Свобода или сладкий плен

Жажда власти, ярость, любовь и ненависть — все это опасные чувства. И если не держать их в узде, то достаточно и одного из них, чтобы привести человека к беде.

      Ожидаемо, у Франца начиналась бессонница. Даже, наверное, не бессонница. Его начали мучать страшные кошмары, полные гор трупов и морей крови.       Поэтому всю ночь Франц не спал, глядя в окно и прижимая к себе Гермиону, боясь пошевелиться, лишь бы не разбудить ее.       Это было единственное обстоятельство, которое давало Францу не погружаться в пучину горести и печали. Теперь рядом с Францем была Гермиона и ему было спокойно. Наконец, он не будет ежесекундно думать о том, что может случиться с Гермионой в его отсутствие. Ему было страшно представить, что с ее головы упадёт хотя бы один волосок. Франц опустил слегка покрасневшие от недосыпа глаза на лицо девушки, мирно сопящей на его груди. Он осторожно высвободил одну руку и бережно убрал упавший локон с лица девушки. Франц невольно улыбнулся, видя, как от его действий Гермиона слегка поморщилась и сильнее обвила его талию, утыкаясь в обнаженную грудь. Он в ответ обнял ее, сильнее притягивая к себе и зарываясь лицом в ее кудрявые волосы (Боже, как он по ним скучал!), и почувствовал, как его сердце мерно бьется в груди в унисон с ее.       Гермиона открывала глаза привычно в семь утра, как раз по будильнику. Но на этот раз она проснулась раньше на час. Она разлепила глаза и с удивлением заметила, что Франц уже не спит, а с напряжением смотрит в никуда.       «Опять всю ночь не спал».       — Франц, — тот вздрогнул и опустил взгляд, — тебе надо пропить курс успокоительного. Ты не спишь уже…       — Я итак пью, — выдохнул Франц, потирая переносицу. — Это бесполезно. Они все равно не помогают.       — Значит, надо сходить к целителю! — воскликнула Гермиона. Франц прикрыл глаза, когда она взяла его лицо в тёплые нежные ладони. — У вас же в стране столько хороших магов-целителей! Неужели никто не найдёт решения?       Франц поморщился от этих слов. Ходить к целителям он ненавидел с детства. И Гермиона это знала. Поэтому решилась на шантаж.       — Если ты меня любишь, ты сходишь к целителю!       Франц удивлённо уставился на неё и не сводил глаз. Она говорила серьезно. Франц гневно оскалился — потому что знал, что отказать он ей не сможет после этих слов.       — Ладно, — вставая с постели и садясь на край, ответил Франц. — Завтра схожу. Сегодня мне некогда.       Раздражение на Гермиону сменилось невероятной нежностью, когда он ощутил, как она села позади него и обвила его обнаженную грудь руками. Франц судорожно вздохнул и опустил голову, когда она ласково поцеловала его в затылок.       — Не обижайся, — Франц громко выдохнул, когда Гермиона поцеловала его в шею. — Я волнуюсь за тебя. Я боюсь, что с тобой что-то случится и…       — Знаю, — прошептал Франц, повернул голову и улыбнувшись, когда он столкнулся носом с ее маленьким носиком. — Я схожу к целителю. Не переживай понапрасну.       — Понапрасну?! — возмутилась Гермиона. — Тебя не было две недели, тебя едва не убили, я чуть с ума не сошла, когда увидела… — она перевела дыхание и продолжила: — Когда я увидела Фредерика, мне показалось, что это был ты. Представляешь, что я тогда чувствовала?! Не смей говорить, что переживания за тебя бессмысленны!       Франц удивлённо посмотрел на Гермиону, сглотнув ком в горле. Он почувствовал укол совести.       «Не один ты волнуешься, эгоист хренов».       — Извини, — Гермиона прикрыла глаза, когда Франц ткнулся ей в лоб, словно кот. Франц зарычал — у него пропал дар речи, все слова растворились в голове. — Прости, я…не знаю, что на меня нашло…       — Ты просто устал, — она погладила его по взъерошенным волосам и ободряюще улыбнулась, заставив его сделать то же самое. — Я тоже не должна была повышать на тебя голос.       — Ладно уже, — хмыкнул Франц, почесав затылок. — Забыли… — Франц посмотрел на Гермиону и неожиданно притянул ее к себе, отчего она громко выдохнула ему в губы. — Пойдём в душ?       Гермиона усмехнулась, глядя на него такими же озорными глазами, какими он смотрел на неё. Она нежно поцеловала Франца в губы:       — Пошли, — она вскрикнула и рассмеялась, когда Франц резко встал с постели, подхватив ее на руки, и занёс в ванную комнату, захлопнув двери ногой.

***

      Гермиона отделилась от Франца — ей нужно было забрать кое-какие тетради и учебники из гостиной Гриффиндора. Франц же, не медля, отправился к свою гостиную. Но ему даже не пришлось идти до неё — он встретил Оливера и Уильяма на пути к общежитию.       Первые две минуты они молча стояли по разные стороны коридора, глядя друг на друга.       Оливер и Уильям мало как изменились. Францу показалось, что Оливер немного вытянулся, а Уильям наоборот — как-то осунулся, побледнел… Но в целом они были прежние, словно он видел их не почти месяц назад, а буквально вчера.       А вот парни заметили явную перемену во Франце.       Франц стал ещё шире в плечах и теперь ясно было видно, что он уже больше двух метров. Теперь он мало походил на шестнадцатилетнего подростка — только его молодое прекрасное лицо (слава Богу, не испорченное шрамами и ранениями) и все ещё моложавое тело говорили о том, что это был ученик школы.       Но Франц не только возмужал.       Изменилось его лицо. Выражение лица было иным, когда он уже уезжал. Когда Франц приехал в Хогвартс впервые, он был веселым, беззаботным, общительным и счастливым. Когда он уезжал из Хогвартса, он был более задумчивым, часто уходил в себя, но все равно пытался казаться позитивным.       Сейчас же… все было иначе.       Франц выглядел настолько уставшим, ему было настолько наплевать, что казалось, на его голову обрушится мир — а он даже не обратит внимания. По-прежнему он оставался хоть как-то радостным лишь с Гермионой. Хотя, никто не знал, что происходит за дверьми их комнаты…       — Франц… — тихо прошептал Оливер, увидев друга в конце коридора.       Так странно было видеть Франца в школьной форме. Словно прошло не три недели, а несколько лет. Словно это был не Франц, а кто-то другой, очень похожий на него.       — А я говорил, что вернусь, — рассмеялся Франц.       Когда Франц улыбнулся и громогласно рассмеялся, парни точно узнали в нем того Франца. Того веселого и жизнерадостного парня, от чьих шуток смеялся весь Хогвартс.       Парни настолько были шокированы и потрясены, что даже не заметили, как Франц своё привычной вальяжной походкой приблизился к ним.       — Франц! — парни вздрогнули от девичьих голосов позади. Это были Луна и Чжоу. — С тобой все нормально? Как ты?       — Все хорошо, — кивнул Франц и улыбнулся однокурсницам. — Как видите, жив и здоров!       — Знаешь, — как обычно ментальным и немного неземным голосом произнесла Луна, — в ночь с 17 на 18 февраля мне приснился сон, — Франц заинтересованно посмотрел на Лавгуд. — Я видела какую-то большую комнату. Она была такая светлая, словно сама излучала свет! В окно бил свет, было ничего не разглядеть. Но я увидела, что там был открыт балкон, — Франц насторожился. Сон чем-то напоминал сон профессора Трелони. — Когда я оказалась там, я увидела с балкона целые полчища солдат, людей! Они выглядели такими… — она задумалась, — счастливыми и окрылёнными… Словно сбылось что-то такое, чего он ждали долгие годы…       Франц тихо выдохнул и улыбнулся:       — Возможно, это был вещий сон, предвещающий победу нашей армии, — кивнул Франц.       — Возможно, — пожала плечами Луна. Она рассмеялась: Мне нравится, что ты говоришь нашей армии. Это очень мило!       Франц сглотнул ком в горле от этих слов. Он постарался улыбнуться, когда Луна и Чжоу прошли мимо него. Когда они скрылись за поворотом, Франц не успел повернуть голову, как Оливер и Уильям со всего размаху налетели на него, сжимая в своих объятиях. Он не смог сдержать усмешки от этого, как ему показалось, нелепого жеста, но был очень тронут и не мог не ответить.       — Как ты? — отстранившись, спросил Ганновер, все ещё держа Франца за плечи.       — Нормально, — улыбнулся Франц. — Даже не ранили…       — Да мы не об этом, — поморщился Оливер.       Франц тут же сник, поняв, о чем говорили парни. Но решил ответить честно:       — Так себе, — цокнул языком Франц. — Конечно, я знал, на что иду. Но… — он громко выдохнул: — К такому я не был готов точно.       — Не вини себя, — сжал плечо друга Уильям. — Я понимаю, ты чувствуешь ответственность за этих людей. Но помни, что эти люди с самого начала знали, на что идут.       — Головой я все это понимаю, — согласился Франц. Он помедлил, поморщившись, и продолжил: — Но сердцем…       — Думаю, нужно время, — попытался ободрить Франца Оливер.       — Да… — кивнул Франц. Он тут же встрепенулся: — Так! Мне нужна вся информация! Что было здесь, пока меня не было? Кто кого оприходовал, кто с кем подрался и в этом роде?       — На самом деле, — идя по обе стороны от Франца, начал Уильям, — после твоего отъезда… время словно остановилось… У нас всё-таки был один инцидент, помнишь, Оливер?       — Конечно, — хохотнул Драйзер. — Это было эффектно!       — Что было? — улыбнулся Франц. Но его улыбка тут же померкла.       — Гермиона… — как только Уильям произнёс ее имя, у Франца изменилось выражение лица. — Франц, все было нормально! Ничего страшного не случилось’       — Этому человеку очень повезло, — процедил сквозь зубы Франц. — Иначе бы он отправился на тот свет.       — Так вот, — продолжил Уильям. — Мы с курсом Когтеврана выходили из кабинета Трансфигураций. И тут же нам на встречу идут слизеринцы! — Франц закусил губу. — Забини, как увидел Гермиону, так и давай: «Теперь тебя защитить некому! Ходи и бойся…»       — Вот он пусть ходит и боится, — огрызнулся Франц.       — Примерно так ему и ответил Поттер, — Франц усмехнулся. Он помнил их с Поттером разговор накануне его отъезда.       — Я поручаю Гермиону тебе, — с серьёзным видом произнёс Франц. — Я вижу, что ты очень любишь ее, как родную сестру. Поэтому хочу, чтобы ты не отходил от неё ни на шаг. Я не хочу сидеть и переживать, что с ней может что-то случиться в мое отсутствие.       — Конечно! — воскликнул Гарри. Франц вздрогнул, когда Поттер сжал его руку. — Я позабочусь о ней. Можешь не переживать — Гермиона в надёжных руках.       — Поттер стал ругаться с Забини и развязалась драка! — продолжил Оливер. — Забини врезал Гарри по носу и хотел пустить в него проклятье, но… — Оливер усмехнулся и посмотрел на Франца. — Гермиона его опередила.       Франц удивлённо воззрился на парней.       — Да, — усмехнулся Уильям. — Гермиона превратила Забини в крысу и левитировала ее сверху-вниз! — Франц прыснул, не удержавшись. Парни рассмеялись следом. — Видел бы ты лица слизеринцев!       — Да уж, испортил девочку, — усмехнулся Франц, распираемый от гордости. Неожиданно он вспомнил: — А что Нотт и Малфой?       — Как ни странно, — склонил голову набок Оливер, — они пытались остановить Блейза. — Оливер заметил, как глаза Франца округлились от удивления. — Особенно Малфой… Это было очень странно…       — Видимо, ты уже настолько его запугал, что он готов сделать что угодно, лишь бы не попасть под твою горячую руку, — усмехнулся Ганновер. — Ну… В общем, это все самое интересное за то время, что тебя не было.       — Мда, — разочарованно цокнул языком Франц. — Не густо. Ну, и ладно! Сам с близнецами Уизли что-нибудь сделаю! — Франц громко рассмеялся, когда от этих слов Уильям и Оливер протестующе завыли.

