Порой твой Бог похож на одного из наших.
***
Конунг Ральф Шервуд Райс занял трон в очень молодом возрасте — ему было лишь двадцать лет. Совет, собранный при покойном конунге Ингвальде, относился к Ральфу с пренебрежением и никак не переживал насчёт смены власти: они были уверены, что молодым юношей они будут в состоянии управлять, особенно деревенским мальчишкой, который едва ли писать умеет. Но они ошибались. Ральф Шервуд Райс был очень образованным. Причиной было то, что его отец, Бьёрн, был учителем словесности и истории. Когда он не находился на границе и не защищал родину, Бьёрн учил детей. Он часто помогал главе города расшифровывать иностранные документы — Бьёрн знал несколько языков. Этот мужчина был очень образованным, таким же стал и его сын. Когда Ральф Генрих Райс взошёл на престол, Бьёрн, отец новоиспечённого императора, и его близкий друг, Гюнтер, стали его главной опорой. Бьёрн, как человек образованный и знающий народ, помогал сыну войти в дела государства, а Гюнтер, известный как хороший стратег и превосходный воин, давал советы по поводу внешней политики. Таким образом, совет императора, существовавший при конунге Ингвальде, потерял свою важность, а авторитет Ральфа Райса рос с колоссальной силой. Народ очень полюбил его и был готов идти за ним хоть на край света. Менее чем через год Ральфу Райсу предстояло заявить о себе во все услышанья — готовился завоевательный поход на Францию. Ральф не решился сразу же реформировать состав полководцев (всё-таки переправа через море требовала огромных затрат и опытных людей), поэтому оставил при себе практически всех служащих, в том числе и главного полководца — Агвида. Агвид был хорошим другом бывшего конунга, но в отличие от многих других советников бывшего правителя он не был категорично настроен к Ральфу. Напротив, мужчина стремился всячески поддержать молодого конунга, так как понимал, что из-за гордыни совета они проиграют войну, каким бы способным не был Ральф. — Не доверяй этому человеку, — наставлял перед походом сына Бьёрн. — Он был правой рукой конунга Ингвальда, от него можно ожидать всего, чего угодно… — Отец, — повернувшись к Бьерну, положил ему на плечи руки Ральф, — не волнуйся за меня. Я буду осторожен. Но пойми — я не могу отвергать слова и помощь Агвида. Он опытный полководец, и я должен прислушиваться к его словам… — Прислушиваться — не значит следовать! — воскликнул Гюнтер, рассмеявшись. Он подбежал к другу и хлопнул того по плечу: — Не волнуйся — я буду рядом каждую секунду! Ральфу ничего не угрожает, особенно, — он ткнул конунга в грудь, — если он не будет лезть на рожон. — Поумерь свой пыл, — дал совет Бьёрн, сжимая руку сына. — Гнев ни к чему хорошему не приводит. Слушай разум, — он коснулся пальцем лба Ральфа, — но и не забывай о сердце, — Ральф едва ощутимо вздрогнул, когда рука отца, из которой исходил огромной силы поток магии, накрыла его грудь, где билось сердце. — Никогда не забывай о том, что люди, с которыми вы воюете, тоже имеют семьи, у них есть родители и дети, братья и сёстры. Они такие же, как и мы. Ральф Шервуд Райс исподлобья взглянул на сына и, немного помедлил, коротко кивнул. Конечно, отец никогда не участвовал в делах политики, никогда не был полководцем — он обычный старшина войск в отставке, — но Бьёрн прожил огромную жизнь, достойную жизнь. Он точно знал на собственных ошибках, как нужно поступать. Но Ральф… Он молод, горяч и амбициозен. И как любой молодой человек, ему хотелось проявить себя, ему казалось, что нет никого правее него. И тогда, перед походом в Венгрию, он этого не осознавал.***
Тогда в первый поход с сыном-конунгом отправился и Бьёрн. Он в последний момент изъязвил желание присутствовать при этом великом событии. Причины, по которым Бьёрн решил участвовать в походе, не были ясны никому. Даже сыну и лучшему другу Бьёрн не сказал правды — лишь бросил из-за плеча, что не хочет оставлять сына в первый его поход в качестве правителя. Этот поход нельзя было назвать войной. Франция к тому моменту уже сдалась, Скандинавии лишь нужно было составить мирный договор. Ко всему прочему, был составлен план захвата некоторых земель в Германии. Ральф был очень сильно озабочен именно этой территорией: Германские земли всегда его привлекали, а по словам отца, побывавшего там, это государство стало бы полноценной частью Скандинавии. Поэтому договор, который предстояло составить с Францией, был лишь предлогом. После его подписания скандинавы двинулись на Германию. Но перед тем, как отправиться в неизведанные ранее земли, король Франции, Сигизмунд, решил устроить большое пиршество. Именно оно и положило начало огромной любви в сердце Ральфа. Его и принцессы Карлы, дочери Сигизмунда. Видя двух молодых людей и отца девушки, явно заинтересованного в их браке, Бьёрн насторожился. Он всегда относился к династическим бракам с опаской. И теперь, когда его сын мог с лёгкостью согласиться на него, ему было неспокойно. Бьёрн вздрогнул, когда его плеча коснулась тяжёлая