Если бы я знал, когда видел тебя в последний раз, что это последний раз, я бы постарался запомнить твое лицо, твою походку, все, связанное с тобой. И, если бы я знал, когда в последний раз тебя целовал, что это — последний раз, я бы никогда не остановился.
Франц вернулся в свою комнату, когда на часах было уже почти семь утра. Его губы неосознанно растянулись в нежной улыбке: Гермиона сидела за его столом, крася губы блеском. Она тут же обернулась на скрип двери и подскочила с места, сжимая Франца в объятиях, будучи в силах дотянуться только до его плеч. Он нежно улыбнулся и опустил губы ей на лоб. — Не уходи больше, ничего не сказав, — куда-то в грудь прошептала ему Гермиона. — Извини, — немного отстраняя девушку от себя, произнёс Франц. — Больше не буду. — Что сегодня будешь делать? — сидя на коленях Франца и поглаживая его по волнистым волосам, спросила Гермиона. — Скоро прибудут Вильгельм с Хюррем, — ответил Франц, с наслаждением чувствуя прикосновения Гермионы. — Надо обсудить план действий, назначить командующих отрядами. А оставшийся день буду собираться с мыслями… В общем, надо подумать. Не лежать же мне весь оставшийся день на постели и мысленно хоронить себя. — Твои… друзья из Италии сказали, что они тоже собираются на Войну, — взяв Франца за подбородок и заставив посмотреть себе в глаза, произнесла Гермиона. — Это… правда? Они отправляются с вами? — Большинство, — кивнул Франц. — Лилибет, Раса, Чарли, Кристиан, Скарлетт поедут точно. Лилибет, скорее всего, возьмёт на себя командование над одним из отрядов. Она очень способная в плане боевых искусств. Наверное, придёт время, и Лилибет вполне сможет сменить Хюррем Бахтейжар на посту. — А Коралина? — нахмурилась Гермиона. — Она не поедет с вами? — Нет, это категорически исключено, — твёрдо произнёс Франц. — Коралина не умеет драться совершенно. Ее нельзя отправлять воевать — ее точно там прибьют. Ее шутки там никому не нужны — она не успеет и рта открыть, как ее голова слетит с плеч. — А… — Гермиона замешкалась, не зная, как спросить. Но слова Расы так и засели у неё в голове и… — Марлена тоже поедет? Франц прикрыл глаза рукой и тяжело вздохнул. Он помедлил несколько секунд и устало кивнул: — Да, — Гермиона задержала дыхание. — Она поедет с нами и армией своей страны. Ее дед уже отдал приказ о формировании армии, его дочь, мать Марлены, Латифа, сообщила, что уже этим вечером они выдвигаются. Мать Марлены не воюет, поэтому она, скорее всего, останется в Хогвартсе с моей бабушкой, с воинами же едет Марлена и ее дядя, Мехмет, или как там его… Франц не смог начать свою речь о том, что он любит только Гермиону и на Марлену ему глубоко наплевать, наплевать настолько, что у него создаётся ощущение, что Марлены и других девушек в его жизни никогда не существовало до неё, Гермионы… Не смог начать, потому что Гермиона притянула его лицо к себе и накрыла его губы своими. Франц приоткрыл рот и сдавленно простонал, когда Гермиона медленно обвела языком его губы. Ее цепкие пальчики зарылись ему в волосы, осторожно сжимая. Гермиона вздрогнула, когда горячие руки Франца влезли ей под блузку, оглаживая обнаженную спину. Франц сквозь поцелуй протянул руку, начиная расстегивать блузку девушки, как дверь скрипнула. — Франц, я… — Северус смутился и отвернулся, видя сына, на коленях которого сидела Гермиона Грейнджер. — Прибыла Джозефина Эванс. Она что-то хотела тебе передать и обсудить с тобой… Гермиона шумно выдохнула и слезла с колен Франца, который быстро запахнул мантию, скрывая своё состояние ниже пояса, и поднялся на ноги с кресла. — Она привезла план наступления, — объяснил Франц. — В этом документе должна быть инструкция, как корабли должны подходить к границам Магической Германской империи Райс. Где она сейчас? — Здесь, — дверь приоткрылась и показалась Джозефина, одетая в чёрную шубу, по которой разметались ее ярко-рыжие длинные волосы. — Благодарю вас, профессор Снейп, а теперь я вас, — она указала глазами на Гермиону, — попрошу оставить нас одних. Я не педофилка, Франца трогать не буду. Франц тихо усмехнулся, Северус закатил глаза, а Гермиона густо покраснела. «Неужели так заметна моя ревность?!» — недовольно про себя прорычала Гермиона. — Вильгельм и Хюррем не приедут, — как только за Гермионой захлопнулась дверь, произнесла Джозефина, снимая шубу. — Они утром известили меня о том, чтобы я проконсультировала по самым основным вопросам. — Почему они не приедут? — обеспокоено спросил Франц. — Что-то случилось во дворце?.. — Нет, — отмахнулась Джозефина. — Хюррем Бахтейжар собирает армию, а ты и сам знаешь, как она это делает — осматривает каждого воина, проводит испытания, чтобы точно убедиться, что никаких казусов не случится. А Вильгельм сосредоточился с моим отцом на сборе самых важных документов — они хотят отвезти их в безопасное место, чтобы они, на случай проникновения отрядов Кармины во дворец, не попали твоей кузине в руки. Тебе надо, — она достала из сумки папку с документами, — изучить документы на доверенность, что ты согласен доверить Вильгельму Краузе документы Империи Райс, отдать их ему под свою ответственность. Если что-то тебя смутит, вычеркни это из списка… Франц уже не слушал женщину, открыв папку с документами и начав их изучение.***
— Гермиона! — девушка резко замерла в коридоре и развернулась, видя, как к ней несутся Оливер и Уильям. — Это правда?! Франц завтра отбывает на войну?! «Как слухи так быстро разносятся по школе? Неужели призракам нечем заняться и они подслушивают разговоры студентов и преподавателей, а потом разносят их по всей школе?» Гермиона тяжело вздохнула и кивнула: — Да, правда, — она закусила нижнюю губу, видя, как лица друзей Франца приобретает напуганное выражение. — Сейчас с ним его преподавательница по юриспруденции, Джозефина Эванс. Они обсуждают план наступления и разбирают какие-то документы… — Эта Джозефина, — поморщился Оливер, — настоящая маньячка! Вчера она рассказывала нам об особенностях судебного процесса над женщинами, которые убили человека, проявив оборону, на примере одного из своих судебных дел. Это же просто кошмар! — не смог сдержать эмоций Оливер. — Она показывала нам фотографии с места преступления — там было столько крови, там половину едва не вырвало! — и фото жертвы, когда ее только нашли. Я не понимаю, как Франц учился у неё, да ещё и имеет с ней такие хорошие отношения! Она даже не поморщилась, рассказывая об этом страшном деле! Даже профессор Снейп — профессор Снейп! — не смог смотреть на это и отвёл взгляд! Гермиона отстранённо кивнула, вспоминая, как Франц рассказывал о своих преподавателях, и о Джозефине в том числе. А именно о том, как эта суровая, но справедливая женщина появилась в Академии.***
Джозефина Эванс пришла работать в Итальянскую Академию Волшебства на должность преподавателя курса общей юриспруденции, когда Франц как раз поступил в восьмой класс и у него появился в программе этот предмет. Урок преподавательницы ждали с замиранием сердца. Все потому, что по школе уже успела разнестись информация о том, что новоиспеченная учительница — дочь зловещего Александора Эванса, преподавателя Защиты от Темных Искусств. И Франц не был исключением. Ему тоже было невероятно интересно, как выглядит дочь самого злостного учителя школы, легенды Евросоюза. Рассевшись на места в огромной аудитории (Франц привычно сидел между Расой и Коралиной), ученики с волнением ждали начала урока. Разговоры студентов прекратились, когда дверь отворилась и с грохотом захлопнулась. Очевидно, у человека была тяжёлая рука. Она буквально влетела в аудиторию, цокая шпильками по полу. Ее огненные, рыжие, длинные волосы развивались позади неё, словно шлейф, прекрасно контрастируя с чёрным облегающим платьем чуть длиннее колен. Наконец, она остановилась у своего стола: швырнула с размаху свою сумку на стол, вытащила быстрыми движениями нужную папку красного цвета, присела на край стола и, наконец, повернулась лицом