Свобода или сладкий плен

Уж сколько их упало в эту бездну, Разверзтую вдали! Настанет день, когда и я исчезну С поверхности земли. Застынет все, что пело и боролось, Сияло и рвалось. И зелень глаз моих, и нежный голос, И золото волос. И будет жизнь с ее насущным хлебом, С забывчивостью дня. И будет все — как будто бы под небом И не было меня!

Марина Цветаева

***

      Комната Франца встречала тишиной. Тишиной и ударяющимися об кафель каплями воды в душе. И томными вздохами и нежными, мягкими, такими непривычными стонами.       Франц и Гермиона находились в душе уже почти час. До отправления оставалось ещё много времени, поэтому они наверстывали упущенное.       Гермиона запрокинула голову, сильнее уперевшись в мокрую стену руками и прогнувшись в спине. Руки Франца нежно, но требовательно сжимали ее талию, насаживая на член. Он нагнулся, входя на всю длину, и прошёлся языком по горячей коже Гермионы, отчего она затряслась и заскулила. Гермиона шире развела ноги, сильнее выгибаясь, и сама насадилась на половой орган, услышав позади рычащий стон, ощутив, как руки Франца сжали ее талию. Она громко выдохнула, когда он намотал ее волосы на кулак, с силой дёрнул на себя, заставив выпрямиться и упереться грудью в холодную стенку. Он резко упёрся руками у ее головы и задвигался чуть быстрее, глухо постанывая. Гермиона открыла затуманенные глаза.       Франц приостановился, когда ощутил, как Гермиона коснулась его напряженных рук.       — Возьми… — ее голос оборвался, когда Франц неожиданно толкнулся в нее, отчего ее бедра ударились об стену.       Но Францу даже этого неясного слова хватило, чтобы понять, что она хотела.       Гермиона закатила глаза, застонав и покачав бёдрами, когда Франц взял ее груди в свои руки, медленно выписывая круги. Она широко улыбнулась и рассмеялась, когда большие пальцы Франца надавили на соски.       — Так? — ехидно спросил Франц, сильнее прижимая Гермиону к стенке своим телом. — Этого ты хотела?       Гермиона утвердительно простонала, когда он ущипнул ее за напряженные соски. Франц убрал одну руку, слыша возмущённый стон, который тут же сменился возбуждением, текущим лавой по венам. Франц схватил ее за руки и поднял, прижимая их к стене. Гермиона подняла голову и увидела лицо Франца, изучающее ее.       Она ощущала себя такой крошечной по сравнению с Францем. Она, такая маленькая и хрупкая, и Он, такой большой и сильный. Казалось, он каменная статуя, а она была словно фарфоровая кукла, которая от дуновения ветра сломается. Он — сильный Лев, а она…       — Моя львица… — довольно зарычал Франц, проводя двумя пальцами по клитору Гермионы. Она восторженно ахнула и покачала бёдрами к его пальцам. И тут пальцы Франца без спроса вошли ей в рот. — Соси, — она довольно замычала, заглатывая. Франц всадил член глубже, ощущая, как Гермиона сжала его внутри, и подвигал пальцами в ее рту, слыша хлюпающие звуки и чувствуя, как слюна течёт по пальцам.       Гермиона закатила глаза, шире открывая рот, когда ощутила, что она уже не в состоянии терпеть. Она незаметно убрала руку от стены и просунула руку между ног, начав массировать клитор, тихо выдохнув от ощущения движения члена совсем близко к неё руке, как от неожиданности закричала.       — Убрала руку, — Франц схватил ее руку и грубо припечатал к стене. Он склонился к ее уху, отчего половой орган ещё глубже вошел в нее, и прошептал, касаясь влажными губами уха: — Только я могу тебя здесь трогать, понятно?       Гермиона почувствовала, как ноги подкосились, но кивнула. Она почувствовала, как вода из душа стала течь сильнее — Франц дотянулся и выкрутил кран на полную мощность. Тёплые струи воды хлестали по их разгоряченным телам, заставляя ещё сильнее постанывать. Гермиона жалобно выдохнула, когда Франц вытащил пальцы из ее рта, и завороженно искоса глядела, как Франц с наслаждением облизывает их. Она едва устояла, когда Франц глубже вошел в нее, подхватив ее ногу под коленом.       — Я сейчас… — захныкала Гермиона, покачивая бёдрами.       Франц сильнее прижал ее к себе и задвигался быстрее. Гермиона завела руку назад и схватила Франца за волосы. Он громко застонал и стал буквально вколачиваться сзади. Сжимающиеся стенки влагалища душили его член, почти не давая двигаться. По ванной разносились громкие, мокрые шлепки и все более нарастающие стоны.       Гермиона закрыла глаза и закусила нижнюю губу, слыша, как из ее рта неосознанно вырываются надрывные вздохи, разрывающие легкие. Она чувствовала себя словно в альтернативной реальности: для неё сейчас существовало только тело Франца, прижимающее ее к себе. Она могла чувствовать, как колотится его сердце, как он тяжело дышит, как стонет ей на ухо, покусывая мочку уха, как напряжены его мышцы…       Гермиона вздрогнула и у нее потемнело в глазах. Франц зарычал и сжал ее талию, чувствуя, как в его руках она сотрясается в оргазменной дрожи и кричит от накатывающих волн удовольствия. Франц со всей силы впечатал ее телом в стену, уперевшись лицом ей в волосы, и тяжело застонал, чувствуя, как его разрывает на части. Гермиона потерлась щекой об холодную кафельную плитку и улыбнулась, ощущая дрожь парня позади неё. Она промычала, когда почувствовала пустоту внутри — Франц отстранился, медленно выходя из неё.       — Как ты? — мягко оглаживая изгибы тела девушки, спросил Франц.       — Все хорошо, — выдохнула Гермиона, переводя дыхание. Она тихо хихикнула, когда Франц зарылся лицом в ее влажную копну волос. — Франц, мне щекотно!       Она громко вскрикнула и рассмеялась, когда Франц развернул ее к себе и стал щекотать.       Франц пытался испробовать все возможные варианты, чтобы вызвать у Гермионы улыбку после ночного происшествия. И теперь ее смех был самой большой наградой.

***

      — Дурацкая расческа, — ругнулась Гермиона и отшвырнула деревянную вещицу. Она посмотрела в зеркало и тяжело вздохнула: — Я сильно похожа на чучело?       — Не говори так, — возмущённо произнёс Франц, застегивая пуговицы на рубашке. Он подошёл к Гермионе со спины и нежно обнял, опустив губы ей на щеку. — Ты прекрасно выглядишь. Вон, Паркинсон — чучело, а ты, — он повернул ее голову и прильнул к губам, — самая красивая девушка на свете.       Гермиона почувствовала, как щеки запылали, и неловко улыбнулась. Она уперлась руками Францу в грудь, сминая пальцами его выглаженную рубашку, когда его руки обвились вокруг талии, несильно сжимая, и он втянул ее в нежный поцелуй, который спустя мгновение перерос в нечто большее. Франц двинулся к постели, ещё не успевшее остыть от их тел, как неожиданно они оба вздрогнули.       Зазвенел будильник.       Было уже девять часов утра.       — Франц, — томно улыбнулась Гермиона, отстраняя от себя Франца, который начал целовать ее лицо. — Мы должны идти…       Франц цокнул и выпустил ее из своих рук. Он взял палочку и незаметно для Гермионы убрал за пазуху кинжал, подошел к зеркалу следом за Гермионой, оправил пиджак и слегка поправил волосы Гермионы.       — Я в состоянии сама надеть пальто, — поморщилась Гермиона, когда Франц взял в руки ее верхнюю одежду, чтобы помочь ей одеться.       — Это элементарная вежливость и воспитание, — хмыкнул Франц.       Все же ему было не очень приятно, когда Гермиона одергивала его, когда он пытался поухаживать за ней. Ему очень хотелось делать для неё все, что она хотела. Ему хотелось ухаживать за ней. Так Франц был воспитан. Но то, что Гермиона смущалась этого и отвергала его попытки, было для него слегка оскорбительным. Но все же он не оставлял надежд, что Гермиона сможет привыкнуть и будет по достоинству принимать его ухаживания.       — Ну, Франц… — протянула Гермиона, чувствуя, как покрывается румянцем.       — Не обижай меня, — сделал жалостливое выражение лица Франц. — Я просто хочу помочь.       Гермиона тяжело вздохнула и все же кивнула, тут же ощутив, как Франц набрасывает ей на плечи пальто.       — Нам нужно известить директора о нашем отъезде, — взяв девушку под руку, произнёс Франц. — Ничего не забыла? Палочка при тебе?       Гермиона улыбнулась и кивнула, сжимая его предплечье. Франц глянул на часы и вместе с Грейнджер вышел из комнаты.

***

      — Здравствуй, Франц! — воскликнул Альбус Дамблдор, вставая со своего места. — Мисс Грейнджер, рад вас видеть! — подростки смущённо кивнули такой реакции директора. — Как вы?       — Все хорошо, профессор, — кивнул Франц, отодвигая для Гермионы стул, отчего она незаметно закатила глаза, прошептав что-то по типу «Я и сама в состоянии…» — На самом деле, мы пришли к вам не просто так.       — У нас к вам есть просьба, профессор, — добавила Гермиона, чувствуя, как сердце колотится в груди. Она облегченно вздохнула, когда рука Франца опустилась ей на плечо, слегка сжимая.       «Я рядом, принцесса».       Профессор Дамблдор улыбнулся в бороду, видя такую заботу со стороны Франца.       — Так о чем вы хотели поговорить? — вспомнил директор, сложив руки на груди.       — Сегодня состоятся похороны… Джозефа, — Гермиона опустила взгляд, теребя края чёрного платья по колено. — Мы хотели отправиться и…       — Я понял, мисс Грейнджер, — великодушно произнёс Альбус. — Франц, ты сообщил профессору Снейпу?       — Сообщил, — ответил Франц. — Он дал согласие.       — Раз так, — выдохнул Альбус, — я не буду препятствовать. Идите и почтите память Джозефа.       Гермиона сдавленно кивнула, слепо принимая протянутся Францем руку, поднялась на ноги и, попрощавшись с директором, вышла с Францем из кабинета директора.       Как только Франц вышел с Гермионой от директора, он слегка пошатнулся, когда Гермиона неожиданно прильнула к нему, обняв и опустив голову на грудь. Франц тяжело вздохнул и, взяв ее лицо в ладони, поднял к себе:       — Точно все хорошо? — тихо прошептал Франц, глядя ей прямо в глаза.       Гермиона попыталась улыбнуться и кивнула. Франц убрал руки от ее лица и взял за руку.       — Держись крепче, — предупредил Франц, доставая палочку.

