францу на плечо. Но она все равно не могла уснуть. Ее волнение с каждым днём о судьбе Франца только сильнее нарастало, даже несмотря на уверенность Франца. Гермиона сильнее прижалась к Францу, слушая, как размеренно бьется его сердце и как вздымается его грудь от дыхания, и боялась себе представить, как она будет здесь, одна, без него? А самое страшное — что она будет делать, если с ним что-то случится? Сейчас Гермиона в полной мере осознала, что готова отдать все, что угодно, ради того, чтобы Франц жил. Все, что только потребуется. Даже свою жизнь.