рука. Обернувшись, он фыркнул и тут же отвернулся: это был полководец Агвид. — Не беспокойтесь, Господин Бьёрн, — улыбнулся Агвид, стараясь не обращать внимания на пренебрежительное отношение Бьерна. — Ваш сын имеет голову на плечах. Он не сделает ничего постыдного, можете быть уверены. Да и, — он усмехнулся, глядя на красавицу-принцессу, — принцесса Карла тоже не глупа. Она не станет участвовать в играх своего отца. И Карла была действительно не глупа. Она была единственным ребёнком короля Сигизмунда. Она получала все самое лучшее, отец была щедр и ни на что не скупился — захоти дочь весь мир, он бы положил его к ее ногам. Девушка имела прекрасное образование в отличие от многих других дочерей королей, так как в будущем ей предстояло править Великой страной. И теперь, когда она узнала Ральфа, она знала, что вскоре Франция и Скандинавия станут родственными государствами.***
Добрались до Германии войска скандинавов довольно быстро. Чувства Ральфа к принцессе Карле вспыхнули, словно огонь, в сердце, и он готов был в одиночку завоевать все государство немцев и отправиться к своей будущей невесте. Любовь к принцессе была настолько сильна, что Ральф даже не замечал взгляда отца: беспокойного и печального. Прибыли скандинавы на немецкие земли ночью. Идя по лесу с зажженными факелами, они услышали шорох. — Здесь кто-то есть, — тихо прошептал Агвид. — Оружие наготове. Ральф тихо фыркнул, когда отец преградил ему дорогу. — Я в состоянии сам за себя постоять, — поморщился Ральф. — Господин Бьёрн прав, конунг, — кивнул Агвид. — Оставайтесь на месте. Мы должны вас защитить. Шорох вновь повторился и все разом схватились за оружие. Неожиданно дальний участок леса озарился лунным светом… — Там какая-то женщина, — склонив голову на бок, произнёс Гюнтер. Воины согласно кивнули. Действительно, на полянке стояла неземной красоты женщина. Ее длинные кучерявые волосы едва ли не доставали земли. Но более всего армию поразило не это. Дело было в том, что вокруг этой женщины… не было снега. Вокруг подола ее платья росла зелёная трава и цвели цветы. Конечно, они колдуны и много чего умеют. Но это… Даже для них это было немыслимо. Эта женщина была не просто колдуньей. Это была настоящая фея. Когда женщина обернулась, войско дружно выдохнуло и выставило оружие, самые сильные маги достали посохи. Но фея лишь улыбнулась, оглядев воинов, и протянула им руку. — Я знаю, кто вы и зачем пришли, — провозгласила она. — Мое имя — Аслауг, я хранительница этих земель, — она перевела взгляд на Ральфа и улыбнулась ему. — Я проведу вас по Священным землям Германского царства. Войско было настолько сильно удивлено, напугано и околдовано красотой женщины, что не задавало лишних вопросов. Они двинулись вслед за Аслауг и Ральфом, которого она призвала идти рядом с собой. — Я ждала вас, господин Ральф Райс, — улыбнулась тёплой улыбкой Аслауг, отчего лицо Ральфа удивлённо вытянулось. — Мы давно ждём вас. — Откуда вы знаете мое имя? — нахмурился молодой конунг. — Кто «мы»? И почему вы ждали именно меня? Аслауг понимающе улыбнулась и устремила взгляд вдаль. — Так начертано в Карте Жизни, — прошептала Аслауг. Ральф Шервуд Райс попытался спросить, о чем же она, но больше слов от таинственной женщины он не услышал. Она шла, томно улыбаясь, разгоняя снег вокруг себя, и молчала.***
Во главе с Аслауг армия Ральфа Шервуда Райса вошла в ранее невиданные земли. Вопреки ожиданиям, им не пришлось сражаться и даже объяснять, кто они есть и зачем пожаловали. Их ждали. Ральф вновь недоверчиво посмотрел на Аслауг. Наконец, она склонила голову набок и, снисходительно улыбнувшись, произнесла: — Опустите оружие, Ральф Шервуд Райс, — мужчина подавился воздухом — она действительно держал за пазухой посох. — Никто не причинит вам вреда. Продвигаясь все дальше и дальше в город, воинам все больше казалось, что они попали в настоящую сказку: невероятной красоты природа, великолепные здания, роскошные дворцы и храмы. И так мало людей. — Почему здесь почти никого нет? — задал вопрос Ральф, когда они с Аслауг отошли ото всех воинов. И тут до него дошло. Все те люди, которых они видели, — маги. Здесь нет обычных людей. Ни единого. — Это место называют «место силы», — объяснила Аслауг. — Лишь одному человеку открываются врата в этом место: магу, чьё сердце не видало гнусности и жестокости; чья совесть не несёт на себе тяжких грехов; чья магия не очернена злобой; чей разум не погрузился в разврат. Лишь он, человек, родившейся в чистой любви, которую даже после смерти невозможно сломить никакой силой, — Ральф резко оглянулся на отца, — может войти в эти стены. Может открыть эти врата и впустить сюда жизнь. Ральф искоса взглянул на женщину. И понял, где раньше видел ее. Аслауг, словно поняла его, склонила голову и улыбнулась. — Да, я та самая фея Аслауг на страницах ваших книг, — Ральф неверящим взглядом ребёнка уставился на неё. — Фея памяти, это обо мне слагают легенды и мифы… — она оборвалась на полуслове, увидев взгляд Ральфа. — И я не ошиблась, когда выбрала вас. Ральф оглядел город и тяжело сглотнул. Становилось не по себе. Никогда прежде он не слышал, чтобы с рождения людей избирала сама судьба, да ещё и вручала такие дары. Целое государство. Целый мир.***