к ученикам, окидывая их оценивающим, изучающим взглядом. Совсем не так студенты представляли себе дочь сурового Александора Эванса. В их головах она представала худой, изнеможённой женщиной, серой мышкой, запуганной и дёргающейся от каждого шороха. А перед ними… оказалась привлекательная, красивая, не менее суровая, судя по жестам и взглядам, молодая женщина. В ее лице было мало похожего на отца, но что действительно выдавало в ней дочь известного в народе бывшего спецагента, так его глаза. Глубокие, гневные, яростные, готовые к любому нападению. Но в них было и то, чего Александор никогда не знал или забыл об этом уже очень давно. Но что это было, дети ещё не могли знать. — Мое имя, — студенты вздрогнули от жесткого, резкого, звучного голова женщины, — Джозефина Мария Эванс. Вы знаете меня как дочь преподавателя Защиты от Темных Искусств Александора Эванса. Но теперь, — она невесело улыбнулась, растянув ярко-красные губы в усмешке, — вы узнаете меня с другой стороны. С этого момента я буду преподавать у вас курс, который официально имеет название «Основы юриспруденции». Но я придумала для него более емкое, точное название! — она взмахнула изящной палочкой и на доске стали вырисовываться слова. Франц прочитал слова, написанные на доске, и громко усмехнулся, откинувшись на спинку стула и забросив ногу на ногу. Он поднял глаза и тут же встретился взглядом с огненными глазами Джозефины Эванс. Женщина смотрела в упор на Франца, даже не шевелясь. Она привыкла, что ее тяжёлый взгляд не выносил никто. Даже отец иной раз не мог совладать с напором дочери. Но этот мальчишка… даже не дрогнул. Он смотрел, гордо подняв голову, в глаза Джозефине и ухмылялся ей в ответ. На удивление, Франц заметил, что она улыбнулась краем губ. — Как ваше имя? — она кивнула на Франца, который заинтересованно рассматривал преподавательницу. — Франциск Райс-Снейп! — громогласно провозгласил Франц, продолжая ухмыляться. Джозефина замерла, услышав это имя. Но уже спустя секунду ее губы растянулись в широкой улыбке. И Франц точно знал. Она слышала о нем. И знает, кто он. — Прочитайте название курса, написанное на доске, — махнула рукой женщина, не сводя глаз с юноши. Франц оторвал глаза от Джозефины и устремил взгляд на доску. Он прокашлялся и прочитал вслух: — «Как избежать наказания за убийства».***
Курс, который была нанята вести Джозефина Эванс, был для новоиспечённых старшеклассников достаточно… специфическим. Не все студенты привыкли видеть ужасные преступления воочию. Некоторые собрали вещи и ушли — их просто-напросто стошнило. Те преступления, которые Джозефина предлагала ученикам для расследования, были достаточно жестокими и кровавыми. Этими действиями женщина хотела определить, кто должен остаться на ее курсе, а кто должен перевестись на другое отделения. И с самого начала Джозефина Эванс была уверена. Он. Франциск Райс-Снейп. Он точно должен быть рядом с ней. С одной стороны, преподавательница была рада, что нашла такого ученика. Нашла того, кто обладал железной выдержкой, холодным умом и невероятной расчетливости. Она видела в нем будущее. С другой стороны, по ее спине прошлась волна дрожи. Какие испытания должен был пережить этот четырнадцатилетний мальчишка, чтобы теперь сидеть и равнодушно смотреть на все те ужасы, с которыми Джозефине приходилось встречаться каждый божий день? Думать об этом не хотелось. Но именно тогда, в тот день, между Франциском и Джозефиной словно образовалась связь. Что-то, что объединяло их на пути к одной цели. Какая это цель? — ни один из них не знал. Но они были точно уверены, что эта цель была чем-то великим. Чем-то… безмерно важным.***
— Я не знаю, заметно ли было, — устало откинулся на спинку кресла Франц, потирая переносицу, — но когда я впервые увидел вас, я действительно испугался, — Джозефина подняла на Франца удивлённые глаза, а после в них вспыхнул смех. Франц стыдливо отвернулся, устремив взгляд в окно, смотря на то, как улицу засыпали снежные хлопья. — Не знаю… Это было так странно… От вас шла такая… необычно сильная энергетика. Прямо как от моей матери. Ее тоже много кто боялся. Мне даже иногда казалось, что бабушка боится ее. Джозефина подперла щеку рукой и громко усмехнулась. — Не удивительно, почему ты меня боялся, — ответила женщина. — Даже твой отец смотрит на меня с опаской. Твои опасения были оправданы… Слышь, — она толкнула его руку, вынуждая посмотреть на себя, — думал о том, что будешь делать, когда сядешь на трон? Чем займёшься? Ну, — она попыталась объяснить, видя непонимания в глазах юноши, — я о том, будешь ли ты править страной сам или назначишь себе человека для этого? Например, Вильгельма? В конце концов, тебе нужно доучиться, потом университет и все такое… Да и не нужно забывать, что ты ещё ребёнок, подросток… Мы понимаем, что тебе тоже хочется прожить свои лучшие годы вне политики, рядом с друзьями и своей девушкой… Так, что? Ты думал об этом? Франц продолжал смотреть на рыжую женщину, размышляя над ответом. Конечно, он думал об этом. И много. Часто. Едва не постоянно. Скинуть на Вильгельма Краузе все тяготы правления страной было для Франца позорно. Не для этого он борется за трон, ведёт людей на верную смерть, чтобы потом развлекаться и даже не прикасаться к делам государства. Поэтому он точно знал, что страну он не оставит и править будет самостоятельно. Но и оставлять учебу ему не хотелось. Джозефина права — он хочет быть рядом с друзьями и девушкой! Хочет прожить все счастливые для подростков — обычных подростков — моменты. Да даже учеба — Францу хочется учиться не в стенах дворца, закрывшись от всего сира, а находиться в классе, отвечать на уроках, писать записки друзьям, смеяться с ними над глупыми шутками, играть в квиддич… Прятаться после отбоя с Гермионой по углам, целуясь в пустынных коридорах… Францу хочется прожить все эти моменты: гулять с Расой и Коралиной по пустынному заснеженному парку, смеяться от глупых шуток, которые понимали только они втроём, толкать друг друга в сугробы, а потом бегать с визгами по парку и играть до потери нервных окончаний в ногах… Хочется написать все экзамены, пережить все это волнение, весь этот мандраж, проходящий по всему телу от ужаса, от понимания того, что от этих контрольных работ зависит его поступления… Подать документы в университет, как он всегда мечтал, увидеть себя в списках на зачисление, прыгать и кричать от радости осознания того, что он поступил!.. Зайти в здание университета, найти нужный этаж, зайди в аудиторию, сесть на своё место… Каждое утро просыпаться на пары в своей постели и видеть рядом с собой ее лицо… — Франц, ты где? — он вздрогнул и вынырнул из своих мыслей, видя, как Эванс щёлкает пальцами перед его лицом. — Слышишь меня? — Да… слышу, — отмахнулся Франц. Он помассировал переносицу и, глубоко вздохнув, ответил: — Я всегда думал, что если сяду на престол, то я буду сам править страной. Мне кажется, что я просто обязан это сделать — не просто так же я иду воевать, иду на такие жертвы, чтобы потом все спихнуть на другого человека, правда ведь? — он с облегчением увидел, как Джозефина кивнула. — Но… — он тяжело вздохнул, — да, вы правы. Мне действительно хочется прожить ту жизнь, те моменты, которые проживает каждый подросток. И… меня буквально разрывает на части метание от одного к другому. Я хочу и то, и это и… — он зарычал, — я не знаю! Я же не могу разорваться на части! Франц прикрыл одной рукой глаза, но тут же отдёрнул ее, когда ощутил, как вторую руку взяла в свою, холодную и худую, Джозефина. — Я понимаю твои чувства, — грустно улыбнулась Джозефина. — Я тоже… — она замялась, — рано потеряла мать. И мне было очень, очень тяжело. Это невероятная боль, которую только может испытать ребёнок, — потерять родителей, а в особенности мать. Но… — она остановилась, подбирая слова, — мы не должны забывать о том, что они сделали для нас, ради нас. И моя, и твоя матери сделали все возможное, чтобы дать