***

      — С мистером Фредериком все хорошо, — произнесла мадам Помфри, закончив диагностику. — Но если он будет также без умолку болтать — я отрежу ему язык!       — Эй! — возмутился Фредерик, хлопнув в ладоши. — А вы мне показались такой милой женщиной! Я даже хотел позвать вас на свидание!       — Мистер Эрнест, ваш пасынок сейчас пойдёт отлеживаться в совятник! — шуточно возмутилась мадам Помфри. На самом деле шутник Фредерик был ей очень приятен, даже больше, чем его брат Франциск.       — Я люблю совушек, — склонил голову Фредерик, откровенно насмехаясь над этой ситуацией. — Они такие милые!       — Мерлин, — взмолилась медиведьма и, махнув рукой, направилась к выходу из больничного крыла.       — Доброе утро, — произнёс Франц, встретившись с мадам Помфри. — Как…       — Все в полном порядке, — уже который раз за день произнесла мадам Помфри. — Фредерик и Эрнест будут выписаны в обед, Лилибет и Марлена уже собирают вещи, Раса Грейнджер приходит в норму, думаю, к концу следующей недели мальчик будет выписан… — она немного помедлила, прежде чем сказать: — Джордан Грейнджер закатил скандал и его пришлось выписать. Он… забрал тело брата и уехал…       Франц прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Что ещё можно было ожидать от Джордана? Потерять самого дорогого человека, свою главную опору — для него Джозеф был всем на свете. Франц невольно представлял себя на месте Джордана и только одна мысль об этом заставляла его содрогнуться.       — Скоро должен прибыть Максимилиан Кадагор, — с какой-то странной интонацией произнесла женщина. — Можете подождать его в Больничном крыле.       — Спасибо, — кивнул Франц, но Помфри уже убежала.       Войдя в помещение, Франц невольно расплылся в улыбке: Фредерик, тут же завидев его, замахал руками и закричал:       — Иди сюда! Мне ску-у-учно! — Франц рассмеялся и быстрыми шагами прошёл по Больничному крылу и сел с позволения Лилибет на ее койку, которую она уже заправила. — Ну, что? — поиграл бровями Фредерик. — Как ночка?       Франц непонятливо поморщился:       — Обычно, — пожал плечами он. — Сплю плохо, а так…       — Да я не об этом! — закричал возмущённый брат. — Я про Гермиону!       Франц и Фредерик вздрогнули, когда после слов последнего сзади что-то упало. Они синхронно повернули головы и увидели, что Марлена Латифа Эванс, выругавшись, пытается поднять чемодан больной рукой и собрать в него вещи.       — Тебе помочь? — холодно спросил Франц, глядя, как она раздраженно забрасывает вещи в чемодан.       Как бы их отношения не испортились, Франц все же не мог позволить себе вести себя с ней без определенного уважения. Воспитание давало о себе знать. Да и вид Марлены — у бедной девушки до сих пор была перевязана голова, рана была достаточно серьезной. Все же Франц косвенно виновен и в этом.       — Нет, — хмыкнула под нос Марлена, захлопывая чемодан. — Не надо строить из себя приличного человека. Ты уже показал, каков ты есть…       — Насколько я помню, — оскалился Франц, переставая себя контролировать, — это ты трахалась с моим братом-близнецом в моем доме…       — Мне тебе напомнить, как ты с моей кузиной Ариэлью… — начала закипать Эванс, но…       — Вас не смущает, что вы не одни? — они вздрогнули и увидели, как Эрнест Максимилиан Кадагор, лежавший напротив Фредерика в постели и читавший книгу, наблюдал за разыгравшейся сценой. — Вам плевать на Фредерика, Лилибет и Расу, но имейте уважение к взрослому человеку! Я не желаю становиться немым свидетелем ваших ссор и склок, у меня и без этого проблем выше крыши! Вы взрослые люди, воспитанные при королевском дворе, так какого черта вы сейчас ведёте себя, как склочные истерички?! — Франц и Марлена потупили взгляд, покрывшись красными пятнами. — Чтобы больше такого не было! Разошлись по разным углам и сделали вид, что вас не существует!       Франц и Марлена сдавленно кивнули. Злить Эрнеста было большой ошибкой — Кадагор был всегда очень спокойным человеком, не склонным к конфликтам. Довести его — значит, запустить бомбу замедленного действия. И они запустили ее.       — Нервов у меня, ребята, осталось очень мало, — тихо прошептал Эрнест. — Понятно вам?! — его голос сорвался на яростный крик.       Разъяренный вой Эрнеста разнесся по всему Больничному крылу, заставив всех вздрогнуть. От этого гневного возгласа проснулся Раса, испуганно оглядываясь. Когда он понял, что случилось, раздраженно фыркнул и лёг обратно. Для него были привычны ссоры Франца и Марлены.       — Всего хорошего, — нацепив маску хладнокровия, произнесла Марлена, направившись к выходу.       — Вы на неё посмотрите, она ещё и права качает, — с мерзкой усмешкой протянул Фредерик. — Тоже мне, королевская особа! Какая она на очереди на трон?! Она даже в десятку не входит!       — Ну-ка заткнись! — гаркнул Эрнест, но уже немного успокоившись. — Не лезь в дела чужих людей, сколько раз тебе говорю?       — Все, не кричи, — поморщился Фредерик, сложив руки на груди.       — Что до тебя, — Эрнест перевёл внимание на Франца, который даже взгляд боялся поднять на Эрнеста. Конечно, было стыдно — Эрнест за всю жизнь накричал на него раза три. Этот был четвёртый. — Научись сдерживать свой гнев. Ты ещё молод, я понимаю, гормоны играют… Посмотри на меня, — Франц не смел ослушаться и поднял глаза на отчима, — если ты не научишься контролировать свои эмоции, можешь сразу отдать бразды правления. Ты не сможешь править. Ты повторишь судьбу своих предков — сначала тебя сожрет гнев, потом зависть, затем ненависть, а жажда власти окончательно уничтожит тебя.       Франц потупил взгляд, уставившись на носки ботинок, и закусил щеку. Эрнест видел его насквозь. Франца действительно распирало от гнева, ему хотелось крушить все вокруг. От одной мысли о встрече с Карминой сегодня в темнице у Франца полыхали пламенем вены. Но теперь ярость сменилась на страх. Ведь Эрнест прав. Слабое место династии — это невозможность подавлять гнев. Мало кому удавалось закончить своё правление и не стать кровавым тираном. И Францу явно не хотелось присоединиться к числу императоров, которые погрязали по горло в крови…       — Что, салаги, опять сынулька мой строит из себя папашу?! — громогласный смех вошедшего в Больничное крыло Максимилиана вырвал Франца из мыслей и он тут же постарался взять себя в руки. — Что ты опять им тут лекции читаешь?!       — Отвали, пап, — поморщился Эрнест, уворачиваясь от рук Максимилиана, которые пытались схватить сына в охапку. — Итак тошно…       — Проблюйся и тошно не будет, — отмахнулся Максимилиан, чем вызвал смех Фредерика, улыбку Лилибет, Франца и Расы и неловкость сына. — Таз дать?       — Ну, папа! — обреченно упал на постель Эрнест и тут же зашипел от боли.       — Вот так — отца не слушать! — ехидно заметил Кадагор-старший. — Ладно, чего я вообще пришёл?..       — То есть ты ещё и не ко мне? — насмешливо заметил Эрнест.       — На кой ты мне упал, — рассмеялся Максимилиана, уворачиваясь от сына. — Глаза мои б тебя не видели… Франц, — тот сразу перестал смеяться и сделал серьёзное лицо, — через час начнётся совет Императора. Он пройдёт во дворце империи Райс. По идее, ты должен присутствовать на нем, но если ты ещё не в состоянии…       — Идемте, — оборвал полководца Франц, вставая с койки. — Со мной все хорошо.       — Я заметил, — тихо прошептал Максимилиан, глянул на Эрнеста. Тот в подтверждение мысли только покачал головой. — Значит, отправимся сейчас. Иди, переоденься, и отправимся через кабинет твоего отца.       Франц молча кивнул и, улыбнувшись брату и друзьям, вышел из Больничного крыла.       — Насколько все плохо? — тут же спросил Максимилиан, когда за Францем захлопнулась дверь, у Расы.       — Он винит себя, — произнёс Раса. — Это было очевидно с самого начала. Франц обвиняет себя во всех смертях и ранениях воинов и совершенно не думает о себе. Если это не прекратится, — Раса взглянул сначала на Эрнеста, потом на Фредерика, — совесть уничтожит его раньше, чем гнев.

