Тринадцать дней

Плохое дело - в чужом пиру похмелье.

— Он меня бесит. — Ты сама согласилась на эту сделку. — Ох, будто я знала, что эта чудо-рыбка так сильно нас задержит, потому что, видите ли: «тут всё тиной поросло, придётся огибать реку, свернув на девяносто градусов». — злостно-саркастично прошипела Алёна. Девушки шли вдоль берега реки, из которой переодически торчал хвост русала. Вдруг Коннер вынырнул из воды и окликнул их. — Древеницы! Я дальше не смогу плыть. — Прекрасно! И что мы делать будем? Нести тебя, каждые пять минут сбрызгивая водичкой? — Алёна, прекрати. — Кайрос ткнула её локтём в бок. — А от чего так, Коннер? — Река уходит в другую сторону. — Хм... — хмыкнула Алёна и достала из сумки карту. — мы сейчас около реки Волковки, где-то рядом с Шушарами. И вправду, далеко не уплывёшь. Мы-то сможем пойти по тракту, чтобы выйти к деревне, а с тобой, горе луковое, что делать? — свернув и убрав карту, Алёна хотела начать выдвигать идеи, как они вдвоем (будто бы быть их больше, это стало бы возможным) донесут русала к этой злоключительной Кузьминке за восемнадцать с лишком вёрст, однако Кайрос заговорила раньше, произнеся что-то совсем странное: — А ты обладаешь оборотничеством? — у волшебницы загорелись глаза, как у ребёнка, ожидающего подарок. Коннер смутился. — Ну, могу попробовать, но я давно этого не делал, не уверен, что выйдет...да и вообще не очень-то практиковался...вроде бы... — путано забормотал он. — Чего? — не успела Алёна спросить о чём они, чёрт возьми, говорят, как русал выпрыгнул из воды и прошептал что-то одними губами. Крупные и частые брызги разлетелись во все стороны, намочив девушек. Над водой пархал воробей. *** — Слышал, девчонка Бинеровская, та, что в магии-то дрянная, сбежала с посланием старейшинам о бедствии! — мужчина азиатской наружности говорил возмущённо, однако было видно, что он получал от своих слов искреннее удовольствие. — Ага! А также поговаривают, что свиток тот древний, с пророчеством, пропал. Естественно, это она украла, никого ж там больше не было, в библиотеке-то. — твердил ему в ответ другой маг. Женщина шла по выложенной крупным камнем дороге и недовольно супила брови на немного морщинистом, в силу возраста, лице. Её шаг был широким и спешливым. Дойдя до небольшого двухэтажного дома, она громко стукнула об стену дверь, открыв её, и (ничуть не тише) закрыла, скинув черную шляпу с большими полями на пол. — Невероятно! Это – люди с чёртовым магическим образованием, живущие на этой земле более полувека, а несут такую чушь, что хочется удушиться! Нет, ну ты представляешь, Вестер, что они про нашу дочь напридумывали? Якобы, она у нас предательница, украла то послание, чтобы беда случилась! Да чтоб подавились своими словами, лгуны проклятые! — Гармония, успокойся, — Вестер встал с потрёпанного кресла и подошёл к жене, зарываяясь рукой в её волосы. — всё будет хорошо. — из-под пальцев, нежно перебиравших пряди, пробежала голубая искра. — Нет, — Гармония дернулась и отбросила его руку. — Нет, не успокаивай меня магией. Не делай этого. Я не одна из твоих пациентов, чтобы использовать на мне эви. — искры исчезли с кончиков пальцев Вестера. — Прости. Я вновь забылся и хотел успокоить тебя, подобно моим клиентам. Но ты пришла не к психологу, а к мужу... — он замялся, а после тряхнул головой. — Дорогая, Кайрос уже не маленькая девочка. Ей двадцать шесть, а не шесть. Тем более, в одиночку она точно не пойдёт...куда бы там не направилась. Ну, наверное... — Очень обнадёживает, — грустно усмехнулась Гармония. — Но знаешь...