      ***

      — Ты чего? — схватив Гермиону за плечи, воскликнул Франц. — Тебе плохо?       — Успокойся, — сдавленно произнесла Гермиона, уперевшись ему в грудь. — Я просто плохо переношу перемещения в пространстве. Особенно на такое расстояние.       Расстояние было действительно очень внушительным. Из Великобритании в Соединённые Штаты Америки. Путь не близок.       Франц ощутил, как Гермиона сильнее прижалась к нему и сжала его руку. Он нахмурился, но тут же понял, почему у неё была такая реакция.       — Здравствуй, Франц, — раздался женский звонкий голос. — Гермиона, — она кивнула кузине, подкуривая сигарету (и как ее голос не сел с таким количеством никотина в организме?).       — Здравствуй, Вайолет, — прокашлялся Франц, ведя Гермиону к крыльцу обветшалого дома, который сейчас хоть немного был в приемлемом состоянии — братья во главе с Вайолет выкрасили дом, отремонтировали порог и вставили окна. — Как ты?       — Жива, — хмыкнула она, косо улыбнувшись, выдыхая дым. — Хорошо смотритесь.       — Благодарю, — улыбнулся Франц. — Раса здесь?       — Пытается сделать себе кофе и ничего не залить, — выбросила окурок женщина. — У него начинает получаться. Вчера смог сам приготовить поесть. Причём даже ничего не поджарил. Нолан и то хуже готовит с двумя-то руками.       Гермиона не выдержала и улыбнулась — Нолан и готовка были настоящим анекдотом. Но тут она напрягалась:       — Кто-то из… них… дома? — судорожно сглотнув, спросила Гермиона.       — Нет, — Вайолет махнула рукой — сразу поняла, о ком Гермиона говорила. — Джейкоб не появлялся уже с неделю (скорее всего, опять где-то валяется пьяный), Брианы нет уже почти три месяца. Может, подохла в подворотне от передоза, — Франц и Гермиона невольно вздрогнули — Вайолет говорила о «смерти» матери невероятно спокойно. Даже с долей радости. — Прими мои соболезнования. Сюзанна Райс была очень хорошим человеком. Если бы не она, может, я бы здесь не стояла.       Франц выдохнул и кивнул.       — Идемте, чего мерзнуть, — грубо бросила Вайолет, открывая хлипкую дверь дома. — После вас.       Франц пропустил Гермиону, но так не желала отпускать его руки. Словно боялась, что этот дом поглотит ее. Франц понимающе хмыкнул и вошел следом, не отпуская ее. Вайолет ничего не сказала, зайдя следом и громко хлопнув дверью.       — Привет, — привычно сонно улыбнулся Раса, держа чашку кофе левой рукой. — Ну, и как я выгляжу? Я считаю, что шикарно.       Гермиона и Франц не сдержались и тихо рассмеялась. Раса выглядел слегка странно и смешно — на нем была застиранная чёрная футболка на размер больше, старые пижамные штаны серого цвета, ноги Расы были босы (он ненавидел ходить по дому в носках или тапках). На голове было настоящее гнездо: длинная коса после сна растрепалась и почти распустилась.       Но всю милую домашнюю картину портила и выбивала из колеи одна деталь.       Рука Расы. Вернее, то, что от неё осталось.       Она была ампутирована не полностью, а по локоть. Благодаря целителям рука уже зажила, но повязка по-прежнему красовалась на ней, дабы не пропустить никакую инфекцию. Дома Раса находиться один не мог — первое время он был не в состоянии даже сходить в туалет. Поэтому пришлось остаться дома в окружении многочисленных братьев и сестёр.       — Сядь, чучело, — ругнулась Вайолет, — я тебя заплету. Выглядишь, как будто тебя по полу катали.       — Спасибо, Вайолет, — усмехнулся Раса, садясь на стул и чувствуя, как старшая сестра распускает волосы и начинает их расчёсывать.       — Похороны немного задержатся. Мы только недавно проснулись, а некоторые ещё с работы не вернулись, — резким голосом произнесла Вайолет, быстрыми ловкими движениями заплетая Расе косу.       — Кто работает? — все сильнее прижимаясь к Францу, спросила Гермиона.       — Деймон на работе со вчерашнего утра, — ответил Раса, попивая кофе. — Поступил выгодный заказ, сидят всем штатом, чинят какую-то тачку. Кристоф тоже работает, — Раса шикнул, когда Вайолет дернула его за волосы. — Ночью был большой пожар на окраине. Только недавно потушили, он уже едет домой. Кристен в ночную смену дежурит в больнице. Ну, — выдохнул Раса, — и Дилан только освободился. Звонил, сказал, что только из бара вышел. Была драка, разбили окно. Только менты уехали.       Франц и Гермиона удрученно кивнули.       — Где Джордан? — тихо спросила Гермиона.       — У соседки прорвало трубу в ванной, — как ни в чем не бывало ответила Вайолет. — Чинит. Должен скоро придти… Доброе утро, Джули.       — Очень доброе, — хмыкнула рыжая девушка с большими кругами под глазами. Она тут же прошла к кофейнику и плеснула себе в чашку кофе. — Работаешь сегодня?       — Нет, — прокашлялась Вайолет, давая брату зеркало. — Пока этот, — она потрепала Расу по плечу, отчего он едва заметно улыбнулся, — не сможет нормально готовить, мыться и ходить в туалет, я буду здесь.       «Рядом».       Джулиана закатила глаза, но ничего не сказала. Она молча схватила кружку и направилась на второй этаж по ободранной скрипящей лестнице.       — Пошли будить этих енотов, — крикнула Джулиана Вайолет, но та уже поднималась по лестнице.       — Ты, — Вайолет указала на Франца, — в шкафу лежит пачка таблеток. С красной полоской которая. Дай Расе три штуки…       — Я и сам могу, — поморщился Раса, намереваясь встать, но Франц, уже прошедший к шкафу, надавил ему на плечи.       — Сиди, прокажённый, — усмехнулся Франц. — Я уже все достал. Принце… Гермиона, налей воды, пожалуйста, — Франц краем глаза заметил, как Раса покачал головой и усмехнулся.       — Таблетки в воду бросить надо, — произнёс Раса, видя немой вопрос в глазах кузины и друга. — Все, стакан я сам могу взять.       Раса одним глотком опустошил стакан и с грохотом поставил его на стол.       — Как ты? — дрогнувшим голосом спросила Гермиона, коснувшись волос брата.       — Нормально, — спокойно ответил Раса. — Даже хорошо. Не ожидал, что Вайолет и другие так будут бегать вокруг меня. Даже неловко как-то.       — Что Джейкоб сказал? — сложив руки на груди, спросил Франц. — Он вообще знает?       — Знает, — ответил Раса. — Как ни странно, первые два дня он даже пытался помогать. Один раз даже помог помыть голову. А потом как забухал, ну и дальше по классике.       Франц поджал губы и выдохнул, ничего не ответив. Руки чесались…       — Да покури ты уже! — рассмеялся Раса. — Ты же сейчас трястись будешь!       Франц глянул на Гермиону, увидев на ее лице долю осуждения.       — Летом будет бросать, сейчас пусть курит, — посмотрев на сестру, ответил Раса, доставая пачку папирос из-за пояса. — Держи! Итак вся хата прокуренная.       Франц покосился на сигареты и звучно выругался.       — Ничего не говори, — хмыкнул Франц, поджигая сигарету.       Гермиона лишь покачала головой и отвела взгляд, слыша, как наверху разворачивается едва ли не драка. Но это была не драка, а обычное утро в семье Расы.       — Привет! — дверь резко отворилась и в дом с заднего хода вошел Деймон. — О, какие люди! — он протянул Францу руку и тот охотно ее пожал. — Ужас, Гермиона, я тебя последний раз в твои шесть лет видел! Ну-ка посмотри на меня! — Гермиона опешила, когда Деймон бесцеремонно взял ее лицо в свои шершавые ладони и приподнял. — Красавица! Знал, кого выбирать! — он подтолкнул Франца плечом, отчего тот усмехнулся и толкнул его в ответ. — Сигареты есть?       — На столе, — кивнул Раса, зевая.       — Ага, вижу… Иди к папе! — лицо Деймона из уставшего сразу приобрело самое счастливое выражение лица. Гермиона обернулась и не смогла сдержать улыбки.       — Иди к папаше! — рассмеялась Вайолет, отдавая в руки Деймона маленького мальчика по возрасту примерно года. Тот довольно рассмеялся и обнял отца за шею. — Дилана по дороге не видел?       — Идёт, он за Кристофом зашёл в пожарную часть, — кивнул старшей сестре Деймон. Тут раздалась звучная нецензурная брань на улице. «Какого хуя, ебучий Джейкоб Грейнджер?! Какого, мать его, хуя?!» — Блять, опять!       — Заебал, тупой алкаш, — зарычала Вайолет, ставя кружку на стол. — Пошли, разнимать будем!       — Пошли, — поморщился Деймон. Он оглянулся… — Франц, будь другом! — Снейп даже ничего возразить не успел, как малолетний Саймон оказался у него на руках. — Ну, не кукся! Тебе даже идёт!       Франц лишь покачал головой и поудобнее взял на руки Саймона Грейнджера. Гермиона и Раса громко рассмеялись, когда Саймон схватил Франца за волосы и что-то весело пробормотал.       — Я всегда знал, что у меня прекрасные волосы, — зашипел от боли Франц. — Принцесса, готовься ко мне с плешью в голове.       — Тебе правда идёт, — улыбнулся Раса, когда Саймон наконец отпустил волосы друга и спокойно сел ему на колени. — Папаша…       Франц закатил глаза и ненароком взглянул на Гермиону. Он едва сдержался, чтобы не улыбнуться, поэтому опустил взгляд на Саймона, играющегося с его кулонами. Мальчик увидел на пальце Франца большой перстень и схватил его за палец. Гермиона прикрыла рот, стараясь сдержать улыбку и смех. Она умилилась, когда Франц, никому не позволяющий трогать свои драгоценности (кроме неё, конечно), снял с пальца перстень и протянул Саймону. Тот с увлечением начал его рассматривать и удивлённо затих, когда на кольцо попал луч света.       Гермиона была зачарована видом Франца с ребёнком на руках. Она отмечала про себя его улыбку, когда маленький Саймон вновь начал дергать его за волнистые пряди волос. Отмечала уже в который раз, что Франц очень любил детей. И очень мило смотрелся с ними. А помимо этого, умел обращаться с ними. Да и дети очень тянулись к нему. Гермиона опомнилась и отвела взгляд в сторону, сжав платье пальцами. Она подняла искоса взгляд на Франца и вновь задалась вопросом.       «Каким Франц был бы отцом?»