Воцарение Императора Магической Германской империи Райс, названной именем ее правителя, было настоящим событием во всем мире. Многие правители, узнав, что наконец престол этих магических земель занят, съехались со всех уголков мира, чтобы поприветствовать нового императора и выразить своё почтение. Некоторые государи, как правитель Королевства Марокко, даже отдавали Власть в его руки, так как верили, что именно Император Ральф способен создать мир во всем мире, как и начертано в каждой священной книге каждой религии. По совету Аслауг Ральф принял самый первый закон. Так как Ральф был рождён в союзе скандинава-христианина (хоть отец Бьерна втайне и принял христианскую веру, его жена осталась верна многобожию) и мусульманки, она посоветовала учредить сразу несколько официальных вероисповеданий: христианство, ислам и многобожие. Первые две веры могли быть выбраны человеком, а третья являлась основной — каждый человек был обязан чтить традиции предков. Это и стало первым указом императора Ральфа Шервуда Райса на престоле во дворце Райс, в городе Альбатраус, ставшем по следующему указу правителя столицей нового и великого царства. Ну, а следующий указ не мудрено предсказать. Конечно же, это брак новоиспечённого императора с принцессой. Думаю, не сложно догадаться, как зовут эту счастливую девушку — да, это она, принцесса Франции, Карла. Но свадьба Ральфа и Карлы не была так безоблачна, как хотелось. Во время торжества, проходившего в столице нового государства, Аслауг тихо подошла к Ральфу. — Мой Господин, вы должны пойти со мной. Ральф оставил жену с отцом, уже не сдерживающим слёзы, и отправился за Аслауг, ставшей ему настоящей феей-крестной. Увидев, к кому привела его Аслауг, Ральф едва сдержал отвращение. Это был гадкий старик, у которого не было лица. На нем был чёрный старый балахон, через рукава которого Ральф увидев ужасные руки — настоящие коряги, чьи пальцы были похожи за старых дохлый пиявок. Ральф тихо сделал два шага в темную комнату, думая, что старик (да и человек ли это был?!) его не заметит — ведь у него не было глаз. Но как только Ральф вошел в комнату, старик просипел: — Ах, это ты, Ральф, — император замер недалеко от стены, борясь с желанием схватиться за меч. — Не бойся меня. Я не причиню тебе зла. — Кто вы такой? Что вам нужно от меня? — громко спросил Ральф. Старик усмехнулся: — Надо же, — рассмеялся он, закашлявшись. — Даже с таким титулом ты продолжаешь обращаться к своему рабу с уважением, — тут он вздернул голову и Ральф прикрыл глаза, видя уродливое лицо без глаз. — Продлится ли твоя честь до самой смерти, сын Бьерна и Маулиды? Отвращение смерилось удивлением. Откуда он знает, как звали его мать? Ведь он никому не… — Я все знаю о тебе, Ральф, — протянул мужчина. Он указал морщинистой рукой на стул напротив себя. — Присаживайся. Мне есть, что тебе сказать. Недоверчиво покосившись на стул, Ральф все же решил послушаться и сел. Так они просидели в молчании несколько минут. Ральф уже хотел сказать, что он должен идти, и собрался встать, как его словно громом поразило. — Ты проживешь долгую жизнь, — прохрипел старик. — Очень долгую для нас всех. Ты умрешь в пятьдесят девять лет, не дожив лишь два дня до шестидесяти, — Ральф ощутил холод, пробежавший по телу. — Будет у тебя большая семья, — старик протянул руку и грубо схватил Ральфа за запястье. Тот хотел вырвать его, но хватка у старика была что надо. Старик провёл уродливым пальцем по его ладони и произнёс: — Восемь сыновей и шесть дочерей. Один из сыновей умрет в младенчестве, одна дочь станет известна всему миру, но не как маг и не как воин, — он провёл по изогнутой линии на руке Ральфа и выдохнул. — Остерегай дочерей от воды, сыновей — от самих себя, — Ральф вопросительно посмотрел на старика. — Бойся женской силы. Не знай злости к жене, любви настоящей более не обретёшь. Держи гнев в узде, ведь ты, — он привстал и ткнул пальцем в грудь Ральфа, — и есть свой самый главный враг. Старик опустился на стул и замолчал. Ральф сидел, ни жив ни мёртв. Слова старика его очень напугали. Конечно, он слышал от отца о провидцах, но даже Бьёрн говорил, что их не существует. А теперь… — Кто вы такой? — спустя несколько минут молчания спросил Ральф. Но больше старик ничего не сказал. Ральф просидел с ним почти час, но странный провидец слано не видел его, он погрузился в свои мысли и что-то бормотал себе под нос. Наконец, Ральф встал со стула и направился к двери, и уже там его настиг хриплый мерзкий голос: — Меня зовут Гисли, — просипел он. — И я — единственный, кто скажет отныне тебе правду.***