думаю, ты прав. — она сплела их пальцы и подняла на уровень груди. — Кайрос справиться. — она мягко улыбнулась. — А даже если и назревает хаос, мы можем лишь ждать. — Именно. Пусть всё идёт своим чередом. Комнату озарил яркий, белый свет. Вокруг них было лишь спокойствие, не затмеваемое тяжестью от чужого бесповоротного решения. Решения, из-за которого в этой истории им не будет места. *** — Парамошина Ева, пятый ребёнок почтенных сударя и сударыни Парамошинов, обвиняется в измене высшей инстанции всех магов - совета одиннадцати магов-старейшин. Знаете ли Вы, в чём Ваша вина? — Ева зажмурила глаза с длинными ресницами, пытаясь прогнать слёзы. — Да. — она вскинула кудрявую блондинистую голову и посмотрела на обвинителя. — Моя вина заключается в том, что я передала письмо Кайрос Бинер. — Кому было адресовано письмо? — Высшему старейшине Ах-Месу. — Почему бумага оказалась в руках... — советник на секунду задумался, смотря в лист с приговором. — ...человека, никак не связанного с Советом Магов? — Я... — она нервно сглотнула. — Я спешила на службу в мире людей и не успевала передать письмо, поэтому попросила передать его, как раз идущей в цитадель, Кайрос. — Вы знали, что она собирается совершить? — Никак нет, милсдарь обвинитель! — Это не освобождает Вас от ответственности... — Хватит, Тсэтэн. — старейшина Нанак поднялся со своего места. — Позвольте и мне сказать пару слов. — он обернулся к названным братьям, как бы спрашивая, может ли продолжить. Они коротко кивнули. — Я должен заметить, — начал Нанак, смотря на Еву. — что представители рода Бинер являются одними из наших доверенных лиц. Вы, барышня, совершенно не могли подозревать в предательстве одного из этих людей. Думаю, что обвинение в измене – не совсем верно. — он дёрнул уголком губ, подбадривая девчушку. — Но всё же у Вас не было никакого права передавать письмо кому-то, кроме многоуважаемого старейшины Ах-Меса. — серьезно продолжил он. — За тем должно следовать наказание, однако менее суровое, чем то, что предписано Вам изначально. У меня всё. — и, после этих слов, старейшина сел обратно на своё место, не сводя глаз с Евы. — Обязан возразить, — вскочил со своего места соседствующий с Нанаком обладатель орлиного профиля (и нагловатого вида), на которого Ева обратила внимание, когда только зашла в зал. — Ты передала письмо не в те руки, хотя знала, кому оно адресовано. Я считаю, её стоит судить по закону на данный случай. — он откинул длинные чёрные волосы в хвосте назад, пренебрежительно разглядывая осуждённую. — Исмаил! — шикнул на него сидящий через стул мужчина лет тридцати в красном халлуке. — Веди себя по уставу. — Нашёлся, кто меня учить будет. Ты всегда только и делаешь, что ведёшь себя по уставу, да? — саркастично усмехнулся Исмаил, переведя взгляд на старейшину. — Братья, прекратите. — воскликнул мужчина через пять стульев и старейшин от того, что был в халлуке. Его полностью проигнорировали. — Они всё равно тебя не слышат, Кун Фуцзы. — покачал головой сосед неуслышанного и поправил на голове сарпуш, убирая под него выбившиеся вьющиеся волосы. — Ты же знаешь, если Моисей и Исмаил в очередной раз нашли повод для разногласия – их не остановить. — вздохнул он, посмотрев на сидящего рядом названного брата. — Верно ты это заметил, Заратуштра, — подключился к разговору третий собеседник, сидевший рядом с молодым человеком в сарпуше. — Прекратить этот балаган! — вдруг прокричал старик, что до этого был тих и неподвижен. Он сидел в центре всех старейшин. Услышав крик, Исмаил метнул взгляд на источник звука и сел обратно на своё место, покорно опустив голову. Моисей, секунду назад желавший ответить Исмаилу, тихо сказал «Просим прощения, старейшина Ах-Мес» и перевел взгляд на обвиняемую. — Ева, — обратился старик к девчушке, всё это время наблюдавшей за происходящим. — твой поступок был опрометчив и глуп, — равнодушно отчеканил он. — по закону тебя стоит отречь от Аэдеса, использовав магию стирания памяти. — Ева вздрогнула и непроизвольно сжала кулаки, отводя взгляд в сторону. На лбу появилась лёгкая испарина, а во рту резко пересохло. Она попыталась сглотнуть, но не вышло. Было страшно. Она не хотела умирать. — Но я согласен с Нанаком. — вдруг, вопреки ожиданиям всех, произнес Ах-Мес. Не веря своим ушам, Ева в надежде подняла взгляд на старейшину. — Ты слишком юна. Ты доверяешь тем, кому предписано доверять. Но всё не так просто, я не могу просто взять и простить этот поступок, подвергший