***

      Судьбе семьи Расы Грейнджера не позавидуешь. Судьбы двух братьев Грейнджер — Мэйсона и Джейкоба — были связаны, но были вместе с этим так далеко…       Если у Мэйсона и Эллисон Грейнджер Гермиона была единственным и достаточно поздним ребёнком, то Джейкобу и Бриане повезло стать многодетными родителями — в их семье было двенадцать детей: Вайолет, Деймон, Кристоф, Кристен, Джулиана, Дилан, Джозеф, Джордан, Матильда, Итан, Мэтью и Нолан. Помимо их общих детей у Джейкоба был один внебрачный ребёнок — Раса. Но по насмешке судьбы именно многодетным Грейнджера было отведено ужасное бремя наркотической зависимости. И не мудрено догадаться, что детьми ни мать, ни отец никогда не занимались. С самого детства дети были предоставлены себе. Их воспитала улица.       Вайолет Грейнджер была первым ребёнком в семье. Вся ее жизнь состояла из заботы о родителях-алкоголиках и о младших братьях и сёстрах. Обычно дети радуются пополнению в семье. А для Вайолет каждая беременность матери была пыткой похуже ножа. Потому что она понимала, что этот ребёнок автоматически станет ее собственным. Ведь родители никогда не заботились о детях. И Вайолет знала об этом лучше других. Ведь она старшая.       Поэтому неофициальный статус матери Вайолет приобрела в семь лет, когда родилась Джулиана.       А сама матерью она стала в четырнадцать.       Вайолет никогда не была глупым ребёнком. Она была очень умна и ответственна для своего возраста. Целеустремленная, она обладала поистине редким для женщины даром — Вайолет была одарена в технической области, а именно — физике. Да ещё и до кучи девочка оказалась… волшебницей.       Первой в роду Грейнджеров.       Девушка поступила в Американскую Академию Волшебства, с отличием окончила ее, несмотря на раннее рождение ребёнка.       Вы зададитесь вопросом — почему же Вайолет Грейнджер, у которой перед лицом был негативный пример родительского воспитания, которая была целеустремленной и твёрдой по характеру, желала вырваться из гетто и зажить нормальной жизнью, забеременела в таком юном возрасте?       Думаю, ответ очевиден.       Беременность в гетто у малолетних девочек никогда не бывает случайна. Лишь за редким исключением.       Вайолет не успела сделать аборт. Когда она узнала о беременности, срок был уже большой. Когда Вайолет вернулась после врача домой, она хотела вскрыть себе вены, но Деймон и Кристоф услышали, когда она вернулась. Благодаря их поддержке Вайолет и осталась жива.       Она родила здоровую девочку. Мариам. Вайолет не хотела этого ребёнка, но увидев девочку, сразу же полюбила ее. Она благодарила Бога, что дочь была ее полной копией — темно-карие, едва ли не чёрные большие глаза, лицо треугольной формы, густые чёрные брови, мягкий розоватый румянец на щеках, иссиня-чёрные волнистые волосы…       Даже несмотря на рождение ребёнка, Вайолет продолжала жить по прежнему графику: учеба в физико-математическом университете, работа, забота о младших братьях и сёстрах и дочери.       Но у Вайолет сдали нервы. И сдали очень сильно. Так сильно, что она ушла в запой на два года.       Началось все с сигарет. У Вайолет был нервный тик с детства, который перетекал в нервные срывы. Курить она начала рано, но не так часто. Так, временами. Могла по несколько месяцев даже не видеть сигарет. Потом, когда дочь подросла, пошла в школу, а Вайолет уже была практически выпускницей, в ее голове стало происходить что-то странное.       Ей стало казаться, что за ней кто-то ходит. И что-то шепчет на ухо на странном языке. Но каждый раз никого не было. И это сводило ее с ума.       Чтобы избавиться от навязчивых мыслей, Вайолет топила их в алкоголе и табаке. И дошла до точки кипения.       После защиты диплома Вайолет сорвалась. Тяжёлая жизнь в окружении наркоманов и алкоголиков, учеба, работа (Вайолет была помощником одного из профессоров в всем университете) и забота о всей семье надломили бедную девушку.       Вайолет даже не помнит, что с ней происходило на протяжении этих двух лет. Но она отлично помнит момент, когда очнулась в больнице и увидела перед собой лицо…       Дяди.       Она видела Мэйсона последний раз, когда ей было одиннадцать. Он приезжал к старшему брату дабы образумить его. Но все было тщетно.       И теперь Вайолет видела дядю у своей больничной койки. Это ее убивало.       «Я становлюсь, как они».       — Только скажи, и мы поможем тебе, — Вайолет судорожно вздохнула, прикрыла глаза рукой, когда услышала эти слова, и заплакала.       Если бы не Мэйсон Грейнджер… Ее бы здесь не было.       Вайолет чувствовала себя странно в доме дяди и тети. Не было слышно каждую ночь криков и перестрелок. Не было никакого звука топота ног по скрипящему полу. Никто не стучал посреди ночи в комнату. Никого не было.       В доме дяди и тети было пусто. За исключением маленькой девочки.       — Это твоя кузина, — улыбнулась Эллисон, подводя шестилетнюю Гермиону к Вайолет, которая замерла на пороге, увидев кудрявую смешную девочку. — Вайолет, это Гермиона. Гермиона, это Вайолет.       Обе кузины смотрели друг на друга изучающе и долгое время с опаской относились друг к другу.       Маленькой Гермионе казалась странной эта высокая, болезненно худая девушка. А ещё ей казалось странной и жутко интересной эта деревянная палочка, которой иной раз Вайолет втихую пользовалась, чтобы что-то достать.       А Вайолет казалось странным, что Гермиона… может двигать предметы или взрывать кружки.       — Горячо! — воскликнула как-то утром, когда родители уже ушли на работу, Гермиона на кухне. Вайолет широко открыла рот, когда на ее глазах кружка разлетелась в стороны. Сама по себе. Гермиона думала, что Вайолет ужасно разозлится. Но она была удивлена, когда девушка… разразилась громким смехом.       — Почему ты смеёшься? — обиделась Гермиона, сложив руки на груди.       — Ничего, — продолжая смеяться, ответила Вайолет, уже спокойно доставая палочку и собирая осколки. — Матери и отцу ни слова об этом! — она постучала по палочке.       — И об этом тоже, — Гермиона угрюмо кивнула на осколки стекла.       — Пожалуйста, — пожала плечами Вайолет, направляя палочку. — Эванеско!       Благодаря Мэйсону Вайолет вошла в ритм жизни. Она вернулась домой, забрала ребёнка, доучила ее и отправила покорять Мариам вершины Олимпа. Ее дочь поступила на юридический факультет. По стопам матери она не пошла — девочка не была магом. Зато была одарена умственно похлеще любого ученого. Но Вайолет не осталась с дочерью. Она возвратилась в отчий дом, чтобы воспитать братьев и сестёр, параллельно работая преподавателем ядерной физики в университете.       Многие люди считают Вайолет не от мира сего. Оставила прекрасную карьеру ученого ради чего? — ради воспитания братьев и сестёр, ради заботы о родителях-наркоманах.       Но Вайолет не привыкла слушать чужое мнение. Она живет своим умом, а не чужим.       Деймон Грейнджер — мужская копия Вайолет. В принципе, это и не удивительно — разница у брата и сестры меньше года.       Деймон рос активным и умным мальчиком. Но в отличие от сестры он всегда старался смотреть на мир позитивно. Деймон всегда верил, что все будет хорошо, что однажды наступит и их время и весь этот кошмар закончится.       Грейнджер повторил традицию семьи и окончил учебное заведение с отличием. Как и сестра, он был склонен к техническим наукам. Если сестра поступила на факультет ядерной физики, Деймон стал студентом факультета инженерии. Его увлекали чертежи с самого детства — вместе с соседскими детьми он проводил много времени в гаражах, мастеря и чиня.       Казалось, что у Деймона, наконец, все наладилось. По окончании университета он устроился на хорошую работу, вскоре женился. Деймон всегда боялся, что станет таким же плохим отцом, как и его собственный. Но благодаря сестре, воспитавшей его, как родного сына, эта участь обошла его стороной.       Но вся его жизнь пошла под откос буквально за одну минуту.       Утром после Рождества жена Деймона шла на работу (девушка работала в детском саду воспитательницей). И так и не дошла.       Деймон был убит горем. Вся его жизнь потеряла всякий смысл. Даже новорожденный сын не мог заставить его войти в колею. И Деймон начал повторять судьбу своей семьи — алкоголизм, запои… Деймону повезло, что рядом была Вайолет, которая занималась ребёнком, и его не лишили родительских прав.       И так же один-единственный момент решил всю его судьбу.       Тогда, сидя в одном из баров гетто, пьяный в усмерть, Деймон столкнулся взглядом с одним из барменов, Максом, бывшим его хорошим знакомым. Деймон поморщился:       — Че те… надо? — икнул Деймон, поморщившись от обжигающего алкоголя, бегущего по венам. — Хватит пялиться…       — Как стульчик? — не скрывая своего отвращения, спросил Макс. — Удобно сидится? — парень склонился ближе к лицу Деймона и прошипел: — Думаю, тебе надо подвинуться и уступить место своему дражайшему папаше. Это ведь его место.       Деймон резко вздёрнул голову и развернулся. Позади него, за дальним столиком в самом углу, сидел он. Его отец. Мужчина, казалось, спал, подперев грязную седую голову. Рядом с ним на столике стояла пустая бутылка водки. Деймон задержал дыхание, переведя взгляд на свою бутылку.       Тоже водки, тоже пустую.       — Убери, — коротко прорычал Деймон, не глядя на Макса.       — Не понял? — насмешливо спросил бармен. — Что сделать? Ещё налить?       — Я сказал, чтобы ты убрал это дерьмо от меня! — ударил по столу Деймон, встав с места и даже не покачнувшись, словно и не пил.       Макс удовлетворенно прикрыл глаза, когда услышал, как за Деймоном захлопнулась дверь.       — Ноги твоей больше здесь не будет, — твёрдо произнёс Макс, выкидывая пустую бутылку. — Не тебе здесь пить, Деймон. Не тебе…       И Макс был прав. И Деймон был благодарен ему по гроб жизни. Ведь если бы не он, неизвестно, где бы оказался он сейчас.       Конечно, ни о какой престижной работе с многомесячным запоем речи идти и не могло. Деймон без удивления узнал, что уволен без права на восстановления. Единственной возможностью зарабатывать была должность в автосервисе. И Деймон ухватился за неё тут же.       Жизнь начинала приходить в стабильное состояние. Деймону пришлось переехать в родной дом, пока в квартире шел ремонт. Пока он находился в отчем доме, он произвёл в нем небольшой ремонт. Да и сын помогал войти в прежнее русло. Вопросы Саймона о маме причиняли нестерпимую боль Деймону, но он делал все, чтобы сын ни в чем не нуждался и не чувствовал себя одиноким. Таким, каким чувствовал себя сам Деймон без заботы родителей.       Кристоф Грейнджер, наверное, самый рассудительный член семьи Грейнджер (после Расы, конечно). Ни капли вспыльчивости, агрессии и взбалмошности — казалось, он не из этой семьи. Даже ссоры родителей, когда те находились дома, не могли заставить Кристофа выйти из себя хотя бы на каплю.       Кристоф не был одаренным ребёнком в плане учебы, но именно его уравновешенный и справедливый характер давал ему возможность учиться и находиться в рядах лучших. Завершив обучение в школе, Кристоф смог поступить благодаря помощи сестры, Вайолет, в колледж на специальность пожарной безопасности. Его никогда не привлекала перспектива быть известным.       «Единственное, чего я желаю, — это быть хорошим человеком».       Такое стремление было привычно для старших отпрысков Грейнджер, но было отнюдь нетипично для родителей семейства.       Кристоф никогда не стремился найти свою любовь. Его главным желанием всю жизнь было иметь собственное личное пространство. И немудрено — всю жизнь Кристоф жил в комнате со старшими сестрой и братом. Отсутствие личного пространства было изюминкой жизни в доме Грейнджер.       Кристоф одним из первых познакомился с Францем и возненавидел его. Молча, конечно же. Кристоф корил себя за это чувство, но ничего не мог с собой поделать. Уж слишком этот мальчишка Райс его раздражал. И не своим характером, каком странно. А тем, что у Франца, который получил свои богатства благодаря своей фамилии, было все. А у него, Кристофа, который всю жизнь старался быть самым хорошим и относиться ко всем с должным уважением, не было и капли того, чем обладал Франц Райс-Снейп.       И именно Кристоф первым (не считая Расы) из Грейнджеров узнал правдивую историю жизни Франца. Как же Кристофу тогда стало стыдно за себя и свою слепую, ничем не обоснованную ненависть. Да, конечно, судьба Кристофа тоже была ещё тем испытанием: родители-алкоголики, куча долгов отца, которые как лавина накрывали ни в чем не повинных детей, невозможность учиться, так как не было денег иной раз даже за уплату коммуналки, отсутствие всякого рода счастья. Жизнь этой семье напоминала чёрную дыру, которая затягивала за собой любого, кто перешагивал порог дома. Но зная, что пережил Франц в таком юном возрасте, Кристоф просто не мог, не имел права злиться на него.       Кристоф — первый, кто смог сохранить самообладание и не лишиться работы посредством алкоголя. Он не скрывал, что был любителей выпить и покурить травку, но именно его сила воли была тем самым стержнем, который не давал сломаться.       Кристоф — это луч света в темном царстве. Именно благодаря этому человеку эта семья ещё имела хоть какую-то надежду.       Кристен Грейнджер так похожа внешне на Деймона, но так непохожа на него по характеру.       Эта девушка кажется на первый взгляд спокойным, уравновешенным, но немного запуганным ребёнком. Но взглянув в ее серые, бездушные глаза, становится ясно, что она не та, за кого себя выдаёт.       — Вы признаёте свою вину? — холодно спрашивает судья у Кристен, глядя на неё исподлобья.       Кристен безразлично смотрит на судью в упор и, не отводя взгляда, спокойно отвечает:       — Нет, — невольно присяжные и, казалось, даже судья, выдыхают. — Я не признаю себя виновной в совершенном преступлении.       — Каком преступлении? — решает уточнить судья.       Кристен, по-прежнему глядя в глаза мужчине, отвечает:       — Я убила своего мужа.       С чего все это началось? Почему женщины убивают? Кристен Грейнджер точно знает ответ на этот вопрос.       Кристен Грейнджер была обычной девчонкой-заучкой. С ней никто не дружил. Никто не хотел общаться. Над ней никто никогда не насмехался — боялись ее братьев и отбитую на голову сестру. Она словно не существовала.       Поэтому, когда в медицинском университете к ней подсел красивый, статный, богатый Эдвард Рэй, Кристен даже не знала, как себя вести, что сказать. Казалось, все это был сон. Тяга Эдварда к Кристен была необъяснима — Грейнджер не была, конечно, страшилой, но и сказочной красавицей ее не назовёшь. Душой компании она тоже не была — она не умела заводить друзей, начинать разговоры и чувствовала себя ужасно неловко, когда кто-то с ней заговаривал. Эдварду она объясняла это влиянием своей семьи. И, казалось, он ее понимает и искренне сочувствует ей: никому не пожелаешь стать дочерью алкоголиков. Собственно, это и стало причиной, почему Кристен согласилась спустя полгода знакомства на брак с Эдвардом. Она думала, что семья воспримет это в штыки. Но на ее удивление, они ничего не сказали. Только в глазах Вайолет читался открытый протест.       — Ты поймёшь, что это большая ошибка, но будет уже поздно.       Кристен не придала никакого значения словам сестры. Что можно услышать от сестры, жизнь которой стремительно идёт под откос?       «Конечно, она мне завидует!»       Но уже спустя полгода после свадьбы и переезда к Эдварду Кристен поняла, о чем говорила Вайолет.       Теперь уже было стыдно признаваться, что муж каждый день оскорбляет ее, не скрывает своих измен, иной раз приводя женщин домой. Даже во время беременности Эдвард не переставал оказывать давление на жену, а когда узнал, что у них будет дочь, все стало ещё хуже.       Даже последние сроки беременности не останавливали побоев.       Кристен было стыдно признаться семье, во что она вляпалась. Ей некуда было идти. Поэтому она продолжала терпеть, продолжала глотать боль и унижаться.       День 31 декабря 1990 года для всех был полон радости и счастья. Новый год, новые свершения!       Для Кристен и ее дочери, Сабрины, этот день стал настоящим кошмаром наяву.       Вновь встречая мужа в этот праздничный день, слегка пьяного, агрессивного и пахнущего едкими женскими духами, Кристен молча прошла на кухню, слыша тихое ворчание мужа на неё. Она замерла у раковины, держа бутылку вина.       — Я с тобой развожусь.       Кристен тяжело сглотнула, медленно развернулась к нему и безразлично уставилась ему в глаза.       — Не слышала? — оскалился Эдвард. — Я подал на развод!       — Поздравляю, — кивнула Кристен. — Дальше?       — Ты действительно такая тупая или прикидываешься? — рассмеялся Эдвард. — Я с тобой развожусь. Завтра я хочу, чтобы твоего духу здесь не было. А желательно — сегодня.       — И куда я пойду с ребёнком на руках, ночью? — Кристен говорила с таким ужасающим хладнокровием, что Эдвард невольно поёжился.       — А с чего ты взяла, что ты пойдёшь с ребёнком? — Эдвард удовлетворенно увидел, как брови Кристен взметнулись вверх. — Сабрина останется со мной…       — Черта с два я оставлю ее с тобой и Меган, — ощетинилась Кристен, сильнее сжимая бутылку в руках.       — Эдвард отвёл взгляд и оскалился.       «Знаешь, значит…»       — А ты сама подумай своим куриным мозгом, — усмехнулся Эдвард. — Куда ты пойдёшь с ребёнком на руках? Ну, куда? К своей паршивой семейке, где каждый мужик наркоманит и каждая телка с двенадцати лет раздвигает ноги? Да даже если ты заберёшь Сабрину, органы опеки не оставят без внимания ее условия жизни….       — Закрой свой рот, — Эдвард нервно рассмеялся, видя гнев жены.       — Это единственное, что ты можешь сказать? — он оценивающе оглядел ее с ног до головы и фыркнул, беря дочь на руки и не обращая внимания на ее сопротивление. — Я другого и не ожидал от твоей тупой головы. А теперь иди собирай вещи… Сабрина, помаши маме!       — Отдай моего ребёнка, — с расстановкой произнесла Кристен, сдвинувшись с места.       — С чего это я должен тебя слушаться? — надменно спросил Эдвард, сажая дочь в кроватку. — Почему я, сын известной династии адвокатов, должен слушать какую-то врачиху из семьи алкашей? Ты всего лишь дерьмо под моими ногами…       Под бой курантов послышался сдавленный крик и глухой звук удара об пол. И детский тонкий плач под аккомпанемент разбившейся бутылки вина.       — Это полиция? — сидя в комнате рядом с едва заснувшей дочкой, произнесла Кристен. — Я хочу сделать заявление. Я убила своего мужа… Да, я… Кристен Мартен Рэй… Да, жена Эдварда Рэя.       Новость об убийстве сына мистера и миссис Рэй разнеслась с космической скоростью по стране. Родители были безутешны, но лишь на публике. Дома же они не прекращали раздумий — почему же Кристен, их красавица Кристен, которую они так любили, так поступила? В их сердцах не было злости на девушку. Лишь немой вопрос — за что?       Ребёнок должен был остаться у семьи Рэй, но Вайолет Грейнджер успешно смогла выбить право забрать племянницу к себе.       «Мало ли, что бабка с дедом ей наговорят».       Но бабушка и дедушка не очень и возражали — им было не до ребёнка.       Но Сабрине пришлось немного задержаться у теть и дядь.       На четыре года.       Кристен Грейнджер была заключена в тюрьму на восемь лет, с правом на УДО. Она могла сократить свой срок или отделаться условным сроком, признав вину. Но она этого так и не сделала.       Вернувшись из заключения, Кристен невозможно было узнать. Внешне она практически не изменилась — все такая же худая, бледная, с огромными серыми глазами и длинными прямыми темными волосами. Но что-то в ней было такое, отчего даже семье было не по себе.       А вот Сабрина, на удивление, сразу узнала маму. Кристен с едва заметной улыбкой взяла так просящуюся на руки дочь и больше не хотела отпускать никогда.       В родном городе она смогла довольно быстро найти работу. Она встала на должность хирурга в одной из больниц гетто. Казалось бы, жизнь наладилась и все теперь хорошо.       Но больше не было той Кристен, которую знала семья Грейнджер. Она больше не существовала. Осталась лишь оболочка.       Дилан Грейнджер — заноза в заднице. Это не человек, а катастрофа. Вокруг него постоянно, с самого младенчества, происходят странные вещи, которые обычно заканчиваются или пожаром, или чем похуже. И это даже не связано с тем, что Дилан — волшебник. Он просто неудачник. Красивый, падла, но неудачник.       Такую способность притягивать неприятности он взял от отца. Джейкоб тоже не шибко удачливый малый. Но тот умел мастерски выкручиваться и обращать любую ситуацию в свою пользу. Как с такими навыками Джейкоб не стал востребованным юристом, а стал алкоголиком — загадка века.       Дилан учился без напряга — учеба давалась легко. Окончив Магическую Академию в США, он не пошёл учиться дальше — бесплатно не поступил, а на коммерческой основе учиться денег не было. Единственный вариант — устроиться на ночную работу и днём заниматься репетиторством. Собственно, так Дилан и поступил.       В его жизни не было никаких тяжких испытаний, кроме рождения в семье Джейкоба и Брианы Грейнджер. Дилан никогда не отчаивался и смотрел на жизнь позитивно, даже несмотря на тяжелое детство и вечные неудачи.       «Когда-нибудь солнце взойдёт и на нашей улице!»       Именно с такой мотивацией Дилан продолжает работать барменом по ночам, а днем занимается репетиторством по биологии. И каждый год старается поступить в университет. Но получается не очень, хоть Дилан и не отчаивается.       Наверное, если бы не улыбка Дилана и его поддержка, Грейнджерам было бы очень сложно в этой пучине проблем.

