Обещанный Неверленд: Новый рассвет

      — Прошу вашего внимания, — Лукас повысил голос, прерывая разговоры и ропот. — Я принял решение и заявляю, что теперь Эмма из Благодатного дома становится участником Отряда сопротивления. Прошу относиться к ней с уважением и принимать как часть команды.       Эмма с тревогой ждала реакции старших ребят на это заявление, но не успела хоть мельком оглядеть толпу, как всё внимание привлёк ярко-жёлтый плащ, мелькнувший среди чёрного, серого и бежевого.       — Ура! — радостно воскликнула Джил. — Привет новичкам!       Её поддержали аплодисменты и слова одобрения. Некоторые громкие, а некоторые тихие и вялые. По выражениям лиц собравшихся было ясно, что с происходящим согласны далеко не все, и если Голубая змея всё же натянула на губы пластиковую приветливую улыбку, то Паула даже из банальной вежливости не потрудилась притворяться. Эмма старалась не смотреть в их сторону слишком пристально. Очевидно, ей ещё предстоит поговорить с ними чуть позже и попытаться наладить общение. Всё-таки теперь они в одной команде и личная неприязнь не должна помешать их общей цели.       Джил внезапно налетела на Эмму и заключила её в крепкие объятия, Найджел поспешил пожать руку, а Виолетта хлопнула по плечу.       — Я знала, что вы поладите, — сказала она с довольной полуулыбкой. — Отец нравится абсолютно всем.       Эмма улыбнулась в ответ. Короткое общение с Лукасом и правда оказалось приятнее недельного пребывания с его лучшим другом. Но она догадывалась о причинах: Мистер слишком долго жил один, в то время как Лукас смог стать «отцом» множеству таких разных, но хороших ребят. Встреча с Лукасом вселила надежду на то, что, быть может, когда-нибудь Мистер станет прежним, таким, каким его знали старые друзья.       — Отец, что-то не так? — вдруг послышалось со стороны стола.       Оливер стоял рядом с Лукасом, и в его виде читалась странная взволнованность. Эмма уставилась на них с напряжённым молчанием. Оливер, серьёзный и уважаемый командир отряда, широкоплечий юноша с уже совсем не детским лицом, смотрел на Лукаса точно так же, как малыши смотрели на маму Изабеллу.       Лукас держался отстранённо. Он улыбнулся Оливеру с теплотой, но без материнской ласки:       — Всё в порядке, Тигр. Я немного задумался… — он чуть нахмурился и вдруг повысил голос. — Есть ещё кое-что, что мне необходимо сказать вам.       Комната собраний погрузилась в молчание. Эмма заметила, как Сэнди облокотился на высокую бочку, а Джил уселась на свой деревянный ящик перед столом. Все приготовились слушать, ожидая, что речь будет долгой.       — Через семь дней, во время следующей охоты, план по захвату Угодий, над которым все мы работали многие годы, наконец, будет приведён в исполнение, — заявил Лукас, чеканя слова твёрдо и достаточно громко для того, чтобы его слышали все. — Ваша отвага и сила помогут вам одолеть чудовищ и навсегда покончить с их жестоким террором. Эта победа принесёт свободу всем нам. Когда охотники будут уничтожены, мы выберемся на поверхность, а сразу после этого отправимся на поиски ближайшего поселения людей.       Речь Лукаса прервалась, и некоторые ребята, посчитав, что Отец хотел дать им напутствие, принялись активно хлопать в ладоши и улюлюкать в знак согласия и поддержки, но Лукас резко вскинул руку, призывая к тишине.       — Однако, — заговорил он снова, но без прежней решимости, — есть ещё кое-что, о чём вы должны знать. Возможно, мне следовало рассказать об этом раньше. Пусть с опозданием, но я осознал, что мне следует, наконец, открыть вам правду.       Напряжение и растерянность охватили собравшихся — Эмма почувствовала это, даже не вглядываясь в их лица.       — За пределами купола лежат леса, горы и долины, — продолжал Лукас, — но там нет ни одного человеческого поселения. Все люди, как и вы когда-то, содержатся на фермах, которые находятся под контролем чудовищ. За пределами купола точно так же, как за стенами ферм, живут людоеды. И они заправляют всем. Единственное безопасное место — убежище, в котором я жил, когда сбежал из Славного колокола, бункер, построенный посреди пустыни человеком по имени Уильям Минерва. После того как мы разрушим Угодья, нашей новой целью станет этот бункер. Иного безопасного места на поверхности не существует. Мне жаль, что пришлось так долго скрывать от вас правду, но я считаю, что это было необходимо. Для вашего же блага.       Глаза Эммы широко распахнулись, она неотрывно следила за Лукасом. Он решился, он всё-таки решил рассказать им правду! Вот так просто? Хотя ещё совсем недавно со всей уверенностью заявлял, что сейчас неподходящее время для подобных откровений?       Она не единственная пребывала в шоке. Ребята из отряда изумлённо переглядывались. Одни выражал свои чувства открыто, другие скрывали за напускным спокойствием. Кто-то растерянно оглядывался по сторонам, кто-то хмурился, кто-то недоверчиво качал головой, а кто-то с насупленным носом смотрел в пол, избегая взглядов. Равнодушным не остался никто.       Удивительно, но первой, кто прервал напряжённо молчание, стала не Голубая змея и не Паула, а «Бесполезная» Джина.       — Значит, за высоченными стенами нас никто не ждёт? — спросила она уверенно, без дрожи в голосе.       — Верно, — кивнул Лукас.       Джина сложила руки на груди, изогнув одну бровь, а Джил вскочила с ящика с таким потерянным видом, что Эмме стало жаль её.       — Человеческих поселений… нет? — чуть ли не хныча спросила она, но это звучало скорее как утверждение, чем как вопрос.       По толпе прокатился ропот, но перешептывания оборвались в один миг, когда комнату сотряс грохот. Эмма вздрогнула. Это был Оливер, он ударил кулаком по столу.       — Ты нам солгал?       — Мне жаль, — тут же ответил Лукас.       Время словно остановилось. Эмма застыла в нерешительности. Лукас и покрасневший от злости Оливер стояли у дальнего края стола, но ближе к ней, чем к кому-либо другому. Она могла обратиться к Оливеру быстрее всех, попытаться успокоить, но её остановила крепкая рука Виолетты.       — Не надо, — едва слышно шепнула она.       — Оливер…       Звучание имени, внезапно обронённого вслух вместо позывного, заставило растеряться. Эмма не успела опомниться, как Паула оказалась рядом с командиром отряда. Оливер оглянулся на неё, но лишь на секунду, и ничуть не успокоясь продолжил атаковать Лукаса:       — Ты обманывал всех нас столько лет! Мы столько всего сделали и ради чего?       — Оливер…       — Ради чего? Чтобы в итоге узнать, что бежать некуда! Бункер?! Ты хоть сам в это веришь?       — Я прожил в нём два года, — спокойно ответил Лукас.       — Правда? Тогда почему ушёл оттуда? Если там было так безопасно, зачем ты пришёл сюда?       — Я могу объяснить тебе почему, но знаю, что сейчас ты меня не послушаешь.       Взгляд Паулы всё это время метался то к Отцу, то к Оливеру. Её пальцы цеплялись за рукав товарища, и крепко сжимали запястье.       — Успокойся…       Она попыталась вразумить его, воспользовавшись секундной паузой, но это не помогло. Оливер вырвал руку из её хватки, не оборачиваясь, устремился к дверям, распахнул их одним мощным толчком и вышел прочь. Эмма не успела рассмотреть его лицо.       — Змея, — воскликнул Найджел, глядя вслед девушке с хвостиками.       Прикрывая рот ладонью, и мотая головой, Голубая змея вялым шагом последовала за командиром.              Полные сожаления и испуганные глаза Паулы недобро сверкнули, а брови нахмурились. Несколько долгих секунд она смотрела на Лукаса, но затем резко развернулась и, рассекая воздух чёрными локонами, бросилась к выходу из комнаты, ничуть не уступая Оливеру в скорости.       — Прости, Пантера, — проговорил Лукас перед тем как она скрылась в дверях.       Паула ушла последней, больше никто не двинулся с места. В комнате собраний воцарилась недолгая, но подавленная тишина.       — Ну во-о-от… — тихо вздохнула Джил, и собралась сказать ещё что-то, но не успела: от скрытой в полутени стены отделилась фигура и вперёд вышел Зак.       Эмма нервно сглотнула. Ей пришлось поднять голову, чтобы увидеть его в полный рост. И этот высоченный широкий парень с глубоким, рассекающим переносицу, шрамом, с внешне спокойным лицом, но с пылающим яростью взглядом смотрел прямо на Лукаса и только на него.       — Отец… — Зак заговорил резко, но тут же оборвался на слове и, промолчав несколько секунд, продолжил ровнее, изредка запинаясь. — Спасибо, что открыл нам правду. Я принимаю то, что ты сказал. Ты никогда не желал нам зла, и для меня твоя поддержка и забота всегда были… они не имеют цены. Ты всегда находил решение для любой проблемы поэтому, не смотря ни на что, я верю тебе. Если ты говоришь, что наша новая цель — бункер, значит, так и должно быть.       — Согласна! — поддержала Джина. — Плевать на поселения! Для нас хватит и одного бункера, верно ведь? Лично я рада, что есть хотя бы это.       — Да, — сказал Найджел со слабой, но уверенной улыбкой. — Нам бы только уничтожить охотников, а остальное ерунда, — Пепе шагнул к нему и, обхватив его и Сэнди за шеи своими огромными ручищами, сказал: — Порешаем тварей и после этого уже ничто нас не остановит. Бункер, значит бункер!       Больше никто из оставшихся в комнате ребят не выражал сомнений. Они согласно кивали, хлопали и поддерживали Лукаса криками, но Эмма никак не могла успокоиться. После того, о чём ей рассказал Лукас, она невольно ожидала более яростного несогласия, а то и чего похуже.       — Вы правда согласны? — спросила она у Виолетты.       — Ну разумеется, — ответила та совершенно серьёзно. — А думаешь, я прикидываюсь? У меня нет ни одной причины сомневаться в Отце.       — Но Оливер и девочки…       — Ой, не переживай, — вклинилась в разговор Джил и оскалила зубы в улыбке. — С ними частенько так. Перебесятся и успокояться — вот увидишь!       — Им просто нужно немного времени, — глухо проговорила Виолетта, отводя взгляд в сторону. — Тигр… сильнее всех привязан к Отцу, и не ожидал, что тот может что-то от него скрывать. Даже для его блага.       Однако её озабоченного настроения никто не разделял. Эмма почувствовала, как атмосфера потихоньку переменилась, ребята зашевелились, потягиваясь и позёвывая начали покидать комнату собраний и разбредаться по своим делам.       — Ох как же есть охота! — запричитала Джил, догнала Джину и повисла на ней, обхватив руками за шею. — Джина, моя дорогая милая сестрица, что сегодня на ужин?       — Я так голоден, что съем пять порций твоей ужасной стряпни, Бесполезная, — проговорил Пепе, идя следом.       За их разговорами раздался голос Лукаса:       — Буря, отведи Эмму в комнату со свободной койкой.       Виолетта кивнула:       — Будет сделано. За мной, Эмма.       Винтовая лестница, ведущая наверх, к комнатам, была совсем узкой, а помещения за приоткрытыми дверями тесными, с низкими потолками и округлыми стенами. Никаких стеклянных окон, только квадратные люки, которые можно было приоткрыть и подпереть тонким деревянным бруском, чтобы впустить свежий воздух. Здесь ещё сильнее пахло мукой, и, полагаясь на свой нюх, Эмма сделала вывод, что ребята использовали мельницу не только как укрытие, но и по прямому назначению: как механизм для перемалывания зерна. На лестнице было темновато, поэтому, выходя из комнаты собраний, каждый брал с собой керосиновую лампу, чтобы освещать ступени. Виолетта шла впереди, и лампа мерно покачивалась в её руке, бросая причудливые тени на резко очерченное лицо и короткие волосы. Совсем скоро они остановились напротив четвёртой деревянной двери, и Виолетта распахнула её.       — Вот, — она вошла в комнату и пристроила керосинку на большой крюк в стене, а затем отступила в сторону, чтобы пропустить Эмму вперёд. — Воробей и я будем твоими соседями.       В комнатушке сильно не хватало места. Куда ни шагни обязательно наткнёшься на какой-нибудь предмет мебели, хотя Эмма бы не сказала, что здесь было много вещей. Всего несколько полок на двух прямых стенах, три самодельные и узкие деревянные кровати, пара сундуков и табурет — вот и всё убранство. На одной кровати идеально ровным слоем лежало покрывало, на второй одеяло свисало с края, а подушка валялась в самом углу, на третьей был только матрас под чистой простынёй. На неё Виолетта и указала:       — Твоя кровать, на крюках — фонари, спички на полке, если нужно будет ходить по темноте. Вон свободный сундук, можешь сложить туда… — Виолетта окинула её быстрым оценивающим взглядом, — рюкзак. Пока обустраивайся, а я сейчас приду, — с этими словами она вышла.       Дверь тихонько скрипнула и в комнате воцарилась тишина. Только отдалённый, едва различимый шум голосов доносился со стороны лестницы. Эмма глубоко вздохнула и присела на свою новую кровать. Твердоватый матрас оказался набит соломой, но это было лучше голой холодной земли или каменных ветвей — её привычных мест для ночлега за неделю пути к Золотистому пруду.       Чистая простыня приятно холодила ладони, и Эмма откинулась назад, прислонилась спиной к округлой стене, и сбросила с ног походные сапоги с тяжёлыми подошвами, которые не снимала уже который день; носки упали на пол следом за сапогами. Прямо над кроватью находился люк. Она поспешила открыть его, чтобы подышать свежим ночным воздухом, и вдруг задумалась: и ночь, и свежий воздух здесь, под куполом, на самом деле тоже не настоящие. Они существуют лишь благодаря циферблатам и рычагам в той комнате, за дверью со знаком совы. Если бы городок был обычным городком, если бы демоны никогда не узнали об этом месте, тогда весь отряд и все дети могли долго жить здесь в спокойствии и здравии, вот только даже тогда их жизнь не была бы свободной. Городок под куполом хоть и комфортная, но всё ещё клетка.       — И путь к свободе скрыт от всех, — едва слышно проговорила Эмма, забираясь на кровать с босыми ногами и прижимая колени к груди.       Может она ошиблась и всё-таки стоило рассказать обо всём услышанном Лукасу? На него можно было положиться, здесь он был единственным взрослым человеком и наверняка бы сообразил что к чему, объяснил сложности из речи Минервы и помог расставить всё по местам. Но Эмма и без чужой помощи всё прекрасно понимала. Лукас думает, что способа попасть в мир людей нет, и это только отчасти можно назвать ложью. Есть два пути. Один из них реален, но опасен и сложен до предела: вернуться к элитным фермам, прорваться через охрану и стены к Штабу, в абсолютно незнакомом месте, при мысли о котором перед глазами предстаёт только сплошное белое пятно, найти человека, который неизвестно как выглядит и неизвестно где скрывается, и затем выудить у него информацию, которой он никогда и ни за что не поделится. Питер Ратри. Пятидесятый глава клана. Человек, который убил собственного брата.       Пальцы зарылись в рыжие кудри, а затем потянулись к медальону на цепочке. Сняв его со своей шеи, Эмма принялась разглядывать подарок Музики. Золотистый металл обрамлял круглый синий камень, и вместе они создавали изящный орнамент в виде глаза. В глубине каменного зрачка сверкали червоточины и белые мелкие частицы, их переливы напоминали звёздное небо.       «Он принесёт вам удачу», — сказала Музика и ещё добавила: «Ищите семь стен. Ваше будущее скрыто за ними». Представляла ли она тогда насколько пророческими станут эти слова? Музика с самого начала знала что-то важное и тогда, прощаясь на краю Великой пустоши, попыталась передать своё знание Эмме? Но за все дни, проведённые в пустыне, в бункере и в горных лесах, та ни разу не вспоминала об этом напутствии. И вот оно, снова воскресает перед ней, стоит лишь задуматься о втором пути к миру людей.       — Семь стен, — Эмма вздохнула, проводя пальцем по золотым завиткам. — Что же это может быть?       «Ищи», а не «иди». Между этими двумя словами есть не малая разница. Господин Минерва ничего не знал ни о том, чем могли быть эти Семь стен, ни о том, где они могли находиться. А знала ли Музика? Эмма не была уверена в этом. Если она знала, где именно искать Семь стен, почему не рассказала об этом сразу? Чтобы выяснить ответ нужно снова встретиться с Музикой и Сонджу где-то на неизведанных дорогах бескрайней карты. Вот он второй путь — поиски Семи стен, что обещают завести на тропы по которым никогда не ступал ни один человек.       Неизвестность пугала, и Эмма попыталась отвлечься. Медальон снова оказался на шее, а руки потянулись к сундуку, на дне которого лежала подушка. Эмма забросила мешок с перьями на матрас и упала на кровать, разметав кудри по белой простыни.       Интересно, как там сейчас Мистер и Рэй? Они уже идут сюда или пережидают опасность, затаившись где-то среди гор? В лесу на поверхности холодно и сыро, а еды у Рэя уже не осталось. Если они с Мистером всё так же дружны, как ёж со змеёй, то делить припасы и место ночлега не станут. Но Рэй наверняка не пропадёт и сам достанет ужин. Сейчас он наверное спит на мёрзлой земле. Эмма вздохнула, весь день её мысли так или иначе крутились вокруг этих двоих. Она переживала, и её не отпускало успевшее стать привычным за почти двенадцать лет её жизни чувство, что рядом опять кого-то не хватает.       — Хей, — вдруг раздался хриплый голос входящей в комнату Виолетты. — Тебе бы искупаться, но ванна ещё не готова. Пойдём вниз, ужин скоро будет на столе. Теперь-то сможешь проглотить что-нибудь?       