***
В темноте тонкие бледные пальцы перебирали и поглаживали рыжую шерсть собаки. Рейх сидел на полу в окружении оружия с вытащенными магазинами. Немец уткнулся пустым взглядом в одну точку и монотонно проводил рукой по шее и спине Вундера. Нацист чувствовал, будто слёзы подступают к глазам, но плакать не хотелось и не получалось, лишь вязкий ком встал в горле. По телу прошла мелкая дрожь. — Nichts mehr übrig [Ни одного], — прошептал Рейх, продолжая, смотреть в точку, — hörst du, Kleiner? Ken einziger übrig [слышишь, малыш? Ни одного не осталось], — сглотнув вязкий ком, он прильнул щекой к собаке. Вундер, чувствуя потерянность хозяина, смиренно сидел. — Ich weiß nicht, was ich tun soll. Ich weiß wirklich nicht, was ich tun soll... Ich habe nur ein Jagdmesser, und er weiß, wie viel, und er hat viele Waffen. Es ist schon egal, ob er die Spezialeinheiten ruft oder selbst kommt. Er wird mich umbringen [Я не знаю, что делать. Я действительно не знаю, что делать... У меня есть только охотничий нож, а у него хрен знает сколько, и хрен знает какого оружия. Тут уже даже без разницы, вызовет ли он спецназ, или же придёт сам. Он убьёт меня], — последние слова были еле слышны. Вундер холодным и мокрым носом ткнулся немцу в плечо. Рейх поднял голову и посмотрел псу в глаза. Самые понимающие, честные и самые верные глаза на свете. Казалось, пёс всё понимал, каждое слово. Нацист мягко улыбнулся и потрепал единственного друга по голове. — Keine Sorge, wir kommen raus. Ich werde dich vor allem beschützen, ich schwöre [Ну, не переживай, мы с тобой выкарабкаемся. Я тебя защищу от всего, честное слово]. Вундер лизнул руку хозяина, намекая на продолжение сеанса поглаживаний, и вскоре тихо засопел чуть ли не на коленках Рейха. Сам немец тоже задремал, опираясь спиной об уже остывшую, холодную печь.***
Мерзкое пищание зазвенело в ушах. Рейх поморщился и сжался сильнее. Холодок пробежал по коже. Пищание не прекращалось. — Oh, scheiß drauf [Да отъебитесь уже], — невнятно промямлил немец, не желая покидать сонное царство. Что-то тёплое и мокрое коснулось его щеки. Приоткрыв глаза, немец закатил их. — Wunder, nicht jetzt, ich schlafe [Вундер, не сейчас, я сплю], — пробурчал Рейх, собираясь закрыть глаза, но его взгляд зацепился за маленький красный мячик у лап питомца. — Hey, woher hast du den? [Хей, откуда он у тебя?] — немец принял сидячее положение, немного размяв затёкшую шею. В горле неприятно першило. Вундер взял мячик зубами и сжал его, от чего тот громко и противно запищал. Перепрыгивая с лапы на лапу, пёс отскочил от Рейха и поскакал куда-то в сторону двери. Проследовав взглядом за собакой, ариец застыл. В дверном проёме чернел силуэт. Из-за контраста тёмного помещения и яркого света снаружи невозможно было рассмотреть лицо гостя. Но нацисту и не нужно было: этот силуэт он узнает из тысячи. Заметив, как широко распахнулись глаза немца, Союз усмехнулся. — Даже не надейся, это не сон и даже не кошмар. — Т-ты сказать, что дать мне vier дня, — пальцы впились в деревянные доски пола, будто Рейх прямо сейчас провалится в самый ад. — Ты тоже много чего говорил, например, что не нападёшь, — лицо Союза терялось в тени, но голос его был твёрд, как гром. — Но-но твоя рука, она же быть сломана! — Не держи меня за идиота. Просто ушиб. Пытаясь не показывать свой дикий страх и ужас, немец сжал челюсть, чтобы она не дрожала. Почему-то ему стало очень холодно. Просто дико холодно. Из открытой двери дул осенний ветер, сзади леденела печь, а тряпки, которые с трудом можно было назвать нормальной одеждой, ничуть не грели. Рейх отвёл взгляд и вспомнил про оружие, лежащее вокруг. — Даже не думай, — словно прочтя его мысли, бросил Союз, — я знаю, что у тебя нет патронов, не дурак. Ты бы не стал оставлять оружие с вытащенным магазином, если бы там была хоть одна пуля. Рейх оскалился. Единственный его план только что провалился. Если бы СССР думал, что магазины полные, у немца было бы хоть какое-то преимущество. Но