Уильям даже не заметил, как задержал дыхание во время рассказа Франца. Когда друг замолчал, Ганновер перевёл на него взгляд: — Гисли действительно был провидцем? И он существовал? — Франц молча кивнул. — Я много читал разных легенд и однажды наткнулся на легенду о Гисли. Некоторые утверждают, что такие, как он, зародились одновременно с цивилизацией… — И, скорее всего, они правы, — кивнул Франц, пропуская сквозь пальцы кулон. — Ведь Гисли до сих пор жив. Уильям резко повернулся к Францу и открыл рот. — Провидцы обречены на вечную жизнь, — объяснил Франц. — Их невозможно убить. Даже жжение на костре не убьёт провидца. — Ты знаешь, — начал вопрос Уильям, — где Гисли? Франц покачал головой. — Никто не знает, — поморщился Франц. — Провидец появляется тогда, когда того требует дар. Сейчас его нет. Уильям рассеянно кивнул и замолчал. — Идём, а то уже поздно, — наконец, произнёс Франц. Уильям поднялся вслед за Францем и они вдвоём направились в поместье. — Гисли, значит… — прошептала Шарлотта, выходя из-за деревьев.***
Франц открыл глаза и оказался в коридоре дворца Райс. Обведя взглядом каждую стену, он понял, где находится — за дверью находился портретный зал. Сделав три уверенных широких шага, Франц отворил резные дубовые двери. Он запрокинул голову и сделал несмелый шаг. Это место всегда наводило на него некий ужас. Тут себя некомфортно чувствовали даже взрослые: огромная темная комната без окон, в которой висит огромное множество портретов. Портретов мертвых людей: прежние императоры, их жены, дети… Франц помнил каждый из этих портретов, знал историю каждого. Он мог на ощупь определить, кто изображён на полотне. Но это не могло спасти его от трясучки, когда он смотрел в глаза этим мертвым душам. Казалось, они видели его насквозь. Это очень пугало. Франц остановился напротив одного из самых новых портретов на стене, и одного из самых роскошных: он был едва ли не в величину всей стены. Портрет Ральфа Генриха Райса выделялся среди всех не только своим величием: лицо Ральфа было словно… живое. Не такое, как у остальных портретов. Казалось, глаза Ральфа действительно смотрели в душу и сердце. Франц вскрикнул и в ужасе отшатнулся от картины, едва не упав. «Показалось?..» Он вновь сделал несмелый шаг к полотну и пригляделся. От увиденного его лицо перекосило от страха. Из глаз Ральфа на картине бежала кровь. Франц ясно видел, как алая кровь бежит по лицу Ральфа. С каждой секундой крови становилось все больше и больше, она стекала на пол, на котором образовалась огромная лужа. Франц ощутил, как дыхание сперло, а сердце забилось чаще. «Нужно выбираться отсюда». Франц сделал шаг назад и развернулся, как поскользнулся и едва не упал, сумев удержать равновесие. Опустив взгляд, у него заребило в глазах — под ногам, повсюду была кровь. Вся комната утопала в крови. Франц судорожно вздернул голову и начал оглядывать портреты. Каждый из них «плакал» кровью. Комната превращалась в море алой крови, привкус которой Франц ощущал на подкорке сознания. От ужаса, накатившего на него, он побежал прочь, по пути упав и забрызгав себя в месиве. Открыв рывком двери, Франц перестал дышать — слуги были убиты, по всему замку, по всем его коридорам бежала кровь. Услышав странный плещущий звук, Франц задержал дыхание и опустил глаза, в страхе открыв рот, из которого вырвался крик. Кровь, море крови, резко увеличивалось и уже достигало колен Франца. Обернувшись назад, Франц увидел, как портрет Ральфа… смеётся. Смеётся самым страшным смехом, который Франц когда-либо слышал. Франц хотел было броситься бежать, чтобы не утонуть, как его кто-то схватил за шею и с силой прижал к стене, больно ударив при этом головой о неё. Из раны побежала кровь. Взглянув на этого человека, Франц с ужасом узнал в нем… самого Ральфа Шервуда Райса, основателя Великой империи. Франц оскалился — воздуха перестало хватать. Он попытался вырваться, но силы покидали его из-за нехватки кислорода. Грозный мужчина склонился над Францем и, обнажив клыки, прорычал: — Когда приходит время, молодой лев убивает старого льва. Это закон мира. Таким образом Власть создаёт порядок. Франц ощутил, как в глазах помутился рассудок. Тут он громко выдохнул — Ральф с силой вцепился в волосы Франца и… окунул его голову в кровавое море. Заставляя захлебнуться в крови всех тех, кто положил свои жизни ради династии.***
— Франц! — вопил Уильям, тряся Франца за грудки и не ощущая, как по его лицу бегут градом слёзы. — Франц, открой глаза, пожалуйста! Проснись! Неожиданно глаза Франца распахнулись и он рывком сел на постели, быстро дыша, словно только что вынырнул из воды. Он схватился за голову, но раны не почувствовал. — Это был сон… — прошептал одними губами Франц и тут же выдохнул, когда Уильям налетел на него и сжал в объятиях. — Я так испугался! — расплакался Уильям. — Я услышал из своей комнаты… — он всхлипнул, — как ты закричал… Я прибежал и увидел… увидел, как ты мечешься по постели… Я пытался тебя разбудить, но у меня ничего не получалось… — Все, успокойся, — шокированный такой реакцией друга, произнёс Франц, сжав его плечи. — Мне часто снится… — он поморщился, подбирая слова, — разного рода чушь. Гермиона уже привыкла и, — Франц улыбнулся, — просто выливает на меня стакан холодной воды. Всегда помогает. Ещё и освежает! Уильям не сдержался и улыбнулся, смахивая слёзы. Франц же, стараясь сохранять лицо, незаметно поднял руку и потрогал клеймо. Оно было горячим. «Это был вещий сон. Но что он значит?»***