***

      Это был первый раз Франца во дворце после переговоров с Карминой. Только теперь он не чувствовал той устрашающей атмосферы, которая давила на него, выбивая весь воздух. Он ощущал лишь пустоту… и некий страх.       Осознание того, что меньше чем через месяц, через неделю, он официально вступит на престол, его и будоражило, и давило грузом ответственности. В нем боролись счастье от осознания того, что все закончилось, что вот-вот он задышит полной грудью… и понимание того, что вскоре ему придётся взять на душу страшный грех.       Францу не хотелось отдавать приказ о казни. Ярость на кузину сошла, как пелена с глаз, и теперь он свалил трезво. Да, он не хотел ее убивать. Но понимал, что иначе поступить он не в силах. Если оставит ее в живых, народ и совет ополчатся на него, ему не будет спокойной жизни, авторитет будет растерян, даже не до конца сформировавшись. Если казнит… не простит себя никогда. Не сможет смотреть в глаза родных. Не сможет жить и спать спокойно. эти мысли сводили его с ума. А ответ надо было дать в ближайшее время.       Францу не с кем было обсудить этот вопрос: Северус был далёк от политики, Эрнест тоже, Фредериком движет жажда мести… Гермиона говорит, что поддержит его при любом решении, своей позиции не высказывает. От этого Францу хочется на стенку лезть — его разрывает на части мысль о том, что его будущее решение может разрушить его жизнь.       Но у Франца было несколько вариантов для обсуждения этого вопроса.       Первый, как ни странно, Минерва Макгонагалл. Женщина была незаинтересованным лицом в делах политики его страны, но тем не менее знала ситуацию. Она сможет адекватно и трезво оценить обстановку и высказать своё мнение.       Второй человек — Катарина Паульсон. Будучи дочерью государственного лица, она понимала, как поступать в таких ситуациях. В конце концов, она могла спросить у отца.       Третий вариант — Раса Грейнджер. Человек разума. Он не будет смотреть на эмоциональное состояние друга — если ему заладят вопрос, он в независимости от обстоятельств ответить так, как считает сам.       Четвёртый — бабушка. Да, с первого взгляда может показаться, что вариант странный — ведь Кармина приходится ей внучкой. Что бы она не говорила, в глубине души она любила Кармину. И ее мнение было основополагающим.       И пятый. Самый странный, но один из самых решающих голосов в этом вопросе.       Драко Люциус Малфой.       Почему он, этот гадкий слизняк? Потому что его семья — одна из самых важных в аристократии магического общества не только Великобритании, но и мира. Мнение Малфоя, как главного наследника этой династии, было также весомым.       — Мой Господин, — Франц вздрогнул, когда перед ним появилась словно из ниоткуда Фредерика. — Я рада вас видеть в полном здравии.       — Здравствуй, Фредерика, — улыбнулся Франц. — Совет готов собраться?       — Пока нет, — ответила женщина, постукивая тростью по полу. — Хюррем Бахтейжар и Вильгельм Краузе ещё не прибыли. Они сообщили, что будут на месте в течение получаса.       — Хорошо, — заложив руки за спину, произнёс Франц. Он хотел пройти в свою прежнюю комнату, как остановился. — Могу ли я пройти в свои императорские покои?       Фредерика резко подняла голову и пронзила воспитанника своим взглядом чёрных глаз. Францу невольно вспомнились глаза отца, такие же чёрные. Сначала Францу казалось, что его глаза были пусты. Но теперь, глядя в глаза Фредерики, Франц понимал, что глаза отца не были ничем похожи на глаза этой женщины. Это ее глаза были пусты. Это ее глаза были безжизненны. Это она была мертва внутри.       — Конечно, — кивнула Фредерика, — покои уже давно готовы.       Франц ничего не ответил, двинувшись по коридору. Он шёл нарочито медленно. Каждый угол напоминал ему о чём-то. Франц помнил все.       Помнил, как прятался за углом около входа в комнату тети Леи, когда повстанцы ворвались во дворец с целью убить наследников.       Помнил, как бежал с братом под руку, играя в догонялки с молодыми служанками. Помнил, как дворец сотрясался от смеха.       Помнил, как по коридорам дворца пронесли гроб деда. Помнил, как у него шла кругом голова. Помнил ту пустоту внутри. И тот страх…       Помнил, как нёсся к бабушке, сметая все на своём пути. Помнил, как забежал в комнату к ней с радостным криком: «Мальчик!!! Мама родила мне брата!!!»       Помнил все…       Слуги отворили перед ним двери императорских покоев. Франц вошел в комнаты и оглянулся. Фредерика была права — покои были готовы. И теперь по ним нельзя было сказать, что в них провели жизни сотни правителей Великой империи. Франц прикрыл глаза и вдохнул. Теперь здесь не было того запаха, который был тут, когда Ральф был жив. Больше не пахло лесом, древесиной, морем, холодом… Комната наполнялась новым запахом. Запахом жжённых папирос, горького шоколада, цитрусовых духов, мятной зубной пасты и… вишневого блеска для губ…       Франц сделал два шага и устремил взгляд на стену. Вернее, на портрет.       Традиционно в комнате Императора висело три портрета. Первый — основатель рода Райс, Ральф Шервуд Райс. Второй — личный портрет императора. Сейчас это был единственный элемент интерьера, который не изменился. Здесь по-прежнему был изображён Ральф Генрих Райс, глядевший своими пронзительными небесно-голубыми глазами на Франца. И третий портрет — семейный. Он мог меняться год от года. В зависимости от того, сколько внуков и детей было у императора. Франц прикрыл глаза и отвернулся. Ему не хотелось смотреть на этот портрет. На эти мертвые лица.       Глубоко вдохнув, Франц представил на втором портрете себя. И ему стало не по себе. Осознание того, что он будет самым молодым императором в истории страны, кружило ему голову. Когда же Франц представил новый, семейный портрет, его лицо запылало, а губы растянулись в мечтательной улыбке.       Видеть Гермиону рядом с собой на семейном портрете было… невероятно… Сердце Франца любовно трепетало от мыслей, что когда-то… он женится, обзаведётся семьей, у него будут дети…              — Кого бы ты хотела — мальчика или девочку? — рассмеялся Франц, глядя на Гермиону, лежащую у него на груди и старающуюся восстановить дыхание.       — Франц, — улыбнулась Гермиона, развернувшись на груди Франца так, чтобы смотреть ему в глаза. Он прикрыл глаза и улыбнулся, когда она коснулась своей рукой его щеки: — Какие дети? Ещё же так рано…       — Знаю, — кивнул Франц. — Но что мешает уже сейчас планировать семейную жизнь? Я ничего плохого не вижу в ранних браках. Вот детей заводить да, надо уже в более зрелом возрасте.       — К чему вообще этот вопрос о детях? — прикрыла глаза Гермиона, заводя руку назад и обнимая ей Франца за шею.       — А что такого? — пожал плечами Франц, как ни в чем не бывало. — Просто хотел поинтересоваться. Не хочешь — не отвечай. Я тебя не заставляю.       Между ними воцарилось молчание. Франц уже начал проваливаться в сон, когда неожиданно услышал:       — Я бы хотела девочку.       Франц тут же встрепенулся и уставился на девушку, дожидаясь дальнейших действий. Гермиона ожидаемо смутилась такому пристальному взгляду:       — А… ты? — неловко спросила Гермиона. — Кого бы ты хотел?       Франц ждал, когда она спросит. И был доволен ее реакцией, когда он ответил:       — Девочку.       — Потому что девочки похожи на пап! — рассмеялась Гермиона, отчего Франц покраснел. — Ты хочешь дочку, потому что хочешь маленькую копию себя!       — Что?! — возмутился Франц, сделав вид, что оскорблён до глубины души. — Как ты могла обо мне так подумать?!       Но Гермиона продолжала смеяться, уткнувшись ему в плечо. Но она прекратила свой приступ веселья, когда Франц задал этот вопрос ей:       — А почему ты хочешь девочку?       Гермиона слегка покраснела и неловко улыбнулась. Она нежно и невесомо коснулась губами его лица, видя, как Франц, словно довольный кот, растягивает свои губы в улыбке, и прошептала ему на ухо:       — Возможно, по той же причине, что и ты…       Она ощутила, как Франц перестал дышать. Но в следующую минуту она громко ахнула, когда Франц резко схватил ее за талию, притянул ближе к себе, и впился ей в губы.       Его переполняли эмоции. Да так, что кровать под ними начинала вибрировать, а лампа сама по себе сверкала. Он гортанно рыкнул, когда ощутил, как Гермиона проводит своей дрожащей рукой по его напряженной, мускулистой, широкой спине, и слегка ослабил напор, целуя свою принцессу нежно, но глубоко и страстно.       Конечно, Франц понял смысл ее слов. И теперь он был уверен без капли сомнений, что Гермиона — и есть та самая девушка, которая сделает его счастливым и подарит ему то, что у него так до конца и не реализовалось.       Полноценную семью. Не полную тайн и страхов, а настоящую — полную любви, понимания и поддержки.       — Господин Франциск, — Франц едва не вскрикнул, когда услышал позади голос Фредерики. — Госпожа Хюррем и Господин Вильгельм прибыли только что во дворец. Совет в полном составе ожидает вас.       Франц поднял глаза на зеркало, оценив свой внешний вид: темно-синий атласный императорский костюм, лаковые чёрные ботинки, начищенные до блеска, уложенные чернявые волнистые волосы. Образ дополняли украшения: три привычных перстня, несколько связок кулонов: Гермионы, Полумны, деда, матери… Франц дотянулся до письменного стола, открыл шкафчик и вынул шкатулку. Открыв ее, он замер. Фредерика хотела вновь произнести те же слова, но тут…       — Я готов.

***

      К удивлению Хюррем и Вильгельма, Франц опаздывал. И это мало кому нравилось.       — Кем себя возомнил этот мальчишка? — недовольно хмыкнул один из визирей, Иттас. — Я не должен сидеть и дожидаться его…       — Во-первых, прошло только три минуты, — вступил Осман Шерен. — Во-вторых, ты не должен, а обязан ждать Господина Франциска. В-третьих, закрой свой ядовитый рот и молчи. Твоё счастье, что ты ещё здесь.       Иттас возмущённо раздул ноздри и хотел в ответ огрызнуться, но тут двери отворились и послышался голос слуги:       — Великий самодержец и император Магической Германской империи Райс — Франциск Ральф Северус Райс-Снейп!       Визири и полководцы тут же встали со своих мест, преклоняя головы перед Франциском. Тот молча оглядел их и прошёл к отныне своему месту.       Трону.       Взметнув полы мантии, Франциск сел на своё место и властно взмахнул рукой, давая разрешение поднять головы. Визири и полководцы тут же повиновались и заняли свои места.       Как же это было странно.       Странно, что он сидит на троне и его слушается совет. Странно, что никто более не обращается с ним, как с ребёнком. Странно это новое обращение — Франциск.       Странно было осознавать, что в его руках сосредоточена власть над всем магическим миром.       — Первое, с чего хочется начать заседание, — это, как вы уже могли понять, — начал говорить Франц, — коронация.

***

      Обсуждение коронации заняло немного времени. Большую часть заседания проходило обсуждение ситуации в стране. Францу сразу после официального вступления в должность нужно было провести с десяток переговоров, дабы урегулировать конфликты между странами, которые развязала Кармина. Также Франц объявил, что намерен провести реформацию Конституции. Он ожидал негатива в свою сторону от этого решения, но ничего не получил. Совет молча кивнул и подписал бумаги. Это было немного странно. Но с другой стороны Францу льстило, что ему не перечат.       Это было показателем уважения.       — Вернёмся к разговору о Кармине Райс, — прокашлялся Вильгельм Краузе. — Что вы думаете… Господин Франциск?       Как же было странно слышать, как Вильгельм, воспитывавший Франца с пелёнок, теперь обращается к нему на «вы»…       — Окончательное решение я дам в течение этой недели, — спокойно и хладнокровно ответил Франц. — Есть ещё вопросы, которые требуют необходимого решения?       — У меня есть вопрос, — усмехнулся Иттас. — Господин Франциск, как вы относитесь к тому, чтобы заключить династический брак?       Вильгельм Краузе и Хюррем Бахтейжар прикрыли глаза. Они знали, что Франц очень негативно относился к этой теме. Очевидно, это последнее заседание Иттаса.       — Во-первых, я изначально заявлял, что отношусь негативно к династическим бракам, — нарочито спокойно, пытаясь контролировать свои эмоции, ответил Франц. — Во-вторых, у меня уже есть кандидатура по роль жены…       — Мне известно о вашей связи с грязнокровкой, — перебил Франца Иттас. — Я считаю, что брак с грязнокровкой — это недопустимое свинство…       — А я считаю, что это не твоего ума дело, — тихим, но таким грозным голосом произнёс Франц, отчего даже Краузе съежился. — Начнём с того, как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне? Ты кто такой?       Иттас судорожно сглотнул, видя, как глаза Франциска полыхают огнём. Как в нем плескается ярость, которую он едва контролирует.       — Я уже не тот мальчишка, которого вы за глаза назвали «попаданцем»! — отчеканил Франц, обращаясь ко всем. — Теперь я ваш император! И вы не имеете никаких прав обращаться ко мне в таком наглом тоне.       Иттас кивнул, чувствуя, как его сдавливает чувство стыда и злости.       Почему какой-то мальчишка решает его судьбу?!       — А что до моей, как вы выразились, «связи» с ведьмой магглорожденного происхождения, — с расстановкой произнес Франц. — Никто не имеет никакого права оскорблять нечистокровных волшебников! Осуждение магглорожденных отныне будет караться законом! Таким образом, я сам буду решать, с кем мне, императору, создавать семью и делить ложе. Надеюсь, я понятно объяснил?       Франц устремил полный ярости глаза на Иттаса и вспомнил. Вспомнил разговор Вильгельма и своего деда.       «Так вот ты какой… Иттас Янок…»       — Я снимаю Иттаса Янока с должности визиря совета и ссылаю его из столицы империи.       Хюррем Бахтейжар отвернулась в сторону и разразилась тихим смехом. Она взглянула на Александора Эванса и подмигнула ему.       — Мой пацан, — почти беззвучно, но так, чтобы он ее услышал, прошептала Хюррем.