нам все самое лучшее, воспитать нас хорошими людьми. Я, конечно, не могу сказать, что я пример для подражания, — Франц не смог не усмехнуться, как и Джозефина, — но я точно могу сказать, что я… горжусь своей матерью, горжусь тем, что я ее дочь, и горжусь тем, что она в меня вложила. Ведь ее старания оправдались. Франц, — он повернул к ней свою голову, чувствуя, как сердце болезненно сжалось от воспоминаний о матери, — ты имеешь полное право на сомнения. Нельзя быть уверенным во всем на все сто процентов. Ты уже огромный молодец, потому что ты понимаешь всю важность ситуации, всю ее опасность. Ты не бежишь от проблем — ты их решаешь. И это стоит огромной… — он замешкалась. — Помню только на русском языке слово. — Огромной похвалы? — подсказал Франц. — Да, ее, — щёлкнула пальцами женщина. — И это стоит огромной похвалы. Я не ручаюсь давать советы и лезть в чужую жизнь. Но если бы я была на твоём месте, — она посмотрела Францу прямо в глаза, — я бы не стала брать в таком возрасте на себя полную ответственность. Я бы попросила Вильгельма или кого-то другого, в ком уверена, помогать мне хотя бы некоторое время. Всё-таки тебе будет очень тяжело делать все одновременно: и править страной — огромной страной, — и учиться, и быть рядом с друзьями, и заботиться о семье, и не отдаляться от девушки… Поэтому… — он выдохнула и пожала плечами. — Не делай поспешных выводов. Подумай хорошенько, ладно? Франц продолжал смотреть в лицо Джозефины, видя в ее мимике нескрываемое беспокойство. Наконец, он кивнул и хотел было ещё что-то сказать, как Джозефина продолжила: — Завтра утром мы отправляемся, — Франц медленно кивнул. — Поэтому не забивай себе голову этим, — он потрясла бумагами. — Это наша работа. Ты сделал все, что был обязан, и даже больше. А теперь иди, — она рассмеялась, — и дай запомнить Хогвартсу себя навсегда! Франц удивлённо посмотрел на Джозефину, широко улыбнувшись, кивнул и поднялся со стула. Она права. Он сделал все, что от него требовалось. И даже больше. Теперь у него есть одна цель на сегодня. И это цель — быть. Просто быть.***
Гермиона сидела в одиночестве за последней партой у окна — на из привычном с Францем месте в кабинете Трансфигурации. Она бездумно, механически конспектировала слова преподавательницы, думая о чём-то своём. Профессор Макгонагалл, прекрасно понимая, что Гермиона совершенно далеко от хода урока, никак не трогала ее. Ей были прекрасно знакомы чувства Гермионы — безысходность от невозможности помочь, посодействовать близкому, самому дорогому человеку. Да, профессор Макгонагалл знала это чувство, как никто другой. Неожиданно дверь скрипнула, и профессор Макгонагалл подняла глаза от парты Рона Уизли и Гарри Поттера. На ее лице сначала отобразилось удивление, а потом ее губы дрогнули в едва заметной улыбки, но тот ее прекрасно заметил и улыбнулся преподавательнице в ответ. Она молча кивнула и указала головой на свободное место рядом с Гермионой Грейнджер. Гермиона даже не шелохнулась, продолжая подпирать рукой подбородок и смотреть бездумно в окно. Она едва не закричала, когда кто-то опустился рядом с ней на соседний стул и взял ее свободную руку в свою… Гермиона громко выдохнула и резко повернула голову к этому наглецу… Она удивлённо смотрела в лицо вошедшего, который в ответ лишь улыбался ей тёплой улыбкой. Гермиона задержала дыхание и прикрыла глаза, когда его свободная рука взяла ее лицо за подбородок и притянула к себе, оставив лёгкий поцелуй на губах. — Ты же не думала, что я говорил серьезно про то, что буду весь день лежать и представлять свои похороны? — тихо рассмеялся Франц. — Я же Бог самоиронии! Гермиона растянула губы в улыбке и опустила Францу голову на плечо, чувствуя рядом с собой тёплое, крепкое тело, сильные руки, обвивающие ее талию и прижимающие ее ближе к себе. На некоторое время ее волнение развеялось, и душе осталось место всепоглощающей любви.***
— Ты правда завтра… — Гарри прервался, собираясь с духом, — отправляешься на войну? То есть… все? Это уже точно? Франц на секунду прикрыл глаза, сильнее сжимая талию Гермионы, и кивнул: — Да, уже точно, — ответил Франц. — Вчера переговоры зашли в тупик. Я пытался вместе со своими людьми всеми силами дать понять кузине, что она не имеет права на этот престол. Но, — он тяжело вздохнул, — она продолжает гнуть своё. У нас просто нет другого выхода. Гермиона сильнее прижалась к Францу, чувствуя, как сильно колотится его сердце. А он в свою очередь ощущал, как бьется ее сердце. Она едва сдержала трепетную улыбку, когда Франц опустил губы ей на затылок и зарылся в ее волосы. — Когда отправляетесь? — сглотнул Рон, впервые заговорив с Францем за эти дни. — Завтра утром, — спокойно ответил Франц (уж ему сейчас никак не хотелось забивать свою и без того забитую мыслями голову дурацкой ссорой с Роном). — Мы откроем портал и выйдем в Скандинавии. Там мы сядем на наши корабли и отправимся в Империю Райс. — А почему вы не можете перенестись сразу в Империю? — нахмурился Уильям. — И, кстати говоря, почему вы не пользуетесь магией во время сражений? — Традиции, — прокашлялся Франц. — С древнейших времён все наши воины использовали, как раз-таки, боевую магию. А она, как вы уже знаете, предусматривает использование боевого оружия. Только в самых критических ситуациях мы можем использовать магию. В моей стране очень чтут законы и традиции, принятые предками. Их нарушения считается оскорблением потомков и карается… достаточно сурово. Наверное, — Франц устремил взгляд вверх, к потолку, — это то, что никогда не удастся разрушить. Наше государство является одним из сильнейших, оно представляет собой очень развитую и могущественную державу, но традиции… очень важны для каждой семьи. Все согласно кивнули, когда Франц закончил свой монолог. Тишина угнетала компанию друзей, поэтому Уильям попытался ее хоть как-то разрушить: — Может, пойдём на Заклинания? А то опять придётся перед профессором краснеть… Все дружно кивнули и направились в сторону кабинета профессора Флитвика.***
— Мистер Снейп, вы могли и не приходить! — воскликнул профессор Флитвик, когда Франц и его друзья вошли в кабинет одними из самых первых. — Меня и других преподавателей оповестили, что завтра… — Я уже сделал все, что нужно сделать, — усмехнулся Франц. — Мне бы не очень хотелось остаток дня сидеть в своей комнате и тупо глазеть в стену. Конечно, если вы против, я могу и уйти… — Что ты! — тут же воскликнул профессор Флитвик и замахал руками. — Проходите, присаживайтесь! Франц еле сдержался, чтобы не рассмеяться, и двинулся вместе с Гермионой на самый дальний ряд. На этот раз Филиус сосредоточился на повторении материала к грядущим экзаменам. Гермиона бы сидела и внимательно слушала профессора, записывая за ним каждое слово, но… Она не могла отпустить руки Франца, в которую вцепилась, словно в спасательный круг, ещё на Трансфигурации, и так и не желала ее отпустить. Францу же это никак не мешало — он откинулся на спинку стула и любовался Гермионой, совершенно не скрывая своего полного любви взгляда. Гермиона чувствовала, как ее щеки горят под пытливым взором парня, но продолжала сидеть неподвижно, поглаживая его руку кончиками пальцев. — У тебя есть сегодня планы на вечер? — услышала над своим ухом вопрос Гермиона. Гермиона подняла взгляд на Франца, не сдержав улыбки, и отрицательно покачала головой. — Но я чувствую, что они у меня уже появились, — тихо произнесла Гермиона, продолжая улыбаться. — Ты абсолютно права, — протянул Франц, с удовольствием видя на лице девушки улыбку. — Помнишь, я брал билеты в театр на «Гамлета»? — Гермиона сощурилась и медленно кивнула. — Так вот, почему бы нам сегодня не сходить на спектакль? Я говорил вчера с отцом, он дал согласие. Гермиона, не веря, уставилась на Франца, думая, шутит ли он. — Ты это серьезно? — наконец, смогла говорить девушка. — Почему нет? — пожал плечами Франц. — Не сидеть же нам в комнате и молчать, словно у нас поминки? Я хочу, чтобы мой последний день в Хогвартсе на данный момент времени, — он особенно выделил это словосочетание, подчёркивая то, что он ещё вернётся, чем очень растрогал Гермиону, — мы провели с тобой… весело? — неловко рассмеялся Франц. — В общем, я хочу провести время с тобой! Франц замолчал и устремил на возлюбленную взгляд, полный надежды. Он громко выдохнул, когда почувствовал ее руки, которые сжали его синюю рубашку, на себе и ощутил легкое прикосновение губ к своему лицу. — Я с удовольствием проведу с тобой этот день, — улыбнулась Гермиона, погладив Франца по щеке. — Замечательно, — прошептал Франц. — А то Кора уже прислала мне смокинг и тебе — платье, — он едва не рассмеялся, видя лицо девушки. — Было бы неудобно отказывать ей. Она бы мне этот смокинг в одно место бы запихала… Гермиона прикрыла рот рукой и рассмеялась, представив эту картину воочию. Франц расплылся в улыбке, наконец видя, что она смеётся искренне, забыв на время о том, что завтра его с ней уже не будет.***