***

      — Ты конченный или да?! — втолкнув грубо отца в дом, гаркнул Деймон. — Хер ли ты выебываешься?! Половине квартала задолжал, да ещё и права качает!       — Ну-ка не ори на меня, ублюдок малолетний! Как ты с отцом разговариваешь? — в голосе Джейкоба не было и капли намёка на серьезность или гнев. Он откровенно забавлялся над ситуацией.       — Во-первых, мне тридцать три года и у меня есть ребёнок, — уже спокойнее ответил Деймон, поджигая папироску. — А во-вторых, ты помнишь, что ты чей-то отец? Нихуя себе, Раса, ты это слышал?       — Да пошёл ты, — поморщился Джейкоб и направился наверх.       — Зачем ты так с ним? — елейным голоском спросила Бриана. Она замолчала, глядя на детей. — Что вы так смотрите?       — Мы просто в ахуе, что ты здесь, — усмехнулся Кристоф, пропуская Дилана в дом и закрывая дверь.       — Мы думали, что ты умерла, — призналась Вайолет.       — Мило, — цокнула беззлобно Бриана. Она обернулась и ее лицо словно исказилось болью. — Раса, дорогой…       — Не надо, — он резко соскочил со стула и в один миг оказался на лестнице. — Я не люблю обнимашки, плюс — у меня все болит.       — Мне очень жаль… — Гермиона и Франц переглянулись. «Ей действительно жаль?»       — Очень мило с твоей стороны, — сдержанно ответил Раса и как только Матильда, стоящая позади него, собиралась грозно вставить словцо, дверь распахнулась.       — Мерси боку*, но у меня и своё, — Коралина вытащила из бездонной сумки бутылку вина, — есть! Как кончится, так сразу к вам, пупсики! Закрывай быстрее, Фредерик, у них ружьё, — прошипела она на парня, который тут же захлопнул дверь. — Всем привет!.. Дерьмово выглядишь, чувак.       — Спасибо, Кора, — рассмеялся Раса. — Ты тоже шикарно выглядишь.       — Я знаю, дорогой, — поправив причёску, которую кое-то веки решила сделать, ответила Коралина. — Привет, Матильда!       — Иди на хуй, Коралина, — огрызнулась Матильда и направилась наверх.       — Как некультурно, — покачала головой Коралина. — Скрипачки пошли нынче очень злые.       Когда сестры Расы и Бриана удалились вместе с ним, чтобы помочь ему переодеться, а Деймон, забрав сына у Франца, поднялся с Диланом и Кристофом наверх в свою комнату, на первом этаже остались лишь Франц, Коралина и Фредерик.       — Как ты? — спросил Франц. — Вижу, тебе уже лучше.       — Это точно, — усмехнулся Фредерик, поправляя очки и почесывая шрам. — Я быстро восстанавливаюсь.       — Остальные не приедут? — затушив сигарету, спросил вновь Франц.       — Неа, — вздохнула Коралина, садясь на стол и подцепляя пачку сигарет. — Они не настолько близки с семьей Расы. Видел, какая агрессивная барышня? — кивнула на лестницу Кора, имея в виду Матильду. — И это она одна только! А сколько тут ещё озлобленных на жизнь?..       — Ты куда? — нахмурился Фредерик, глядя, как Гермиона попыталась незаметно встать и выйти через парадную дверь.       — Пойду, подышу свежим воздухом, — попыталась ровно произнести Гермиона. — У меня голова начинает болеть от того, как здесь накурено!       — Гермиона произнесла это излишне злостно, но тут же вылетела за дверь.       — Она врет, да? — указал на дверь Фредерик.       — Не знаю, но похоже на то, — почернел в лице Франц и, встав с места, направился за Гермионой.       — Что с ними? — вскинул брови Фредерик. — Ведут себя, как пришибленные…       — Представь ситуацию, — повернулась к нему Коралина. — Твоего брата-близнеца смертельно ранили на твоих глазах. Ты выжил, а он умер у тебя на руках. И тебе некуда деться — ты должен жить без него, без части себя. Вот то, что сейчас чувствует Франц — он ставит себя на место Джордана и из-за этого ему «слегка» паршиво на душе. И Гермиона — у неё было шикарное детство, и каждый раз оказываясь здесь, она винит себя в этих ужасных условиях жизни. Она понимает, что не виновата в алкоголизме дяди и тетки, но не может отделаться от мысли, что кузены и кузины ее ненавидят, потому что у неё — все, а у них — ничего.       Фредерик потрясённо замолчал, после чего шикнул — он обжег пальцы тлеющей сигаретой.

***

      — С тобой все нормально? — обеспокоенно спросил Франц, присаживаясь рядом с Гермионой на ступени и беря ее за руку. — Ты замёрзла, иди сюда. — Гермиона вздрогнула, когда Франц, прижав ее ближе к себе, трансфигурировал свою перчатку в огромный шерстяной серый шарф и набросил им на плечи. — Лучше?       Она лишь кивнула, положив Францу голову на грудь и прикрыв глаза.       — Ты не должна винить себя в том, что случилось с Расой, — Гермиона резко открыла глаза, потрясенно глядя перед собой. Всё-таки Франц действительно умел читать мысли. — Если здесь кто-то и виноват, то уж точно не ты…       — И не ты, — закончила Гермиона. — Это был выбор Расы.       — Я каждую ночь думаю о том, что было бы, если бы он… — Франц тяжело вздохнул, — если бы он тогда не подставился…       Гермиона закусила губу, представив… Она даже не думала, что было бы, если бы не Раса. Наверное, сейчас бы они хоронили вместе с Джозефом и Франца. Или бы на месте Расы был Франц, без руки или ноги.       — Ты бы встречалась с одноруким мной? — Гермиона невольно улыбнулась смешку Франца. — Я бы заказал протез и ты могла бы меня называть «Мой железный человек».       Гермиона не сдержалась и рассмеялась сквозь слёзы. Она блаженно улыбнулась, когда Франц обвил ее за плечи и нежно поцеловал в лоб.       — Не забивай себе голову, — он потерся об ее щеку носом.       — Давно приехали? — двое возлюбленных вздрогнули, услышав хриплый мужской голос.       Это был Джордан.       — Минут тридцать назад, — сглотнул Франц, чувствуя, как Гермиона сильнее сжала его руку. — Как ты?       Джордан небрежно пожал плечами.       — Не знаю, — он почесал затылок. — Все так странно… Я каждый раз говорю что-то, дожидаясь ответа от Джозефа, поворачиваюсь и понимаю, что он уже не идёт позади меня и не пинает в шутку меня под зад… В общем, тяжело привыкнуть.       Франц прикусил нижнюю губу и кивнул. От одной мысли, что они, близнецы Райс-Снейп, могли оказаться на месте Грейнджеров, вызывала тошноту.       — Не вини себя, — Франц вздрогнул, когда на его плечо опустилась рука Джордана. — Мы знали, на что шли. Мы сделали свой выбор и получили исход, который и должен был быть. Идемте в дом, холодно.       Франц и Гермиона кивнули, поднимаясь со ступенек. Франц спустил с себя шарф и набросил на Гермиону.       Он прав, холодно.