***

      — Ну, это было мощно! — идя с Францем в подземелья дворца, смеялась Бахтейжар. — Иттас чуть на месте от злости не расплавился!       — Я помню этого визиря, — произнёс Франц. — Ещё когда я был маленьким, Ральф советовался с Вильгельмом о его отстранении. Но Ральф… умер и не успел отдать приказ…       — А Хильде он лизал задницу, лишь бы его не выкинули из дворца, — хмыкнула Хюррем. — Неприятный тип.       — Эта мерзкая жаба на совете квакнула, что, видите ли, только чистокровные достойны высоких должностей и уважения, а все, кто ниже, — всего лишь мусор! — прошипел Франц. — В совете нет места расистам.       — Ральф также считал, — кивнула Хюррем. — Просто при нем Иттас не распространялся о своих взглядах. На него донесли Ральфу и тот стал думать о его смещении с должности… Мы пришли.       Франц поднялся глаза и увидел перед собой дверь тюремной камеры. Он судорожно сглотнул и попытался взять себя в руки.       Здесь, в этой камере, полной крыс, сейчас находилась его кузина. А мог он.       — Откройте, — поморщился Франц, отдавая приказ стражникам. — Жди меня здесь.       Хюррем Бахтейжар возмущённо выдохнула, но ничего не сказала. Франц уже не ребёнок — сам справится.       Когда дверь камеры затворилась за Францем, он поднял свои чёрные глаза на заключённую и едва сдержался, чтобы не вздрогнуть.       Выглядела Кармина ужасно: на лице множественный ссадины, некогда прекрасное платье бордового цвета теперь больше походило на рваный тюремный балахон, чернявые, как у него самого, длинные волосы были спутаны…       — Пришёл позлорадствовать? — послышался издевательский, хриплый голос Кармины. — Посмотреть на свою победу воочию?       — Я не мстительный, — спокойно присел напротив неё, прямо на пол, Франц. — Я не считаю твоё заключение своей победой. Победой бы я считал то, что ты сама бы отказалась от притязаний на престол и спокойно уехала. А так… — Франц цокнул языком. — Мы оба проиграли, просто в разной степени.       — Поддержал так поддержал, — беззлобно рассмеялась Кармина. Она немного помедлила, прежде чем задала вопрос дрогнувшим голосом: — Когда меня казнят?       Франц удивлённо воззрился на неё и сначала даже не нашёлся, что ответить.       — Я… — Франц запнулся, — я ещё не решил… казню ли тебя…       Кармина нахмурилась и ее глаза расширились от удивления. Он нервно рассмеялась:       — Ты решил так поиздеваться? — ее голос срывался на истерический крик. — Пришёл сюда, читает какие-то морально-нравственные речи о победе, говорит, что ещё не знает, казнит ли меня, но тем не менее за моей спиной убивает моих людей!..       — Заткнись! — громогласный бас Франца отразился от стен. — Я никогда не позволял себе убивать за…       — То есть голова Ульриха, моего покойного военнослужащего, присланная мне в корзине в день решающего сражения, — это не твоих рук дело?! — Кармина уже кричала, не в силах успокоиться. — Кого ты сейчас пытаешься обмануть?! Вместе с головой Ульриха была прислана записка с подписью Хюррем Бахтейжар…       И тут Кармина поняла. Все осознала по лицу Франца, которое перекосило от гнева и злости.       — Она сделала это за твоей спиной… — издевательским шепотом произнесла Кармина. — Даже ничего не сказала, не спросила твоего мнения…       Франц едва сдерживался. Его переполняли эмоции: злость, гнев, обида, боль…       Почему Хюррем так поступила? Почему провернула все за его спиной? Неужели она продолжает видеть в нем того маленького ребёнка, которого ей когда-то отдали на военного воспитание?       — Не трепли мне нервы, — устало выдохнула Кармина. — Отдай уже приказ о казни — и дело с концом.       — Я сам решу, что делать с тобой! — рявкнул Франц, которого не держали уже никакие внутренние барьеры. — Перед тобой уже не маленький мальчик, а император великого государства! Один мой шёпот может заглушить крики всех людей на этой земле! Поэтому, — Франц резко встал и направился к выходу. Когда он обернулся, он увидел в глазах кузины неподдельный страх, — если я только захочу, ты проведёшь остаток своих дней в этой темнице, сгнивая заживо!       Громко хлопнув дверью темницы, Франц направился на выход, где его дожидалась Хюррем Бахтейжар.       — Кем ты себя возомнила?! — ледяным и жестким голосом спросил Франц. — Считаешь, что раз я младше тебя, то тебе дозволяется принимать решения у меня за спиной и этим позорить меня?!       — Я сделала так, как посчитала нужным, — отмахнулась Хюррем. — Ральф всегда позволял мне…       — Ральф позволял, а я — нет! — громко рыкнул Франц, отчего все птицы разлетелись. — Я не допущу, чтобы за моей спиной люди, ниже меня по званию, принимали такие важные решения, от которых зависят судьбы людей! Ты хоть осознаёшь, что мог быть чреват твой приказ?! — от такого тона Хюррем оскалилась.       — Да кто ты такой, чтобы так… — и тут она оборвалась. Поняла, что ее слова бессмысленны теперь. А вот Франц останавливаться не хотел. Ему ещё было, что сказать.       — Что?! — озлобился он в ответ. — Договаривай! «Кто ты такой, чтобы так разговаривать со мной?!» А я тебе скажу, кто я, — Франц снизил голос и вплотную подошел к Бахтейжар. Он тихо выдохнула — Франц был выше неё на голову и теперь она ясно видела это. Потому что ощущала себя уязвимой. — Я тот, в чьих руках находятся ваши жизни, и твоя в том числе. Один мой щелчок пальцами и, — он нагло усмехнулся, склонившись к ее лицу, — твоя голова слетит с плеч. Я не допущу, — после недолгой паузы продолжил Франц, — чтобы кто-то принимал решения без моего позволения. Прежде чем что-то сделать вы должны спросить меня! Потому что я, — он ударил себя в грудь, — Император. Теперь в моих руках власть. Помните об этом.       Франц выдохнул, вытянувшись, и прошёл мимо Бахтейжар. Она прикрыла глаза, стараясь успокоиться и не врезать мальчишке. Она прекрасно понимала, что он прав. Но теперь она в полной мере осознала, что их власть над ним теряется.       Потому что это был уже не Франц.       Это был Франциск.

***

      Франц не хотел идти к целителю. Он с детства ненавидел врачей, старался избегать их. Поэтому всеми силами пытался оттянуть момент, когда нужно было посетить врача по поводу его головных болей и бессонниц.       Гермиона же не будет на него ругаться, если он не сходит к целителю? Он итак очень устал, слишком много дел накопилось и…       — Кого я обманываю? — спросил Франц сам у себя, плюхнувшись спиной на кровать. — Она сразу все поймёт.       В этот момент в дверь постучали.       — Войди, — поморщился Франц, вставая с постели.       Двери отворились и на пороге показалась высокая фигура девушки. Она по обычаю склонила голову и не поднимала ее, пока не давалось позволения.       Франц недоверчиво разглядывал ее. Эта женщина не была немкой. Смуглый цвет кожи, темно-коричневые волосы, сплетенные в пять толстых длинных кос, большие карие глаза с медовым отливом — все это говорило о том, что девушка была родом из какой-то страны Востока.       — Кто тебя сюда прислал? — спросил ненароком излишне грубо Франц. — Зачем ты здесь?       Девушка осторожно подняла большие глаза и встретилась взглядом с Францем. Она странно улыбнулась и ответила:       — Фрау Фредерика прислала меня, — Франц продолжал испытующе глядеть на неё, дожидаясь продолжения. — Она хотела, чтобы я… забрала портрет Господина Ральфа Генриха Райса…       Франц прикрыл глаза и кивнул. Голова начинала болеть все сильнее.       Девушка осторожно сняла портрет и хотела направиться с ним вон из комнаты, но остановилась, услышав тяжелый вздох. Она повернула голову и увидела, как юноша держится за голову, прикрыв глаза и закусив губу. Она оставила портрет и сдвинулась с места.       — Что ты делаешь?! — вздрогнул Франц, когда девушка попыталась коснуться рукой его лба.       — Позвольте мне помочь вам… Господин Франциск… — он вновь протянула руки к нему.       Франц с долей недоверия поглядел на восточную красавицу, но все же убрал руки. Он вздрогнул, когда одна ее ладонь коснулась его лба, а вторая — затылка. И неожиданно… в голове все затихло. Словно и не было адских головных болей, страшных кошмаров.       Ничего.       Когда Франц открыл глаза, девушка уже стояла, заложив руки за спину, перед ним, все также склонив голову.       — Как тебя зовут? Откуда ты родом? — уже более мягко спросил Франц.       — Мое имя — Паризад, — тихо произнесла девушка. — Я родилась в Персии… Вернее, уже в Иране, — она усмехнулась. — Никак не привыкну.       — Я тебя не помню, — нахмурился Франц. — Тебя пленили, когда меня уже не было…       — Нет, Господин, — снисходительно улыбнулась Паризад. — Я прибыла во дворец, когда мне было восемь лет, а вам семь, — Франц удивлённо воззрился на девушку. — Моим воспитанием занималась фрау Фредерика…       Франц тяжело сглотнул, вспомнив, что тогда случилось с иранской деревней, в которую вторглись их войска.       — Спасибо тебе, — тихо прошептал Франц. — У меня очень давно были головные боли и ничего не помогало…       — Если вам понадобится моя помощь, Господин, зовите меня, — поклонилась Паризад. — Я всегда готова вам помочь и… выслушать вас.       Франц прикрыл глаза и кивнул.