Франц стоял в ванной комнате у зеркала и заканчивал укладывать волосы. Последний раз расчесав чёрные волосы, Франц опустил расчёску и уставился на своё отражение в зеркале. За этот месяц волосы знатно отрасли. Ещё немного — и их можно будет собрать в короткий хвостик. Франц дотронулся до прядей, которые были скрыты краской и на деле имели белоснежный оттенок, говоривший о многом в волосах молодого человека. Франц оперся руками на раковину и открыл кран. Быстро умывшись, он перекрыл воду и вновь поднял глаза на зеркало. Заклинание отлично справлялось со своей работой — его мешки под глазами ушли, и теперь его лицо выглядело более здоровым. Наконец, отведя взгляд от отражения, Франц отдёрнул руки от раковины и принялся поправлять смокинг, любезно предоставленный ему Коралиной. Одернув чёрный пиджак, Франц приблизился к двери и трижды постучал. — Принцесса, я могу выйти? — сделав свой голос настолько беззаботным, насколько это вообще было возможно, произнёс Франц. — Да, я уже одета! — раздался из-за двери голос Гермионы. Франц последний раз поправил костюм и отпер дверь ванной комнаты, выходя из неё. Франц замер на пороге ванной, склонив голову набок и разглядывая Гермиону. У него невольно раскрылся рот от восхищения. «Пресвятой Один, как же ты прекрасна…» И это было правдой. Глупо было бы отрицать очевидное — Гермиона выглядела… великолепно. Было непривычно видеть Гермиону не просто с распущенными волосами, а с прямыми. Франц насколько привык к ее буйным кудрям, разметавшимся по подушкам и падающим ему на лицо во сне, что уже не представлял Гермиону без них. Для него кудрявые волосы автоматически ассоциировались с ней. Его губы расплылись без его ведома в широкой улыбке, когда он увидел подаренные им украшения из белого золота, которые он подарил ей на день рождения. Гермиона нашла применение им довольно быстро — она дополнила ими свою и без того прекрасную причёску. Спустив взгляд немного ниже, уголки его губ расслабились, а рот приоткрылся в ещё более обширном восхищении. Платье, присланное Коралиной Гермионе, было светло-голубого, небесного цвета. Оно было едва не белым, что Франц оценил про себя по достоинству, — Коралина сделала платье больше похожим на подвенечное. Достаточно скромное платье закрывало все, кроме рук и части изящной шеи, открывая ее небольшим вырезом. Платье было достаточно длинным, вплоть до лодыжек, что позволяло Францу увидеть изысканные туфли-лодочки кристально-белого цвета. Видеть Гермиону в них было мало сказать непривычно, но это точно было самым прекрасным зрелищем за всю его жизнь. Гермиона прикусила нижнюю губу и покрылась легким румянцем, чувствуя на себе буквально пожирающий взгляд Франца. Она не успела и слова ему сказать, как он в три шага оказался подле неё. Гермиона почувствовала, как сердце пропустило удар, а дыхание сбилось: Франц взял в свои горячие руки ее лицо и оставил долгий, нежный поцелуй на ее лбу. Она неосознанно улыбнулась этому жесту, запрокидывая голову назад, чтобы Францу было удобнее. — Selbst Freya ist nicht so schön wie du*, — прошептал Франц, все ещё держа лицо Гермионы в своих ладонях. Гермиона подняла глаза и встретилась с сияющими глазами Франца, которые изучали ее лицо, не в силах оторваться. — Что ты сейчас сказал? — прошептала Гермиона, вновь прикрывая глаза, наслаждаясь прикосновениями Франца к ней. Его руки освободили ее лицо и плавно переместились на талию, осторожно сжимая ее. — Ты очень красивая, — улыбнулся Франц, заправляя выбившийся локон девушке за ухо. — Идём, нам уже пора. Гермиона выдохнула и кивнула, развернувшись и уже собираясь направиться к выходу из комнаты. Она едва не вскрикнула, когда Франц набросил ей на плечи что-то тёплое и пушистое. Оглянувшись, она увидела, что это была белоснежная шуба. — Мех ненастоящий, — тут же выпалил Франц, сосредоточенно вертя в руках порт-ключ в виде роскошного кольца с изумрудом. — Он экологически чистый. Гермиона усмехнулась этим словам парня. Она отлично помнила, как Франц, когда они только начали встречаться, пригласил ее к себе в комнату на романтический ужин, который старательно готовил целый день, полный стремлений угодить Гермионе. И ему это удалось: Гермиона была растрогана едва ли не до слез. И она бы расплакалась, если бы не одно обстоятельство. Гермиона не ела мясо. Когда Франц узнал об этом, он был готов сквозь землю провалиться. — Я должна была тебе сказать, — упорно продолжала говорить Гермиона. — Мы должны были обсудить все эти нюансы, когда только начали встречаться!.. Франц! — насмешливо протянула Гермиона, дотрагиваясь до руки надувшегося парня. — Ничего страшного же не случилось! — Не случилось, — поморщился Франц, вертя в руках бокал красного вина. — Но все равно как-то… — он вскинул голову к потолку, подбирая слова, — как-то неудобно… А я так старался! Гермиона не смогла сдержаться и громко рассмеялась, едва не подавившись вином. Франц облегчённого выдохнул, видя по лицу Гермионы, что она совершенно не расстроена. — Мы выйдем из портала за квартал до театра, — объяснил Франц, набрасывая на плечи своё любимое кашемировое пальто чёрного цвета. Гермиона прикусила губу, старательно пытаясь сдержать улыбку, когда Франц джентельменски взял ее под руку. — Дойдём пешком, чтобы не вызвать лишних вопросов у прохожих… Не возражаешь? Если тебе неудобно, — он кивнул на ее туфли, — я могу открыть портал чуть дальше и мы доедем на машине. Гермиона благодарно сжала его предплечье и, встав на носочки, оставила на его губах мимолётный поцелуй. — Не нужно, — покачала головой Гермиона. — Будет лучше, если мы пройдёмся. Тем более, на улицах Лондона уже очень тепло, в отличие от Хогвартса. Франц спокойно кивнул и, переместив руку на талию Гермионы, сильнее прижимая ее к себе, прокрутил камень в кольце по часовой стрелке. Гермиона громко выдохнула и непроизвольно уткнулась носом в грудь Франца, чувствуя, как он сильнее прижимает ее к своему телу. — Гермиона, — Франц осторожно дотронулся до лица девушки. — Гермиона, тебе плохо? Грейнджер сквозь пелену открыла глаза и едва не упала, если бы не Франц, который тут же подхватил ее за талию, обеспокоенно глядя девушке в лицо. Гермиона зажмурилась и резко открыла глаза. Наконец, мир перестал вращаться у неё перед глазами, и подкатывающая к горлу тошнота отступила. — Тебе не хорошо? — она подняла голову и увидела, каким напуганным сейчас был Франц. — Я просто не привыкла к таким резким сменам декораций, — рассмеялась Гермиона, беря Франца под руку. — Немного закружилась голова. Уже все хорошо, — она успокаивающе сжала его предплечье. — Пойдём? Франц облегченно выдохнул и, удобнее взяв Гермиону под руку, повёл ее по улицам Лондона. Гермиона была права — Лондон постепенно покидала зима. Снег уже успел растаять, и теперь большой город был полностью готов к весне. Единственное, что давало знать о все ещё идущей зиме, — это морозный, холодный ветер. Гермиона поёжилась, когда ветер вновь подул и