***

      — Так, штаны мы надели, — устало плюхнувшись на кровать, выдохнула Джулиана. — Остались рубашка, ботинки и пальто.       — Помогите завязать шнурки, а остальное — я сам, — небрежно бросил Раса, стараясь не смотреть на сестёр.       Конечно, собственная беспомощность его угнетала. Было ужасно неловко и стыдно за невозможность выполнять самые элементарные задачи, да ещё и теперь эти задачи ему помогают выполнять сестры! Это высшая степень позора.       — Раса, хватит дуться, — поморщилась Вайолет. — На то мы и семья, чтобы помогать…       — Пускай и дерьмовая семья, — усмехнулся Мэтью, проходя мимо в душ.       — Иди отсель, — толкнула его в спину Нолан. — Гандон, вернулся в три часа ночи, разбудил меня!       — Нолан Сиара Грейнджер, что за слова! — шутливо-грозным тоном крикнул Деймон из своей комнаты, отчего Нолан и Мэтью тут же смылись. — Малолетние шкодники!       — Уже прошло столько лет, а я до сих пор не могу понять, — задумчиво произнес Итан, — как Джейкобу и Бриане пришло в голову назвать девочку мужским именем Нолан?       — Поверь, ты не один, — усмехнулась Вайолет, упираясь локтями в колени. — Итан, будь другом, помоги Расе одеться до конца, а пойду отолью…       — Мне надо Киллиан поднять и заплести, — вздохнула Джулиана. — Давайте, парни.       Как только за Вайолет и Джулианной закрылась дверь, Итан медленно подошел к Расе, подхватил рубашку и помог ему продеть руку в рукав и завязал на узел второй, чтобы не болтался. Итан замер, подумав, что опять шумят батареи. Но это были не они…       — Ты чего ревешь? — нахмурился Итан, поворачивая голову Расы к себе. — Мужик, если у тебя что-то болит, скажи сразу. Помнишь отца семейства Фридом? Думал, у него кости ломит, а это оказалась инфекция! Ноги по самое основание отпилили…       — Ничего у меня не болит, — прогнусавил Раса, присев на постели и стирая рукавом рубашки сопли.       — А чего ревешь? — окончательно запутался Итан. Он помолчал, прежде чем ответил: — Из-за этого? — он кивнул на руку. Раса нехотя кивнул. — Братан, ну, слушай. Это не делает тебя херовым или типа того. Для нас и для своих корешей ты как был Расой, так им и остался. Мы лично даже перемен никаких не ощущаем…       — Я стал для вас обузой, — судорожно выпалил Раса, зажмурившись и чувствуя, как по лицу побежали вновь горячие слёзы. — Я только мешаю…       — Не неси хуйню! — раздраженно крикнул Итан, но тут же смягчился, видя на лице младшего брата столько боли… — Ты никакая не обуза, — он присел рядом с Расой и обнял его за плечи.       — Вам приходится нянчиться со мной, как с маленьким ребёнком, — прикрыл глаза Раса. — Я вижу, что я вам в тягость…       — Ты, конечно, крутой ясновидящий, но семейный психолог из тебя никакущий, — покачал головой Итан. — Запомни: мы тебя очень любим, ты для нас очень важен. Ты для нас не в тягость. Мы всегда тебя поддержим и придём на помощь. Смотря на то, сколько всего ты сделал для нас, это, — он поправил ворот рубашки брата, — лишь малая часть того, чем мы можем отплатить тебе и мисс Мэрилин.       Раса вздохнул, выравнивая дыхание, и кивнул. Он выдавил улыбку, когда Итан потрепал его по волосам.       — Любишь же ты накрутить себя из-за всякой херни, — рассмеялся Итан, беря в руки ботинки.

***

      — Вы готовы? — не отрывая взгляд от документов, спросил мужчина, работник ритуальных услуг.       — Давайте побыстрее уже, — закатил глаза Джордан.       — Это всё родственники? — ошарашенно спросила женщина.       — Да, — послышался издали знакомый женский голос и стук женских каблуков.       Развернувшись, семейство Грейнджер удивления отметило ещё двух гостей — Мэрилин Харма и Элен Гранд. Франц и Гермиона переглянулись и поняли — они были приглашены и знали об их приходе.       — Вы тоже родственники? — поморщился мужчина.       — Да, — отсутствующим взглядом оглядывая помещения, ответила Элен Гранд. — Вроде того.       Мужчина и женщина недоверчиво поглядели на новоприбывших, но не решились ничего говорить. Инстинкт самосохранения — никак иначе.       — Франциск, — тихо прошептала Элен Гранд, несильно склонив голову в знак приветствия. — Фредерик, — тот лишь поправил очки и улыбнулся.       — Отвар помог? — вопрос Мэрилин Харма прозвучал больше как утверждение. Фредерик лишь кивнул. — Я рада, что с вами все в порядке.       Наконец, двери отворились.       — Проходите, — указал рукой мужчина в помещение.

***

      — Я не могу понять, — почти не шевеля губами, произнёс Франц. — Они пьяные или трезвые? — он кивнул на Джейкоба и Бриану.       — Если и пьяные, то не сильно, — цокнула языком Вайолет. — Ещё вся ночь впереди.       Франц поджал губы и закатил глаза. Он едва заметно вздрогнул, когда ощутил, как Гермиона положила ему голову на плечо. Он коротко чмокнул ее в макушку и нахмурился, услышав покашливание. Это был Фредерик.       — Заткнись, — беззлобно отмахнулся Франц на неприличные жесты брата.       — Возьми меня за руку…       — Что? — поморщился Франц, подумав, что ему померещилось.       Но когда он опустил глаза и увидев, как рука Гермионы, слегка подрагивая, невесомо касается его ладони, осознал, что не померещилось. Гермиона выдохнула, когда Франц послушно сжал ее ладонь, пропустив пальцы сквозь ее.       — В этот день мы собрались, чтобы почтить память Джозефа Грегора Грейнджера…

***

      — Завали ебало, Джейк! — раздраженно гаркнул Деймон, идя с кладбища, куда они все отправились, чтобы отправить Джозефа в последний путь. — Хватит нести хуйню!       — Ты злишься, потому что видишь в себе мои черты, — спокойно продолжал свой монолог Джейкоб. — Я тебя понимаю. Я алкоголик и наркоман, который профессионально умеет только наебывать людей и который загубил всю свою жизнь. Вы вините меня во всех своих проблемах. Но знаете, кто виновен во всех ваших грехах и неудачах? — Джейкоб мерзко усмехнулся, склонившись к лицу Деймона. — Это, — он ткнул сына в грудь, — только. Вы. Сами. И никто более.       — Мы и не отрицаем, что мы сами много раз где обосрались, — встрял Дилан. — Я так вообще, ходящая неудача! Но не надо отрицать и того факта, что если бы не вы, — он отвёл взглядом отца и мать, — и ваша тяга к запрещенному, у нас было бы больше шансов на нормальную жизнь…       — Вы просто нихуя не хотите и считаете, что вам должны все принести на блюдечке, — продолжал гнуть свою линию Джейкоб. — Вон, Ломоносов хотел учиться — он пришёл пешком в Москву из Архангелогородской губернии! Так и вы могли ебашить на учебу, зарабатывать деньги и выучиться, как сделали Вайолет и Деймон — готов вам в ноги поклониться, вы реально молодцы, особенно Вайолет! Но один хуй, что они все проебали, — Вайолет и Деймон переглянулись и закатили синхронно глаза, — но они же выучились! Так и вы могли взять себя в руки и выбраться из этого дерьма…       — Тоже мне, учитель нашёлся, — насмешливо хмыкнула Нолан. — Сам-то чего в жизни достиг? Выдувать по пять литров водки в день и не пьянеть — это не достижение…       — Знаешь, дорогая моя Нолан, — улыбнулся Джейкоб, — есть такое выражение, которому вы должны были следовать всю свою жизнь: «Дети должны делать так, как родители говорят, а не как поступают сами родители». Были другие времена, также как и люди. Если бы вы слушали меня, этого бы не было. Да, вы такие гордые, делали все наперекор мне! И чего вы достигли?.. Вот именно! — воскликнул Джейкоб. — Вы не достигли ровным счётом ни-ху-я! Поэтому лучше смотрите за собой, нежели вините нас.       Джейкоб выдохнул и гордо захромал впереди к дому. Франц ощутил, как Гермиона сильнее сжала его предплечье.       — И часто он так… «философствует»? — поморщился Франц, глядя вслед родителям Расы и его братьев и сестёр.       — Каждый раз, когда в состоянии говорить, — усмехнулся Мэтью.       Когда Грейнджеры начали потихоньку входить в дом, а на улице остались лишь Раса, Франц, Гермиона, Фредерик и Коралина, Раса тихо произнёс:       — В его словах все же есть доля правды.

***

      — Не помешаю? — переминаясь с одной ноги на другую, нарочито небрежно спросил Франц, стоя на крыльце дома.       Вайолет оглянулась назад и вскинула брови.        Нет, конечно, — вздохнула женщина, отодвигаясь и уступая место на ступени Францу. Она приняла от Франца сигарету: — Где Гермиона?       — Разговаривает с Расой и Итаном в их комнате, — затянулся сигаретой Франц. — Итан не пьёт?       — Не, только курит, — ответила Вайолет. — На юриста поступил. Думаю, из него выйдет толк.       Франц лишь кивнул. Он всей душой надеялся, что Итан, который был точной копией Вайолет и Деймона, не повторит их судьбу.       — Ты как? — Франц непонятливо сощурился. — Как тебе роль Императора? Готов ко вступлению на трон?       Франц тяжело вздохнул и сильнее затянулся, да так, что закашлялся.       — Ясно, — хмыкнула Вайолет и тоже затянулась. — Главное — сконцентрироваться и не волноваться. Помогает медитация. Я с помощью неё стала контролировать свои эмоции и отбросила мысли об алкоголе. Просто садишься, закрываешь глаза, делаешь глубокий вдох и выдох и расслабляешься. Помогает.       Франц кивнул и про себя шлепнул себя по лбу: «Как мне медитация раньше в голову не пришла?» И только он подумал об ещё одном способе, как Вайолет сама озвучила его:       — Не обижайся, если что, но ты не думал о психологе? — Франц вгляделся в лицо Вайолет. — Ты всё-таки ещё не так морально окреп и вырос, чтобы самостоятельно справиться со всеми своими чувствами. Думаю, психолог бы…       — Я думал об этом, — перебил ее Франц и увидел удивлённое лицо Вайолет. — Когда мама умерла, я первое время посещал психолога в тайне от отца. Даже Гермиона и Фредерик не знают. Я говорил только Расе — он помог мне найти врача. Я тогда даже спать не мог, поэтому решился.       — Многие думают, что посещение психолога — это что-то постыдное, — произнесла Вайолет. — Но это не так. Психолог — человек, с которым можно поговорить по душам и не встретить осуждения. Я считаю, что ты правильно тогда поступил. Подумай над тем, чтобы вновь начать сеансы.       Франц кивнул и почувствовал, как Вайолет сжала его плечо, и улыбнулся.       — Мэрилин и Элен Гранд уже уехали? — неожиданно вспомнил Франц.       — Мэрилин приехала ради Расы, на Джозефа ей было в принципе все равно. Элен Гранд — ради Джордана. Они ушли сразу после похорон, — не глядя на Франца, ответила Вайолет.       Они молча сидели на ступенях старого дома в гетто Америки и глядели на звёзды. Небо было удивительно чистым.       — Как думаешь, существует загробная жизнь? — неожиданно спросила Вайолет. — Я каждую ночь смотрю на звёзды и думаю, видит ли меня оттуда кто-нибудь…       Франц немного помолчал, прежде чем ответить:       — Я человек верующий. Поэтому да, я верю в существование Рая и Ада. Я верю, что после смерти каждый человек получает по заслугам. А звёзды в моей религии — это души умерших.       Вайолет ничего не сказала, но Франц чувствовал, как она нахмурилась и задумалась.