всех вокруг огромной опасности. — его тон оставался неизменным: равнодушным и безжизненным. — Тебе придётся исправить содеянное. К сожалению, время не повернуть вспять, поэтому тебе даётся иная возможность искупить вину. — он сделал короткую паузу, показав жест Тсэтэну. Обвинитель кивнул и удалился в дальнюю комнату. Чуть погодя он принёс оттуда свёрток. Тсэтэн подошёл к Еве и протянул нечто, завёрнутое в бумагу с древними рунами. — Чтобы доказать свою преданность нам, ты должна избавить мир от того, кто принесёт беду. — сказал Ах-Мес, как только девчушка развернула ткань. Ева вздрогнула. В её руках в свете ламп блистел увитый медными узорами кинжал. — В этом кинжале заточены духи-проводники между Явью и Навью. Твоя задача убить предательницу и всех, кто будет ей содействовать. Повисла тишина. Моисей украдкой посмотрел на Нанака. Тот сдавленно вздохнул, чувствуя, как тяжелеет в груди, как страх за чужие жизни сковывает его, как жалость стремится вырваться слезами. Ему ничего не удастся сделать, ничем не помочь, он бессилен — теперь он понимал это. Теперь пути назад не было. Хлопок. Двери цитадели захлопнулись за её спиной. Она спустилась по ступеням. Первая, вторая, третья... Главное, держаться. Не здесь. Не сейчас. Она не может дать слабину. Не здесь, не сейчас. Нужно зайти за угол, чтобы её не видели. Не знали. Не винили. Ещё десяток ступеник вниз, потом прямо и поворот. Всхлип. Она упала, прижимаясь спиной к стене. Она твердила, как ненавидит. Твердила, что всё это не её вина. Она сидела, прижав ноги к груди. Лёгкие и горло рвало от рыданий. Ева не знает, сколько так просидела. Очнулась она только тогда, когда по руке мазнуло что-то маленькое, холодное и мокрое. — Кто здесь?! — встрепенулась девчушка, поднимая кудрявую голову и нервно оглядываясь. (Неужто кто-то застал её такой? А вдруг кто-то из братьев или сестер? А вдруг расскажут родителям о том, какая она никчёмная, что не способна даже отвечать за собственные ошибки?) Рядом послышалось мяуканье. Рыжий кот посмотрел на неё большими голубыми глазами-огоньками. Ева улыбнулась, чувствуя, как лицо немного стягивают высохшие мокрые дорожки. — Ты меня напугал... — ласково шепнула она и протянула руку к коту, начав гладить его по взъерошенной шёрстке. — Хороший...вот из-за вас, котиков, никогда не случится нечто...страшное...— Ева поджала губы. Она боялась признаться самой себе, что вынуждена совершить убийство своей... подруги? Она сама не знала, кто для неё Кайрос. Вероятно, ответ на этот вопрос она скоро получит... Кот, ласкаясь, залез к Еве на колени. Тепло его тела и спутанная короткая шорстка, по которой она водила рукой, успокаивали. — Знаешь, — начала она тихо. — люди и маги так разбрасываются своими и чужими жизнями, будто не понимают, что это самое ценное, что существует в этом мире. — Ева закрыла глаза, качая головой. — Все эти войны ради власти, денег и продвигания своих идеалов другим... Как же так можно? В конце концов, человек создан, чтобы любить, а не... — она замолчала. — Господь учил не так. Но значит ли его учение хоть что-то для них?.. — одними губами произнесла Ева. Вдруг кот вскочил с коленок, больно отталкиваясь когтистыми лапами, и начал шипеть. Ева открыла глаза. Вокруг сияли бордово-коричневые искры. Спустя время из них возник лист бумаги, вырванный, кажется, из записной книжки. Девчушка схватила записку и впилась в неё взглядом. — «Ева, — начала тихо читать она вслух. — я знаю, что из-за меня у тебя проблемы. Огромные проблемы. Ты можешь ненавидеть и проклинать меня столько, сколько душе угодно, но ты обязана прочесть это и решить, что будешь делать. — край бумаги обуглился, когда Ева шепнула эти слова. — Я уверена, тебе приказали избавиться от меня. Они, — было видно, что на этом слове пишущий нажал на перо слишком сильно, отчего чернила немного расплылись. — всегда прибегают к этому в случае неповиновения. Ты, как и я, прекрасно знаешь об этом. Я не желаю никому зла. Единственная моя цель – доказать, что я хоть что-то