Губы Эммы растянулись в улыбке. Возвращении Виолетты прогнало грустные мысли, а новость о скором ужине вдохновляла подняться с кровати, но сомнения крепко удерживали на месте.       — Буря, — Эмма собралась с мыслями прежде чем обратиться к ней по позывному, как было принято в их отряде, — может, мне не стоит сидеть за столом вместе со всеми? Кажется, я не очень понравилась твоим друзьям.       Виолетта небрежно пожала плечами и уставилась на носки своих сапог.       — Дело не в тебе, просто… они не ожидали, что в нашей компании появится новичок. Особенно… ну ты понимаешь. Совсем скоро важный день, поэтому все ведут себя как психи.       — Ты говоришь так чтобы не обидеть меня. Я вижу.       Виолетта слегка занервничала, тяжело и громко вздохнула:       — Что ты хочешь услышать? Что они считают тебя маленьким ребёнком, случайно затесавшемся в их ряды? Шумной занозой, которая качает свои права и пытается навязывать новые порядки? Если хочешь услышать это, то на, пожалуйста.       — И ты тоже считаешь меня такой?       — Немного.       — Тогда почему настояла, чтобы они позволили мне остаться? Почему ты на моей стороне?       Виолетта покачнулась на носках и шагнула к аккуратно застеленной кровати. Взгляд больших и блестящих фиалковых глаз устремился к виду на ночную улицу по ту сторону открытого люка.       — Ты не плохой человек, Эмма, — наконец, заговорила она. — Да, ты кажешься глуповатой и до раздражения наивной, ведёшь себя безрассудно и импульсивно, но… в этом-то всё и дело, — вздохнув ещё раз, Виолетта опустила на край кровати и на этот раз Эмма встретилась с её внимательным и суровым взглядом. — Ты необычная. Ты немного напоминаешь Лукаса, но в то же время отличаешься от него. Если честно, я впервые встречаю такого человека, как ты. Того, кто так сильно ценит жизни абсолютно любых и даже незнакомых людей. Мне кажется, если кому-то потребуется твоя помощь, ты отдашь всю себя, но не бросишь человека в беде, потому что для тебя важен абсолютно каждый. И это не пустые слова — ты не просто говоришь о своих идеалах, а пытаешься что-то сделать, чтобы воплотить их в жизнь. Криво, конечно, но как можешь и как умеешь. После нашей победы, когда мы уйдём отсюда, мне хочется надеятся, что мы сможем не просто выжить, но и… всё изменить. Понимаешь? Вот почему я поддержала тебя. И Вьюнок тоже, и Росток. Я верю, что именно такие люди, как ты, однажды смогут изменить всё к лучшему. Вот почему привела тебя сюда.       Взгляд Виолетты на мгновение смягчился, и Эмме показалась, что она едва заметно улыбнулась, но стоило задуматься об этом, как новая подруга отвернулась к двери и вскочила на ноги, а затем добавила:       — Так что заканчивай валять дурака и пошли. Или с голодухи я сожру тебя.       — А вот и я!       Эмма на миг растерялась и замерла от такого внезапного вторжения Джил в тесную комнатушку, где даже двоим негде развернуться. Виолетта скривилась:       — Чего? Ты на кого кухню бросила?       Тонкие губы Джиллиан растянулись в хитрой улыбке, какая бывает у нашкодивших пятилеток:       — Джина большая девочка, сама справится. А если не справится так мальчики очень любят ей помогать, — она не без труда протиснулась мимо Виолетты в дверь и тут же взглянула на Эмму. — Вот и ты… э-э?       — Эмма, — подсказала Виолетта.       — Точно! — воскликнула Джил и вдруг насупилась. — Не, так не годится. Нужно будет подумать над твоим позывным, а то совсем некомфортно вот так по имени.       — Что тебе надо? — устало вздохнула Виолетта, теряя терпение.       Джил подбоченилась и указала на Эмму пальцем.       — Буря, ты безнадёжна! Она же весь день бегала, запачкалась будто её свиньи в грязи изваляли, и ты оставила её в таком виде?       От чувства неловкости Виолетта опустила глаза к полу:       — Ну…       — Ага, я знала, что так будет. И ты ещё спрашиваешь зачем я пришла! Подожди немного, Эмма. Сейчас найду для тебя что-нибудь чистое.       Джил метнулась к сундуку у хаотично заправленной кровати, а Эмма поспешила взять слово:       — Не надо. Я как-нибудь…       — Лучше молчи, — махнула рукой Виолетта. — Это бесполезно.       Джил и правда не слушала, полностью сосредоточившись на более интересном занятии. Из-за её согнутой спины Эмма не видела, что лежало внутри сундука, но, судя по тому как долго она копошилась в содержимом, там было полно добра. Когда девушка наконец выпрямилась, на её руке висело что-то синее. Вещи со скоростью света оказались на кровати Эммы. Джил расправила края плотных брюк и лёгкой красной футболки.       — Вот, держи, — сказала она, а затем снова метнулась к сундуку и встряхивая вытащила ярко-жёлтую куртку. — По размеру должно быть как раз.       — Давно не видела этот комплект… — вдруг проговорила Виолетта так, что Эмма невольно обернулась. Её лицо казалось непроницаемым, но глаза словно потускнели. Полный жизни взгляд Джиллиан стал таким же погасшим.       — Да… — сказала она необычно тихо, — но какая разница? Мы уйдём уже через неделю, а одежду мне класть некуда. Чего добру зря пропадать?       — Но это же одежда Ласточки.       — И она бы порадовалась, что её вещи достались кому-то, кто в них очень нуждался.       Девушки смотрели друг на друга не отрываясь и вели разговор о чём-то, чего Эмма не могла понять. Но она могла почувствовать и предположить, что речь шла о ком-то, кто спал до неё на третьей, опустевшей кровати.       — Ладно, — сказала Виолетта и взглянула на дверь. — Тебе решать.       Джил легонько улыбнулась и хлопнула подругу по спине, а затем снова обернулась к Эмме. Её голубые глаза вернули прежнюю яркость, и она снова оживилась .       — Ну как, Эмма? Приложи к лицу.       Эмма послушно приподняла футболку за плечи и поднесла к подбородку и щеке, а Джиллиан запищала и захлопала в ладоши:       — Ох… тебе так идёт этот красный и по плечам хорошо. Давай, надевай! — она подлетела так резко и расправилась с молнией-застёжкой плаща так быстро, что Эмма не успела опомниться, как оказалась в одной чёрной водолазке и с расстёгнутыми штанами. Никогда прежде не случалось, что её раздевали малознакомые люди, да ещё посреди прохладной комнаты, и она попыталась прикрыться, но Джил решительно смахнула её ладони. — Не надо стесняться! А что с твоим ухом? Ты поранилась?       — Это долгая история… — проблеяла Эмма, скорее притягивая красную футболку к голому мёрзнущему животу, и просовывая тощие ноги в немного большеватые брюки.       — Понимаю. У многих из нас тоже есть шрамы. Ты ещё Зака не видела, на нём вообще ни одного живого места нет. Но ты не волнуйся и помни мои слова: такую милашку ничто не испортит. Ты вся такая маленькая и яркая, прямо как…       — Ну всё хватит! — оборвала её Виолетта. — Пора на кухню.       — Ну и ладно, — Джил показала ей кончик розового языка и шагнула к двери. — Меня тоже ждут. До вечера, девоньки.       — А ты не пойдёшь с нами?       — У меня слишком много дел. Позже поем.       Последние слова она договорила уже находясь за дверью. Джиллиан ушла так же быстро как и появилась, и в комнате опять стало умиротворяюще тихо. Эмма снова надела пояс с кобурой револьвера на бёдра, а затем встала с кровати и покрутилось, разглядывая свой внешний вид. Одежда и правда пришлась по размеру и в ней было так же комфортно как в плаще и водолазке. Синие брюки, красная футболка и жёлтая короткая куртка. Ярче и не придумаешь. Гильде бы понравилось.       Со стороны кухни доносились ароматные запахи чего-то варёного и звучание нескольких голосов, преимущественно одного женского и одного мужского. Эмма не могла разобрать, кто именно говорил. Идущая впереди Виолетта вдруг остановилась, хотя до дверей кухни оставалось ещё пять ступеней.       — Запрягли, да, Вьюнок?       Эмма выглянула из-за спины Виолетты. Наклон лестницы не позволил сразу увидеть кряхтящего, покрасневшего от натуги Сэнди. Парень волоком тащил огромный мешок вверх по извилистым ступеням и, похоже, тоже направлялся к кухне.       — А вот и неправда, — пропыхтел он. — Я сам согласился. Нужно же кому-то нести продукты.       В приоткрытом проёме кухни мелькнула большая чёрная рука, а затем Эмма увидела второго парня, с множеством собранных в хвост мелких косичек на голове. Пепе опёрся на дверной косяк и ехидно улыбнулся:       — Лентяйка Бесполезная в очередной раз оправдывает своё позывное.       — Я всё слышу! — прозвучал в ответ тот самый голос, который Эмма уловила ещё двумя этажами выше. Больше не осталось сомнений, что всё это время на кухне беседовали именно Джина и Пепе. — Вот возьму и завтра не положу тебе отбивных.       Парень мигом скрылся в комнате:       — Это просто шутка. Я пошутил, Джина!       — За такие шутки надо держать на одной каше.       