***

      Моя семья — один из самых древних родов не только в Эстонии, но и во всем мире. Семейство Харма всегда пользовалось уважением и почетом, несмотря на то, что не была знатной и богатой. Даже род Малфоев относился к фамилии Харма с почтением. Но большинство из этих родов так осторожно общались с Харма потому, что очень боялись. Ведь Харма не совсем обычные волшебники.       Это первое семейство магов, у которых успешно развивались абсолютно все магические предсказательные практики. От Вуду до русских сказов.       Это вызывало страх. Уважение. Почтение. Люди мечтали оказаться у Харма, чтобы узнать, что их ждёт в будущем. Но иной раз после этого они уходили едва ли не мертвыми. Харма всегда говорили правду. Даже самую ужасную.       Но были редкими случаи, когда предсказания можно были расшифровать сразу же. Большинство из них состояли из различных символов и аллегорий. Порой предсказания Харма казались бредом. И только когда они начинали сбываться, люди понимали, что Харма поистине уникальные создания. Словно в них живет частица Бога.       Род Харма тесно связан с Райсами.       Ведь Райсы, прознав, что в одной из эстонских деревень живут сильнейшие маги и провидцы, побоялись их уничтожать. И отступили.       Ральф Генрих Райс очень ценил эту семью и был хорошим другом отцу семейства, моему прадеду, Раулю.       Рауль был поистине уникальный маг. Ему хватало лишь одного взгляда на человека, чтобы прочитать всю его жизнь. Мой прадед никогда не брал денег. Наша семья никогда не была очень богата, но на жизнь всегда хватало — наши родственники занимались земледелием: продавали овощи и фрукты, делали из редких трав различные настойки, которые приносили достаточно средств на жизнь. Прадед, да и все члены семьи, были равнодушны к материальным богатствам. Сколько бы Ральф не пытался подарить джазе тот же дом (вернее, замок), Рауль никогда не соглашался.       Мое рождение Рауль предвидел, хотя я, как нечистокровный ребёнок (отец — маггл, да ещё и с сомнительной репутацией), не мог иметь сильного магического поля. И это сразу насторожило деда.       Моя мать была, по рассказам родственников, равнодушна ко мне. Она всегда была странной, сколько они ее помнят. Как только Антония (так звали мою мать) оправилась от родов, она пропала. По слухам, она умерла задолго до… случившегося.       Рауль очень любил меня. Но относился с опаской. Его все ещё настораживала сила моей магической ауры. А ещё его беспокоило, что… он не видит меня. Моего будущего. Ничего. Я — закрытая книга.       Другие родственники относились ко мне с опаской. Даже с неким пренебрежением. Единственные, кто не чурался меня, — это сам Рауль, его жена Лидия, тётя Мэрилин и дядя Симон. Лидия замерила мне мать. Каждый раз, когда у меня спрашивают о моей матери, я рассказываю именно о Лидии. Если речь идёт об отце, — о Рауль.       Моя жизнь была безоблачной вплоть до пяти лет. Тогда началась эстонско-иранская война. Страны очень далекие, но они старались вести совместную торговлю магическими элементами. Я даже не вспомню, из-за чего они повздорили.       Но наша деревня была сметена подчистую. Осталось лишь обугленное поле.       Иранцы уже были готовы схватить нас, но опоздали.       Это был единственный раз, когда Рауль осмелился попросить помощи у императора Ральфа. И тот сразу понял, что дело прямь серьёзное, поэтому тут же пришёл на помощь.       Тогда война Эстонии с Ираном закончилась. Началась германо-иранская война, которая продлилась почти три года. Поистине страшное событие в истории Магического мира.       Я никогда не забуду, как иранцев гнали, словно стадо баранов, по улицам Магической Германской империи Райс, где нас приютили. Как бы воины Ирана с нами не обращались, безвинные граждане не заслуживают такой участи.       Вскоре война завершилась. Идти нам было некуда — пришлось остаться в Магической Германской империи Райс. Рауль тогда несколько дней смотрел на меня и не моргал. Мне же было не до него — я познакомился с Францем и его кузенами и с позволения императора Ральфа дурачился с ними. За три года в империи мы стали лучшими друзьями.       Но счастье мое было недолгим.       Ночью я очнулся от того, что кто-то тормошит меня за плечи. Я испуганно открыл глаза и увидел перед собой Рауля.       — Ты немедленно уезжаешь, — тихим скрипучим голосом произнёс Рауль. — Никаких вопросов, никаких возражений. Просто молча одевайся.       Слово деда — закон. Пришлось слушаться и молчать. В гневе Рауль был страшен. Словно сам дьявол.       На улице было холодно — настала зима. Январь. В Магической Германской империи Райс стоял жутчайший мороз.       — Забирайся, — я сел на чёрного коня, обвив стар тети Мэрилин. — Возьми, — я нахмурился, не в силах разглядеть вещицу, которую протягивал мне Рауль. Он молча вложил мне мешочек в руку и сжал мой кулак свое хилой, морщинистой рукой. — Помни, кто ты есть.       С этими словами Рауль отпустил меня и Мэрилин пустила коня в бегство. Спустя десятый вопрос я понял, что тётя не была настроена на беседу. Меня это никак не напугало — Мэрилин всегда была молчаливой. Вскоре я провалился в глубокий сон, и что было потом совершенно не помню. Когда я открыл глаза, передо мной был выкрашенный жёлтой краской потолок. Я подскочил на постели и увидел перед собой женщину с темными кудрявыми волосами, очень похожую на меня. Она тут же открыла глаза и села ко мне на постель (ранее она спала в кресле).       — Я все тебе расскажу, только веди себя спокойно.       Я недоверчиво кивнул. После рассказа, как выяснилось, моей сестры Вайолет я, на ее удивление, вёл себя очень спокойно. Она спустилась со мной вниз на первый этаж и улыбнулась, когда я, смущённый взглядами множественных братьев и сестёр, спрятался за неё, вцепившись ей в штанину.       — Знакомьтесь — Раса, — как ни в чем не бывало, произнесла Вайолет.       Я поднял глаза на них и увидел, как рыжий парень (как оказалось позже, это был Кристоф) немного отодвинулся и освободил мне место.       — Садись. Ты, наверное, голодный.       С этого дня я остался здесь. Но пробыл я в отчем доме достаточно мало времени.       В один момент, ночью, я проснулся от громкого звука. Кто-то выбил дверь внизу. Итан и Мэтью, с которыми я ночевал в комнате, тут же подскочили к двери. Послышался голос Вайолет из соседней комнаты. Она кричала. Озлобленно кричала.       — Напугал ежа бритой пиздой! Я не ебу, где этот мальчик-гадалка! Мне вообще похуй! Я его в глаза не видела! Он мне на хуй не упал!       Только я собрался разрыдаться, как в комнату пулей влетел Деймон, заперев ее на замок, и закрыл мне рот рукой.       — Сиди молча, — прошептал Деймон. — Слышишь? Не реви — мы тебя не отдадим. Мы рядом.       Но что мог сделать обычный маггл против сильный воинов-волшебников? Даже Вайолет с огромным магическим потенциалом не смогла им противостоять. Помню, как раздался глухой удар, как дверь комнаты распахнулся и свет в глазах померк.       Я очнулся уже в Магической Германской империи Райс, в темнице. Дядя Симон рассказал, что началась междоусобная война и, судя по всему, выигрывает явно не Сюзанна Райс.       Именно Хильда Райс, боясь того, что мы можем как-то повлиять на ход войны, приказала казнить нашу семью. Нашей семье было плевать на Империю Райс, но уже было поздно что-то доказывать. Оглянувшись, я не увидел тетю Мэрилин. Она смогла скрыться. Да и маг она была сильный — возможно, смогла вырваться, если ее и схватили.       — Послушай меня, — бабушка взяла меня за плечи и встряхнула. — Завтра на рассвете… нас казнят. Но, — он выставила палец и приложила к моим губам, — мы можем тебя спасти, если ты нас послушаешь…       Я, стирая слёзы с лица, слушал бабушку и кивал. После ее наставлений я спросил, где Рауль, где дедушка.       Ответа не последовало. Но я итак знал, что случилось.       На рассвете двери темницы открылись. Нас вывели эшафот. Я был самым младшим из рода, меня вели самого последнего. Тут я почувствовал, как веревки на моих запястьях ослабли. Я поднял глаза и увидел, как молодой стражник… отпускает меня.       — Беги, — одними губами произнёс он.       Я даже не понял, как вдарил со всей силы. Мой побег был настолько неожиданным, что перехватывать меня никто не стал. Да и какой толк с маленького мальчика, да ещё и нечистокровного Харма? Уже там, за границами дворца, я услышал душераздирающие крики. Я обернулся на границе леса и замер.       В воздух поднимались столбы дыма.

***

      — Мэрилин смогла скрыться, — положив голову на стену, рассказывал Раса. — Она нашла меня в лесу, ночью. С того дня она не отпускала меня, воспитывая как родного сына. А род Харма был проклят — если мы расскажем о том, что увидели, нас постигнет страшная карта — мы сгнием заживо.       Итан, Гермиона и Фредерик с Коралиной, недавно вошедшие в комнату, удрученно молчали. Из них Расу мог понять только Фредерик. Именно он потерял мать и почти всю семью, как и сам Раса. И именно ему было совестно. Ведь это его тётя отдала приказ…       — Ты ни в чем не виноват, — улыбнулся Раса. — Вам тоже пришлось несладко в то время. Франц рассказывал, как его держали в подвале в старом дворце и морально пытали, — Гермиона и Фредерик отвели взгляд. — Ты тоже натерпелся — глаза едва не лишился. Мы в расчёте.       — Мы так же, как и ты, потеряли мать… — не зная, зачем, прошептал Фредерик.       — Да, ты прав, — согласился Раса. — Но вы хотя бы знаете, где могила вашей матери. У меня же нет даже ее фотографии.       Фредерик содрогнулся от этих слов и тяжело сглотнул. Разговор зашёл в тупик. Они все молча сидели и слышали, как на первом этаже сестры Расы готовили ужин.

***

      — Девчонки там ужин приготовили, идёшь? — опершись на дверной косяк, спросил Раса. — Франц?       — Я не голоден, — потушив уже бог знает какую по счёту сигарету, тихо ответил Франц. — Где Гермиона?       — Уснула у меня в комнате, — прикрыв дверь, ответил Раса, после чего сел рядом с другом. — Пусть отдохнёт.       Франц рассеянно кивнул и уставился на свои руки.       — Что с тобой происходит? — нахмурился Раса, глядя на Франца. — Ты весь день ведёшь себя странно.       — У меня есть к тебе вопрос, — осторожно начал Франц.       — Есть — говори, — повёл плечом Раса.       — Что ты думаешь о Кармине? — поглядел на Расу Франц. — Как ты считаешь, что я должен сделать: казнить ее или помиловать?       Раса, услышав вопрос Франца, тяжело вздохнул и, немного помедлив, ответил:       — Ты должен ее казнить, — Франц вскинул голову и удивлённо уставился на Расу. — Кармина слишком много плохого сделала не только тебе, но и всей стране. Если ты помилуешь ее, это приведёт к волнениям в стране. Кармина уже не исправится, уже поздно что-то менять. Тебе ещё жить и править огромным государством. Ты не должен ради такого человека, как Кармина, ставить под угрозу свою жизнь и жизни других людей.       Франц, выслушав Расу, закрыл глаза и запрокинул голову.       — Мы в любом случае… — спохватился Раса.       — Поддержим тебя и не будем осуждать, — закончил на выдохе Франц за него. Он вновь посмотрел на Расу и улыбнулся: — Я знаю.       Раса улыбнулся в ответ и кивнул на дверь дома.       — Помнится, ты хотел татуировку?