окатил их с Францем своим морозным духом. Франц на минуту замер и накинул Гермионе на голову капюшон, поправив волосы. — Не хватало, чтобы ты заболела, — недовольно буркнул под нос Франц, ускоряя шаг, чтобы девушка окончательно не околела. Гермиона тихо хихикнула, уткнувшись в воротник шубы, умиляясь такой заботе со стороны Франца. Когда Гермиона оказалась в театре, она едва удержала рот закрытым. Она никогда ранее не была в таком театре! Взглянув на Франца, она ожидаемо встретила его привычный взгляд, полный господства и власти над ситуацией. Ее волнение в миг исправилось, уверенность Франца словно передалась и ей, что дало заметно расслабиться. Она вздохнула и тихо рассмеялась, когда Франц осторожно снял с неё верхнюю одежду и быстро сдал в гардероб. — За мной! — улыбнулся Франц, беря руку девушки в свою и ведя ее в зал. Когда Гермиона и Франц оказались в театральном зале, они синхронно выдохнули. От невероятной красоты, от той невероятной атмосферы, в которой они оказались. Франц сглотнул и незаметно опустил взгляд на Гермиону, которая с открытым ртом рассматривала огромное пространство вокруг неё. — Пошли на места, — прошептал на ухо девушке Франц, потянув ее далее. Гермиона рассеяно кивнула, продолжая разглядывать великолепную залу театра. Когда она заметила, на каких местах они с Францем должны расположиться, она недовольно посмотрела на него. Франц, уже готовый к этому взгляду, тут же ответил: — Гермиона, давай мы не будем ссориться из-за такой ерунды, — усаживаясь с ней на места, произнёс Франц. — Это всего лишь места в театре… — Самые дорогие места в театре, — раздраженно вторила Гермиона. — Тебе действительно некуда больше деньги потратить? — Что плохого в том, что я хотел тебя порадовать и специально взял для нас двоих места в амфитеатр? — непонятливо пожал плечами Франц. Гермиона тяжело вздохнула и покачала головой. Она задержала дыхание, когда Франц взял рукой ее лицо за подбородок, развернул к себе и притянул для поцелуя. Отстранившись, он тихо прошептал ей в губы: — Ну, не злись — тебе не идёт быть обиженной. — Я не злюсь, — смутилась Гермиона, оправляя платье. — Просто я не привыкла… — «к такому вниманию». — Я знаю, — понимая, что она имеет в виду, протянул Франц. — Но надо привыкать. «Я уже привыкаю», — улыбнулась про себя Гермиона, бросив на Франца полный нежности взгляд. Гермиона не успела ничего ответить Францу, как свет в зале погас, и сцена, полная роскошных декораций, осветилась множеством софитов. Франц слабо следил за сюжетом — его больше интересовало лицо Гермионы. Францу очень нравилось наблюдать за Гермионой, когда она была на чём-то сосредоточена и была погружена в свои мысли. И сейчас он не мог отвести от своей возлюбленной полного любви взгляда: Гермиона была полностью погружена в постановку на сцене, следила за каждым движением, за каждой репликой из уст актёров, за каждой сменой декораций. Франц умиленно растянул губы в улыбке, когда Гермиона в один из моментов сильно сжала его предплечье сквозь пиджак, ища в нем опору. Когда она осознала, что делает, то сконфуженно посмотрела на Франца и попыталась убрать от него руку, но не смогла: Франц притянул ее к себе и, оставив поцелуй на тыльной стороне ладони, уложил обратно себе на предплечье. — Все хорошо, — тихо прошептал Франц, улыбаясь ей. Гермиона смущённо улыбнулась и вновь устремила взгляд на сцену, вслушиваясь в слова:Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А то кто снес бы униженья века,
Неправду угнетателей, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала! Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств. Но довольно!
Офелия! О радость! Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа**.
Франц и Гермиона не заметили, как перестали дышать, вслушиваясь в слова на сцене. Франц громко выдохнул и опустил взгляд, широко улыбаясь увиденному: Гермиона опустила голову ему на грудь, поглаживая свободной рукой его руку. Она на секунду прикрыла глаза и выдохнула, когда Франц обвил одной рукой ее талию и опустил губы ей на голову. Им не хотелось ни о чем говорить, не хотелось ничего обсуждать. Им хотелось просто быть рядом. Быть вместе. Быть единым целым.***
— Франц, я не хочу в ресторан! — уже в который раз повторяла Гермиона, сжимая руку Франца, за которую он вёл ее по улицам города. — Давай просто погуляем! — Ты заболеешь, — недовольно вторил Франц. — На улице очень холодно, ты простудишься! — Уже не холодно! — надула губы Гермиона, продолжая отпираться. И она была права — на улице заметно потеплело, что было очень странно. — Давай сходим в парк, там погуляем! Франц тяжело вздохнул, чувствуя, что он не в силах отказать ей. Это было выше его сил — видеть разочарованное лицо Гермионы. Она не так часто просила его о чём-то, поэтому он старался исполнить любой ее каприз, несмотря ни на что. Франц с минуту помолчал, после чего перевел взгляд на Гермиону и, видя в ее глазах мольбы послушаться, сдался: — Ладно, — Франц не смог сдержать легкой улыбки, когда Гермиона, услышав его согласие, радостно выдохнула. — Только не долго! Гермиона согласно кивнула и, схватив его за руку, потащила по направлению к парку. Ее ноги на высоких шпильках уже начинали ныть, поэтому она была согласна только на недолгую прогулку, на которую удалось уговорить парня. Ей не хотелось, чтобы к концу дня она не могла ходить, и Францу пришлось нести ее на руках. Хотя ей это нравилось, она, помня, что у Франца часто болит спина, не хотела сильно нагружать его. Франц никогда не говорил ей о том, что у него ноет спина, но она прекрасно видела, что он не может лечь в постели, что иной раз ему тяжело разогнуться (особенно после тренировок по квиддичу). Поэтому ей не хотелось, чтобы у Франца в их последний перед его отъездом день вместе разболелась спина. — Такое ощущение, что сейчас пойдёт снег, — поморщился Франц, глядя в ночное небо, затягивающееся тучами. — Не устала? — Не очень, — покачала головой Гермиона. — Сейчас пойдём… — она прервалась, а после вскрикнула: — Франц, дождь! Но он уже заметил это явление природы. Оглядевшись и не увидев вокруг людей, он достал палочку и трансфигурировал свои перчатки в зонт. Притянув девушку ближе к себе, он быстро открыл его, укрываясь от ливня. Франц шумно выдохнул и прикрыл глаза, когда Гермиона обвила его талию руками и прижалась к нему, уткнувшись лицом ему в кашемировое пальто. Гермиона тихо вскрикнула, а после рассмеялась, подняв голову — раздался гром. — Теперь ты не отвертишься от ресторана! — усмехнулся Франц. — Пошли быстрее, пока… — Может, лучше пойдём к тебе домой? Франц удивлённо воззрился на Гермиону, думая серьезно ли она говорит. Но по ее взгляду он понял, что она действительно говорила серьезно — ее глаза горели желанием отправиться к нему домой. Франц закусил губу и прикрыл на секунду глаза. «Черт, я никогда не смогу отказать ей. Она попросит меня с обрыва скинуться — и я побегу». — Как скажешь, — кивнул Франц и, схватив ее покрепче за талию, приготовился аппарировать, как Гермиона схватила его за руку. — Давай пешком? — брови Франца взлетели от неожиданной просьбы. «Хочу подольше растянуть этот день. Не хочу, чтобы он заканчивался… Чтобы ты уходил…» Казалось, Франц понял ее мотивы и поэтому не стал задавать лишних вопросов. Он молча улыбнулся ей, взял за руку и повёл за собой. Неожиданно он почувствовал, как Гермиона выпустила его руку и… — Какого черта, Гермиона?! — разгневанно закричал Франц, и его голос разнесся по всему парку. — Что ты творишь?! Ты хочешь заболеть и свести меня в могилу?! Но Гермиона, казалось, не слышала его. Она стояла под дождем, прикрыв глаза, и запрокинула голову. Капли дождя падали ей на лицо и волосы, она уже промокла вся насквозь. Но она, вместо того, чтобы подбежать к Францу, чтобы скрыться от дождя… улыбалась. И это пугало Франца. Он раздраженно зарычал и сделал три широких шага к девушке. Закрыв зонт, он схватил Гермиону за плечи и сильно встряхнул. — Что