Виолетта шагнула в кухню, и Эмма, оглядываясь на несчастного Сэнди, проследовала за ней. В лицо ударил жар. Кухня было в разы просторнее, чем комнатушки наверху, даже несмотря на то, что прямо по центру круглого зала, за невысокой оградой, с шумом вращались огромные шестерни механизма мельницы. Первым делом взгляд падал на длинный стол и приставленные к нему скамьи — они располагались ближе всего к входу, — дальше стояли несколько столов поменьше и большая, обмазанная белым цветом, печь, а рядом куча выстроенных друг за другом мешков, и коробки без крышек, имитирующие стеллажи с квадратными полками. К низкому потолку были приделаны десятки крюков и на них, чуть раскачиваясь, висели связки трав. Должно быть, в таком жарком месте они сушились лучше всего.       На середине скамьи за столом невозмутимо сидела Голубая змея и чистила картофель, Пепе расхаживал без дела, одно оправляя белую рубашку с закатанными рукавами и обмахиваясь широкими ладонями, а взмокшая Джина, в свободной, перевязанной поясом, блузе с низким вырезом и в длинной тёмной юбке заглядывала внутрь печи. Обернувшись и увидев вошедших, девушка сверкнула белыми зубами:       — О, а вот и помощники! Давайте-ка принимайтесь за нарезку на суп. Подвинься, Соня.       «Соня?» — растерялась Эмма, не сразу понимая, кому было отдано распоряжение, и тут до неё дошло. Конечно, кроме неё, Джины и Виолетты здесь есть только одна девочка: Голубая змея. Значит, её настоящее имя — Соня.       Соня одарила Джину мрачным беглым взглядом почти бесцветных глаз, не отвлекаясь от занятия, чуть сдвинулась к краю стола и увлекала за собой деревянную миску. с чистыми белыми картофелинами.       Виолетта присела на лавку, и Эмма покорно последовала её примеру. Она неловко озиралась по сторонам, чувствуя себя немного некомфортно в роли помощницы и подчинённой. За несколько лет Эмма успела привыкнуть к обязанностям старшей сестры, а здесь, среди ребят из отряда сопротивления, вдруг снова обнаружила себя самой младшей. Кроме того, она всё ещё не забывала: некоторые люди здесь относились к ней со снисходительной вежливостью, но особой симпатии не испытывали.       Виолетта взяла в руки нож и принялась крошить помытую и очищенную от шкурки морковь, а затем обратилась к Соне:       — Как ты?       — Лучше и быть не может, — тихо ответила Соня, не отрывая взгляд от лезвия ножа в своей руке. — Я подумала над словами отца. Он, конечно, прав.       Эмма молча наблюдала за девушками, ожидая указаний, но ей уже не терпелось скорее приступить к делу. Мозг за пару секунд оценил обстановку: Виолетта, ловко орудуя ножом, быстро справлялась с морковью, в то время как справа от Сони на столе лежали целые полчища ещё неочищенной картошки. Определить, кому больше требовалась подмога, было легко.       — Может, мне помочь тебе, Соня? — собравшись с духом и улыбнувшись спросила Эмма и тут же поймала на себе осуждающий взгляд девушки. Ошибку осознала, но слишком поздно.       — Я Голубая змея, — сухо проговорила Соня. — И мне ничего не нужно. Лучше иди к Бесполезной, отнеси вот это.       Полная миска очищенного и уже нарезанного на полудольки картофеля опустилась на стол прямо перед носом, и Эмма немедля схватила её, вскочила с лавки и устремилась к печи. Не хотелось ещё больше раздражать Соню, точнее Голубую змею, своим присутствием и медлительностью. А Джина, точнее… Бесполезная, могла дать ей работу, раз именно она заправляла кухней. Пока Эмма ковыляла к столам рядом с печью, Сэнди уже успел дотащить мешок картофеля до пункта назначения и прислонить его к стене, бок о бок с остальными мешками. Довольная Джина захлопала в ладоши:       — Замечательно! Молодец, Вьюнок. И как бы я справилась без тебя?       И без того красный Сэнди, кажется раскраснелся ещё больше и всплеснул руками:       — Да ерунда…       — Эх, Вьюнок, что она с тобой сделала? — с сочувствием проговорил Пепе, и тем самым привлёк к себе внимание Джины. Нежная благодарная улыбка на смуглом лице девушки в один миг стала насмешливо игривой: — Можешь дальше строить из себя важного, Пепе, но однажды и ты склонишься перед моим очарованием и принесёшь мне мешок картошки.       Пепе хмыкнул и отвернулся, а Джина оглянулась через плечо и только сейчас увидела стоящую за её спиной, притихшую Эмму. Всё это время та с несвойственной себе нерешительностью топталась на месте, не понимая, как всё-таки лучше обращаться к этим ребятам: по именам или по позывным. И если по позывным, ей вправду нужно назвать Джину «Бесполезной»? К счастью, Джина избавила ей от мук выбора, резко выхватив миску из рук.       — О, давай это сюда, — весело сказала она и, чуть наклонив миску над огромным чаном с кипящей водой, вдруг застыла как статуя. Задумалась, стоит ли бросать картошку прямо сейчас, но в конце концов хмыкнула и высыпала всё без остатка. Вспомнив, с какой серьёзной педантичностью к готовке относился Рэй, Эмма невольно вжала голову в плечи — когда во время их совместного кухонного дежурства, она так же небрежно засыпала ингредиенты в сковородку, он хорошенько настучал по её голове лопаткой. Интересно, а Джину бы миновала эта участь? Со своим ростом он бы наверняка не дотянулся до её головы. — Славненько. Ну, как тебе тут у нас? Уже заселилась в комнату?       — У вас довольно уютно, — сказала Эмма, и это по большей части это был честный ответ, — я хорошо обустроилась. Может, мне сделать что-то ещё, э… эм?       Девушка мгновенно сообразила, в чём причина её растерянности, и с улыбкой сказала:       — Можешь звать меня просто Джина.       — Можно? — Эмма всё ещё сомневалась и, покосившись на стол и лавку, зашептала: — Но разве это не нарушение правил? Позывные…       Джина скривилась и с раздражением встряхнула пышными чёрными волосами, но ответила так же тихо:       — Детка, позывные — полный бред. Будто если не зовёшь человека по имени, прощаться с ним легче, а на самом деле разницы нет.       Она схватилась за половник и принялась помешивать мутный суп. Между ней и Эммой повисло молчание, но только на пару секунд, потому что Джина снова заулыбалась. Эмма не смогла наверняка оценить насколько искренней была её улыбка.       — Расслабься. Никто не съест тебя за то, что ты назовёшь его не по правилам. А если и оскалит зубы, так и чёрт с ним. У нас тут полная свобода слова и мнений. Да, Соня?       Соня не могла не услышать громкий голос Джины, но ответила угрюмым молчанием.       Эмма уже собралась снова спросить, чем может помочь в готовке ужина, когда кто-то вдруг тронул её за локоть. Обернувшись, она увидела Сэнди. Не самый высокий, круглолицый парень с забавными кудряшками молча кивнул её, предлагая отойти в сторону, и Эмма, оглянувшись на занятых девушек, пошла за ним.       — Не было возможности поговорить раньше, — произнёс он, когда они оказались на другой стороне округлой как бублик кухни, скрытые за нагромождением механизмов. — Что случилось с твоим ухом?       Видимо, он решил, что она могла получить травму совсем недавно, хотя сама Эмма за день ни разу не вспомнила о своём ухе, пока об этом не заговорила Джиллиан.       — Ну…       Сэнди не стал дожидаться объяснений, резко наклонившись к ней, отклеил пластырь от шеи и виска, а затем внимательно осмотрел место под повязкой.       — Мда уж… — протянул он задумчиво, — но рана в неплохом состоянии, только надо обработать. Пойдём.       Он проводил её к углу, где стояла гора пустых ящиков, перевернул один из них вверх дном и усадил Эмму на крышку. Сэнди проделал всё это быстро, отточено, как будто уже повторял подобное много раз. Должно быть, так оно и было. Кто знает сколько других детей сидело перед ним точно так же, как она сейчас, в ожидании, когда их раны осмотрят и излечат.       В многочисленных карманах своего зелёного жилета, Сэнди, как и полагалось второму врачу, носил самые необходимые материалы первой помощи: вату, марлю, перекись и йод. Работал он быстро, и не слишком рассчитывал силы, когда отклеивал пластыри. Эмма отметила, что Рэй промазывал её шрам более тщательно, а накладывал повязку бережнее, правда, и действовал он намного медленнее, чем Сэнди. Она понимала почему так — в лечении раненых на Угодьях жёсткая, но вовремя оказанная помощь ценилась выше, чем заботливая, но запоздалая.       Сэнди закончил покрывать шрам мазью и… больше не притронулся к ране.       — Шрам уже зарубцевался так что повязку накладывать незачем, пусть кожа дышит, — объяснил он и вложил в её ладонь плоскую баночку из тёмного стекла, — только не забудь намазать вот этим перед сном и завтра с утра.       Эмма кивнула. Она не успела сказать спасибо — Сэнди с доброй и простодушной улыбкой снял со своих кудряшек пару разноцветных тонких зажимов и ловко прихватил ими прядь её рыжих волос прямо над отсутствующим ухом.       — Вот, — выдохнул он и легонько похлопал ей по плечу. — Так место шрама не видно.       — Спасибо, — проговорила Эмма широко улыбаясь и ощупывая заколотую прядку, как вдруг с противоположного конца кухни раздался голос Джины:       — Пирог готов!       — Пойдём, — поторопил Сэнди, — а то самые крупные куски разберут.       Они бегом бросились к столу. Дымящиеся миски с супом окружили плоский румяный пирог на железном блюде. Виолетта и Пепе раскладывали приборы и тканевые, потрёпанные от долгой службы, салфетки. Эмма насчитала шесть наполненных суповых тарелок, одну пустую, и ещё пять сложенных горкой на столе у печи. Все присутствующие на кухне живо расселись по лавкам напротив своих порций свежего ужина.       Эмма опустилась на отведённое ей место и вдохнула ароматный запах пирога. Он был с мясом и овощами. Тарелки ребят пустели быстро, и очень скоро Сэнди отправился за добавкой пшеничного супа для себя и Пепе, а Виолетта быстро и незаметно притянула к себе самый большой кусок пирога. Среди участников отряда было не принято болтать во время еды, все молча стучали вилками о глиняные стенки тарелок. Но невзирая на непривычную тишину, Эмма, пожалуй, впервые за весь вечер чувствовала себя спокойной и расслабленной.       Суп показался посредственным, но вот пирог зашёл на ура. Эмма съела весь свой кусок до последней крошки, и её живот наполнился доверху. Она уже целую неделю так не наедалась. Как же было здорово ужинать не одними орехами.       Пользуясь случаем, Эмма, наконец, могла тщательнее рассматривать собравшихся. В первые минуты их знакомства времени на пристальное внимание к каждому не хватило, зато сейчас ребята были перед ней как на ладони. Оказывается, бледное лицо Сони усыпали почти прозрачные веснушки, и было оно вовсе не таким острым и вытянутым, как казалось, если смотреть издали. Среди кудряшек на голове Сэнди прятались как минимум несколько десятков заколок-зажимов из окрашенной проволоки, а улыбка Пепе была самой заразительной, и улыбался он чаще, чем можно было подумать. Джина облокотилась на край стола, убирая за ухо прикрывающую ключицы волнистую прядь волос, и Эмма вдруг невольно приметила поразительную деталь: над грудью у Джины не оказалось клейма из букв и цифр.       — Эм, Джина… разве ты не из Великой долины? — ощущая неловкость, всё же спросила она.       — Ох, так ты заметила? — Джина глянула на вырез собственной блузы, как будто только сейчас узнала, что там нет отметин.       — Она безродная, — ответила Виолетта.       «Безродная?» От удивления рот Эммы слегка приоткрылся, она обвела собравшихся быстрым внимательным взглядом. Что всё это значит? Они же сами говорили ей…       — Но разве безродные могут знать о вас и об этом месте? Правила…       — Мы подкорректировали их как раз после того, как она пришла к нашему укрытию, — сказал Сэнди, а Соня быстро прошипела: — Зачем вы заговорили о…       Впрочем, Эмма так и не узнала о чём таком они не должны были заговаривать, потому что Джина покачнулась на лавке, расправив плечи, с невероятно самодовольным видом вскинула голову и нараспев проговорила:       — Ну раз уж ко мне обратились, сейчас всё объясню. Когда я попала в городок, то оказалась там совсем одна. Я не боец, знаешь ли. И мне не нужно было лезть к людоедам для того чтобы понять: если они нападут на мой след, я умру очень быстро. Но мне никогда не хотелось умирать, я ни разу даже не задумывалась об этом. А что должен делать слабак, который хочет жить?       — Заключить союз с сильным, — сказала Виолетта.       — И она выбрала Цикуту, — саркастично заявил Пепе. — Как удачно!       Джина отрицательно покачала головой, размахивая указательным пальцем:       — Нет-нет. Это он выбрал меня! Можете не верить, но я бы никогда не нашла вашу базу, если бы Зак мне этого не позволил. Кстати, когда они меня увидели сразу же попытались выгнать, но моя природная находчивость помогла мягко переубедить их.       — Конечно, — рассмеялся Сэнди. — Ты же сказала, что умеешь вкусно готовить и шить.       — И это был обман века, — добавил Пепе.       — Категорически не согласна, — запротестовала Джина и принялась загибать пальцы. — Каждый день я: готовлю, стираю, убираю и чиню ваши вечно дырявые штанины.       — И что бы мы только делали без тебя, — съязвил он в ответ.       — Благодарите вашего братца. Не так-то просто проследить за таким грозным типом и остаться незамеченной: Зак знал, что я на хвосте, но не стал мешать.       — Он всё отрицает, — заявила Виолетта с лёгкой улыбкой.       — Потому что стесняется признаться честно! — ответила Джина. — Если он не показывает свои слабости это ещё не значит, что у него их нет.       Внезапный скрип приоткрывшейся двери переполошил всех и заставил оглянуться. На пороге кухни выросла облачённая в длинный синий плащ фигура Зака.       Джина поправила блузку и случайно зацепила шнуровку вверху из-за чего вырез стал даже глубже, чем был. Но Эмма не успела услужливо указать ей на это — девушка уже взлетела с лавки, схватив со стола пустую тарелку и поспешила к чану с супом, а Пепе ехидно усмехнулся:       — А ты лёгок на помине.       — Что? — угрюмо произнёс Зак.       — Да вот как раз говорили о тебе, — как бы невзначай сказала Виолетта, при этом бросив многозначительный взгляд в спину Джины.       Зак проигнорировал и её замечание, и её взгляд. Он совершенно не разделял непринуждённого настроения их маленькой группы и даже не попытался разобраться, что происходило до его вторжения на кухню. Вместо этого молча сел на свободное место на лавке рядом с Сэнди и, дёрнув носом, посмотрел на пирог. Джина принесла ему миску тёплого супа и, когда поставила её на стол, наклонилась так, что грудью почти коснулась его плеча, но Зак только пробормотал «спасибо» и даже не взглянул на неё.       Подумав о безродных, Эмма вспомнила своё знакомство с Тео и его друзьями. Эти дети сказали, что не помнят даже своих имён, но она поверила им лишь отчасти, потому что не было времени по-хорошему во всём разобраться. Но если Джина тоже безродная, можно расспросить об этом её.       — Джина, а ты правда ничего не помнишь о себе до того как оказалась здесь?       Джина отпрянула от Зака и, протяжно вздыхая, вернулась к своему месту на лавочке:       — Ничего. Мне пришлось выбрать себе новое имя, потому что я не смогла вспомнить старое, — она опустилась на лавку и вдруг умолкла, задумавшись. — Но знаешь… иногда мне снятся странные сны. Как я хожу по какому-то деревянному дому, или как бросаю ведро в колодец, или как я стою в высокой по пояс зелёной траве и вижу впереди… стену, а затем слышу до трясучки пугающий скрежет металла. Кто знает, может, это и есть мои воспоминания, а, может, всего лишь игра воображения. Но, кое-что я помню очень ясно, — она вдруг взглянула прямо на Эмму и улыбнулась, — звёзды. Звёздное небо, каким я его помню, совсем не похоже на то, которое можно увидеть здесь. Звёзды на куполе искусственные, а я видела настоящие, и они намного красивее. У меня есть мечта хотя бы ещё разок увидеть настоящие звёзды…       Джина облокотилась на стол и, мечтательно закатив глаза, подперла щёку рукой. Никто ничего не говорил. На миг Эмме показалось, что остальные ребята тоже задумались, каждый о чём-то своём. Но тут Зак поднялся из-за стола. Он опустошил тарелку супа за считанные минуты.       — Воробей и Росток получили свои порции? Ещё нет? Бесполезная, чего расселась? Марш наверх, ребята ждут.       Джина одарила его долгим пронзительным взглядом и нехотя поднялась с лавки, шатаясь, в очередной раз пошла к печи.       — Ох, я такая уставшая и наетая, а мне по ступенькам подниматься, — запричитала она, разливая суп в три пустые миски. — Почему они никогда не могут сами прийти?       — Они работают.       — Это был риторический вопрос, Соня.       Воробей и Росток, они же Джил и Найджел, не ужинали с остальными, потому что занимались какими-то важными делами где-то в комнатах наверху, однако Эмме хотелось поговорить и с ними. После ужина чувство того, что ей следует познакомится с каждым человеком из Великой долины только усилилось. Потому, чтобы не упускать шанс, Эмма поднялась со своего места и сказала погромче, чтобы Джина расслышала:       — Может, я отнесу?       Кричать было необязательно: Джина тут же обернулась. Видимо, она только и ждала, что кто-то вызовется взять на себя миссию по доставке еды вверх по лестнице.       — Какое заманчивое предложение, Эмма! Да! Вот, держи поднос, — она вручила расставленные на деревянной доске тарелки с супом и кусочками пирога прямо в руки Эмме. — Они в комнате на пятом лестничном пролёте.       