***

      — Я никогда не пойму твоей страсти к чернилам на теле, — жуя бургер, произнёс Фредерик. — Скажи честно — ты просто любишь боль? Гермиона, Франц не просит пороть его ремнём во время секса?       — Пошёл к черту! — рассмеялся Франц, едва не подавившись. — Кора, знак!       — Блять! — выматерилась Девушка и дала по газам. — Куда дальше?       — Направо, потом налево, потом снова налево и приехали, — проконсультировал Раса подругу.       — Так ты не ответила! — Фредерик явно забавлялся ситуацией. — Франц просит делать ему бо-бо?       — Боже, нет! — раскрасневшись, рассмеялась Гермиона, едва не подавившись газировкой.       — А ты его? — подмигнул ей Фредерик.       Какого было его удивление, когда оба отвели взгляд и замолчали.       — После этого я ещё и ебнутый, ясно-понятно, — усмехнулся Фредерик. — Блять, Кора, кто тебе дал права? Я лично плюну этому человеку в лицо!       — Никто, — резко затормозив, ответила Кора, выплюнул сигарету в окно. — У меня нет прав.       Фредерик ошарашенно обвёл взглядом абсолютно спокойных Франца и Расу, но натолкнувшись на Гермиону, выдохнул:       — Ты тоже этого не знала и теперь немного офигела? — вскрикнул Фредерик. Гермиона сглотнула и кивнула: — Вот и я в шоке!       Гермиона недовольно посмотрела на Франца, на что тот лишь пожал плечами:       — Иногда она очень даже прилично водит, — попытался оправдаться Франц. — Идём.       Гермиона только потянулась к ручке, как Франц уже открыл дверь и протянул ей руку. Гермиона закатила глаза, но приняла ее.       — Какого мастера тебе позвать? — скидывая пальто на стойку, спросил Раса. — Привет, Лейла!       — Привет, шеф! — улыбнулась, как ни в чем не бывало, девушка-администратор и чмокнула Расу в щеку. — Тебя там девушка какая-то ждёт.       — Какая ещё… — нахмурился Раса, но тут… — Какие люди! Эра Кан! Давно не виделись!       Эра довольно рассмеялась и сжала друга в объятиях. Гермиона перевела взгляд на Фредерика и увидела, как он тупо улыбается, глядя на Кан.       — Эра — его лучшая подруга, — прошептал Гермионе на ухо Франц, сжимая сзади ее талию. — Никаких пошлостей. Они реально друзья.       Гермиона усмехнулась и потерлась об щеку Франца, отчего он довольно выдохнул и поцеловал ее в щеку.       — Паулина здесь, — осведомился Раса, не обращая внимания на нежности друга и кузины. — Она же тебе уже делала татуировки?       — Да, давай ее, — снимая пальто, кивнул Франц. — У нее и рука такая же лёгкая, как у тебя. Даже не чувствую, когда она иглой водит.       — Звучит стремно, — поморщился Фредерик.       — А у тебя нет ни одной татуировки? — поинтересовалась Гермиона.       — Этот чертила боится бо-о-оли! — протянула Эра и рассмеялась, растрепав волосы Фредерика. — От одного взгляда на иглу готов уписаться!       — Враньё! — закричал Фредерик и вывернулся из хватки Эры. — Иголок не боюсь — мне столько раз капельницы ставили, что я сам могу вслепую себе поставить!       — То есть ты признаешься, что боишься боли?! — победно закричала Коралина. — Да, он это сделал! Гермиона — свидетель!       Гермиона улыбнулась и покачала головой. Она прошла в кабинет татумастера и едва сдержалась, чтобы не оскалиться.       Паулина была старше Франца на семь лет, но выглядела просто фантастически. Про таких и говорят — женщина-бомба. Паулина была не очень высокого роста, но ее каблуки давали ей встать едва ли не вровень с Францем.       Францем, который уже стоял голым по пояс.       — Где ты тут что-то собрался накалывать? — поморщился Фредерик, садясь на свободное кресло. — У тебя уже все тело чёрное!       — Вот место есть, — указал Франц на место вблизи паха. — Вот, — он вывернул руку и указал на большой пустой участок кожи.       — Просто татуировок много и глаза сразу ребят, — улыбнулась Паулина, обрабатывая иглу. — А так у Франца ещё места много на теле. Вон у шефа, — Паулина кивнула на Расу, улыбающегося в дверях, — реально места нет. Даже черточку не начертишь, кроме как на лице.       — Татуировки на лице не особо смотрятся, — поморщился Франц. — Я бы не стал на лице ничего колоть.       — Мой папаша также говорил, — рассмеялась Эра. — А теперь у него три татуировки на лице!       — Есть эскиз или рисовать надо? — сосредоточилась Паулина.       Франц потянулся к карману на штанах и вынул бумажку. Развернув ее, Паулина замолчала. Раса подошел к ней сзади и, увидев эскиз, усмехнулся.       — Всё-таки сделаешь? — улыбнулся Раса.       — Что там, писька? — от слов Фредерика рассмеялись все.       — Смотри, — развернула лист Паулина.       Лицо Фредерика сразу перекосилось.       — Серьезно? — нахмурился Фредерик. — Пародия на герб рода Райс?       — Чем ты занимался, когда Эдем и Лагерта преподавали нам историю государства?! — шуточно возмутился Франц, ложась на кушетку.       — Ничем, я спал, — небрежно ответил Фредерик. — Наискучнеший предмет. Сестринское дело и то интереснее.       — Это, — Франц указал глазами на эскиз, который Паулина с помощью магии наносила на его руку, — старая версия герба рода Райс.       — У нас было несколько гербов? — удивился брат. — Вот людям делать нечего.       — Ляг нормально, — приказала Паулина, удобнее поворачивая его руку, предварительно обработанную. — Готов?       Франц спокойно кивнул, закинув одну руку за голову. Гермиона ощутимо вздрогнула рядом с Коралиной, когда Паулина включила машинку и коснулась ею кожи Франца. Она неосознанно закусила нижнюю губу. На удивление, она не увидела во Франца скрытой боли.       — Тебе правда не больно? — приподняла одну бровь девушка. Франц взглянул на неё и, улыбнувшись, покачал головой:       — Как комар кусает, — Франц удобнее уложил голову на кушетке, стараясь сдержать улыбку — забота и беспокойство Гермионы ему льстили.       — Красивый эскиз, — прокомментировала Эра. — Откуда взял?       Франц усмехнулся:       — Сам нарисовал.       — Хера, — лицо Эры вытянулось. — Я даже по линейке ровную черточку не могу нарисовать, а тут — вон что! — она искоса глянула на Гермиону. — А портрет Гермионы можешь нарисовать?       Гермиона улыбнулась — Эра Кан была знакома с ней буквально час, но уже очень тепло относилась к ней, словно та была ей родной сестрой. Но тут же ее мысли о милой, но такой дерзкой блондинке разлетелись, когда Франц протянул руку и указал на пальто.       — Там в кармане в уменьшенном виде лежит мой альбом, — Эра с помощью палочки призвала его и увеличила. — Полистай, там много всего есть…       — Ого! Эрик как настоящий! — рассматривая картину, произнесла Эра. — Смотрите! — она придвинулась к Коре и Гермионе. — Правда красавчик?       — Кто это? — нахмурилась Гермиона, глядя на изображение красивого молодого человека с лучезарной улыбкой.       — Мой брат-близнец, Эрик, — расплылась в улыбке Эра. — Слишком много близнецов у нас в школе.       — Я заметила, — улыбнулась Гермиона, перелистывая страницу и ту же заливаясь краской.       — Офигеть, ну ты и художник, — протянула Коралина, глядя на портрет Гермионы. — Мы и то хуже с Расой рисуем.       — Не прибедняйся, — улыбнулся Раса. — Ты тоже очень красиво рисуешь. Просто Франц больше по реализму, а ты…       — А я мультики рисую, да-да-да, — покачала головой Коралина, сев в позу лотоса. — Вот Раса вообще классно рисует!       — Согласен, — подал голос Франц вместе с Фредериком, отчего оба рассмеялись. — Раса очень круто рисует.       — Покажешь? — улыбнулась ему Гермиона, по-прежнему залитая легким румянцем.       — Потом, — кивнул Раса, сидя на подоконнике. — Скоро готово будет?       — Минут тридцать ещё, — не отрываясь от работы, произнесла Паулина.       Гермиона, как зачарованная, смотрела, как Паулина вырисовывала завитки на коже Франца.       — Сколько стоит такая татуировка? — задумавшись, спросила Гермиона, отчего Франц, начавший засыпать, удивлённо уставился на неё. Не менее удивлённо, чем Раса.       Он едва сдержал улыбку. Понял, видать, зачем спрашивала.       — Много, неприлично такие суммы озвучивать, — усмехнулся Раса. — Для своих делаю скидки или вообще бесплатно. Я делал тату Вайолет недавно, ничего с неё не взял…       — С меня бы тоже ничего не взял?       Франц резко поднял голову и уставился на Гермиону. Видать, начал догадываться. Раса лишь пожал плечом:       — Да, — просто ответил он. — Ты же моя сестра. Я с родственников денег не беру. А что, — он улыбнулся, видя смущение кузины, — хочешь сделать татуировку?       — Где-то медведь сдох, — прокомментировал Фредерик, отчего Коралина громко рассмеялась вместе с Эрой.       — Не знаю, — сощурилась Гермиона, глядя, как Паулина заканчивает работу. — Я пока думаю.       — Думай быстрее, дорогая, я почти все, — усмехнулась Паулина. — Или сейчас, или потом — у меня все расписано.       — Если делать, то у Паулины, — согласился Раса. — Она самый лучший мастер…       — После тебя, — продолжила Паулина. — Не отрицай, шеф, ты из нас самый лучший мастер.       — Поддерживаю, — поднял руку Франц.       — Я закончила, — прокашлялась Паулина. — Сейчас надо пленку натянуть на неё, и все. Думай пока, — обратилась к Гермионе девушка.          Гермиона слегка поколебалась, но все же встала и села рядом с Паулиной и Францем.       — Что они обсуждают? — поморщился Фредерик. — Она реально собралась татушку набить?       — Франц на нее плохо влияет, — усмехнулась Коралина.       Они тихо глядели, как Франц и Гермиона о чём-то переговариваются и мило улыбаются. Паулина склонила голову, накладывая пленку, но даже так компания видела, какова улыбается. Франц обратился к ней и что-то сказал, Паулина спокойно пожала плечами и кивнула. Она встала и взяла другую машинку, с более тонким пером.       — Зачем тебе она? — нахмурился Раса.       Паулина подняла на него глаза и кивнула в сторону Франца и Гермионы.       — Серьезно? — протянула Коралина. — Гермиона согласилась?       — Гермиона и Франц, — лукаво улыбнулась мастер. — Они сделают парные татуировки.       Раса едва сдержал широкую улыбку, а Коралина и Фредерик настолько были шокированы, что их челюсти едва ли с полом не поцеловались.       — Почему вы так смотрите? — нахмурилась Эра. — Ну, сделают они парные татуировки, и что?       — Марлена когда-то предложила Францу сделать парные татуировки, — начал рассказывать Фредерик. — Но Франц отказал ей: он сказал, что парные татуировки — бред полный. Что мало ли что может случиться, что он не собака, чтобы клеймиться с кем-то, — он взглянул на брата, мило беседовавшего с девушкой и держащего ее за руку. — Если он согласился, значит, это уже серьезно.       Эра удивлённо втянула щеки и усмехнулась. Раса лишь покачал головой и отвернулся к окну, стараясь скрыть улыбку.       На деле, у Гермионы оказался достаточно высокий болевой порог. Конечно, первые ощущения были достаточно болезненные, но вскоре она привыкла и спокойно сидела, держа Франца за руку. Франц так вообще, даже не отреагировал на иглу — ему эта маленькая татуировка была все равно, что царапинка.       — Готово, — спустя полчаса оповестила Паулина. — Франц знает, как ухаживать за такими татуировками. Он тебе расскажет.       Гермиона улыбнулась и кивнула. Они с Францем встали с кушетки и начали одеваться.       — Куда поедете? — спросил Фредерик.       — Ко мне на квартиру в Лондоне, — ответил Франц, застегивая рубашку. — Я отправил отцу патронус — он дал согласие.       — Будто бы ты, если бы он отказал, послушался бы? — рассмеялась Гермиона и Франц нехотя кивнул.       — А вы куда? — спросил Франц.       — Мы с Эрой к ней поедем, — ответил Фредерик. — Ее папаша с гастролей приехал. Давно старика Оливера не видел. Да и Эрик меня звал.       — Оливер? Оливер Кан?! — воскликнула Гермиона. — Рок-музыкант?!       — Да, — рассмеялась Эра. — Это мой отец! Если хотите, на ближайший концерт обеспечу билеты! Папа очень дорожит моими друзьями!       Гермиона и Франц благодарно кивнули.       — Вы куда отправитесь? — улыбнулась Гермиона Расе и Коралине.       — Я заночую у Чарли, — ответила Коралина. — Он мне помогает с курсовой работой. Я сама ничего не понимаю. Хотя, в принципе, мне просто лень ее делать, а Чарли добрая душа.       Франц понятливо усмехнулся.       — Я домой поеду, — кивнул Раса. — Ещё неделю побуду у семьи и вернусь в Шармбатон.       — Пиши, если что-то понадобится, — улыбнулся Франц.       Раса молча кивнул и едва заметно вздрогнул, когда Фредерик положил руку ему на левое плечо.       — Мы всегда рядом, — улыбнулся он и прошёл с Эрой к выходу.       Гермиона нахмурилась, когда увидела лицо Расы — неожиданно оно побледнело, щеки ввалились, а глаза словно погасли.       — Раса, все хорошо? — обеспокоенно спросила она.       Тот выдавил улыбку и кивнул.       — Не беспокойся, со мной все в порядке.       Гермиона недоверчиво оглядела брата и вышла с Францем под руку. Раса прикрыл глаза и тяжело вздохнул.       — Я пойду к себе в кабинет, Паулина, — произнёс он.       — Если что-то понадобится, зовите, — убираясь, ответила Паулина.       Раса буквально влетел в свой кабинет, захлопнул дверь и сполз по стенке вниз, осев на полу. Он закусил пальцы руки и из его глаз брызнули слёзы.       Лучше бы он не смотрел в глаза Фредерику.

***

      — Входи, принцесса, — пропустил Франц Гермиону в квартиру, встряхивая в предбаннике зонт. — Ты промокла?       — Немного, — ответила Гермиона, снимая ботинки. — Мы быстро дошли.       — Скорее, добежали, — рассмеялся Франц и вошел в квартиру. Он оценивающе оглядел помещение. — Кора заказала клининг. Квартира аж блестит… Ты голодна? Я помню, ты не ужинала.       Гермиона сняла пальто и смущённо кивнула.       — Я сейчас приготовлю, — ответил Франц, вешая ее и своё пальто на вешалку. — Я тоже голодный. Пойди, переоденься, — он кивнул на свою комнату. — Там должна быть одежда. Может, Кора что-то опять мне в шкафы насовала…       Гермиона понимающе улыбнулась и двинулась в комнату. Открыв шкаф, она поняла, что Франц прекрасно знает подругу — гардеробная ломилась от новых костюмов. Найдя в ней удобную кофту и штаны, Гермиона направилась переодеваться.       Пока Франц разбирался на кухне, Гермиона исследовала его квартиру. Войдя в открытую комнату, она поняла, что это было что-то наподобие кабинета. Взяв осторожно со стола бумагу, она увидела, что это был реферат:

Реферат по праву:

«Нетипичные формы правления в современных государствах.»

Подготовил:

Франциск Ральф Северус Райс-Снейп, студент курса 27.02.78 (направление — юриспруденция)

Руководитель: Сюзанна Маргарет Райс

      Гермиона отложила титульный лист работы и вышла из комнаты. Заглянув на кухню, она расплылась в улыбке. Видеть Франца не в деловом виде было настоящим событием. И сейчас был как раз такой момент — на нем были чёрные домашние штаны и белая футболка. Волосы предусмотрительно были сцеплены в короткий хвостик.       Франц растянул губы в усмешке, когда ощутил женские руки на талии.       — Я завтра с утра схожу в парихмахерскую, здесь на углу, — произнёс Франц. — Мне уже неудобно с такими волосами. Это займёт минут десять от силы.       Ответа на последовало. Франц на секунду прикрыл глаза, когда ощутил мягкое прикосновение губ к шее.