Следующий день предстоял быть для Франц очень напряженным. У него было достаточно много дел, большинство из которых приходилось на государственные. Но из-за ночного кошмара Франц решил немного изменить свои планы и… Пойти в церковь. Франц никогда не скрывал — он очень религиозный человек. Да, его образ жизни, как и внешний вид, никак не сопоставляются с этой информацией, но это чистейшая правда — Франц верующий. Для Северуса это было настолько ошеломительно, что он тогда, когда Франц уведомил его, что каждое воскресенье, утром, он будет отлучаться в церковь, решил, что тот пошутил. Но Сюзанна подтвердила слова Франца: — Франц действительно очень верующий, — улыбнулась Сюзанна. — Это ему привила Лея, — от воспоминаний о старшей сестре Сюзанна заметно погрустнела. — После смерти всех близких нам людей Франц особенно стал богобоязненным. Для него очень оскорбительно, когда кто-то высмеивает как его религию, так и чужую. Поэтому, — Сюзанна посмотрела на Северуса своим фирменным взглядом, от которого к него кровь стыла в жилах, — если ты посмеялся над его приверженностью к религии, тебе лучше извиниться. Франц тогда простил отца, но осадок остался. Конечно, он понимал, что из-за его внешней беззаботности никто не воспринимал всерьёз его религиозность, но для него было важным лишь одно — Вера. Рано утром Франц, попрощавшись с семьей Ганновер, отправился через портал в Империю Райс. Прежде чем наведаться в церковь, Франц отправился в свои покои, чтобы переодеться. Когда он облачился в темно-синее одеяние, в дверь постучали. — Господин Франциск, — не поднимая головы, произнёс слуга. — Госпожа Фредерика пожаловала. Франц на секунду замер, прежде чем ответить: — Пусть войдёт. Фредерика вошла привычным бесшумным шагом в покои, о ее присутствии сообщал удар трости об пол. Она хотела поклониться, но Франц тут же выставил руку: — Не нужно, Фредерика, — он повернулся к ней и, оглядев слуг, принесших ему одежду, произнёс, резко кивнул головой на дверь: — Оставьте нас наедине. Фредерика даже бровью не повела, когда слуги быстро вышли за дверь, оставив их наедине. — Вечером я жду тебя в своих покоях, — произнёс Франц, сделав своё лицо максимально бесстрастным. — Мне нужно с тобой обсудить кое-что важное. Об этом, — Фредерика нахмурилась, видя непривычно серьёзное лицо воспитанника, — никто не должен знать! Постарайся пройти в мои покои незамеченной. Я сообщу обо всем вечером. Фредерика выслушала Франца и кивнула. — Зачем ты пришла? — опустившись на стул, больше похожий на пародию трона, спросил Франц. — Господин Вильгельм и весь совет обеспокоены тем, что вы так долго не принимаете решения по поводу казни госпожи Кармины, — Франц едва удержался, чтобы не закатить глаза. — Он попросил меня поговорить с вами об этом. — Передай господину Вильгельму, — произнёс с расстановкой Франц, — что я приму решение в самое ближайшее время. И впредь, — его голос приобрёл стальные нотки, — я не желаю об этом говорить. Фредерика благосклонно кивнула. — Можешь идти, — властно махнул рукой Франц. — Я жду тебя вечером для разговора. И помни, — Франц взглянул на неё исподлобья, — никто не должен знать. Фредерика молча развернулась и направилась вон из покоев.***
Церковь встречала Франца привычным спокойствием и умиротворением. Каждый раз, находясь здесь, его душа словно обретала свободный полёт. Он прикрыл глаза, запрокинул голову и вдохнул полной грудью. Устремив взгляд далее, он заметил прихожан, а недалеко от них священника. Франц двинулся к многочисленным молящимся, а те, завидев его, стали перешептываться. Франц опешил, когда какая-то женщина лет сорока бросилась к нему и схватилась за подол его мантии. — Благодаря вам мой сын остался жив… — слёзно произнесла она. — Я не знаю, как выразить вам свою благодарность… Франц ощутил, как сердце судорожно забилось. Он повёл головой и склонился над бедной женщиной. Он подхватил ее под руку, подняв на ноги. — Меня не за что благодарить, — прошептал Франц так, чтобы слышала только она. — Это был мой долг. Женщина что-то пискнула и сжала Франца в объятиях. Он вздохнул и осторожно обнял ее в ответ. Подняв взгляд, его щеки загорелись: прихожане стояли, склонив головы, и приветственно улыбались. Завидев священника, Франц увидел и на его лице улыбку. Священник поднял руки и призвал всех к тишине. Наконец, Франц выдохнул, закрыл глаза, сосредоточившись, и тихо, едва шевеля губами, начал молиться: — Боже святый и во святых почиваяй, трисвятым гласом на небеси от Ангел воспеваемый, на земли от человек во святых Своих хвалимый: давый Святым Твоим Духом комуждо благодать по мере дарования Христова, и тою поставивый Церкви Твоей святей овы Апостолы, овы пророки, овы же благовестники, овы пастыри и