Эмма перехватила поднос поудобнее, развернулась к выходу и вдруг чуть не столкнулась с Заком. Уходя, она заметила, как он молча взял оставшуюся тарелку с супом, чтобы, должно быть, отнести её кому-то ещё, кто не пришёл на ужин. Может, Оливеру или Лукасу?       — Зак! — Джина попыталась остановить его, но когда он оглянулся, умолкла. — Эм, зайдёшь на кухню чуть позже, я хотела…       — Нет, — сухо ответил он, обгоняя Эмму в дверях. Когда Джина кричала ему вслед Зак уже был на лестнице.       — Но у меня есть для тебя кое-что… А-ну вернись! Ты! Неблагодарный ублюдок!       «Какие же странные эти старшие», — невольно подумала Эмма и подняла голову, пытаясь просчитать количество ступеней на предстоящем пути. После того, как она плотно поужинала, к ней вновь вернулись силы и подъём дался легко. Она поняла, что пятый пролёт близко, когда услышала весёлое щебетание Джил.       Из приоткрытой двери на тёмную лестницу проливался яркий жёлтый свет, и, когда Эмма просунула голову в комнату, увидела сразу несколько горящих керосиновых ламп расставленных на небольшом столе и развешанных на крюках под потолком. Повсюду, куда ни посмотри, глаза натыкались на стеллажи, полки и ящики с оружием. Те огнестрелы, что хранились в комнате Лукаса, теперь казались лишь одной десятой доли запасов из этой комнаты. И такого хаотичного бардака Эмма давно не видела, но, несмотря на то, что здесь не мешало прибраться, в этом месте чувствовало что-то приятное. Может такое ощущение складывалось из-за яркого света ламп?       Держа поднос в руках, Эмма протиснулась в двери, но, казалось, этого никто не заметил. Джил крутилась в углу и с громким шумом искала что-то в самом большом ящике, а Найджел сидел за небольшим столом и, покачиваясь на стуле, не отрывал взгляд от широкого листа бумаги в своих руках. С виду каждый был полностью сосредоточен на своём деле, но на самом деле эти двое умудрялись каким-то образом вести беседу даже несмотря на жуткий шум. Найджел долго о чём-то рассказывал, но Эмма услышала только:       — … нужно пошевеливаться, если мы хотим успеть поставить дополнительные ловушки в лесу.       Должно быль, Найджел почувствовал её взгляд и потому обернулся. Увидев Эмму, он без промедления приветливо улыбнулся ей, но лишь на мгновение — улыбка угасла так же быстро как и появилась. Настроение Найджела переменились так внезапно, что Эмма замерла в растерянности вместо того, чтобы шагнуть к столу.       — О! Ты принесла нам поесть! — воскликнула Джиллиан и, выбравшись из нагромождения ящиков, подошла к столу. — Большое спасибо, Джину приходится до-о-олго дожидаться.       — Не за что, — ответила Эмма.       Найджел отвернулся от неё, начал разгребать книги, листы бумаги и запчасти, освобождая на столешнице место для подноса с тарелками супа и пирога.       — Что такое? На тебе лица нет, — вдруг заговорила Джил, но Эмма сразу поняла, что та обращалась не к ней, а к своему товарищу.       — Всё в порядке. Просто вспомнил, когда увидел эту одежду. Как ты…       Джил вздохнула и, подойдя поближе к нему, опустила ладонь на его плечо и легонько погладила. Найджел неуклюже покачнулся и опустил взгляд в пол. Эмма успела заметить, что его лицо слегка покраснело.       — Обо мне не беспокойся. Это прошло, — сказала Джил и обернулась к Эмме. — И ты тоже не переживай. Всё хорошо, правда. Просто ты немного напоминаешь нам нашу сестру.       — Ласточку?       В ответ на её предположение Найджел лишь кивнул.       — Она была одной из первых членов отряда сопротивления. — объяснила Джиллиан безжизненным, поблёкшим голосом, будто бы машинально, — и привнесла… большой вклад в наше благое дело.       Найджел надолго задержал на ней полный сочувствия взгляд перед тем как сказать:       — Её жертва не будет напрасной.       Эмма не знала, что можно на это ответить, и потому промолчала. Джил и Найджел были теми людьми, что сразу же произвели на неё приятное впечатление, но общаться с ними сейчас оказалось даже сложнее, чем предлагать помощь не улыбчивой Голубой змее. Эмму не покидало чувство отрешённости: Найджел и Джил были прямо перед ней, но в то же время словно находились где-то очень далеко отсюда и говорили на своём, понятном только им двоим, языке.       Должно быть, они заметили, что ей стало не очень уютно, потому что Найджел поспешил обратиться к ней.       — И всё-таки здорово, что Ви привела тебя к нам, Эмма, беглянка Благодатного дома. Звучит смело и дерзко.       Эмма заставила себя улыбнуться:       — Ох, ну… На самом деле я бы ни за что не добралась сюда, если бы была одна.       — Так с тобой был ещё кто-то?       — Да. Мой друг, — она ещё раз обвела взглядом комнату и усмехнулась. — Его зовут Рэй и, кажется, ему бы здесь понравилось. Имею ввиду, он разбирается в механизмах, а у вас тут много всего стального и интересного.       — Тогда буду рад когда-нибудь познакомится и с ним, — улыбнулся Найджел, а Джил вдруг заявила:       — Слушай, Эмма. Буря говорила, что у тебя при себе есть необычное оружие, стрельба из него делает много дыма.       — Вот оно, — Эмма вынула револьвер из скрытой у бедра кобуры. — И в нём есть не только дым…       — Ох, поразительно! — воскликнул Найджел как только увидел «Стрижа». — Можно? — Как только револьвер попал к нему в руки, парень повернул его, разглядывая со всех сторон и прощупывая железные корпус. — Какая прекрасная вещица. Одолжишь его мне ненадолго?       — Конечно, — сказала Эмма с беспечной улыбкой.       — Ну всё, теперь можешь с ним попрощаться, — усмехнулась Джил, хлопая её по спине, — всё оружие, которое попадает к Найджелу в руки, возвращается владельцам только по запчастям.       — Не слушай её! Я только посмотрю конструкцию.       — Я же говорила.       — Я такого прежде не видел, а всё, что видишь впервые, надо изучать. Вдруг пригодится.       — Ну конечно… Ой точно! — Джил хлопнула в ладоши и снова развернулась к Эмме. — Буря не говорила тебе, что завтра утром у нас будет тренировка по стрельбе? Раз ты теперь часть отряда, тоже будешь участвовать.       — Правда? — одновременно удивилась и обрадовалась Эмма. Разве можно было воспринять приглашение присоединиться к общим тренировкам иначе, кроме как признание её одной из своих?       — Конечно! — Джил вдруг опустила руку на её плечо и приобняв развернула к высокому стеллажу с огнестрелами. — И я бы всё-таки посоветовала тебе выбрать другое оружие. Пули с дымом это конечно здорово и всё такое, но ими чудовищ не убить, а у Найджела здесь полно всяких разных пушек поэффективнее.       Её предложение заставило задуматься. Эмма бегло оглядела полки, внезапно возвращаясь в последние часы сборов перед экспедицией к Золотистому пруду. Она не случайно взяла с собой именно «Стрижа», и дело не только в весе и размере оружия, но и в его сущности: этот револьвер мог спугнуть врага или помочь ей скрыться бегством, но не убить. Изначально они с Рэем не планировали сражаться с чудовищами, и она даже не представляла, что в конечном итоге ей придётся не просто защищаться, а первой бросаться в атаку. Для защиты Эмма несла с собой лук, но самое эффективное и опасное оружие взял на себя Рэй, а не она. Это он умел управляться с автоматом, а не она. И им уже приходилось убивать, неважно монстров или просто зверей, для того, чтобы добыть мясо. Эмма вдруг поняла, что всё это время ей не доводилась марать руки в крови только лишь потому что рядом был товарищ, готовый заняться этим вместо неё.       — Я могу выбрать что угодно?       — Без проблем, — улыбнулась Джил. — Всё, что приглянётся и будет удобно лежать в руках. Думаю, ты с этим разберёшься.       — Спасибо, — сказала Эмма и снова оглянулась к полкам. — Разберусь.       Джил дружески похлопала её по плечу и упорхнула к столу, где сразу же раздался звон тарелок.       — Кончай уже возится с этой штукой и ешь.       — Погоди минутку…       — У тебя есть целая неделя, чтобы изучить этот пистолет и каких-то десять минут до того как суп превратиться в студень.       — Ладно... Пожалуй, ты права, Джил.       — Я всегда права.       Ребята принялись за свой ужин в то время как Эмма приступила к поиску подходящего автомата или пистолета. Она изучила рукописную книгу о строении огнестрельного оружия, но не то чтобы теория сильно помогла разобраться в нём. Как минимум половина из того, что она прочитала, уже успела бесследно выветриться из памяти. Но зато Эмма могла гордиться своей меткостью. Освоить оружие — не проблема, когда уже умеешь попадать по мишеням, и она верила, что за неделю успеет наловчиться использовать любое оружие. Найти что-то среди такого хаоса оказалось проблемой, поэтому Эмма взяла первый небольшой автомат, который попался на глаза. Ствол и конструкция показались смутно знакомыми, и, когда она повертела его в руках, вспомнила, что уже видела и даже трогала точно такой же. Полагаясь на мысль, что Рэй бы не выбрал плохое оружие, Эмма остановила поиски на том автомате, который был у него. Тем более в её рюкзаке ещё оставалось немного подходящих патронов.       