***

      В квартире Райс очень редко по вечерам горел свет — что у Франца, что у Сюзанны были очень чувствительные глаза. Свет элементарно бил по нервам. Максимум — светильник горел в большой комнате. Панорамные окна давали матери и сыну достаточное количество света.       В комнате Франца всегда царил идеальный порядок, за что его мама иной раз подтрунивала над ним — тот же Фредерик мог превратить свою комнату в такую пещеру, что невозможно было там найти абсолютно ничего.       Сейчас в уютной комнате не было идеального порядка. На полу валялись мужская и женская одежда. А по квартире разносились тихие стоны.       Гермиона выгнулась на постели, в порыве страсти схватив Франца за волосы, когда он провёл языком между грудей. Она вздрогнула — слишком быстро и резко Франц стянул лифчик и откинул в сторону. Франц довольно выдохнул, когда руки Гермионы обвили его шею, пока он выводил языком узоры на ее груди. Гермиона вскрикнула, а после тихо рассмеялась, когда Франц игриво куснул ее за сосок, а после двинулся ниже. Она послушно свела ноги вместе, когда Франц потянул ее трусики вниз по ногам. Быстро скинув нижнее белье и с себя, Франц молча призвал колбу с зельем, опустошил ее и навис над Гермионой на вытянутых руках.       Франц нежно целовал Гермиону, зарывшись рукой ей в волосы, пока она оглаживала его плечи. Его дыхание окончательно сбилось, когда ее руки заскользили по всему его телу и коснулись паха. Она невесомо касалась тазобедренных костей, но Францу казалось, что его прошибает током. Он переместил губы на щеку и провёл языком по уху, слегка запрокинул ее голову одной рукой, а другой провёл по лобку и стал поглаживать ее промежность. Гермиона издала надрывный стон и неосознанно приподняла бедра, но не смогла сильнее почувствовать пальцев Франца, отчего гневно сжала его тазобедренные кости ноготками, услышав сдавленный смешок. Но смех быстро превратился в протяжный стон, когда рука Гермионы заскользила вниз и сжала в руке напряжённый член. Гермиона почувствовала, как щеки буквально обдало огнём (член не поместился ей в руку даже на половину), когда Франц стал толкаться ей в кулак и тяжело постанывать. Она была настолько удивлена новыми ощущениями, что не сразу осознала, как отвечает на его движения, сильнее сжимая его член и водя своей рукой по всей длине.       — Да… — выдохнул ей на ухо Франц, посасывая мочку уха. Он сильнее задвигал бёдрами, по кисти Гермионы потекла смазка.       Гермиона обвила свободной рукой его спину, чувствуя, как напряжены мышцы Франца. Она задохнулась и выгнулась ему навстречу, громко выстонав его имя, когда Франц заскользил рукой по ее впалому животу и нежно вошёл двумя пальцами во влагалище. Франц, слыша над ухом тяжёлые вздохи, развёл внутри Гермионы два пальца, услышав крик наслаждения. Гермиона расставила ноги шире, остервенело насаживаясь ему на пальцы и вырывая из горла крики.       — Сожми кулак, — зарычал Франц, двигая бёдрами. Но Гермиона так погрузилась в свои эмоции, что не могла его услышать.       Франц прекратил двигать рукой, и тут Гермиона жалобно заскулила, открыв затуманенные глаза. Она приоткрыла рот, когда Франц склонился над ней, касаясь ее груди своей грудью.       — Сожми мой чертов член, — прорычал он. Гермиона закусила губу, когда его глаза закрылись, а из приоткрытого рта вылетел стон: — Да, вот так…       Гермиона закрыла глаза и тут же протяжно застонала — пальцы Франца вновь начали двигаться. Франц усмехнулся, когда Гермиона восторженно закричала и выгнулась навстречу, когда его палец начал теребить клитор. Но его усмешка тут же сошла с лица, когда Гермиона сжала его член и задвигала рукой максимально быстро.       «Кончает», — догадался Франц по ее отрывистым движениям, после чего начал толкаться в ее руку и вместе с тем трахать ее пальцами.       — Франц! — вскрикнула Гермиона, запрокинув голову назад и отрывисто дроча ему. Франц зарычал, когда Гермиона поджала ноги к груди и развела их: — Мамочки! — Франц бы мог рассмеяться, но было не до этого — он словно взрывался. Ощутив, как дрожащая рука Гермионы погладила его по волосам, он выдохнул.       Неожиданно Гермиона притянула его со всей силы к себе лицом и уперлась ему в нос своим носиком, постанывая ему в рот. Она сжала его волосы на затылке.       — Я люблю тебя, — тихо прошептала ему в рот Гермиона и тут же взорвалась от оргазма.       Франц громко застонал, чувствуя, как пальцы сжимают мышцы влагалища. Он сделал два сильных выпала в руку девушки и задрожал, кончая ей на живот. Гермиона приоткрыла рот, тяжело дыша, и опустила взгляд: на ее животе расплылась белая лужица. Она поддалась ближе, как Франц нежно поцеловал ее в губы, оглаживая ее лицо. Гермиона вздрогнула, когда Франц встал и сел на постели. Но ненадолго — он потянулся за платком, чтобы стереть с ее живота лужицу спермы. Гермиона устало улыбнулась, когда он после «уборки» упал рядом с ней набок и по-хозяйски обнял ее одной рукой, положив ей голову на плечико. Она услышала тихий смешок, когда коснулась его щеки и погладила ее.       — У нас завтра зачёт по Заклинаниям, — Гермиона едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, когда услышала недовольное мычание Франца.       — Заклинания сексуальных практик считаются? — Франц рассмеялся, когда Гермиона покраснела и невесомо шлепнула его по плечу.       — Дурак, — беззлобно покачала головой Гермиона. Она прикрыла глаза, наблюдая из-за ресниц, как Франц навис над ней, глядя ей в глаза. — Ты такой дурачок… — Остаток фразы утонул на губах парня.       Гермиона от удивления вскрикнула Францу в рот, но тут же прикрыла глаза, продолжая страстно его целовать, чувствуя, как его член медленно проникает в нее. Франц схватился одной рукой за подушку за головой Гермионы, а другой сжал ее грудь, наращивая темп. Но неожиданно он стал замедляться.       «Куда ты торопишься?» — спросил Франц у самого себя, начав двигаться иначе.       Медленнее. Нежнее. Аккуратнее.       Гермиона тихо выдохнула ему на ухо и обвила его шею, наслаждаясь медленными, ритмичными движениями. Франц упёрся рукой у ее головы и стал неотрывно смотреть ей в глаза, отчего ее щеки вновь запылали.       — Ты такая красивая, — произнёс Франц, целуя ее в губы. — Я бы мог вечно смотреть на тебя.       Вместо ответа Гермиона обвила его за плечи и притянула к себе, вновь окунаясь в безумный поцелуй. Язык Франца заскользил по нёбу, вызывая у Гермионы трепетание и дрожь, и, наконец, столкнулся с ее языком. Франц тяжело застонал, откинув голову, когда Гермиона впилась в его нижнюю губу зубами и оттянула. Она тут же отпустила ее, когда Франц подхватил ее ноги и забросил себе на бёдра, становясь на колени между ее ног. Гермиона заскользила руками по скомканной простыни, не зная, за что ухватиться. Ее глаза расширились, когда Франц, держа ее ноги под коленями на весу, начал двигаться.       — Нравится? — на выдохе спросил Франц, глядя то на колышущуюся грудь, то на лицо Гермионы, искозившееся от наслаждения.       Вместо ответа Гермиона громче застонала, выгнувшись на постели. Франц не двигался так развязно, грубо и быстро, но она не могла контролировать себя. Она ещё громче взвизгнула, когда Франц опустил одну ее ногу и коснулся клитора.       Франц зачарованно смотрел, тихо постанывая, как Гермиона не может найти себе места, не зная, за что схватиться: то ли за простыни, то ли за свою грудь, то ли за свои мокрые волосы, то ли за подушки. И, наконец, нашла.       За спинку кровати.       Франц убрал пальцы от клитора, вызвав недовольный вздох Гермионы, который тут же сменился чередой громких стонов. Колени начинали болеть от одной позы, но Францу чертовски нравилось смотреть на Гермиону, извивающуюся под ним. Видимо, он нашёл ее самое слабое место.       Гермиона громко ахнула, когда Франц схватил ее за ноги и подтащил ближе, подхватил под спинку и… усадил на себя верхом.       — Давай, — она не сдержала озорной улыбки, когда Франц легонько шлепнул ее по попке. — Попрыгай.       Гермиона обвила руками его шею, пока он удобнее брал ее за ягодицы, и начала двигаться.       — О, Господи! — закричала Гермиона, первый раз двинувшись на члене. — Да! — Франц опустил губы ей на ключицы, пока она привыкала. — Ах, да!       Франц убрал руки с упругих ягодиц и упёрся ими в постель позади себя, пока Гермиона резвилась на нем. Он сжал простынь в кулаки и запрокинул голову, чувствуя близость к завершению.       -О, черт… — вырвалось из Франца, когда Гермиона сильнее села на член.       Услышав сквозь стоны тяжелое дыхание, Гермиона немного ослабила напор, прильнув к губам Франца. Одна его рука зарылась ей в волосы, а другая сжала задницу. Франц приоткрыл глаза, продолжая страстный мокрый поцелуй, и его глаза вспыхнули: зеркало, стоявшее у стены, давало отлично увидеть его, полусидящего на постели с мокрыми волосами на лбу, и Гермиону, страстно облизывающую его губы. Она жалобно заскулила, когда Франц притянул ее к себе сильнее, ворвавшись в ее рот языком. Но это было ничем по сравнению с тем, что Франц начал делать параллельно с этим. А именно — мертвой хваткой вцепившись ей в ягодицы, толкаться в нее. Она предупреждающе укусила его губу и сжала волосы, ощутив в ответ лишь смешок в рот и нежное поглаживание поясницы.       «Давай», — про себя приказал Франц, со всей силы толкнувшись во влагалище.       Он отпрянул от ее губ, открыл глаза и, оскалившись, наблюдал, как Гермиона дрожит в оргазме.       Так это ни делала ни одна девушка. Продолжая входить в нее, пока Гермиона тряслась на нем и тихо постанывала, Франц с любовью глядел на неё.       «Как же ты красиво кончаешь», — протянул Франц в голове.       Она не кричала на протяжении всего оргазма. Единично, секундно, вскрикнув, Гермиона тихо стонала, тяжело дыша. Ее приоткрытый ротик и румяные щечки умиляли Франца до жути. Он иной раз даже забывал, как неприлично они развлекались до этого.       Гермиона ощутила в себе ещё один сильный толчок и услышала громкое рычание. Приоткрыв затуманенные глаза, Гермиона с наслаждением наблюдала, как Франц кончает. Во время оргазма он становился невероятно милым: он испускал тяжелый стон, а после закусывал губу, зажмуривался, мышцы предельно напрягались, а бедра продолжали работать по инерции. Когда ему не хватало дыхание, он широко открывал рот, его шея напрягалась…       Гермиона вскрикнула, но тут же рассмеялась: Франц, придя в себя, схватил ее и упал на постель, укладывая ее себе на грудь. Гермиона оглянулась: они лежали в изножье кровати. Дождь прекратился, небо очистилось и вышла полная луна.       — Я люблю тебя, — Гермиона вздрогнула, когда услышала голос Франца над собой и ощутила нежный поцелуй в висок.       — И я тебя, — улыбнувшись, прошептала Гермиона, погладив его грудь.       Она скосила взгляд на область под сердцем и улыбнулась, протянув руку. Франц вздрогнул, но увидев, что делает Гермиона, усмехнулся. Он также протянул руку и погладил место под ее грудью, вызвав чувственный вздох.       — «Всегда»? — тихо рассмеялся Франц. Гермиона неловко улыбнулась. — Как тебе такое в голову пришло?       — Не знаю, — пожала плечами Грейнджер. — Само как-то… Тебе не нравится?       — Нравится! — спохватился Франц, чмокнув ее в макушку. — Просто… не знаю… Я просто привык все татуировки продумывать до мелочей. А тут так резко и неожиданно получилось.       — Все важные встречи всегда случайные, — тихо произнесла Гермиона, поглаживая его грудь.       Франц нахмурился, услышав эти слова. Но ничего не сказал. Молчание — знак согласие.

***

      Рано утром Гермиона и Франц вернулись в Хогвартс. Они шли, тихо переговариваясь, по коридору и держались за руки.       — Тебе нужно сегодня во дворец? — уже стоя на пороге комнаты, спросила Гермиона, положив Францу руки на плечи.       — Да, — поморщился Франц. — Совет Императора проходить пока каждый день. Готовим город и дворец к коронации, плюс надо навести порядок в стране — оказывается, Кармина много дерьма наворотила…       — Не выражайся, — улыбнулась Гермиона и поцеловала Франца в губы. — Я приму у тебя душ?       — Конечно, — усмехнулся Франц. Он тронул ее щеку губами: — Я могу составить компанию…       — Не буду возражать, — рассмеялась Гермиона и, открыв дверь толчком ноги, схватила Франца за рубашку и потащила внутрь.       Но в комнате их ждал отнюдь не душ.       — Здравствуйте, Франциск, — Гермиона от неожиданности закричала и спряталась за спину Франца, который тут же вынул палочку. — Не нужно меня бояться, миледи, я не причиню зла вам.       — Кто ты такой и как сюда попал? — грозным голосом спросил Франц, не снимая незваного гостя с прицела. — Отвечай!       Мужчина молча встал с кресла и сделал шаг к Францу и Гермионе.       — Ещё один шаг — и я прикажу казнить тебя! — крик Франца разнесся по всей комнате эхом. — Говори, кто ты такой!       — Мое имя — Альфред, — склонил голову седовласый мужчина. — Я — бывший посыльный Кармины Райс. И у меня есть много чего вам рассказать о вашей кузине.