значу, что я не шут на побегушках. И это уже выходит! Наверное... Мы нашли аномалию. Представляешь, это настоящее, живое существо из Внутреннего Цуками! Я знаю, фавориты попытаются его убить по приказу старейшин. Впрочем, всех нас попытаются убить, время нынче неспокойное. Не присоединяйся к нам, если вдруг появится подобное желание. Даже не думай об этом. Старейшины уже отправили за нами хвост, в этом не может быть сомнений. Что ж... — взгляд Евы скользнул к правому углу листа. — На этом всё. Прощаюсь с тобой. Твоя подруга – Кайрос Бинер.» — Ева сжала бумагу с нескончаемой злостью. Края почернели ещё сильнее, начав разлетаться пеплом. — Подруга...подруга? Подруга?! — покричала она. Кот шарахнулся к стене напротив, а птицы, сидящие на крыше дома, за который зашла Ева, взметнулись вверх и в испуге улетели прочь. — Да она мне никто! — она сжала кулаки. — Никто. — слезы застыли на глазах, не стекая. — Кто-то там из соседнего дома. — со злостью продолжила Ева. — Наивная и тупая любимица старейшины Нанака, которая слишком много возомнила о себе. Да будто она что-то может! Если бы она действительно могла овладеть магией как все мы, то за все свои года давно уже сделала бы это! — руки заискрились пламенем. — Если бы не её тупость, не её наплевательское отношение к всем, кроме неё собой, то я бы сейчас не стояла перед этим выбором...ненавижу...ненавижу...ненавижу...ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу. Ну же, пусть услышат все...услышат, как я её ненавижу...как желаю ей сгореть адским пламенем! Пусть горит. Ей нет места в этом мире. Ни в одном из них. Из-за неё только страдают другие. Её человеческая подруга, эта чёртова аномалия, я, да весь этот мир обречены на беду из-за неё! Пусть Кайрос Бинер сгорит! — земля покрылась искрами, чернея на глазах. Трава сверкнула и загорелась. Кот, мяукнув, зашипел и попятился назад, секунду спустя он понял, что дело совсем дрянь и убежал, скрывшись в чьём-то доме от ненасытного огня. — Я лично устрою ад, в котором ей положено гореть. Ева махнула рукой и воздух разрезала тонкая красная линия. Появился портал. Деревянный дом в центре Столичного грани́те охватило пламя. Маги-христиане и язычники, заметив это, начали заливать огонь с помощью магии воды. Спустя какое-то время присоединились и другие волшебники, которые бегали туда-сюда с вёдрами, помогая тушить. Письмо Кайрос рассыпалось в пепел. *** Огонь тихо и приятно потрескивал в костре, на котором жарилось мясо. Алена, сидевшая на бревне, о чём-то тихо говорила птице, сидящей у неё на колене. Вдруг она обернулась на девушку в красном плаще, стоящую чуть поодаль в темноте. — Кайрос, ты чего там застряла? — окликнула она волшебницу. — Уже иду! — воскликнула Кайрос и, ещё раз кинув взгляд на письмо, она прочла заклинание. Бумага заискрилась бордовым и исчезла. Волшебница подошла к костру. — Что ты там делала? — спросила Алёна севшую рядом Кайрос. Воробей на коленях Маленковой чирикнул. — Да так, отправляла письмо знакомой из Аэдеса. — невесело усмехнулась волшебница. — Ей и так за меня отдуваться. Алёна на это лишь пожала плечами, передав Кайрос жаренную на костре заячью лапу. — Спасибо, — кивнула волшебница. Коннер в обличие воробья свернулся и начал чистить клювом перья. — Видишь, Данэль, — белоснежные костлявые лапы с огромными когтями легли на плечи, покрытые короткой, кроваво-красной накидкой. — Мир меняется. Теперь все они осознают свои грехи и ты не будешь одинок. Всё будет так, как я обещал тебе в тот день. — прошипело белое существо, скрытое в темноте. В ответ было молчание. Данэль молчал уже больше сотни лет . — Ну же, скажи что-нибудь. Погляди, тут столько всего можно прокомментировать! — радостно шипело оно. — Чего стоит хотя бы та девчонка с именем Жизнь, что теперь несёт лишь Смерть. Это буквально её собственное отражение, зеркало. Всё ещё она, но наоборот! — оно засмеялось. — Прямо как ты. — единственное, что ответил Данэль. Единственное, что позволил себе сказать. Когтистые ладони сжались.