Ожерелье русалки

      Ёнсон тяжело дышала и отталкивала Нам Джуна всё время, пока они ехали до его квартиры в такси. Кажется, в любой момент тело могла схватить судорога, а из-за приступа, явно, аллергии, которая появилась отпечатком на лице, мог возникнуть отёк горла. Ким заплатил водителю, с улыбкой сказал, что «его девушка» просто мечется в бреду, несмотря на то, что её глаза были абсолютно нормальными, только лишь злыми. За такое обращение певица могла исцарапать лицо, сдавить будто в тисках горло пальцами и выбить всю дурь, если бы не была такой слабой сейчас. Нам Джун захлопнул дверцу автомобиля и взвалил Ёнсон на руки, но долго так идти он не мог — при последнем пинке он практически уронил её на лавочку перед подъездом.       — И чего ты добиваешься всем этим? Твой телефон остался дома, Чонгук не узнает, что ты у меня, — в глазах девушки заблестели слёзы, она закачала головой, будто не верила тому, что происходит, а Нам Джун с деланой нежностью провёл по её волосам. — Сола, моя русалочка, я тебя теперь на волю не отпущу и не отдам Чонгуку. Мне плевать, что было между вами, сейчас ты необходима мне.       — Я не буду тебе принадлежать, — но Ёнсон легко подняли на руки и затащили сначала в подъезд, потом в лифт, а уже потом в просторную квартиру. В раздражении Нам Джун бросил на тумбочку перед входом русалочье ожерелье — бесполезная безделушка, которая сейчас ему совершенно не нужна, ему бы приструнить непокорную, прежде чем порешать дела со своим другом-компаньоном.       Честно признаться, вся легкомысленность спадает перед лицом опасности, и Ким Ёнсон впервые не знала, что ей предпринять, чтобы остаться в живых и не спрыгнуть с балкона. Ком встал в горле, когда её уложили на диван, но двигаться больше она не смогла — скосило недомогание, разрывающее изнутри. Нам Джун сел рядом, прислонил руку к её лбу, тронул сухие губы, корочки на щеках и ушёл на кухню, возвращаясь со стаканом воды. Конечно, он и близко не был врачом, но знал, что при обезвоживании необходима вода. Знал ли он, что при таком обезвоживании нужна именно морская вода? Нет, потому давал пресную и прохладную, что драла горло и делала только хуже.       — Пей-пей, как только немного поправишься, скажешь Чонгуку своему, что не он твой герой. Это я тебя выловил, с аквалангом к тебе бросился, — всё бормотал мужчина, а потом услышал совсем уж тихое и еле различимое «Да что ты, чёрт побери, такое мелешь?» — Разве не помнишь? Ты та русалка, которую я выловил с командой из моря. Потом я принёс тебя в бассейн, что в подвале у Чонгука, а этот недоумок вместо того, чтобы принять тебя в качестве подарка, выпустил тебя обратно.       — Ты ошибаешься, — из последних сил Ёнсон поднялась на локтях и взглянула прямо в глаза Нам Джуна, чувствуя, что он стал чуть крепче её придерживать, будто боялся уронить. Это было забавно, потому что девушка никогда не принимала помощи врагов и только плевала в их лица, если была такая возможность. — Я никакая не русалка, я обычная девушка.       В этот момент вся выпитая вода полилась обратно, прямо на чистую одежду Кима, и тот понял — дело совершенно дрянь. И не потому, что его испачкали или сказали откровенную неправду, а потому, что он чувствовал, что девушка на его диване умирала, а он сам не мог абсолютно ничего сделать.       Чонгук в это время просил гнать, как ненормальный одержимый, чувствовавший, что его любимая в беде, и ругался на каждый светофор, что его задерживал. Он развалился на кресле, зарычал в бессилии, а потом сжал руки в кулаки; в кармане куртки находилась склянка с русалочьими слезами, и он надеялся не опоздать — пускай сейчас всего двенадцать часов дня, Нам Джун мог не согласиться дать лекарство. Ослабленный человек — покорный человек, Ёнсон из-за приступа болезни сделает всё, что угодно, а потом неугомонный хён сделает всё возможное, чтобы прелестница Сола осталась с ним. Жаль, что он не знал, что девушка ночью может умереть.       Не дождавшись полной парковки машины, Чон выскочил из салона, спешно закрывая за собой дверцу, и пошёл прямо к подъезду, в котором временно жил его друг. Он помнил наизусть всё: район, улица, дом, подъезд, этаж, квартира, и сейчас понимал, что звонить напрямую Нам Джуну нельзя, всё равно не откроет. На его счастье, рядом показалась девушка, нёсшая небольшую сумку с продуктами, и в её чертах Чонгук угадал одну из подруг-певиц Ёнсон.       — Мун Бёри! — молодой человек подскочил к девушке, которая была шокирована таким к себе обращением, но знала Чона благодаря рассказам собственной подруги — в ином случае она бы просто как можно скорее ушла, но сейчас только застыла. — Помоги попасть в подъезд, молю!       Бёри знала о русалках больше, чем остальные её подруги, именно поэтому тексты её песен были правдивы от начала и до конца. Она общалась с той самой Бёри, что обитала в океанских водах, заключила с ней соглашение, что они заботятся обо всём в своих локациях, где живут. У них не было никакой телепатической связи, но Мунбёль уже будто бы знала, что было с её подругой, но не чувствовала, где она находилась.       — Там онни? — боли и каких-то новых чувств в глазах Чонгука хватило, чтобы кивнуть и вынуть ключи из сумочки. Мун редко видела такую любовь, как у своей онни и её парня, и каждый раз умилялась, потому что её личная любовь уже давно превратилась в обычную бытовуху без доли романтики, когда уже пора задумываться о детях, но никак не о романтических ужинах на двоих. — Пойдём. Пущу в подъезд.       Это было чистой удачей, что Бёри здесь жила, и пока Чонгук рассказывал о болезни Солы, опуская рассказ о русалках, они поднимались на лифте на нужный этаж. Когда осталось преодолеть всего лишь один пролёт, Мун не стерпела — да, она поклялась хранить тайну, но чувствовала, что Чон знал обо всём: он не приезжий, он местный, он должен обо всём знать.       — Чонгук, побережье усеяно русалками, — но женщина была прервана, так как молодой человек в этот самый момент вынул из кармана склянку с русалочьей слезой и потряс перед её глазами, будто силой добытым артефактом. Рот захлопнулся, глаза расширились чуть больше, остался только один вопрос, который Бёри и озвучила: — Так ты уже знаешь обо всём… как узнал?       — От тебя же, от тебя-русалки, — как-то уж слишком лихорадочно говорил Чон, время от времени утирая со лба пот, но они уже были на нужном этаже, и Мун ступила вместе с ним из лифта.       — А от меня-человека ты узнаешь, что хозяйка квартиры, в которой сейчас живёт твой друг, прячет дополнительные ключи от дверей под ковриком, — девушка указала кивком на дверь, где светилась нужная цифра. — Мы с ней общаемся чисто по-соседски. Не благодари.       Но Чонгук всё равно горячо поблагодарил Бёри, наклоняясь и поднимая коврик, чтобы в следующую секунду выхватить связку ключей и вставить их в замочную скважину. Дверь поддалась без лишних усилий, открылась, и Чон ввалился в прихожую, видя брошенное на тумбочке ожерелье, что даровала русалка. Почувствовав, что одно из сокровищ у него, он стал немного увереннее, и сунул слегка потускневшие жемчужины в карман, слегка по нему прихлопывая. Они не играли в его кармане никаких мелодий, не были исцеляющими, но при этом, прикоснувшись к ним, Чонгук ощутил неожиданный прилив сил, который потом, наверно, и помог ему подняться с пола.       — Я тебе говорю — пей, идиотка, — все звуки будто вернулись в один момент, и Чонгук почувствовал дрожь злости, что охватила всё тело. Нам Джун не имел права так говорить с Ёнсон, не мог впихивать что-то насильно в неё, потому Чон специально потопал ногами, пересекая коридор и входя в просторную гостиную.       Зрелище, открывшееся ему, сжало сердце и помогло злости в который раз взять верх в теле над всеми остальными положительными качествами, что были у Чонгука. Ёнсон, его Ёнсон лежала на диване практически на коленях Нам Джуна, сыпь с лица перетекла на шею и руки, да и весь её вид можно было описать одним словом — «умирающий». Ким, раздражённый, смотрел на внезапного вторженца, что выглядел яростным, как никогда, готовым драться не на жизнь, а насмерть.       — А тебе что здесь нужно? — эти слова поставили Чонгука в ступор: неужели хёна не смущало, что он вполне себе похитил человека и что-то пытался с ним сделать насильно, пускай всего лишь напоить?       — Ты серьёзно сейчас это спрашиваешь, хён? — Чона уже потряхивало от того, что он испытывал, глаз начал дёргаться, а кровь в венах воспылала. — После стольких лет дружбы ты просто берёшь и похищаешь мою девушку? Я не думал, что ты способен на столь низкий поступок.       — Тебе же всё равно не нужна была эта русалочка, так почему вдруг прямо сейчас понадобилась? — то, как Джун провёл рукой по её волосам, как Ёнсон поморщилась, сказало Чонгуку многое: он видел в девушке русалку, он не видел в ней обычного человека. — Ты от неё отказался, когда решил отпустить в море. А теперь что? Да ты лицемер.       — Я не лицемер, хён, в отличие от тебя.       Вся скопившаяся злость вылилась в первом ударе, что заставил голову Нам Джуна отклониться, а Ёнсон собрать последние силы и сползти на пол, получая из рук возлюбленного склянку с русалочьей слезой. «Выпей», — произнёс буквально одними губами, и Ким подчинилась — отвинтив пробку, выпила всё, что было внутри, но сил пока что не прибавилось, лишь стало чуть легче дышать. В это время Нам Джун пришёл в себя от неожиданного удара и размял шею — да уж, давно он не дрался, с подростковых школьных времён, когда его брали на стрелки лишь потому, что он большой и сильный. Чонгук не умел выбирать друзей, потому что сейчас тот, кого он в прошлом называл своим лучшим другом, пошёл против него — и уже второй раз за день.       Удар обрушился прямо в висок, но так, чтобы дезориентировать без риска для жизни, в это же мгновение хлопнула входная дверь — Ёнсон сорвалась на бег, вниз по лестнице, чувствуя, что ей сейчас нужно лишь в одно место. Туда, куда её не ждали так быстро и резко, но туда, куда стремилось её сердце.       Чонгуку не давали подняться — Нам Джун обрушивал удары один за другим, быстро, не давая защищаться, как-то перевернуться или приподнять ногу. Будь его воля — Чон бы уже лежал в могиле, да и сейчас, честно признаться, он чувствовал себя убитым, зарытым в землю, но хотя бы смог спасти Ёнсон. Склянку, брошенную на пол, одновременно заметили оба мужчины, но схватить смог только Нам Джун, у Чонгука не было сил двигаться. Стекло легко разбилось о голову младшего, что потерял сознание, а Ким пнул его ноги со злости, уходя в прихожую и там обуваясь.       — Ким Ёнсон, от меня не уйдёшь, — проговорил Нам Джун, вызывая лифт и улыбаясь — глупышка не могла далеко убежать, да и чувствовал он, что дальше побережья уж никак не побежит, дом Чонов находился в совсем другом районе. Вспомнив, что на ногах девушки нет ничего, Ким вновь улыбнулся — если она расцарапала себе все ступни при первом прикосновении к асфальту, то ему приятный бонус — отыщет её по каплям крови на дороге.       И он шёл — неторопливо, практически прогулочным шагом и крадучись, но видел буквально всё, что делала Ким Ёнсон — на открытом пространстве она была как на ладони, а если и потеряет её из виду, то невелика потеря. Жители Пусана с удовольствием расскажут статному господину, куда делась его «безумная жена», покажут все закоулки, где она пряталась, а потом Нам Джун сам настигнет бедняжку и насильно сделает своей.       Чонгук в это время совсем уж медленно поднимался, стряхивая с тёмных волос остатки стекла и покачиваясь. Всё тело болело, лицо горело, он готов был упасть вновь, но не было времени приходить в себя и раскачиваться на новую драку. Он не учёл, что Нам Джун ходил в детстве на тхэквондо, а также жил одно время по закону улиц, а там, как известно, кто сильнее — тот прав, и сейчас, по этому же закону, Чон должен был покориться судьбе. Карман жгло русалочье ожерелье, он нетвердо поднялся на ноги и пошёл прямо к выходу, оставляя дверь открытой.       Пару раз выдохнувшись, Чонгук спустился по лестнице, так как подумал, что в лифте ему станет в сто раз хуже, и вышел из подъезда. Перед глазами всё двоилось, но он знал, куда его тянуло сердце, куда его тянуло лежащее в кармане ожерелье — к морю.       Ёнсон бежала и задыхалась — то, что принёс Чонгук, помогло ей, и она пожалела, что смалодушничала и побежала спасать собственную шкуру, чувствуя беду. Сейчас она знала, что чувствовала бедная Русалочка, когда морская ведьма сказала, что каждый шаг будет сродни шагам по острым мечам, но жаловаться она не привыкла. Пускай косились прохожие, вздрагивали, потирали глаза, говорили, что она сумасшедшая, девушка опрометью бежала к морю. Там её приют, там ей помогут, и твёрдая уверенность в своей правоте помогала просто перебегать дороги на красный сигнал светофора, хлопая порой по капотам автомобилей, глубоко кланяясь, перемахивать через ограждения, а потом просто упасть в песок.       Облегчение накрыло девушку, когда она почувствовала под руками крошечные песчинки, как потом перевернулась и почувствовала, как саднят ступни. Она их разбила до крови, но пришлось подняться, плача, и добраться до кромки воды, чувствуя, как все раны враз защипало, давление скакнуло, а над морем начал собираться новый шторм, к которому не будут готовы жители Пусана.       Просто надо немного подождать. Просто надо немного сосредоточиться. А потом уже станет легче.