***

      На часах было уже шесть часов вечера, когда Франц возвратился в Хогвартс. Первым делом он отправился к отцу, чтобы выпросить разрешения на вылазку. Сначала отец недоверчиво поглядел на сына, но все же снизошёл до милости и дал свое позволение.       Франц направлялся в общую гостиную Гриффиндора за Гермионой, но тут наткнулся на того, кого меньше всего хотел видеть после Малфоя.       На Рональда Уизли.       — Привет, — смущённо улыбнулся Рон, остановившись перед Францем.       — Здравствуй, — прокашлялся Франц, не зная почему, стоя на месте.       — Ты… идёшь к нам? — спросил Рон, напряженный таким молчанием и таким тяжёлым взглядом чёрных взгляд.       — Верно, — цокнул языком Франц. Он оглянулся: — Никого нет?       Рон посмотрел по сторонам:       — Нет, пусто, — тут же что-то щелкнуло и Рон, обернувшись, увидев, что Франц закурил, сев у стены. — Можешь…       Франц удивлённо воззрился на Рона, но пожал плечами, протягивая ему сигарету. Уизли присел рядом с ним и затянулся.       — Мы с тобой так и не поговорили, — краснея, произнёс Рон. — Насчёт той ссоры…       Слова Коралины тогда надолго засели у него в голове.       «Настанет день, и тебе придётся пожалеть о своих словах».       И Рон пожалел. После долгих размышлений он осознал, что если будет продолжать вести себя подобным образом по отношению к Гермионе и Францу, то… потеряет всех.       — Ну? — Рон дернулся. — Что ты хотел сказать?       — Я… — Рон почувствовал, как горят щеки и уши. — Хотел извиниться…       Франц вытаращил глаза на Рона и едва не опалил свои пальцы сигаретой.       — Я, — Рон ещё сильнее смутился такому взгляду, — вёл себя ужасно. Я не знаю, что на меня нашло. Я не понимал, что делаю. Но только… — он тихо рассмеялся, — к нам приезжала Коралина. Она хотела что-то передать Гермионе и застала нашу с ней перепалку. И она… ударила меня, — Франц отвернулся, сотрясаясь от немого смеха. — Сильно ударила — у меня был большой синяк под глазом. Может, это прозвучит глупо, но… — Рон немного помолчал и произнёс: — Именно тогда я понял, что если я буду продолжать так относится к вам, то потеряю всех тех, кого люблю…       Рон замолчал и осторожно перевёл взгляд на Франца. Он ожидал, что тот вспылит и, возможно, даже ударит его (не мудрено — Рон слишком много натворил). Но…       — Извинения приняты, — улыбнулся Франц, протягивая Рону руку. — Оба были хороши. Ты тоже меня прости.       Уизли облегченно улыбнулся и кивнул, пожимая руку Франца.       — Пошли, — вскочил на ноги Франц. — У меня ещё много дел на сегодня!       Рон кивнул и, следом вскочив на ноги, отправился с Францем в гостиную Гриффиндора. Но тут…       Рон непроизвольно сжал руки в кулаки и насупился, покраснев от гнева. Франц же надменно вздернул голову и вытянулся, заложив руки за спину.       — Здравствуй, Франц.       — Здравствуйте, Люциус.

***

      — Что вы здесь забыли? — яростно вскрикнул Рон, напирая на Малфоя-старшего. — Опять вздумали жаловаться на нас директору по первому зову вашего паршивого сынка?!       — О, мистер Уизли, — надменно улыбнулся Малфой, теребя в руках трость. — Не вам ли мне говорить о паршивости?       — Да как вы… — хотел ругнуться Рон, но…       — Тихо, — холодным властным голосом произнёс Франц, выставив руку и этим заставив замолчать обоих. — Вот так-то лучше. Итак, — Франц натянуто улыбнулся. — Зачем вы пожаловали, Люциус?       — Начнём с того, что я бы предпочёл, чтобы ко мне обращались «мистер Малфой»…       — А я бы предпочёл, чтобы ко мне обращались «Великий император и самодержец Франциск Ральф Северус Райс-Снейп», но я же молчу, — ехидно заметил Франц, услышав, как Рон прыснул от смеха.       — Ну, да, — натянул улыбку Люциус, хотя едва сдерживал себя от гнева. — Так о чем я? Ах, да! Франциск, — тот поморщился от такого обращения, — я бы хотел с тобой кое о чем переговорить… наедине…       — Наедине, значит? — оскалился Рон.       — Все в порядке, Рон, — спокойно произнёс Франц. — Скажи Гермионе, что я скоро приду.       Рон недоверчиво глянул на Малфоя-старшего и не хотя кивнул, двинувшись по коридору. Франц устало кивнул на дверь рядом находящегося кабинета:       — Заходите, — Франц первым вошел в класс, придержав Люциус дверь. — Так, о чем вы хотели поговорить?       — Для начала я бы хотел тебя поздравить, — прокашлялся Люциус. — Ты одержал победу, получил трон…       — Я не считаю это победой, — грубо оторвал Малфоя Франц. — Попрошу выражаться яснее. У меня много дел.       — Понимаю, — поморщился Люциус. — Драко рассказывал, что ты… в отношениях с этой… Грейнджер… — Люциус, увидев почерневшее лицо Франца от злости. — Но я пришёл поговорить не об этом.       — Так о чем? — устало выдохнул Франц, сложив руки на груди.       — Видишь ли, Франц, — Франц с удивлением обнаружил, что Люциус смутился, — думаю, ты уже большой мальчик, чтобы понять, что происходит в нашем мире. Настают темные времена…       — Вы о Темном Лорде? — Люциус удивлённо вскинул брови.       — Да, — поморщился Люциус. — Да, о нем. Франц, я хочу заключить с тобой сделку.       Франц нахмурился и в ожидании уставился на Малфоя.       — И в чем же заключается ваша сделка?       Но Люциус почему-то не торопился договаривать. Почему-то мялся, не зная, как сказать. Франц уже хотел сказать, что сейчас же уйдёт, если тот не договорит, но тут…       От слов Люциуса у Франца раскрылся рот. Но не от удивления, а от ужаса.       — Я предлагаю тебе поддержку в царствовании и материальное обеспечение… в обмен на помощь Пожирателям смерти и самому Темному лорду.       Между ними воцарилось молчание. Франц, наконец, смог говорить.       — Вы… хоть осознаете, что сейчас мне предлагаете?       — Поверь мне, Франц, — Люциус приблизился к Францу и, к неожиданности того, тронул его подбородок тростью, слегка приподняла голову. — Это очень выгодное предложение…       — Да ты знаешь, с кем ты разговариваешь… — оскалился Франц и тут…       Дверь распахнулась и на пороге оказался Северус Снейп. И ему очень не понравилось то, что он увидел.       — Какого черта ты тут делаешь с моим сыном, Люциус? — отодвинув Франца за спину, зарычал Северус. Взглянув в глаза Малфою, Северус грозно зарычал: — Я вроде ясно выразился — не приближайся к моим детям!       — Это был приказ Темного лорда… — попытался оправдаться Люциус, но безуспешно.       — Мне плевать, чей это приказ! — голос Северуса сорвался на крик. — Я ещё раз предупреждаю тебя — если ты ещё раз приблизишься к моим сыновьям хотя бы на миллиметру больше положенного, я клянусь тебе, я убью тебя!       Франц ликовал. Его распирало от гордости за отца.       — Вам показать, где дверь? — усмехнулся Франц.       Люциус недовольно зыркнул на чету Северов и, взмахнув полами мантии, вылетел из класса.       — Чертов напыщенный индюк, — хмыкнул Северус. Франц вздрогнул, когда отец взял его за плечи заглянул сыну в глаза. — С тобой все в порядке?       — Да, — улыбнулся Франц. — Ты как раз вовремя: я уже собирался засунуть Люциусу его поганую трость в одно темное местечко…       — Франц, какая мерзость, — поморщился Северус. Он нахмурился: — Почему ты так смотришь на меня?       — Ты можешь мне кое-что пообещать? — Франц резко стал серьёзным, глядя испытующе на отца.       — Конечно, — пожал плечами Северус.       — Ты не будешь участвовать в махинациях Темного лорда, которые будут излишне опасными. Я понимаю, что отказаться от клейма ты уже не сможешь, это чревато смертью, но… — Франц громко выдохнул, — я боюсь, что с тобой что-то случится и…       Франц вздрогнул, когда Северус вновь взял его за плечи и тепло улыбнулся.       — Не волнуйся, — непривычно мягко для самого себя произнёс Северус. — Я буду аккуратен.       — Хорошо, — облегченно выдохнул Франц и улыбнулся. — Может, отпустишь меня? Мне просто уже пора, меня ждут…       — Да, конечно, — ослабил хватку Северус. — Франц, пожалуйста, только без экстрима!       — Экстрима на ближайший год с меня точно хватит, — усмехнулся Франц. — До завтра!       Северус покачал головой, глядя вслед удаляющейся фигуре сына.

***

      «Да что же это такое?!» — ругнулся про себя Франц, наткнувшись на повороте на Минерва Макгонагалл.       — Добрый вечер, мистер Снейп, — по-доброму улыбнулась преподавательница. — Или мне вас уже нужно называть «Мой король»?       Франц не сдержался и громогласно рассмеялся.       — Я уже представляю, как вы спрашиваете меня на уроке, — отсмеявшись, произнёс Франц. — «Господин Император, расскажите-ка нам, как вы превратили лягушку в посох?»       Минерва насмешливо хмыкнула и улыбнулась. Она уже хотела пройти мимо к своему кабинету, как Франц спохватился, вспомнив о своём плане.       — Профессор Макгонагалл! — неожиданно громко крикнул Франц, отчего Минерва вздрогнула. — Профессор, мне нужно с вами кое о чем поговорить. Наедине. Лично с вами, — Франц увидел удивление в лице профессора. — Это… насчёт дел в империи. Я хочу услышать ваше личное мнение в одном очень важном для меня вопросе.       Минерва Макгонагалл быстро собралась, опешив, но все же кивнула.       — Пожалуйста, проходи, — она отворила перед студентом дверь своего кабинета и пропустила его.       Франц, немного скованный такой обстановкой, осторожно присел на стул против профессора. Когда Минерва опустилась на своё место и придвинула к юноше чашку с чёрным чаем, она все же решилась спросить:       — Что именно ты хотел спросить у меня? Ты знаешь, — она повертела чашку в руке, — я не очень сильна в вопросах политики…       — Это… не так уж и связано с политикой, — поморщился Франц. — Это больше морально-нравственный вопрос.       — Франц, не говори загадками… — выдохнула профессор Макгонагалл, но тут же ахнула, когда Франц решился спросить:       — Как вы считаете: нужно мне казнить мою кузину или лучше оставить ее в живых?       Минерва не веря уставилась на него, не понимая, шутит ли мальчик сейчас или нет. Но взглянув в его чёрные, переполненные болью глаза, она осознала, что в них нет и намёка на смех.       — Но… — она тяжело вздохнула, — почему ты решил обратиться именно ко мне? Чем я могу тебе помочь?       — Я решил спросить мнение нескольких человек разных сфер, — начал разъяснять Франц. — Вы относитесь к сфере образования, вы учительница. Вы должны знать, как поступать в вопросах с морально-нравственной точки зрения.       — Твой отец знает? — предсказуемо задала следующий вопрос профессор.       — Я знаю, что он ответит, и не стал спрашивать, — поджав губы, ответил Франц. — Он скажет: «Франц, я всегда на твоей стороне. Мне все равно, какое решение ты примешь». Но от этого мои метания не перестанут существовать. Я хочу точно знать, что мне делать. Я не из тех людей, которые совершают в серьезных вопросах опрометчивые решения. Если я поступлю наобум, то потом буду обвинять себя в этом всю оставшуюся жизнь.       Растроганная таким излиянием души, Минерва задумалась, глядя на свои руки.       — Я честно не знаю, как ты поступишь, — призналась профессор Макгонагалл. — Я так же, как и твой отец, поддержу тебя и не буду осуждать. Но, если говорить о моем личном мнении… — она запнулась, подняла взгляд на едва не трясущегося Франца и ответила: — Я считаю, что убийство — не выход.       Для Франц эти слова стали ударом. Теперь он точно не уверен в том, что собирается сделать. Вернее, собирался. Уверенность пошатнулась основательно.       — Я могу объяснить свою точку зрения, — спохватилась Минерва, видя взгляд ученика. — Я считаю, что можно иначе наказать твою сестру. Например, лишить палочки…       — Она уже лишена палочки, — поморщился Франц, потирая переносицу.       — Значит, — сконфузилась женщина, — лишить ее магии полностью. Существует программа, разработанная министерством, которая предусматривает лишение политических преступников магии. Ты можешь воспользоваться ей и в вашей ситуации министерство незамедлительно даст согласие. Также ты можешь сослать ее. Даже не в пределах вашей огромной страны. Твоя сестра очень негативно относится к магглам — так отошли ее без магии в этот мир, где она не знает, как существовать! — она помедлила, прежде чем взяла Франца за руку и снисходительно улыбнулась к нему. — Я понимаю тебя. Ты молод, ты никогда не сталкивался с такой сложной ситуацией. Даже взрослому человеку будет сложно принять решение. Я надеюсь, что ты прислушаешься к моим словам и примешь верное решение. Но знай, что я любом случае поддержу тебя. Мы все поддержим тебя, потому что ты очень дорог нам.       Франц прикрыл глаза, стараясь сдержать слёзы.       «Боже, я превращаюсь в тряпку. Какого черта я по каждому поводу начинаю реветь?! Переходный возраст?..»       — Спасибо, — прокашлялся Франц. — Мне было важно услышать ваше мнение, профессор. Я, пожалуй, пойду…       — Франц! — когда юноша коснулся дверной ручки, окликнула профессор Макгонагалл. — Будь, пожалуйста, благоразумней.       Франц улыбнулся ей и кивнул, выходя из кабинета заместительницы директора. Как только Франц оказался в коридоре в одиночестве, он облокотился на стену. Ноги едва держали его.       «Что же мне теперь делать?»