теперь он безоружен. Даже ножи остались на столе, он не сможет взять их незаметно. — А теперь вставай, ты идёшь со мной. — С какого перепугу я должен идти с тобой? — голос чуть хрипловат. — Я неясно выразился? — из кармана СССР достал пистолет и, сняв с предохранителя, направил на собаку, сидящую рядом. — Живо, — процедил он сквозь зубы. — Урод, только пальцем его тронуть, я тебе глотку перегрызу, — прошипел Рейх, поднимаясь с пола. Голова немного кружилась, а тело казалось тяжелее, чем обычно. Не обращая внимания на скверное состояние, немец медленным шагом направился к выходу. Выйдя из дверного проёма на улицу, Союз направил пистолет теперь уже на Рейха. — Иди вперёд. Рейх, не возникая, пошёл по одной из тропинок. Его мозг хаотично пытался придумать выход, но всё было напрасно. Без оружия, даже несмотря на скорость и ловкость, у него нет ни шанса перед Союзом с пистолетом. Он шёл впереди, СССР шагал сзади, не убирая оружие, так что любое движение нациста было прекрасно видно. Вундер семенил позади, не выпуская из пасти красный мячик. Отойдя на приличное расстояние от дома, Союз приказал остановиться. Рейх стоял лицом к врагу. Взгляд, пустой и безжизненный, смотрел прямо в глаза Союзу. Только сейчас немец смог нормально его разглядеть. Длинная тёмно-зелёная шинель, пояс со звездой на пряжке, чёрные кирзовые сапоги. Да уж, кто-то даже спустя столько лет не поменял вкус в одежде. Изумрудно-зелёные глаза смотрели из-под широких бровей пристальным взглядом. По всему лицу, особенно на щеках, будто россыпью звёзд, расположились яркие веснушки. Голову прикрывала чёрная шапка-ушанка. — Какой у тебя план? — Что? — Рейх немного покачнулся. Опущенный взгляд блуждал по разноцветным опавшим листьям, будто ища что-то. Ему вдруг стало очень жарко. Голова стала тяжелее, как и руки. Медленно дыша через рот, он закрыл глаза. — Какой ещё план? Что ты несёшь? Если ты хочешь убить меня, так убей, не тяни резину. — О, я обязательно тебя убью, но сначала ты мне всё расскажешь, — СССР не опускал пистолет. — Я не понимаю, о каком плане ты говоришь? У меня нет никакого плана, — Рейх еле разлепил глаза и посмотрел на Советы. — Зачем ты здесь? Ты знаешь, где я живу? Это ты поставил ловушку на меня? Почему так легко отпустил? Отвечай! — Да не ори ты так. У меня нет никакого плана... Я... просто живу? Здесь, с Вундером. Если ты реально думаешь, что я затеваю какой-то план по повторному захвату власти, — немец усмехнулся, — ты полный идиот. Я еле себе еду добываю, ты реально думаешь, что меня сейчас заботит что-то другое? — Ты всегда только и думал об этом, — СССР стоял на своём. —Союз... Ты правда думаешь, что в этом есть смысл? — В чём? — раздражение нарастало, Рейх говорил невнятно, и никакой информации коммунист так и не получил. — В моём сопротивлении, — горло запершило сильнее, и ариец несколько раз кашлянул в кулак. — Знаешь, пока я шёл, думал обо всей этой ситуации. Я безоружен, мой дом — старая развалюха, еда — всё, что сам поймаю, если поймаю. Единственный, кому я нужен, это пёс, да и тот — дай ему кто кусок мяса посочнее, побежит следом за новым хозяином. Какого чёрта я здесь делаю? Я не знаю. Я уже сам не знаю. — Ты врёшь! Это какая-то уловка, хитрый план, да? Ты делаешь вид, что слаб и беспомощен, а потом нападёшь в нужный момент, не так ли? Говори, а то я всажу тебе пулю в голову, — Союз чуть ли не рычал. Ариец нервно усмехнулся. — Знаешь, ты есть просто неисправимый идиот. Так стреляй, кто тебе не даёт? Одним убийцей меньше, одним больше, тебе-то что? — Да что с тобой не так? Ты бы никогда не сдался так просто, — СССР взвёл курок, дабы добавить мотивации немцу. — Что со мной не так? — голос становился всё более хриплым, было дико холодно и одновременно дико жарко. Капля пота скатилась по лбу. Ноги казались ватными, чтобы не упасть Рейху пришлось облокотиться спиной на дерево позади. — А что со мной так? Когда со мной вообще в последний раз было что-то так? Союз, просто выстрели. Облегчи жизнь