с тобой происходит?! — теряя терпение, закричал Франц, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. — Какого черта ты себя так ведёшь?! Ты… Франц не смог договорить — Гермиона схватила его за плечи, заставив наклониться, а после вцепилась ему в волосы и буквально впилась ему в губы. Франц хотел вырваться от неё, но… Не смог. Он схватил ее за талию, прижав к своему телу, и грубо ворвался к ее рот, вылизывая его языком. Гермиона со всей силы вцепилась ему в пальто, притягивая к себе. Не оставляя между ними совершенно никакого расстояния. Франц оставил хватку на талии девушки, чувствуя, как его покидает гнев. Теперь поцелуй не напоминал нападения хищника на жертву. Это был нежный, полный ласки поцелуй. Поцелуй, за которым они не ощущали ничего, что происходило вокруг них: холодного, проливного дождя, капли которого стекали по их лицах, звука проезжающих машин недалеко от парка, холода, пронизывающего их тела… Когда двум влюблённым перестало хватать воздуха, они со вздохом отстранились друг от друга. Франц коснулся губами лба Гермионы, чувствуя, что она уже очень замёрзла и сильно промокла под проливным дождём. — Никогда больше так не делай, — успокоившись, прошептал Франц, взяв ее лицо в ладони. — Мы трансгрессируем в Хогвартс. Я не хочу, чтобы ты застыла и разболелась. Ты итак вымокла до нитки. Тебе нужно согреться. Гермиона прикрыла глаза от прикосновений Франца к лицу и согласно кивнула. Франц вновь оставил на ее лице поцелуй и, покрепче взяв ее за руку, взмахнул палочкой. И парк опустел.***
— Никогда больше не смей так делать! — причитал Франц, накрывая Гермиону одеялом и подавая ей горячий чай. — Подвинься быстро к камину! — Гермиона исполнила его приказ и села на подушки рядом с полыхающим камином. — Если ты заболеешь, я не знаю, что сделаю с тобой! Что вообще на тебя нашло?! Франц уставился на Гермиону, смахивая мокрые волосы со лба, и плюхнулся рядом с ней. Гермиона закусила щеку и стала разглядывать Франца. Он тоже сильно промок под неожиданно пошедшем дождем: его волосы почти высохли от его стихийной магии, но все ещё были влажными, щеки покраснели (хотя, возможно, это были последствия гнева), брюки от смокинга вымокли… — Иди сюда, — Франц недовольно что-то пробурчал и придвинулся к девушке. Он вздрогнул и выдохнул, когда она набросила на его одеяло и прильнула к нему, положив голову на грудь. Гнев Франца как рукой сняло — невозможно было злиться на Гермиону, когда она так обнимала его… Так нуждалась в нем… Гермиона облегченно выдохнула и улыбнулась, когда руки Франца легли ей на плечи. — Как ты себя чувствуешь? — тихо прошептал Франц, поглаживая Гермиону по спине. — Ничего не болит? Горло? Нос? Гермиона подняла глаза на Франца и улыбнулась ему, умилившись его волнению. Она винила себя за свой непонятный порыв, винила себя за то, что заставила его волноваться, волноваться так, что он впервые накричал на неё и так грубо отчитал. Хоть ей было и неприятно, что он повысил на неё голос, но она понимала, что виновата сама, да и видела, как Франц винил себя за свой гнев. — Все хорошо, — она поцеловала его в нос. — Не переживай — я в порядке… — она замолчала и виновато посмотрела на него. Она огладила щеку Франца, видя, как он практически остыл. — Извини меня, я повела себя глупо… — Мне стыдно, что я накричал на тебя, — прервал ее Франц. — Прости, я не должен был так реагировать… — он привычно опустил губы ей на лоб. — Просто я испугался и… — Я понимаю, — кивнула Гермиона, прикрыв глаза от прикосновений к своему лицу. — Я не обижаюсь, все хорошо. Гермиона громко вздохнула и улыбнулась, когда Франц подхватил ее за ягодицы и усадил себе на колени. Она обвила в ответ его напряженную шею руками, улыбаясь ему. Франц приблизился к лицу Гермионы и приоткрыл губы, намереваясь вовлечь ее в глубокий поцелуй, как в дверь постучали. — Вы здесь, голубки?! — крикнул Фред, рассмеявшись. — Как всегда, — недовольно зашипел Франц. — Да, мы здесь! — Отлично! Тогда собирайтесь и выходите! — раздался голос Джорджа. — У нас для вас кое-что есть! Франц поморщился и поднял глаза на Гермиону, все ещё сидевшую у него на коленях. — Что они задумали? — кивнул на дверь Франц. Гермиона рассеянно пожала плечами, смотря на дверь, из-за которой слышались перешёптывания близнецов. — Понятия не имею, — поморщилась Гермиона. Она тяжело вздохнула: — Почему именно сейчас им приспичило? Прекрасно знают, что мы хотели провести время вместе… — Если не хочешь идти, я их прогоню, — спокойно ответил Франц. Гермиона удивлённо посмотрела на Франца и забыла, что хотела сказать. Неужели Франц готов ради неё бросить друзей и остаться с ней? Готов наплевать на всех, только чтобы она была довольна? Неожиданно Гермиона покраснела и почувствовала стыд. Она понимала, что она не должна себя корить, но ей было неловко и совестно, что Франц в свой последний день в Хогвартсе не прощается с друзьями и семьей, а тратит все время на неё. Только чтобы она была счастлива. — Ты чего такая красная? — она вздрогнула, когда услышала ужасно испуганный голос Франц. — Тебе плохо? Тебя трясёт? Наверное, температура… — Франц, все хорошо! — перебила его Гермиона, рассмеявшись и обняв его за плечи. — Просто… — она почувствовала, словно румянец разливается по всему телу. — Что? — нетерпеливо спросил Франц, взяв ее лицо в ладони. — Что ты молчишь?! Говори, я не кусаюсь!.. — Мне стыдно, что ты весь день потратил на меня и на исполнение моих капризов вместо того, чтобы провести его с семьей и друзьями. Гермиона неловко поерзала на его коленях и подняла глаза на его лицо. Франц покачал головой, тяжело вздохнул и обвил руками ее талию. — Во-первых, я не потратил своё время, как ты сказала. Я провёл время с тобой, со своей любимой девушкой, и считаю это решение верным. С семьей я провёл достаточно времени, и они поддержали меня в решении провести с тобой этот день. Что говоря о друзьях, то не велика потеря — с ними я тоже провёл много времени. Мне важнее было провести время с тобой, нежели бегать и прощаться со всеми. В конце концов, я не на тот свет собрался, — протараторил Франц, глядя в глаза Гермионе. — Во-вторых, ты не должна испытывать стыд за всякую ерунду. Ты никогда у меня ничего не просила, не вешалась мне на шею, и этим ты нравишься мне — ты всегда понимаешь меня и относишься ко мне, как к обычному человеку, а не члену королевской семьи. Мне очень нравится исполнять твои капризы, как ты выразилась, и ты не должна испытывать за это стыд. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя со мной комфортно и ни в чем не нуждалась… — Все, молчи, — тихо рассмеялась Гермиона, целуя его в губы. — А то я расплачусь… — Молчу, — выдохнул Франц, поддаваясь прикосновениям. Оба совершенно забыли, что за дверью их ожидают. — Чем вы там занимаетесь?! — закричали близнецы, колотясь в дверь комнаты. — Да собираемся мы! — закричал Франц, обреченно закидывая голову назад.***
— Какие же вы долгие! — недовольно пробурчал Фред, когда Франц и Гермиона вышли из комнаты, уже переодевшись в другую, сухую одежду: Франц был одет в привычный строгий костюм темно-зелёного цвета и чёрную рубашку, а Гермиона — в чёрное облегающее платье чуть ниже колен. — Идемте уже! Фред и Джордж двинулись впереди, а Франц с Гермионой под руку шли следом. Гермиона почувствовала на себе взгляд и подняла голову, видя, как Франц разглядывает ее с ног до головы. — Что такое? — не выдержала Гермиона. — Почему ты так смотришь на меня? Франц усмехнулся и провёл пальцами по ее щеке, остановив взгляд на ее мягких губах. — Мне нравится, когда ты одета в платья, — он сильнее сжал ее талию, притягивая к себе. Гермиона вздрогнула, когда губы Франца дотронулись ее уха, безвольно раскрыла рот и не смогла сдержать тихого, трепетного стона, слыша горячий шёпот Франца: — У меня все кипит внутри, когда я вижу, как платья соблазнительно подчеркивают твою… — Гермиона ахнула, когда Франц схватил ее за задницу, напористо сжав, — фигуру… — Гермиона замедлила шаг и почувствовала, что вот-вот будет готова грохнуться в обморок, когда Франц убрал упавшие пряди ей за спину и… провёл длинными пальцами по ее декольте, на секунду нырнув в ложбинку между грудями. — Ночуешь у меня, ясно? — совершенно не смущаясь тому, что они находятся в коридоре школы, произнёс Франц, проведя большим пальцем по губам Гермионы, видя, как она закатывает глаза. Она резко кивнула, тяжело дыша от накативших чувств. — Умница… Франц оставил свои развратные действия и, держа Гермиону за талию, двинулся с ней по коридору.***