учители, их же словом проповеди. Тебе Самому действующему вся во всех, мнози совершишася святии в коемждо роде и роде, различными добродетельми благоугодившии Тебе, и к Тебе нам образ добрых подвигов своих оставивше, в радости прешедшии, готови, в нем же сами искушени быша, и нам напаствуемым помогати. Сих святых всех воспоминая и их богоугодное похваляя житие, Тебе Самаго, в них действовавшаго, восхваляю, и онех благотворения Твоя дарования быти веруя, прилежно молю Тя, Святе святых, даждь ми грешному последовати их учению, паче те Твоею вседействующею благодатию, небесныя с ними сподобитися славы, хваляще пресвятое имя Твое, Отца и Сына и Святаго духа вовеки. Аминь*. Франц открыл глаза, чувствуя облегчение, разливающееся по телу. Он заметил, что людей стало заметно меньше, и та женщина тоже ушла. Франц взглянул на мозаику с изображением Иисуса Христа и немного склонил голову.***
— Господин Франциск, — Франц остановился у своих покоев, когда его окликнули. Это была его служанка-лекарь, персиянка Паризад. — Госпожа Фредерика просила узнать, не желаете ли вы позавтракать. Франц ощутил, что действительно сильно голоден и кивнул ей, после чего служанка бросилась по коридору. Франц проводил ее взглядом и вошёл в покои. Сняв с себя кафтан и отдав его слуге, он махнул рукой, давая понять, что он хочет побыть один. Молодой человек почтительно склонил голову и удалился. Франц оглядел комнату и медленным шагом направился на балкон. Запрокинув голову, он ощущал, как холодный ветер бьет в лицо. Он старался привести мысли в голове в порядок, но мало что получалось. Все смешалось, мыслить здраво едва получалось. Осознание того, что совсем скоро, в течение дня, ему нужно принять решение, которое прямым образом повлияет на его судьбу и на жизни миллионов его граждан, заставляло дрожать. — Господин, — Франц вздрогнул, развернувшись, и увидел позади себя Паризад, склонившую голову перед ним. — Завтрак готов. Если вам больше ничего не нужно… И тут Франца осенило. «Я хотел знать мнение каждого сословия. Паризад принадлежит к рабскому обществу. Она выглядит как человек, не способный соврать…» — Я задам тебе вопрос, на который ты должна ответить предельно честно, — он увидел, как служанка кивнула и продолжил: — Ты ведь знаешь о Кармине Райс, верно? Неожиданно он заметил, как в ее чёрных глазах промелькнула тень ненависти. Она на секунду прикрыла глаза, а после распахнула их и выпалила дрожащим голосом: — Госпожа Кармина Райс, придя к власти, сослала меня в самый дальний дворец империи. Она лишила меня всех моих сбережений и оставила ни с чем, — Франц едва заметно дрогнул. — Если бы не фрау Фредерика, я не знаю, чтобы я делала… Франц на секунду задумался: «Может ли она ответить на мой вопрос, руководствуясь ненавистью к Кармине? С одной стороны, это неправильно, но с другой… Ведь если Кармина довела до отчаяния эту безобидную девушку, оставшуюся сиротой, значит, не исключено, что и другая прислуга дворца не постигла той же участи». — Паризад, — Франц заметил, что девушка вздрогнула, когда он назвал ее по имени, — если бы ты была на моем месте, какое бы ты решение вынесла о судьбе Кармины? Было заметно, что Паризад ужасно смущена и даже напугана этим вопросом. «Может, она боится, что из-за ее ответа я могу казнить ее?..» — Я… — произнесла Паризад тихим дрожащим голосом, — не жестокий человек. Я всегда готова дать шанс любому и простить все, потому что верю, что каждый человек достоит прощения. Но… — она тяжело вздохнула, — Госпожа Кармина… она так плохо обращалась со всеми нами… — она прикрыла глаза и выпалила, боясь реакции: — И я бы казнила ее… Францу показалось, что на секунду его сердце остановилось. «Четыре «да», одно «нет», и один из ответов, который нельзя отнести ни к тому, ни к другому». Райс на секунду прикрыл глаза и, дотянувшись рукой до лица, стал массировать переносицу. Паризад мгновенно вспыхнула и, ещё ниже опустив голову, чувствуя, как слёзы скопились в уголках глаз, прошептала: — Простите, что огорчила вас… Она испуганно замолчала, когда Франц резко выставил руку, заставляя ее замолчать. — Тебе не за что извиняться, — выдохнул Франц, наконец открыв глаза. — Ты ответила честно на мой вопрос, не солгала. Спасибо тебе за это, — служанка резко подняла голову, встретившись глазами с господином Франциском. — Можешь идти. Девушка замешкалась, но, наконец, до неё дошёл смысл слов нового правителя, и она покинула покои. Когда за ней затворились двери, Франц устало сел на кровать и, уставившись бездумно на богато накрытый стол, почувствовал приступ тошноты.***