и себе, и мне. Я всё равно умру, если не от твоей пули, так от осеннего или зимнего голода. СССР нервно сжал пистолет в руках. Это совершенно не похоже на Рейха, он бы никогда не пошёл на смерть от чужих рук. Только если в бою, но он не сдался бы просто так. Нет, он всегда был коварной змеёй, выползающей из цепких лап смерти любой ценой. И вот сейчас он стоит перед дулом пистолета и сам просит его застрелить? — Что ты медлишь? — не желая ещё больше показывать свою слабость, оскалился нацист. — Что, неужели выстрелить слабо? Бравый воин, герой и победитель Второй Мировой Войны не мочь застрелить нациста?! — Рейх постепенно переходил на крик, отчего горло болело сильнее. Дышать становилось труднее, лоб намок. — Что, не хочешь отомстить за всех людей, которых я был убить?! Которые быть мольба о пощаде, когда их пытать в концлагерях?! А как же аlten и дети, что быть сожжённые в своих же деревнях по моему приказу?! — какого чёрта этот идиот не стреляет?! Почему он медлит?! Рейх, как мог, пытался вывести русского на эмоции, чтобы тот просто разозлился и охладил голову нациста порцией свинца. —Заткнись! — голос Союза звучал, как гром в полной тишине. Он чуть ли не дрожал от злости и ненависти. Указательный палец лежал на курке. Вот-вот и он нажмёт, покончит с этим. Челюсть сжалась до такой степени, что зубы чуть ли не скрепили. Он мог бы закончить это раз и навсегда, действительно, что ему мешает? А кое-что мешало. Вчера, после снятия стресса через пальбу по воздуху, Союз совершил огромную ошибку. Он не зарядил пистолет. Магазин пуст. Если фриц поймёт это, то несомненно этим воспользуется. — Заткнись, псина фашистская! — Ну, так заставь меня, — прищурившись, прохрипел Рейх осипшим голосом, смотря прямо в глаза славянину. Сделав короткий шаг вперёд с целью спровоцировать, он пошатнулся. Мир перед глазами закружился, дыхание участилось. Нацист пытался отойти обратно к дереву, чтобы снова на него опереться, но ноги заплетались, и в итоге вместо шага назад он, пошатываясь, сделал шаг наискось. Одна из ног зацепилась за корень дерева. Всё случилось так резко и быстро, так размыто и невнятно, что Рейх успел лишь скользнуть пальцами по стволу в попытке ухватиться, прежде чем почувствовал резкую боль в затылке. Он лежал на земле, не шевелясь. — Вставай, — недовольно рыкнул СССР. Рейх не шелохнулся. Русский медлил. Это могла бы быть ловушка. В этом и мог состоять план Рейха. Притвориться безсознанным, дождаться пока Союз окажется достаточно близко и атаковать, выбив и забрав пистолет. Умно. Но пистолет без патронов бесполезен, значит, он не сможет ему навредить. Разве что у него где-то спрятан нож, и при близком контакте он воспользуется им... Тогда Союз просто врежет ему хорошенечко, и Рейх уже 100% отрубится. Делая медленные и аккуратные шаги, коммунист приблизился к телу. — Рейх, вставай, я не поведусь на твою хреновую актёрскую игру. Ему не ответили. Приблизившись ещё на пару шагов, Союз ткнул ботинком в бок немца. Никакой реакции. Тыкнув ещё пару раз посильнее, русский нахмурился. Неужто не блефует? Присев рядом на корточки и приложив одну руку к шее, СССР нащупал пульс. Значит, живой. Но кожа была горячей, неестественно горячей. Приложив руку к вспотевшему лбу арийца, Советы нахмурился ещё сильнее. Немец, казалось, буквально горел. Посмотрев на сидящего неподалёку пса, СССР опять перевёл взгляд на Рейха. И что ему теперь делать? Если оставить здесь, сдохнет же подонок. Но ведь Союз для этого и пришёл сюда, разве нет? Убить фашистскую мразь. Русский опять перевёл взгляд на пса. Тот сидел с красным мячиком у лап и смотрел будто самыми чистыми и невинными глазами. — Ох, ну, что же я делаю, — пробурчал себе под нос славянин, доставая из кармана верёвку. Через несколько минут ноги и руки немца были крепко связаны. Пару раз похлопав арийца по щеке и не заметив никакой реакции, Союз закинул худощавое тело к себе на плечо и направился по тропинке в противоположную от Рейховского дома сторону.