— Он ее буквально съедает взглядом, — поморщился Рон, исподлобья глядя на то, как Гермиона гладит Франца по голове, сидя у него на коленях, а он ласкает ее ноги и, улыбаясь, внимательно слушает ее. Как Франц и предполагал, близнецы привели их в Выручай-комнату, где организовали огромную вечеринку-проводы. Франц был невероятно тронут таким вниманием и такой любовью, что едва сдержался, чтобы не расплакаться. И теперь он сидел во главе всего этого шествия, прижимая к себе Гермиону, и грустным взглядом рассматривал друзей, весело беседовавших между собой. — Ты можешь гордиться собой, — прошептала ему на ухо Гермиона, целуя в щеку. — Ты смог сплотить между собой все четыре факультета. Этого не удавалось директорам школы многие века, а тебе это удалось меньше чем за год… — она прервалась, но собралась с духом и произнесла, неловко улыбаясь: — Ты можешь себя контролировать хотя бы на людях? Ты выглядишь так, словно готов меня съесть… Франц усмехнулся, продолжая рассматривать Гермиону. — Сложно себя держать в руках, когда… — он многозначительно оглядел ее, прикусив нижнюю губу. Гермиона вздрогнула и едва не застонала, услышав слова Франца, которые он зашептал ей на ухо: — Когда на твоих коленях сидит самая красивая девушка в мире, ласкает тебя и соблазняет, заставляя тебя потерять контроль… — Я ничего не… — начала было оправдываться Гермиона, как задержала дыхание и прикрыла глаза… когда Франц развёл слегка ноги, и она почувствовала твёрдую выпуклость в его брюках. — Ты специально выбрала такое платье, чтобы я не мог думать ни о чем другом, кроме как о тебе, — утвердительно произнес Франц, накручивая локоны девушки себе на пальцы. Франц шумно втянул в себя воздух, когда рука Гермионы коснулась его груди. А слова, которые она произнесла ему на ухо, заставили напряжение ниже пояса возрасти до небывалых высот. — Давай уйдём? — она нежно провела по его волосам, заставив его прикрыть глаза и тяжело задышать. «Все, что угодно. Все сделаю, чтобы ты была довольна». — Думаю, уже поздно! — прервал разговоры студентов Франц. Он встал с места вместе с Гермионой, специально поставив ее перед собой, чтобы скрыть свой стояк. — Нам пора расходиться. Мне, — он выдохнул, стараясь сконцентрироваться, — мне очень приятно получить от вас такую поддержку. Я счастлив, что стал для вас больше, чем однокурсником. И я сделаю все возможное, что вернуться сюда и увидеть всех вас вновь! Гермиона сжала челюсти и отвела взгляд в сторону, стараясь сохранить спокойствие. Хотя внутри неё бушевала буря, она едва сдерживала слёзы. Пока Франц прощался с друзьями, Гермиона смогла хоть немного придти в себя. Она ощутила, как кто-то коснулся ее руки. Оглянувшись, она увидела Гарри. — Не переживай, — улыбнулся ободряюще он. — С Францем все будет хорошо. Верь, он вернётся и у вас все будет хорошо, — он глянул из-за ее плеча на Франца и все же произнёс: — Он вернётся хотя бы потому, что любит тебя и не сможет оставить. Гермиона благодарно улыбнулась Гарри и кивнула. А Франц тем временем прощался с Оливером и Уильямом, которые едва сдерживали слёзы. — Береги себя, — сглотнув ком в горле, произнёс Оливер. — Мы будем переживать за тебя, будь осторожен, — вторил ему Уильям. — Если тебя убьют, мы тебя выдернем из могилы и сами убьём! Франц не смог сдержаться и громко рассмеялся. Он притянул парней к себе и обнял, чувствуя, что сам едва ли не плачет. — Я даю вам слово — я вернусь, — отстранив их от себя, произнёс Франц. — Мы ещё увидимся, это точно.***
— Осторожно, — Франц придержал Гермиону за талию, когда она вслепую перешагнула порог комнаты. — Зачем было завязывать мне глаза? — недовольно пробурчала Гермиона, которой не очень нравилась идея с завязыванием глаз. Она со всей силы вцепилась в руку Франца, которая удерживала ее за талию. — Франц, долго ещё… Гермиона вздрогнула, когда повязка на ее глазах ослабла и спала. Она несколько секунд щурилась, стараясь сфокусировать зрение, и, наконец, смогла увидеть то, что ждало ее в комнате. Она прикусила нижнюю губу, что хоть как-то привести себя в чувство. — Ты ненормальный, — выдохнула Гермиона, тихо рассмеявшись. Гермиона потянулась рукой к небольшому кофейному столику, на котором стоял один из многочисленных букетов ее любимых пионов, которые наполняли комнату прекрасным, нежным ароматом, и огладила один из цветков кончиками пальцев. Она резко отдернула руку, громко выдохнув, и безвольно откинула голову назад. Франц довольно улыбнулся, продолжая покрывать шею девушки поцелуями, сцепив руки на ее животе. Он резко развернул ее к себе лицом, вызвав трепетный вздох, и прильнул к ее мягким губам. Сделав два шага, Франц уложил Гермиону на мягкую кровать и навис над ней на вытянутых руках, не разрывая поцелуя. Он зарычал Гермионе в губы, когда она пробралась под его пиджак, стянула его, отбрасывая на пол, и стала дрожащими руками дёргать пуговицы рубашки. Гермиона проскулила, притягивая Франца за голову ближе к своим губам, когда он стал блуждать руками по ее ногам. Она услышала, как ее туфли на высоком каблуке ударились об пол, и ощутила, как сильные руки Франца стали подниматься по ее стройным ногам. — Боже, Франц… — застонала Гермиона, когда его руки забрались под платье, а его губы переместились от ее лица к вырезу на платье. Она громко ахнула, когда Франц провёл языком между грудей, и схватила его за волосы. Франц не знал, что сказать. Ему не хотелось ни о чем разговаривать. Хотелось лишь быть рядом с ней. И ни о чем не думать.***
Северус сидел в гостиной у камина, бездумно листая альбом с колдографиями, который ему ещё в начале осени подарила Сюзанна. Ещё утром Северус горел желанием провести этот день с Францем и Фредериком, но теперь был очень рад, что отказался от этой затеи. Показывать свои эмоции, а тем более — слабость, перед сыновьями его уж точно не хотелось. Северус не помнил, когда последний раз так сильно переживал за кого-то. Переживал так, что его трясло так, словно у него озноб. Казалось, он уже давно забыл, что значит беспокоиться о других. Он и о себе особенно не переживал. Давно позабылись и чувство самосохранения, и чувство страха… Но они неожиданно воскресли в нем, когда в его жизни появились Франциск и Фредерик. И именно сейчас Северус в полной мере осознал, что он отец. Что он ответственен за чужие жизни. Что он просто не сможет жить, если с его детьми что-то случится. Хотелось пойти и запереть Франца в комнате и не выпускать. Хотелось закрыть все порталы, чтобы Фредерик не смог выйти. Хотелось оградить своих сыновей от всего того ужаса, в котором они погрязли. Чувство безысходности пожирало Северуса. Он обреченно вздохнул и прикрыл глаза. Даже самому себе не хотелось признаваться в страхе, слабости, ужасе, который его окружил и не давал шагнуть никуда.***