Ближе к вечеру Франц отправил в Хогвартс письмо, что сегодня ночью он переночует в своём дворце, так как у него появились неотложные дела, которые требовали незамедлительного решения. Северус пытался выведать у сына, какие у него появились дела, но, получив достаточно категоричный и холодный ответ понял, что лучше Франца не трогать — он явно был на взводе. Когда на часах пробило шесть часов вечера, Франц, накинув на себя мантию, скрыв ей своё лицо, вышел из покоев. И тут же на его пути встретилась Фредерика. — Господин Франциск, — склонив голову, поприветствовала она его. Она нахмурилась, увидев одеяния бывшего воспитанника. — Господин, куда вы собрались? — На базар, — холодно ответил Франц. — Прости, Фредерика, но я спешу… — Вы никуда не пойдёте без сопровождения стражи, — поморщилась женщина. — На вас столько раз совершали покушения. Неужели вас жизнь ничему не учит? Франц хотел едко ответить женщине, но тут же прервал себя. А ведь она права. Даже с силой Франца невозможно предугадать все. Поэтому стража — очень хороший способ обезопасить себя. Франц, оглянувшись, окинул стражников взглядом и произнёс: — За мной.***
Вечерний базар Альбатрауса был настоящей достопримечательностью страны. Это было место, где можно было найти абсолютно все. Но у Франца не было мыслей купить что-то. Он должен был найти одного человека, который был последней инстанцией в принятии решения о судьбе кузины. Франц остановился в безлюдном переулке у знакомого дома и перевёл дыхание. Он оглянулся через плечо на стражников и произнёс: — Я войду один. Ждите меня здесь, — увидев кивок и склоненные головы, Франц выдохнул и поднял руку, трижды постучав в дверь. Прошла минута, прежде чем дубовая дверь отворилась. Франц сразу узнал этого человека — это был тот старый купец, который тогда нашёл его на базаре, когда он потерялся. Он почти не изменился, лишь борода стала длиннее и седее, едва ли не белой. Купец сощурился: — Простите, что вы здесь делаете? — Франц усмехнулся — старик явно был недоволен неожиданным появлением парня. — Уже поздно. Кто вы такой и что вам нужно? Франц приготовился к ответу, как стража определив его, оскорбленная поведением купца к правителю. — Да как ты смеешь так говорить с нашим государем? — грозно отчеканил стражник, вздёрнув голову. — Кем ты себя возомнил, чтобы так говорить с Господином Франциском Райс-Снейпом?! Франц обернулся на стражников, пронзив их гневным взглядом, отчего они тут же поникли, опустив головы. Когда же он обернулся к купцу, чтобы извиниться за неподобающее поведение стражи, он вздрогнул: старый купец упал ему в ноги и схватился дрожащими руками за подол мантии. — Господин, прошу прощения… — он испуганно прервался, когда его плеча коснулась рука. — Пожалуйста, встаньте, — Франц склонился и сел на одно колено, взглянув в лицо старика. — Вы ведь меня не узнали, да? Старик нахмурился, но тут его лицо озарилось. — Это ты! — ахнул он. — Ты, тот мальчик с базара! — он тут же прикрыл рот рукой, поняв, что обращается к императору на «ты». — О, пресвятой Один, простите меня, я… Купец испуганно замолчал, когда Франц выставил руку. — Не нужно, — мягко улыбнулся Франц. — Все хорошо. Я не в обиде, — Франц протянул мужчине руку и тот поднялся вслед за ним. — Позвольте войти в ваш дом? Я бы хотел… — он косо посмотрел назад, на стражу, — кое-что обсудить. — Со мной? — не веря спросил купец. — О, мой повелитель, я почту за честь, но чем же я могу… — Я все расскажу, когда мы войдём в дом, — перебил его Франц. Купец, поняв, что юноша не желает говорить при свидетелях, кивнул и отворил дверь, пропуская неожиданного гостя в дом, тут же закрывая дверь перед лицом стражи.***
— Вы сильно изменились с того момента, как я видел вас последний раз, — улыбнулся старик. Его улыбка померкла: — Примите мои соболезнования. Ваша матушка была прекрасным человеком, она бы стала очень хорошим правителем. Франц рассеянно кивнул, вертя в руках чашку с чёрным чаем. Он все не решался начать столь тяжелый разговор. — Вы так и не сказали, как ваше имя, — вспомнил Франц. — Когда Вы вернули меня деду, вы не представились. Старик смущённо улыбнулся и произнёс: — Мое имя — Пьетро, — немного склонив голову, произнёс старик. — Я торговец драгоценными камнями и редкими тканями. Но я уже давно отошёл от дел — у меня уже недостаточно сил, чтобы отправляться на край страны за материалами. Да и к тому же ресурсы уже немного истощились. Сделав мысленно пометку, Франц кивнул. — Зачем вы пришли ко мне, господин Франциск? — спросил Пьетро. — Я вижу — вас что-то гложет, вы не можете спокойно спать из-за мыслей… Франц собрался с силами и выпалил: — Я должен вынести решение относительно своей кузины, — произнесённые слова заставили купца тихо ахнуть. — Думаю, вы итак понимаете, какое: или казнить, или помиловать. Я… — Франц прикрыл глаза и стал массировать переносицу, — я не знаю, что мне делать. Я знаю, как действовать во время войны, как заниматься развитием страны. Я знаю все относительно политики. Но когда речь идёт о том, чтобы лишить кого-то жизни… — он тяжело вздохнул и, открыв глаза, уставился на горящие поленья в камине, — а тем более, свою сестру… Я не знаю, что мне делать. Я не знаю, как я смогу жить дальше, окажись мое решение неправильным. Пьетро молчал несколько минут, размышляя над словами нового государя. — Знаете, господин Франциск, — наконец, заговорил он. — Вы ни капли не похожи на своего деда. Лицо Франца