***

      — Прости- прости-прости! — Гермиона рассмеялась, когда Франц влетел в женскую спальню, где были только они с Джинни, схватил ее за талию, притянул к себе, слегка приподнял от пола и с каждым «прости» целовал ее нежно в губы. — Я слишком долго шел? Меня каждые пять минут кто-то останавливал…       — Рон рассказал, — положив руки Францу на плечи, перебила его Гермиона. — Что хотел Малфой-старший?       — Ничего этот индюк не хотел и не получил, — поморщился Франц, давая Гермионе понять, что при Джинни он не особо хочет делиться этой информацией, и она незаметно кивнула. — Ты готова?       — Может, для начала скажешь, куда мы идём? — усмехнулась Гермиона. — А то я оденусь, как в ресторан, а мы поедем на лыжах кататься!       — Не, — протянул насмешливо Франц, сильнее сжимая тонкую талию. — Даже близко не попала… Хотя, знаешь, — склонил голову Франц, — мы можем одеть тебя прямо там.       — Все, Гермиона, похоже, я больше тебя не увижу, — протянула Джинни, с ехидной улыбкой наблюдая за парочкой. — На свадьбу пригласишь?       — Можешь считать, что ты подружка невесты, и готовиться к секс-марафону с моим братом, — усмехнулся Франц, отчего Джинни громко рассмеялась. — А теперь нам пора, дорогая…       — «Дорогая!» — ахнула Джинни, показательно схватившись за сердце. — Мерлин, я сейчас умру от переизбытка любви! Что же вы со мной делаете-е-е?!       Гермиона неловко рассмеялась и уткнулась лбом в грудь Францу, отчего он лишь мило улыбнулся и погладил ее по голове. Он призвал ее пальто, набросил ей на плечи и достал палочку. Через мгновение они исчезли

***

      — Какая… красота… — не в силах подобрать слов, в точности описывающих великолепие дворца империи Райс, прошептала Гермиона. — Где это мы?       — Тронный зал, — ответил громко Франц, и его голос эхом разнесся по огромному помещению. — Здесь проходят балы и различные официальные приемы. Тронный зал империи Райс считается самым красивым во всем мире…       — И это точно заслуженно, — улыбнулась Гермиона, обернувшись к Францу и обвив его шею руками, ради этого встав на носочки. Она хихикнула, когда Франц приподнял ее от пола, так как было ужасно неудобно стоять в таком положении. — Ты так и продолжишь молчать, как партизан на допросе? Ты собрался устроить мне бал?       — Почти угадала, — улыбнулся Франц и взял Гермиону поудобнее на руки, чем вызвал тонкий писк. — Помнишь, ты хотела побывать в самом городе? В столице страны?       Гермиона нахмурилась и медленно кивнула:       — Помню, — согласно кивнула она. — Ты тогда рассказывал мне о старом районе города… — и тут до неё молниеносно дошло. — Мы пойдём в город?!       Франц радостно рассмеялся, когда Гермиона со всей силы обняла его за шею и подарила такой силы поцелуй, что он слегка пошатнулся.       — Так, а теперь опусти меня! — нарочито возмущённо вскрикнула Гермиона, чем заставила Франца вновь расхохотаться. — Он ещё и смеётся, сволочь такая!       Франц послушался, опустив девушку наземь, и взял за руку, ведя ее по направлению к выходу.

***

       — Ты часто бывал в городе? — увлечённо оглядывая улицы старого Альбатрауса, спросила Гермиона.       — Ральф очень любил гулять под прикрытием, — начал рассказ Франц, не выпуская руку девушки из своей. — Как-то я, маленький, навязался ему и он не смог отказать. Помню, — Франц тихо рассмеялся, поправляя капюшон на голову, — я отошёл от него, засмотревшись на какую-то красивую вазу, и потерял его. Я так напугался! — Гермиона нежно улыбнулась, рассматривая Франца, увлечённо рассказывающего о своём детстве. — Купец увидел, что я кого-то ищу. Подошел ко мне, присел и так ласково спросил: «Мальчик, ты кого-то потерял?» Я не выдержал и расплакался. Пожилому купцу стало так жалко меня, что он завёл меня к себе в дом, оставив с женой, и побежал расспрашивать округу. Наткнулся на моего обеспокоенного деда. «Вы не теряли мальчика лет пяти, с чёрными волнистыми волосами, бледненького… у него ещё раза разные! Один как будто чёрный, а второй — темно-синий…» Ральф сразу выдохнул: «Это мой внук! Я только отвернулся, а он уже…» Дед прибежал за мной и я, как только увидел его, так обрадовался, что побежал к нему и едва не упал. И с моей головы слетел капюшон и обнажил затылок. Жена купца увидела клеймо и ахнула. Она поняла, что перед ней сам император и его внук. «Вы нашли моего внука, — взяв меня на руки, произнёс Ральф. — Просите, что хотите!» Жена купца хотела что-то сказать, но муж ее перебил: «Что вы, Господин! Это был наш долг! А ты, сынок, — он потрепал меня по волосам, — больше не заставляй дедушку волноваться!» Я очень покраснел и кивнул. Ральф все же всучил купцу какой-то мешочек и скрылся вместе со мной. «Ты хоть знаешь, кто это был! Ты мог попросить, что угодно…» — услышали мы тогда из-за открытого окна на улице. Ее муж спокойно пожал плечами: «Какая разница, кто они? Важна не награда, а помощь. Мы помогли этой семье в трудной ситуации. Возможно, когда-то они помогут и нам». И слова эти оказались пророческими. Через полгода случилась в этой семье страшная трагедия: у купца и его жены погибла дочь. Семья эта была не большого достатка, денег после похорон совсем не было. Тогда мой дед решил помочь. Однажды утром купец вышел на улицу и увидел, что перед его домом стоят стражники дворца. Он покорно склонил голову, когда услышал: «Великий самодержец и император Ральф Генрих Райс!» Он ощутил, как его плеча коснулась рука. Подняв глаза, он обомлел — это был тот самый мужчина, который потерял внука! «Я знаю, что случилось в твоей семье, — произнёс Ральф. — Ты оказал огромную услугу мне, теперь моя очередь». И Ральф сдержал слово: он отстроил дом этого купца, помог погасить долги супругов… — Франц замолчал и перевёл взгляд на Гермиону, увлечённо слушавшую его. — Я знаю, что многие люди считают Ральфа отвратительным человеком, тираном и ужасным отцом. Но я не могу согласиться с этим мнением. Я знал Ральфа лучше всех, без капли лукавства. Я видел все его стороны: и плохие, и хорошие. Я знал, на что он способен. Но самое главное качество, которое не угасло в Ральфе даже под влиянием жажды власти, — это справедливость к народу. Он был поистине справедливым правителем, и этим восхищал меня.       — Ты… хотел бы быть похожим на него? — с некой опаской спросила Гермиона.       — Нет, — без раздумий ответил Франц. — Я не хочу ни на кого быть похожим. Я человек, я отдельная личность. Я не считаю, что мой характер — это совокупность всех тех людей, которые были у меня в роде. Я хочу, чтобы меня запомнили не как внука Ральфа Генриха Райса, а как Франциска Райс-Снейпа.       Гермиона сжала его руку и остановилась. Франц прикрыл глаза и любовно улыбнулся, когда Гермиона нежно огладила его щеку и невесомо коснулась губами его губ. Она невольно тихо рассмеялась:       — Как давно ты брился? — Франц рассмеялся от такого вопроса.       — Хороший вопрос, — прокашлялся Франц, стараясь успокоиться от приступа смеха. — Идём? Нам ещё много чего предстоит сделать…       — Ты меня пугаешь, — улыбнулась Гермиона, сжимая руку Франца. — Что ещё ты придумал?       — Я же тебе тогда сказал, что ты была близка, говоря про бал? — уточнил Франц, видя, как меняется лицо девушки.       — Ты с ума сошёл… — прошептала Гермиона, не зная, куда деться от неловкости. — Какой ещё бал?       — Это нельзя назвать балом… — попытался объяснить Франц. — В общем, ты все увидишь…       — Ну, зачем ты меня так смущаешь? — протянула Гермиона, обвивая шею парня и касаясь его носа губами, отчего он мило поморщился. — Ты же знаешь, я не очень люблю…       — Гермиона, принцесса, — Франц увидел, как губы девушки растянулись непроизвольно в улыбке, когда он произнёс «Принцесса», — будь благосклонна! Ты не должна смущаться того, что я делаю для тебя!       А следующие слова Франц заставили Гермиону перестать дышать.       — Когда ты выйдешь за меня замуж, ты также будешь реагировать на мои знаки внимания? Я ведь от тебя не отстану! Я буду продолжать дарить… — Франц удивлённо раскрыл глаза, когда Гермиона заткнула ему рот глубоким поцелуем, отчего он ударился головой об стену дома. Он раскрыл рот, беря инициативу в свои руки, быстро припер Гермиону к стене и теперь он глубоко целовал ее, обводя языком влажные губы. Он резко упёрся рукой в стену, а другой зарылся Гермионе в волосы. Он ощутил, как Гермиона схватила его за плечи и попыталась оттолкнуть.       — Что такое? — восстанавливая дыхание, спросил Франц, водя губами по ее лицу и слышала трепетные вздохи.       — Франц, — не зная, куда деться таких страстный и одновременно нежных прикосновений, прошептала Гермиона, — мы же на улице…       Франц остановился, недовольно то-то пробурчав, и взял Гермиону за руку.       — Нам пора возвращаться. Уже очень поздно.       