Франц и Гермиона лежали в полной темноте, не видя лиц друг друга. В их (их, черт возьми) комнате царила полнейшая тишина. Тишина, которую нарушали томные вздохи и стоны то Франца, то Гермионы. Гермиона вслепую оглаживала лицо Франца кончиками пальцев, чувствуя, как Франц оставляет мимолётные поцелуи на ее руках, и издавала трепетные вздохи, когда Франц сильнее прижимал ее, обнаженную и горячую, ближе к себе, исследуя губами ее шею, грудь, лицо… Гермиона закусила губу, откинув голову назад, когда Франц в темноте зашёл на шее пульсирующую жилку и припал к ней губами. Она почувствовала, как Франц коснулся носом ее растрепанных кудрей, глубоко вдыхая ее аромат. Гермиона, не осознавая собственных действий, начала бродить руками по обнаженному телу Франца, вызывая хриплые тяжёлые вздохи из груди парня, как неожиданно замерла… Она случайно наткнулась на огромный шрам на его шее. На ощупь казалось, что это старая шершавая древесина. Или проволока. И что-то… страшное… Франц хотел отдернуть ее руку от своего горла, как громко выдохнул и застонал, когда нежные губы девушки опустились на его шрам и стали исследовать его, оставляя дорожку поцелуев. Гермиона дошла до подрагивающего кадыка, оставляя на нем поцелуй, когда выдохнула в него, — Франц огладил кончиками пальцев ее нежную кожу шеи. Он вновь прильнул к ее губам, обводя их языком, чувствуя, как Гермиона сжала его плечи и как ее нога оказалась закинута ему на бедро. Он осторожно разорвал поцелуй и прислонился к ее лбу своим. «Сейчас или никогда», — решил Франц и потянулся к палочке, лежащей на тумбочке. Одним взмахом Франц зажег свечи, которые уже успели потухнуть, и привстал на постели. Гермиона, нахмурившись, натянула на себя одеяло и также села на постели. Не успела она ничего сказать, как Франц подал голос: — Закрой глаза, принцесса, — Гермиона не смогла противиться его словам и прикрыла глаза, слыша, как Франц открыл дверь тумбочки и что-то достал. Гермиона услышала, как Франц судорожно сглотнул и произнёс: — Можешь открыть. Не успела Гермиона открыть глаза и увидеть, что держал Франц, как ее пальцев коснулось что-то холодное. Она тут же опустила взгляд и забыла, как говорить, забыла, как дышать. Она увидела кольцо. «Боже, Боже, Боже!!!» — буквально визжала у себя в голове Гермиона, не в силах отвести взгляд от изысканного кольца на ее пальце, в котором находился синий драгоценный камень. — У нас в семье есть несколько реликвий, которые передаются по наследству, — нарушил тишину Франц, поглаживая большим пальцем кольцо на руке Гермионы. — Это кольцо — одна из них. Оно передаётся от матери к сыну, от сына — к… — «к жене», — возлюбленной, от неё — к ее сыну и далее по кругу… — Франц притянул Гермиону к себе и прильнул к ее губам, после чего, отстранившись, прошептал ей на ухо: — Я хочу, чтобы теперь оно было у тебя… Гермиона почувствовала, как к глазам подкатывают слёзы, и была благодарна, когда Франц замолчал и лёг вместе с ней в постель, укладывая ее голову себе на грудь и поглаживая ее волосы. Наконец, она выдохнула, смогла посмотреть на свою руку, на которой продолжало блестеть кольцо, и осознала, что это был не сон. — Что это было там, в парке? — наконец, произнёс Франц, накручивая на пальцы волосы Гермионы. — Зачем ты встала под дождь? Гермиона улыбнулась, вспоминая, и, слегка покраснев, все же решила ответить: — Когда я была маленькая, родители часто оставляли меня у бабушки. У неё был свой сад, где я любила играть. Однажды, когда мне было лет пять, пошёл сильный проливной дождь. Я с визгом побежала в беседку, чтобы не промокнуть, а бабушка… — Гермиона прервалась, вспоминая этот момент, — она спокойно вышла, подставив лицо под дождь. Я кричала, что она промокнет о заболеет, но бабушка была непреклонна. Когда дождь уже закончился и мы сидели вечером у камина, бабушка решила объяснить, почему она встала под дождь: «Дождь — это символ божественного благосостояния, нисхождения небесного блаженства и очищения. Каждый раз, когда начинается дождь, я подставляю себя под его потоки. Таким образом, я очищаю себя от плохих воспоминаний и мыслей». Почему-то это… неожиданно вспомнилось мне именно сегодня… Возможно, это звучит очень бредово, но иногда действительно помогает… — Я слышал об этом, — улыбнулся Франц. — Эдем, мой крестный, рассказывал, что на его родине это была очень важная традиция. Многие слуги в доме считали его странным и ненормальным, но, наверное, его… отягощённость традициями и следование им и делали его таким, каким он был. Гермиона улыбнулась словам Франца и прикрыла глаза, удобнее укладывая голову ему на грудь. Уже ночью, когда Франц спал глубоким сном, он почувствовал руки на своей шее и услышал что-то странное, словно кто-то… плакал?! Франц резко открыл глаза и судорожно вздохнул, видя, что Гермиона со всей силы обвила руками его шею и уткнулась в нее лицом, плача навзрыд. Он закусил губу до крови, выпутался и обнял ее, стараясь успокоить. Франц уже видел, как Гермиона плачет. Видел, и от этого зрелища у него разрывалось сердце на части, он был готов на все, чтобы успокоить ее. Но он никогда не видел, чтобы он плакала так… Даже не плакала, а рыдала, едва не захлёбываясь. — Иди ко мне, — Франц обхватил ее руками и прижал к себе, после гладя по волосам и расцеловывая ее красное, мокрое от слез лицо. — Принцесса, все хорошо, я здесь… — он нежно поцеловал ее в губы, ощущая соленый привкус на них от слез. И во время этого то ненароком заглянул ей в глаза и влез в ее мысли. Он тяжело вздохнул, поняв, что об этом она думала весь день, из-за этого вела себя странно, и теперь просто не выдержала, дав волю эмоциям. — Гермиона, посмотри на меня, — он обхватил ее голову и заставил посмотреть Гермиону ему в глаза. — Гермиона, я тебе клянусь: я вернусь, со мной все будет хорошо, и мы всегда будем вместе… От этих слов Гермиона ещё сильнее расплакалась и уткнулась ему в грудь, трясясь всем телом. Чтобы успокоить ее, Францу понадобилось много времени. Когда он почувствовал, что она затихла, он опустил взгляд и понял, что она просто уснула. Притянув ее к себе, Франц прикрыл глаза, стараясь уснуть, но теперь ему этого не удавалось.***
— Вы вообще спали? — причитал Вильгельм, ждущий, пока Франц закончит надевать военную форму. — Я, конечно, говорил, чтобы ты отвлёкся, но это не означало «трахайся всю ночь». — Мы и не всю ночь, — буркнул Франц, застегивая пояс. — Только половину. Вильгельм насмешливо фыркнул и достал карманные часы, глядя на время. — Готов? — глянув на воспитанника, спросил Вильгельм. Видя Франца, уже взрослого, в военной униформе, у Вильгельма встал ком в горле. «Как? Как к такому пришли? Как мы пришли к тому, что дети — дети — воюют? Как пришли к тому, что брат идёт против родной сестры?» Отбросив в сторону свои мысли, Вильгельм кивнул и открыл перед Францем дверь. Тот благодарно кивнул и вышел из комнаты. Когда дверь затворилась, он оглянулся на неё. Понимание того, что Франц сегодня не вернётся в эту комнату, ставшую такой родной, заставило Франца поёжиться. Он сглотнул и, резко развернувшись, направился вперёд по коридору.***
— Как будет возможность, сообщи, что с вами все нормально, — уже в который раз повторял Северус, нервно теребя края мантии. — Не беспокойся, сообщим, — вымученно улыбнулся Франц. — Фредерик сообщил, что он с Лилибет уже на корабле, — произнёс Вильгельм, глядя на Северуса. — Не переживайте, мистер Снейп, ваши сыновья в надёжных руках. Франц незаметно фыркнул от этих слов, но кивнул. Он поднял глаза и встретился взглядом с Гермионой. Пока отец говорил с Вильгельмом, он протянул руку Гермионе. Она улыбнулась ему и протянула руку в ответ. Франц успокаивающе сжал ее руку с кольцом и прошептал одними в губами что-то, что поняла только Гермиона. — Пора, — прочистил горло Вильгельм. — Мы должны трансгрессировать в Скандинавию, там мы сядем на корабли и отправимся… в Империю. Франц молча кивнул и протянул бывшему воспитателю руку. Одно мгновение — и они исчезли.***
Франц открыл глаза и втянул в себя воздух: перед ним открылось полчище кораблей, которые готовились к отправке. — Я знаю боль, — Франц вздрогнул и, развернувшись, увидел Максимилиана Кадагора, который, заложив руки за спину, наблюдал за матросами. — Сначала тебе кажется, что сможешь вынести её, а на деле оказывается, что не можешь. И когда это происходит, ты либо находишь причины жить дальше, либо… — он прервался и посмотрел на Франца. Он улыбнулся ему и сжал его плеча. — Итак, когда вы перестанете испытывать боль, у вас появится желание жить.