вытянулось от удивления и он уставился на купца. — Ваше главное различие в том, что господин Ральф никогда не задумывался о судьбах иных, — тихо произнёс купец. — Если он считал нужным кого-то казнить, он делал это. Ему было все равно на чувства окружающим, ему было важно лишь собственное благополучие. Вы же, — он усмехнулся, — даже не осознавая этого, думаете обо всех. Вы думаете, как люди будут относиться к вам после вынесенного вами решения; думаете, что будет в дальнейшем со страной; думаете о судьбе семьи: думаете о том, как решение повлияет на ваш внутренний мир. Я знаю, чего вы боитесь, — Франц вздрогнул, когда рука старца коснулась его руки. — Вы боитесь в будущем, как и ваши предшественники, сгореть от злобы, гнева, жажды власти. Но самый ваш главный страх — это одиночество и муки совести. Именно они загубят вас. Но поймите меня правильно, Франциск! Невозможно быть для всех примером для подражания. Вы не можете угодить всем. Вам придётся вынести истинно верное решение именно по вашему мнению, не опираясь ни на чьи слова. На этом и строится правление — император должен выносить решения, которые иной раз должны касаться лишь его. Вы пришли спросить моего мнения о казни кузины, — Франц замер, — но я не скажу вам его. Знаете, почему? — Франц отрицательно покачал головой. — Потому, что это ваш путь. Ваше решение. И никто, кроме вас, не в праве его принять. Кармина Райс была вашей кузиной, была вашим врагом, пыталась убить вас. Так почему же вы должны спрашивать мнения других? Это лишь ваша дорога, ваш путь, Франциск. И только вам решать, как вы его пройдёте.***
— Ты же говорил, что останешься во дворце, — улыбнулась Гермиона, встречая Франца на пороге их комнаты. — Я передумал, — нежно целуя девушку в губы, прошептал Франц, обнимая ее за талию. — Я ненадолго. Через час я должен вернуться обратно во дворец. Гермиона понимающе кивнула и села с Францем на постель. Она вздрогнула и тихо рассмеялась, когда Франц сел, упершись спиной в стену, и усадил ее себе на колени. Гермиона улыбнулась, когда Франц закатил глаза и едва сдержал стон, когда она стала пропускать сквозь пальцы его волосы. Его руки опустились ей на бёдра и с силой сжали. Франц открыл глаза и встретился взглядом с Гермионой. Он сонно улыбнулся, видя, как ее лицо порозовело от смущения. «Она уже отвыкла от меня». Гермиона прикрыла глаза, когда Франц потянулся к ней и коснулся ее губ. Так они сидели почти пять минут — громко дышали, медленно и трепетно целуя друга. Их идиллию нарушили… Коты. Франц и Гермиона испуганно вздрогнули, когда два кота пронеслись по всей комнате с ужасным визгом. Живоглот, что-то держа в зубах, пытался убежать от разъяренного Фархуара. — Какого черта? — выругался Франц, недовольный прерванным актом любви. — В первый раз вижу, чтобы они так носились, — нахмурилась Гермиона. — Обычно они спокойные… — Так! — взревел Франц, отчего Гермиона на его коленях вздрогнула, а коты резко остановились. — И что вы не поделили… — Франц оторвался на полуслове и тут же рассмеялся. — Что такое? — поморщилась Гермиона. — Почему ты смеёшься? — Игрушка! — Франц усадил Гермиону на постель, а сам спустился на пол, взяв игрушку, который выронил Живоглот. — Живоглот взял любимую игрушку Фархуара! Они просто не поделили ее между собой, из-за чего начался конфликт, — Франц дотянулся до палочки и сделал копию игрушечного мышонка. — Держите, — коты схватили зубами мышат и стали увлечённо играть с ними. Убедившись, что коты успокоились, Франц залез обратно на кровать, устроившись рядом с Гермионой. — Ты не останешься на ночь? — тихо произнесла Гермиона. Она начинала засыпать рядом с Францем, устроившись у него под боком. Франц покачал головой, не сводя глаз с лица девушки. — Я бы очень хотел, но не могу, — касаясь носом ее щеки, прошептал Франц. — Мне нужно кое-что сделать во дворце. Возможно, если я быстро справлюсь, я вернусь сюда. — Мне тебя ждать? — чувствуя, как глаза закрываются, спросила Гермиона. — Не нужно, — покачал головой Франц. — Ложись спать без меня. Гермиона кивнула и опустила голову обратно на грудь Францу. Он нежно улыбнулся и поцеловал ее в висок, слыша милое ворчание. Франц находился в комнате до тех пор, пока не обнаружил, что Гермиона уснула глубоким сном. Осторожно выпутавшись из объятий Гермионы, Франц уложил ее на подушки и укрыл одеялом, закрыл окно и приглушил свет, после чего, невесомо коснувшись губами лба Гермионы, вышел из комнаты, открыв портал в Империю. Даже не заметив, как из-за угла за ним наблюдал Невилл, уснувший в библиотеке.***
На часах была ровно полночь, когда Франц появился во дворце, воинственной и уверенной походкой направляясь к себе. Подойдя к своим покоям, он заметил, что Фредерика уже ждала его. — Входи, — бросил Франц, заходя в покои. Фредерика молча промаршировала за Францем. Когда двери за ней закрылись, они оказались в пустой комнате лицом к лицу. — Я принял решение насчёт Кармины, — услышав эти слова, Фредерика задержала дыхание. — И мне нужна твоя помощь.