***

      Франц был прав, говоря о том, что то, что он заготовил для неё, не было балом.       Он всего лишь устроил романтический вечер в императорских покоях.       «Всего лишь».       Все было сделано так мило и так красиво, что у Гермионы даже не было сил и желания возмутиться тому, что Франц вместо того, чтобы отдохнуть, бегает вокруг неё, как курица-наседка.       Гермиона стояла на огромном балконе в наброшенной на плечи мантии Франца и любовалась видом, который открывался ей на двор Магической Германской империи Райс, на леса, на начало города…       — Что там за замок? — прислонившись к Францу, стоявшему позади неё, спросила на выдохе Гермиона.       — Дворец моей семьи, — улыбнулся Франц. Он ощутил, как Гермиона подняла голову и теперь смотрела на него, дожидаясь пояснений. — Каждый ребёнок императора, женясь или выходя замуж, получал в приданое огромное количество различных даров. Одним из таких даров неизменно должно быть поместье. Но мой дед решил отличиться. Он очень любил своих детей, а мою мать — особенно сильно. Она так и не вышла замуж за моего и Фредерика отца, — голос Франц заметно потяжелел. — Но несмотря на это отец на наше рождение подарил ей этот дворец.       — Он выглядит так, словно там уже много лет никто не живет, — прошептала Гермиона, сильнее сжимая руку Франца, которая покоилась у неё на талии.       — Так и есть, — пожал плечами Франц. — После того, как мы с семьей покинули Империю во время войны, мы больше не возвращались. Дворец уже к тому моменту пустовал два года. Насколько я знаю, там остался небольшой штат прислуги, который содержит дом в порядке.       — Ты бы не хотел съездить туда или… — немного смущённо спросила Гермиона.       — Честно говоря, — признался Франц, — после всех тех событий, которые мы пережили в детстве, да и сейчас, после смерти мамы… Я не имею ни малейшего желания даже смотреть на этот дом, не то, чтобы ехать туда, а тем более жить… Но если ты хочешь, — спохватился Франц, ободряюще сжав талию Гермионы, — мы с тобой поедем туда хоть сейчас, принцесса!       — Принцесса? — ехидно заметила Гермиона, развернувшись к Францу лицом. — Я же уже должна быть королевой, раз ты скоро станешь королем?       — Ну, вообще-то я не король, — усмехнулся Франц, приподняв лицо Гермиона за подбородок и склонившись к ней. — Я Великий самодержец и император, — Гермиона насмешливо хмыкнула. — Но если ты так хочешь, будешь не принцессой, а императрицей.       — Принцесса мне нравится больше, — тихо заметила Гермиона, когда лицо Франца оказалось совсем близко к ней.       — И мне.       Гермиона прикрыла глаза и вжалась в перила балкона, когда Франц накрыл ее губы своими. Он оторвал одну руку от перил и взял голову Гермионы, слегка наклоняя набок. Она тихо выдохнула и неосознанно поддалась ближе, когда Франц сделал ещё один шаг к ней, вжав ее своим телом в балконные перила, углубляя поцелуй. Гермиона жалобно застонала сквозь поцелуй — она ощутила сквозь ткань платья давление члена. Франц кусал ее губы, сжимая волосы на затылке, и терся об неё, заставляя ее дрожать от ощущения его твёрдости.       — Я с ума схожу, — спуская дорожку поцелуев вниз по тонкой шее, прошептал Франц. — Я так скучал по тебе…       Франц сдавленно простонал и запрокинул голову, кусая нижнюю губу. Гермиона растянула губы в коварной усмешке, сжимая сильнее выпуклость на брюках. Она нахмурилась, когда рука Франца грубо схватила ее за запястье, и тут же широко открыла глаза, затрясшись от ощущений — Франц расстегнул ширинку и просунул ее руку себе в брюки. Она, словно зачарованная, глядела в глаза Франца, расширившиеся до поглощающей черноты, и мягко двигала рукой по твёрдому члену. Франц зарычал, грубее взяв ее за бедра, когда ее рука соскользнула и обхватила мошонку.       Гермиона со всей силы запрокинула голову назад, когда Франц провёл кончиком языка от щеки, по шее и до ложбинки между грудей. Она растерялась, когда Франц резко выдернул ее руку из штанов и отпрянул. Франц подхватил ее на руки и быстро двинулся в свои покои.       Тишину в комнате разрезал удар хрупкого женского тела об мягкую постель. Гермиона хотела приподняться, но не смогла — Франц быстро навалился на неё, уперевшись руками у ее головы, и обвёл языком ее губы. Гермиона безвольно поддавалась его губам, исследующий лицо, пока сама нетерпеливо расстегивала рубашку, успев уже скинуть мантию. Франц откинул расстегнутую рубашку, оставшись в одних брюках, и, с вызовом глядя в глаза Гермионе, стал спускать вниз. Гермиона с придыханием ожидала, когда Франц, наконец, доберётся до ее промежности, но тут… он остановился.       И потянулся руками к ней. Гермиона прикрыла глазам приподнялась, когда Франц нащупал застёжку платья. Она услышала шорох и почувствовала холод.       Но ее тут же обжег язык Франца, прошедшийся по соску.       Гермиона надрывно застонала, схватив его за волосы и широко раздвинув ноги, когда Франц взял его в рот и стал посасывать. Франц глухо рассмеялся, когда Гермиона трясущейся рукой схватила его руку и уложила на вторую грудь. Поняв, чего она хочет, он осторожно сжал сосок, слегка оттягивая, предсказуемо слыша протяжные стоны. Гермиона закусила губу, запрокинула голову и широко улыбнулась, пока Франц играл руками и языком с ее грудью. Как же она обожала его ласки груди: его длинные пальцы, сжимающие соски, и ловкий язык, облизывающий вставшую ареолу, заставляли ее сходить с ума.       Гермиона протяжно вздохнула, когда Франц двинулся вниз, исследуя ее тело губами. Франц коварно улыбнулся, видя состояние трусиков принцессы: он видел огромное мокрое пятно на ластовице, чувствовал приятный сладкий запах…       Франц с придыханием взял Гермиону за внутренние части бёдер и с силой расставил их в стороны. Он поднял темный взгляд и увидел, как Гермиона смотрит на него с приоткрытым влажным ротиком. Она громко застонала, когда Франц резко впился зубами в чулки и потащил вниз, оголяя ноги. Гермиона закусила губу, когда Франц стащил кружевные чулки и… стал целовать ее ноги, обводя языком щиколотки. Гермиона откинулась на постель, едва что-то соображая. Франц поднял глаза и увидел, что Гермиона уже ничего не понимает и, облизнувшись, подхватил трусики и потащил вниз по ее ногам. Гермиона широко открыла рот, чувствуя, как сердце колотится в груди, а мокрые кружевные трусики соскальзывают по ногам.       «Ты издеваешься… — уже готовая расплакаться от тянущей боли внизу живота, подумала Гермиона, когда Франц стал невесомо оглаживать ее нежные ноги. — Намеренно сводишь меня с ума…»       — Франц, пожалуйста… — набралась сил вымолвить Гермиона, шире разводя ноги.       Франц поднял глаза на ее покрасневшее лицо и усмехнулся. Он знал, что нужно сделать, чтобы она потеряла голову окончательно.       — Что ты хочешь? — расслабленно произнёс Франц, продолжая гладить ее ноги в интимной близости к ее промежности.       Гермиона зажмурилась, понимая, что Франц не исполнит ее желания, пока она не ответит. И…       — Полижи меня… — Франц резко поднял глаза и ошарашенно уставился на неё.       «Моя маленькая извращенка», — облизнулся Франц и склонил голову.       Гермиона втянула сквозь зубы воздух, выгнувшись на постели, и сжала руками волосы на затылке Франца, когда он надавил языком на клитор.       Франц едва слышно застонал, когда услышал, как Гермиона выкрикивает его имя, раскачивая бёдрами перед его лицом. Он прикрыл глаза, шире раскрыв рот, и медленно вошел языком во влагалище, слыша, как Гермиона упала на постель, сжала руками простынь и взвизгнула.       Грейнджер облегченно вздохнула, когда Франц сбавил скорость, а потом и вовсе остановился. Она хотела приподняться, чтобы увидеть, что он делает, как ее глаза тут же расширились, а движения Франца словно запустили какой-то механизм, о котором она даже не знала. Франц усмехнулся, когда Гермиона развела ноги и придвинулась ближе, продолжая двумя пальцами входить в нее, извлекая мокрые, хлюпающие звуки. Франц зарычал, когда она сама стала насаживаться ему на пальцы, нетерпеливо извиваясь, приблизился и приоткрыл рот, слизывая влагу, сочившуюся вокруг пальцев. Гермиона резко схватила его за волосы и закричала, хаотично покачивая бёдрами, когда Франц согнул пальцы и надавил на сплетение нервов, и разразилась своим самым, как ей казалось, желанным и прекрасным оргазмом.       Гермиона едва успела отдышаться, как Франц навис над ней на вытянутых руках. Она закусила губу, разглядывая его: руки были напряжены до предела, на них вылезли все вены, напряжение подчеркивало рельеф тела, огибая каждую мышцу, отчего татуировки казались ещё ярче и темнее. Франц склонил голову и провёл губами по ее щеке, слыша трепетный вздох. Гермиона приподняла ноги, желая обвить бедра Франца,  и обвила руками его напряженную спину, в надежде уложить его на постель, но у него были совсем другие планы.       Гермиона громко выдохнула, когда Франц грубо схватил ее руки и завёл за голову. Она уже хотела шуточно возмутиться, как ее глаза расширились и она возбуждённо покачала бёдрами навстречу: Франц приспустил свои брюки и потерся об ее влажную промежность своим вставшим членом. Гермиона опустила взгляд, и Франца едва не разнесло от того, как она смотрела на его пах: ненасытно и горячо, словно готова была отдаться ему хоть сейчас. Райс втянул в себя воздух и широко открыл рот, когда Гермиона приподняла бедра и сама сильнее потерлась об него.       — Хочешь сама снять? — Гермиона удивлённо подняла взгляд на Франца и готова была провалиться в бездну уже только от его глаз: они были буквально чёрными от наваждения.       Она ощутила, как он дал волю ее рукам. Гермиона медленно, дразняще прошлась кончиками пальцем по его телу, особенно заострив внимание на рельефе торса. Франц громко рыкнул, когда она подцепила края боксеров и потянула вниз. Их стоны смешались в один: Франца — от прикосновений девушки и чувства облегчения, и Гермионы — от ощущения такой силы давления и возбуждения полового органа, что трусы не хотели сниматься — член стоял слишком сильно.       — Тяни сильнее, — простонал Франц, покачнув бёдрами.  — Мне не больно.       Гермиона закусила губу, уже видя темную поросль волос, и послушалась, потянув белье сильнее. Франц прикрыл глаза и облегченно выдохнул, когда член оказался на свободе. Он сам стянул белье и откинул на пол, переведя взгляд на Гермиону. Франц растянул губы в пошлой ухмылке, видя неприкрытый ничем возбужденный и восхищённый взгляд ниже пояса.       Гермиона протяжно застонала, когда Франц, взяв в руку член, провёл им вокруг входа во влагалище, собирая скопившуюся влагу.       — Попроси меня, — покусывая шею девушки и заставляя ее выгибаться, прошептал Франц.       Гермиона огладила широкие плечи Франца и открыла глаза, глядя прямо ему в лицо. Франц уже хотел что-то сказать, как ошалело уставился на неё.       — Войди в меня, — касаясь его уха своими губами, попросила Гермиона, оглаживая пах Франца, отчего он затрясся.       «Как пожелаешь», — усмехнулся про себя Франц, призвав колбу с зельем, быстро опустошил ее и шире расставил ноги.       Франц застонал, видя, как зрачки Гермионы расширились настолько, что перекрыли радужку. Она вспорола кожу на его плечах, когда Франц медленно и осторожно проник внутрь и сделал слабый толчок. Гермиона тихо постанывала, пока Франц нежно целовал ее шею, не двигаясь, чтобы она привыкла. Но уже спустя две минуты Гермиона сама стала раскачивать бёдрами навстречу Францу. Она обвила его крепкую спину руками, чувствуя себя словно в крепости. За Францем ей было не страшно ничего.       — Ещё… — задыхаясь, застонала ему в губы Гермиона. — Сильнее…       Франц надрывно простонал, схватился руками на подушки, едва не рвя, и ускорился. Гермиона широко раскрыла глаза, не в силах отвести взгляда от Франца, такого возбужденного и сексуального сейчас. Его бедра безостановочно долбили ее, не давая возможности двинуться, и ей оставалось лишь громко кричать под ним, царапая его спину. Франц остановился, слегка сместив угол проникновения, и вновь возобновил толчки. Гермиона широко открыла рот, схватила одной рукой Франца за волосы, а другой вспорола ему кожу на спине, отчего Франц закричал вперемешку со стонами. Лобковая кость Франца задевала при каждом движении напряжённый клитор Гермионы, отчего она дрожала, словно в припадке.       — Я сейчас кончу, — зарычал Франц, схватившись за ее растрепанные волосы и намотав их на кулак.       Гермиона, казалось, даже не поняла, что он сказал — она отвела голову в сторону, надрывно крича от накатывающих волн оргазма. Франц дёрнул ее за волосы и она, наконец, посмотрела на него. По его лицу текли капли пота, от напряжения он покраснел, вены на висках вздулись, пульсируя, глаза заплывали пеленой. Гермиона завела дрожащую руку ему за голову и притянула к себе за затылок, кусая его губы и посасывая его язык.       Франц непонятливо поморщился, когда Гермиона резко оторвалась от его губ, но взглянув на неё, он тут же победно оскалился.       Гермиона зажмурилась, сжала его плечи, притягивая ближе к себе, открыла широко рот и закричала вперемешку со стонами. Франц прикрыл глаза и зарычал, когда стенки влагалища сократились вокруг его члена, сжав его в тиски. Франц сделал три грубых, глубоких выпада и его голова опустела. Гермиона обвила его шею руками, притягивая лицом ближе к себе, когда Франц задрожал в оргазме. Она случайно царапнула его скулу, отчего проступила капелька крови. Но им обоим была сейчас плевать — вокруг бы начался рушиться мир, они бы не заметили.       Франц с тяжёлым стоном упал рядом с Гермионой, натягивая на себя и на неё шелковое одеяло. Сердце в груди колотилось с такой силой, что казалось, что оно готово взорваться от перенапряжения.       Франц хрипло рассмеялся, когда Гермиона, все ещё тяжело дыша, легла ему на грудь, нежно целуя его. Она развернулась на нем так, чтобы видеть его лицо. Франц блаженно прикрыл глаза, когда она протянула руку и бережно огладила его лицо.       — Я так скучала по тебе, — прошептала Гермиона, проводя рукой по щеке Франца.       — Я тоже скучал, — устало улыбнулся Франц, беря ее руку и нежно целуя каждый пальчик. — Иди ко мне.       Гермиона улыбнулась, когда Франц уложил ее рядом с собой и собственнически обвил ее длинными руками, уткнувшись ей в волосы. Гермиона начала погружаться в сон, убаюкиваемая мерным дыханием Франца, и мечтательно подняла глаза. Она не смогла не ахнуть:       — У тебя над кроватью звёздное небо! — Франц глухо рассмеялся ее удивлённому возгласу.       — На покои императора наложено заклятие, — целуя ее в губы, прошептал Франц. — Никто не знает, как оно называется. Ральф говорил, что заклинание было наложено, когда дворец только построили, а возвели его очень давно. Скорее всего, это заклинание было утеряно. Но результат остался, — усмехнулся он, глядя с любовью на то, как Гермиона с восхищением разглядывает звёздное небо. — Тебе нравится?       — Очень, — выдохнула Гермиона, блуждая взглядом по звёздам. — Созвездие Кассиопеи, — он указала рукой на небо.       — Точно, — улыбнулся Франц, гладя ее по волосам, вызывая этим улыбку. — А вон созвездие Дракона…