Она закинула автомат за спину, надев на плечо ремень. Не так уж и тяжело, если ходить без рюкзака. Молчание ребят давало понять, что они ещё заняты ужином, поэтому Эмма не стала спешить к ним, но развернулась так, чтобы видеть стол, и прямо на столешнице, за тарелками, поверх рулонов бумаги и запчастей, заметила интересную вещь. Оружие. Причём весьма огромное и странное, будто у него было два ствола, один сверху, а другой побольше и снизу. Видела ли она что-то подобное раньше? Скорее нет, чем да. Какой же тяжеленной должна быть эта штука.       — О, ты заметила наше усовершенствование орудие правосудия? — вдруг заговорил Найджел, откусывая кусок от мясного пирога.       Эмма запнулась:       — «Орудие правосудия»?       — Найджел любит давать пафосные названия, но я зову эту штуковину просто суперпушкой, — сказала Джил, размахивая ложкой. — Она сможет уничтожить маски охотников. И у нас таких аж три штуки. Завтра Отец и Тигр тебе подробно о них расскажут, когда будем обсуждать план охоты.       — Ох, хорошо, — выдохнула Эмма, думая только о том, как славно, что они не стали рассказывать об этом сегодня. День и без того выдался слишком насыщенным, и она уже начинала ощущать усталость, даже несмотря на сбитый режим сна.       — Это же будет только вторая охота для тебя, да? — спросил Найджел.       — Да.       — Но это не важно, ведь она пришла с поверхности, — заявила Джил. — А Отец сказал, что там демонов как грязи. Это правда?       Эмма кивнула, стараясь не думать о том, что по ту сторону купола, на пути к бункеру, разгуливают десятки диких тварей:       — А ещё они с Бурей сегодня спасли много ребятни, — одобрительно сказала Джил и широко улыбнулась.       — Да, слышал. Это очень сильно, особенно для первого дня.       Эмма отвела взгляд к полу, смущаясь незаслуженной похвалы. Перед внутренним взором тут же промелькнуло заплаканное лицо несчастного Тео. И окровавленный топор в его руках.       — Да, но… есть те, кого я спасти не смогла, — проговорила она тихо.       — Мы понимаем, — ответил Найджел с грустью в голосе.       — Здесь всегда так, — сказала Джил, повторяя слова Виолетты. — И, хочешь верь, хочешь нет, каждый из нас думает: если бы мы могли сделать что-нибудь чуть раньше…       — Да, — Найджел вздохнул, и его взгляд стал суровым. — Но нам нужно было ждать, чтобы потом был шанс победить.       — Уже совсем скоро. Мы сможем сразиться и отомстить сполна, — прошипела Джил, и Эмма снова поразилась тому, как резко ребята реагировали на одно только упоминание грядущей охоты.       Даже Джил, добрая и яркая Джил, становилась озлобленным мрачным воином, как только речь заходила об охотниках. Найджел медленно протянул к ней руку и, ласково улыбнулся, поправляя её сползающую набок шапку с разноцветными значками-булавками:       — Ешь пирог, а то остынет.       — Подловил, — проговорила Джил, хоть и слабо, но улыбаясь ему в ответ. — Ладно…       С этими словами она вгрызлась в пирог и расправилась с ним за считанные минуты. Пока Джил заканчивала ужин, Найджел успел проверить новый автомат Эммы и провести короткий инструктаж практического использования именно этого оружия. В конце объяснений он положил автомат обратно на полку и рядом опустил коробку с патронами, чтобы завтра утром Эмма могла захватить уже полностью готовый боекомплект. Когда пирог был съеден, Джил откинулась на спинку стула с блаженной улыбкой на губах.       — Вкуснятина.       — Джина сегодня превзошла ожидания, — ответил Найджел.       — Ага, — выдохнула Джил. — В коем веке вкусная еда. Надо будет попросить Джину, чтобы завтра вечером испекла ещё.       — Кто понесёт тарелки?       — Давай потянем жребий.       — Ну нет! Ты всегда вытягиваешь счастливый.       — Я могу отнести посуду, — сказала Эмма, чтобы избавить их от необходимости выбирать. — Только скажите куда.       — Вообще мойка на улице, — ответила Джил, — но вечером мы за дверь ни ногой, так что складываем всю грязную посуду в бочку с водой. Она стоит в комнате переговоров на первом этаже и накрыта крышкой.       — Поняла, — кивнула Эмма, уже начиная собирать тарелки.       Джина услужливо помогла ей поставить всё на поднос и подмигнула:       — Поторопись. Как справишься, приходи к ванной. Девочки купаются первыми.       Эмма кивнула и покинула комнату с улыбкой. В её голове больше не осталось ни единой заботы кроме грёз о тёплой ванной. Ванная. Вторая после сытного ужина желанная вещь, о которой она не могла помыслить во время лесного пути к пруду. Холодный дождь, насквозь пропитавший плащ во время поисков еды — не в счёт. Это не купание, а самая настоящая пытка, особенно когда вдобавок к нему ещё и задувает ледяной ветер. Да и потом был ещё целый день пути с лазаньем по горам и после ещё день безумных гонок с охотниками. Сейчас, вспомнив обо всём этом, Эмма почувствовала себя даже более грязной, чем после прошлого длительного обитания в диких условиях: во время похода по туннелям вместе с Музикой и Сонджу.       Ступеньки мелькали перед глазами, пока она ловко сбегала по ним, раскачивая подносом с грязной посудой. Вот уже третий пролёт был позади, когда до слуха донеслись голоса. Всего два и непонятно откуда: из кухни, с лестницы или вообще со стороны одной из комнат. Впрочем, не то чтобы Эмма о них задумывалась, и, хотя разбирала большую часть слов, старалась учтиво не вслушиваться в чужие разговоры.       — Я знаю…       — Тогда попроси прощения и признай ошибку. Или гордость не позволяет?       — Ничего подобного.       — Конечно. Я же тебя знаю. Ты уже не злишься, но ещё расстроен.       — А ты нет?       Беседа вдруг стихла, а Эмма как раз спрыгнула с последней ступеньки, в три шага оказалась перед дверями комнаты собраний и без раздумий распахнула их во всю ширь. Она даже представить не могла насколько поспешным окажется такое действие.       В комнате были люди. Два человека, хотя сначала показалось что только один. Просто спина Оливера закрывала кого-то, кого он крепко прижимал к себе. Чёрные волосы выдали во втором человеке Паулу, тонкими руками она обнимала Оливера за шею. В первые секунды, совершенно не понимая, что происходит, потрясённая Эмма застыла посреди дверного проёма, не в состоянии перестать пялиться на них. И тут она поняла. Они целовались! Прямо сейчас эти двое целовались прямо как герои из сказок о поцелуях любви!       Они её не заметили? Но она же распахнула двери совсем не тихо! Нарастающее чувство стыда за то, что она увидела что-то, что не предназначалось видеть посторонним, заставило Эмму наконец отвернуться. Где же чёртова бочка?       Паула заметила первой. Оливер чуть отстранил от неё свои губы, и она приоткрыла глаза. Конечно, её взгляд сразу споткнулся об Эмму. Вот что имела ввиду Джил, когда говорила про шрамы — у Паулы он тоже был, но никто не мог увидеть его, потому что повязка всё время прикрывала рассечённый подбородок. Паула оттолкнула Оливера, отлетела от него на несколько шагов в сторону, а командир отряда с искренним недоумением оглянулся на дверь. Эмма тут же отвернулась, боясь столкнуться взглядом ещё и с ним.       — И-извините! Я не хотела м-мешать, — взвизгнула она, судорожно ища ту самую бочку с водой, которая всё это время стояла притаившись справа от двери.       Посуда полетела в воду, а Эмма в коридор, не забыв прикрыть за собой двери комнаты собраний. Она бросилась к лестнице и побежала вверх по ступеням, к ванной комнате на втором пролёте. Сердце её гулко колотилось в груди пока в голове, сколько не пытайся забыть последние пять минут жизни, снова и снова воспроизводились картинки только что увиденного, запретного зрелища. Запретного, не потому, что так учили в книжках, а потому что Эмма так чувствовала. Когда она увидела соприкосновение чужих губ, не осталось никаких сомнений, что такого видеть не должен никто. Оливер и Паула не просто касались друг друга губами, как она сама делала в детстве, целуя маму, каждого брата и каждую сестру в щёки, нет-нет, они касались друг друга ещё и языками. Прямо вот так языком к языку! Какая мерзость! И всё же, как бы противно это не выглядело, она не отвернулась и смотрела до конца.       Лицо сильно горело, когда Эмма вбежала в комнату за дверью которой звучали исключительно девичьи голоса. Теперь ей оставалось только надеяться, что никто не заметит её странного смущения и взволнованности.       — О, вот и она! — воскликнула Джил, первой оглянувшись на выход. Она как раз погружая ногу в огромную деревянную бадью, наподобие той в которой они стирали одежду в родном приюте. — Э-э-эмма, а я придумала как тебя назвать. Отныне твоё позывное — Тыковка! У тебя такие круглые щёчки и волосы яркие как печёная тыква.       Перебарывая неловкость и стараясь выбросить из головы мысли о поцелуе, Эмма широко улыбнулась:       — Здорово, мне нравится.       — Отлично, — Джил плюхнулась в воду рядом с Виолеттой и толкнула ту в плечо. — Ну? Я же говорила.       — Раздевайся и залазь к нам в кадку, — скомандовала Виолетта. — Мы купаемся все вместе, чтобы экономить воду и не нагревать её по сто раз. Ты же не против?       — Нет, — Эмма уже скинула куртку и принялась снимать футболку. — Мы с моими родными так же делали в бункере. Я сейчас…       От нагретой воды в комнате было влажно и очень тепло, так что Эмма могла не зажиматься так, как делала в их общей с Виолеттой и Джил комнате. Девочки из Великой долины не стеснялись друг друга и она не должна была стесняться их. В конце концов, они почти ничем не отличались, хотя в силу возраста фигуры девушек уже изменились: у них появилась талия и округлилась грудь, хотя у Виолетты совсем не так заметно, как у Джины — та выглядела уже совсем взрослой, прямо как мама Изабелла. Эмма пристроилась рядом с ней и вдруг почувствовала, как по виску скользнули чужие пальцы: Джина тронула прядь волос, закрывающую отсутствующее ухо.       — Увидела ещё в комнате собраний, — сказала она. — Что случилось с твоим ушком?       Эмма собралась с духом. Хотя Джил говорила, что шрамы среди них не редкость, вопрос об ухе задавал почти каждый. Эмма смущалась от мысли, что ребята из отряда, так мало знакомые с ней, действительно волновались о её самочувствии.       — Мне… Я потеряла его, когда мы бежали из приюта. В наших ушах было устройство отслеживания, а времени, чтобы убрать его аккуратно не хватило. Мне пришлось обрезать так.       Джил чуть скривила губы:       — Жуть какая.       — Ничего, — проговорила Джина. — Главное, что слух остался.       — О! — воскликнула Джил, и шлёпнула ладонью по поверхности воды. — Я придумала. Иди сюда, Тыковка.       Эмма подобралась к ней, расплёскивая приятную обволакивающую воду, и Джил развернула её так, чтобы с лёгкостью доставать руками до заколотой пряди, а затем убрала зажимы и вернулась их на место только после того как собрала волосы в незамысловатую косичку.       — Вот так. Совсем незаметно, да ещё и выглядит очень мило.       — Спасибо, — сказала Эмма, улыбнувшись, и вдруг поняла, что в ванной не хватает одного человека, кроме Паулы, которая прямо сейчас была внизу. — А где Соня?       — Соня? — удивилась Джил. — Ты про нашу Голубую змею что ли? Она не купается со всеми.       — Почему?       — Говорит, стесняется раздеваться перед другими, — ответила Джина, а Джил добавила:       — Она вообще не очень любит находиться в компании, вечно сидит одна в своей комнате на самом верху. Знаешь, почему Голубая змея? Потому что холодная она, как сосулька, — без широкой улыбки лицо Джил казалось немного печальным. — Вообще, как ты уже знаешь, мы все из одного приюта. Считай росли с пелёнок бок о бок. А когда оказались здесь, об этом пришлось забыть. Лукас сказал, что будет лучше, если мы перестанем считать друг друга частью одной семьи. Чтобы не так сильно расстраиваться, когда кто-то умирает. Мы так и делаем, для меня Ви или Найджел не сестра и не брат, а участник отряда. Погибшего члена отряда можно заменить новым, кем-то не менее полезным для общего дела, а вот погибшего брата или сестру не заменишь никем. Но мы ведь всё равно остаёмся близки, связь между нами слишком крепка, и прошлое одно на всех. Все считают так. Кроме Сони.       — Да, — сказала Виолетта. — Тигр говорил, что это случилось сразу же, как её посвятили в члены отряда. Она стала всем как чужая.       Джил нахмурилась:       — Она и без того молчаливая, чуть-что и сразу в свою скорлупу, а так…       — Говоришь, Голубая змея — ледышка? Категорически не согласна с этим, — вдруг заявила Джина и после этого выдержала длинную паузу, пока и Джил, и Виолетта не посмотрели на неё с полной готовностью внимательно слушать дальше. — Настоящая ледышка это ваш Зак! Ох, он такой красивый… такой высокий и сильный. Я к нему и так и этак подхожу, а он смотрит, как на дуру. Совсем меня не любит! У него вместо сердца булыжник…       Эмма тут же уловила, что опечаленность сестёр мигом улетучилась. Нелепое и забавное заявление Джины отвлекло их внимание и даже заставило Джил засмеяться, а Виолетту неловко улыбнуться:       — Давай как-нибудь потом поплачешься об этой ерунде. Тут вообще-то есть младшие. Лучше вернёмся к вопросу об опоздавших. Где Паула, чёрт возьми?       — Там же, где ты её находила, — ответила Джил. — Засела в комнате и с мрачной миной разбирает-собирает свою винтовку.       — Она внизу, в комнате собраний, — нерешительно сказала Эмме и, с опозданием осознав ошибку, захотела прямо сейчас нырнуть под воду и не всплывать до того, как все они разойдутся по своим комнатам.       Да, было поздно. Девочки всполошились, а Джина придвинулась к ней с любопытным блеском в глазах:       — Да? И что она там делает в одиночестве?       Эмма попыталась отступить:       — Н-не думаю, что мне следует об этом рассказывать.       — Погоди! Хочешь сказать, это тайна? — воскликнула Джил.       А Джина ехидно улыбнулась и вскинула брови:       — Ох, ясно. Дайте угадаю. Она была там с…       — Нет… — обречённо вздохнула Джил.       — Ага! С Оливером! А ещё… о-о неужели! Джиллиан, детка, ты проспорила. Завтра жду тебя в шесть утра, весь день будешь помогать мне со стиркой и стряпнёй.       Джил вдруг разразилась почти истерическим смехом и раскачала кадку так, что вода чуть не выплеснулась за края.       — Да быть такого не может! — взгляд её упал на Эмму, и та сжалась в комочек, но Джил всё равно схватила её за плечи. — Тыковка, говори только правду и ничего кроме правды! Что ты видела?       Голова Джил внезапно и с громким бульканьем ушла под воду, а вместо неё Эмма увидела лицо Виолетты. Та вдавливала ладонь в затылок Джил, и щёки у неё были красные как вишнёвый сок.       — Да целовались они! — воскликнула она, наконец подводя черту под всякими предположениями, а Джина засмеялась: — Я знала, что так всё и будет. А вы мне не верили. Мой зоркий глаз не обманешь! Он давно за ней таскался, да и она на него так томно посматривала! Джил, готова поспорить ещё раз? Ставлю на то, что одними поцелуями дело не ограничивается и они уже предавались любви…       Джил, задыхаясь, вынырнула из-под воды, а Джина умолкла: рука Виолетты вдруг зажала ей рот.       — Замолчи, идиотка! Заткнись!       Такая бурная реакция со стороны вечно спокойной и хладнокровной Ви вызвала интерес к их разговору. А Эмма никогда не умела сопротивляться внезапному любопытству и спросила:       — Э-э, что значит «предаваться любви»?       Виолетта не ответила, и тогда она обернулась к Джил, а та в один миг стала такой же краснющей, как сестра, и в ответ только замямлила:       — О… а ты не знаешь? Ну как бы это… ну… это…       И тут Джина, наконец, вырвалась из хватки Ви и оттолкнула её к стенкам кадки, расплескав брызги во все стороны.       — А ты хочешь узнать? Тогда положись на меня, сейчас я тебе всё расскажу.       — Не смей! — завопила Виолетта в последней беспомощной попытке заставить Джину умолкнуть, но Эмма уже почти не слышала этого крика, сосредоточив всё внимание на правом ухе и шепоте Джины.       И чем дольше слушала, тем сильнее ощущала жар на щеках. А это правда было в книжках по анатомии, что стояли на полках в библиотеке их приюта? Эмма не помнила абсолютно ничего подобного. Но если бы там было ТАКОЕ, она бы точно не забыла. Зато теперь мысль, что люди могут соприкасаться языками, больше не представлялась настолько противной, ведь, оказалось, что это далеко не предел омерзительности в близких отношениях между женщинами и мужчинами.       К моменту, когда Джина, наконец, закончила мини-лекцию, Эмме хотелось только одного: раствориться в воде без следа, чтобы избавиться от нового избытка неловкости и стыда.       — Вот как это работает, — Джина улыбнулась. — Всё так хорошо просчитано и до забавного просто, а?       — Это отвратительно, Реджина! — воскликнула Виолетта. — Ей ещё рано…       — А сама-то всего на год старше и уже обо всём знаешь. Но что верно, то верно — пока что тебе это не нужно, Тыковка, но, когда у тебя будет всё по-взрослому, пригодится.       — А тебе не пригодится, — пригрозила Виолетта, — потому что однажды я своими руками убью тебя.