***

      Франц очнулся ото сна в восемь утра от стука в дверь. Поморщившись, он вспомнил вчерашнюю ночь и, нежно поцеловав Гермиону в висок, выскользнул из ее цепких объятий, набросил на ее обнаженное тело одеяло, и быстро начал одеваться. Надев на себя вчерашний костюм, Франц поправил растрепанные волосы и открыл дверь.       — Чего тебе надо? — поморщился Франц, глядя на служанку.       — Мой Господин, — склонилась девушка. — Госпожа Франциска прибыла во дворец. Она хочет видеть вас.       Франц напрягся. С чего это бабушка прибыла во дворец, который клялась сжечь?       — Где она? — поджал губы Франц.       — Она ожидает вас в имперском саду… — пролепетала девушка.       С этими словами Франц вылетел из комнаты, забыв оставить Гермионе записку

***

      — Почему ты снял с должности Итасса Янока? — держа руки в замке, спросила Франциска, медленно идя с внуком по саду.       — Ваш благоверный визирь позволил себе оскорбить меня при всем совете, а вместе со мной — и мою возлюбленную, — натянуто улыбнулся Франц. — Думаю, он получил по заслугам.       — Это твоё решение, — кивнула Франциска. — Ты уже достаточно взрослый, чтобы принимать такие решения, и я не буду отчитывать тебя более за тот или иной поступок. Поступай, как знаешь.       — Звучит не очень, — поморщился Франц.       — Нет, правда, — улыбнулась Франциска, похлопав его по плечу. — Я очень горжусь тобой и Фредериком. Вы оба показали себя, как прекрасных воинов, а ты — ещё и как отлично политик. Думаю, тебе даже помощь извне не нужна — ты и сам справишься… — Она немного помедлила, прежде чем произнести: — Сюзанна воспитала из вас честных людей и достойных мужчин.       Франц отвёл взгляд при упоминании матери. До сих пор ему было тяжело говорить о маме. Даже с Фредериком и Гермионой он старался не поднимать эту тему. Даже с отцом. Даже с Эрнестом.       — Она бы сейчас была очень горда вами, — Франц ощутил, как бабушка сжала его плечо. — И я вами тоже очень горжусь. Иди сюда! — Франц рассмеялся, когда бабушка развернула его к себе за шиворот и расставила руки для объятий.       Франц охотно нырнул в родные объятия. Он вдохнул и почувствовал знакомый аромат: скошенная трава, лаванда, шоколад…       — Гермиона у тебя? — Франц повернул к бабушке голову от неожиданности. — Я прибыла поздно ночью. Я хотела навестить тебя ещё вчера, но стража сказала, что ты… — она ехидно посмотрела на внука, видя как он краснеет, — немного занят. Я так и поняла, что она у тебя. Иначе бы ты меня принял.       — Она спит у меня в покоях, — кивнул в подтверждение слов бабушки Франц.       — Что ты думаешь насчёт женитьбы? — вопрос был очень резким, Франц едва не споткнулся. — Думаю, уже зимой следующего года вы можете сыграть свадьбу…       — К чему такая спешка? — воскликнул Франц. — Почему вы так стремитесь меня женить?! Я, конечно, не против жениться на Гермионе, но меня слегка напрягает это ваше рвение.       — Совет хочет таким образом тебя, так скажем, остепенить и взять под контроль, — усмехнулась Франциска. — Они хотели женить тебя на Марлене…       — Я лучше сдохну, — взмахнул руками Франц.              — Или на принцессе Бьянке, венгерке, — спокойно продолжила женщина.       — Я ее помню, — улыбнулся Франц. — Династические браки? Серьезно ещё практикуется такая чушь? На нашей семье эта практика показала, что с нашим взрывным характером такие браки только хуже делают!       — Я об этом же говорила с Вильгельмом, — согласно кивнула Франциска. — Он придерживается того же мнения.       — Тогда зачем ты стремишься сама к этому? — нахмурился Франц.              — Чтобы обезопасить тебя, — Франциска остановилась и взяла внука за плечи. — Я хочу, чтобы вы с Гермионой поженились для того, чтобы совет не смог давить на тебя. Если ты женишься, ты будешь неуязвим. Брак обезопасит тебя. Совет больше не сможет…       — Я понял, — прервал ее Франц. — И я отказываюсь.       Франциск изумлённо воззрилась на внука.       — Но почему? — воскликнула она. — Ты же любишь ее…       — Вот именно, — кивнул Франц. — Я люблю ее. А если любишь, не будешь жениться ради того, чтобы извлечь выгоду.       Франциска не знала, что сказать. Она была восхищена.       «Неужели ты настолько любишь ее?..»       — Я тебя поняла, — улыбнулась Франциска, возобновив шаг. Она скосила взгляд, увидев, что Франц чём-то обеспокоен. — Что-то произошло? Ты сам не свой.       — Да, — кивнул Франц. — Я хочу тебя кое о чем спросить.       — О чем же? — рассеянно спросила она, наблюдая за стаей пролетающих птиц.       От слов Франца она перестала дышать.       — Как бы ты поступила на моем месте, если бы тебе пришлось казнить Кармину?       Франциска замолчала, думая о своём Франц уже хотел спросить, как она, но она резко произнесла:       — Ты должен казнить ее.       Франц опешил от этих слов.       Но что-то было не так.       — Обоснуй своё решение, — прокашлялся Франц, стараясь скрыть свою неловкость и страх.       — Что тут можно обосновывать? — резко огрызнулась Франциска. — Кармина учинила раздор в стране и в нашей семье, едва не убила тебя и Фредерика, грозилась убить Ральфаса, чуть не уничтожила великое государство — она натворила сполна…       — Сейчас говоришь не ты, — покачал головой Франц. — Ты говоришь, что должен сделать я. Я спрашиваю тебя, если бы ты была на…       — Франц, она тоже моя внучка, — неожиданно голос Франциски стал таким… жалким. — Я не могу говорить об этом. Я головой понимаю, что она натворила много ужасных вещей, но сердцем… — она тяжело вздохнула, — сердцем я понимаю, что она — одна из последних частиц моей души, от которой уже ничего не осталось.       Франц прикрыл глаза и едва заметно кивнул. Слова Франциски больно полоснули его по сердцу.       — Иди к Гермионе, — Франциска постаралась выровнять голос и даже выдавила из себя улыбку. — И не прислушивайся к моему мнению. Оно не важно. Важно только то, что ты думаешь и чувствуешь.       Франц кивнул, глядя вслед удаляющейся фигуре бабушки.       И теперь понял, что окончательно запутался.       Но тут…       — Кто такая Скарлетт Фандура?!       Франциска остановилась как вкопанная. Она болезненно поморщилась и повернулась к внуку:       — С чего вдруг ты спрашиваешь о ней? — Франц с удивлением заметил, что при упоминании этой женщины лицо Франциски перекосило от гнева.       — Я… — Франц судорожно соображал, что сказать. — В армии люди как-то упомянули ее имя и оно показалось мне смутно знакомым…       И тут от слов Франциски он забыл, как дышать.       — Эта женщина, — Франциска оскалилась, — эта тварь была служанкой Клары Райс и нянькой Валерии Райс. Когда началась междоусобица, — Франциска втянула сквозь зубы воздух, стараясь не кричать, — она перешла на сторону повстанцев…       И тут Франц вспомнил. И к горлу подкатила тошнота.       — Значит, это она… — прошептал Франц.       — Она, — горько усмехнулась Франциска. — Это она убила Отто и его дочь. И если я узнаю, где эта мразь, Франц, — она сбавила голос на шёпот, — я наплюю на все законы — я вырву ей сердце собственными руками.       С этими словами Франциска развернулась и быстрыми шагами направилась ко дворцу. Франц же остался стоять на месте, в ужасе глядя ей вслед.