Хватит причинять друг другу боль.

СССР стоял у плиты, переливая суп в тарелки. По дому ещё во время готовки расплывался лёгкий аромат куриного бульона, отчего у Рейха на втором этаже уже обильно текли слюнки. Он сидел на кровати лицом к окну, расположенному прямо над ней, и всматривался в деревья за домом — это единственное, чем он смог себя занять. Тяжёлый ветер сдувал с клёнов и берёз ярко-оранжевые и жёлтые листья, те, в свою очередь, осыпались на землю пёстрым ковром. Солнце то выглядывало из-за туч, то пряталось обратно. Поглаживая лежавшего рядом Вундера, немец тихонько напевал что-то под нос. Как только на лестнице раздались тяжёлые шаги, пёс поднял голову и навострил уши. Шаги затихли у самой двери, в замке звякнул ключ, и дверь отперлась. Рейх не обернулся и даже не шелохнулся, он всё также что-то напевал и смотрел в окно. Шаги за спиной становились громче, а пёс поднялся на лапы. Союз подошёл к самой кровати и поставил что-то на пол, скорее всего, это была еда для Вундера. Пёс всё ещё стоял около хозяина и даже не посмотрел на миску, наполненную каким-то мясом, он продолжал следить за русским. СССР, не обращая внимания на собаку, подошёл к окну и поставил тарелку с супом на подоконник, следом бесцеремонно полетела ложка. Краем глаза Рейх заметил, что Союз был одет в серые треники и чёрную футболку с каким-то цветастым принтом. Немец никогда не видел его в подобной одежде, он так привык что СССР либо в костюме, либо в военной форме, отчего было ощущение, что он и дома 100% так ходит. — Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста, — пробасил коммунист. Нацист не шевельнулся. СССР нахмурился и сложил руки на груди. — Значит так, псина сутулая, если, когда я вернусь через десять минут, тарелка всё ещё не будет пуста, я тебе её в жопу запихаю. Ты меня понял? Рейх не ответил. — Я не шучу, — добавил русский, выходя из комнаты и снова запирая её. Услышав удаляющиеся шаги за дверью, Рейх повернулся к миске с мясом и, свесившись с кровати, взял, и поставил её на подоконник. Взяв в руки кусок мяса, он хорошенько повертел его и даже понюхал. Вполне себе обычное мясо, никаких таблеток не спрятано. — Man kann [Можно], — сказал немец, пододвигая миску к собаке. Вундер аккуратно принялся за еду. Ариец, взяв ложку, немного поводил ею в супе. В Рейхе боролись две личности. Одна — гордыня, шептала, что есть нельзя, принять еду — это принять помощь, ещё и у этого грязного коммуниста. Вторая же, напротив, говорила, что, если не поесть, сгинет быстро, и Вунди останется один. Живот ныл от голода достаточно сильно, так что немец не устоял и отправил ложку в рот. Он аж расплылся: такой вкусной еды он не ел, ну, очень давно. Поглощая ложку за ложкой, Рейх и не заметил момент, когда дверь снова открылась, а за спиной возник русский. Когда немец уже начал усердно вылизывать тарелку, Союз не сдержался и хохотнул в кулак. Нацист застыл с высунутым языком в сантиметре от тарелки и резко отставил её на подоконник. Скрестив руки и нахмурив брови, он снова упёрся взглядом в окно. — Прям как ребёнок, — ещё раз хохотнул коммунист и отставил тарелку с ложкой на тумбочку, — голова болит? Может горло? Тело ломит? Ещё какие-нибудь симптомы? — Нет, — твёрдо ответил Рейх и в подтверждение своих слов мотнул головой. — Значит, здоров и полон сил, правильно я понимаю? — ухмыльнулся СССР и протянул руку к лицу немца. Тот, в свою очередь, как ошпаренный, метнулся к дальней части кровати. — Ты чего это такой шуганный? В детстве били? — искренне удивился коммунист. — Я просто температуру проверить хотел, успокойся, — мягкий баритон немного успокаивал, но нацист старался оставаться настороже. — Нет у меня тепрературы, — отрезал Рейх, хмурясь ещё больше и смотря прямо в зелёные, как изумрудный лес, глаза. — Каво-каво? — Союз, казалось, сейчас расхохочется. — Тепрературы? Рейх ещё сильнее надулся. Брови немца поползли наверх, когда он опустил взгляд чуть ниже. — А это ещё зачем? — спросил он, смотря на непонятные кожаные ремни в руке русского. Союз сначала непонимающе приподнял одну бровь, а затем, посмотрев на поводок и ошейник в своей руке, изрёк протяжное: “А-а-а, это!” — Да я псину твою выгулять хотел, пока он мне всё тут не обгадил, — пожал плечами коммунист. — Кстати, где он? Похоже, пока Рейх был увлечён обедом, Вундер как раз прекрасно услышал приближение Союза и спрятался либо под кровать, либо за кресло. — Не получится, — в ответ помотал головой Рейх, — он к поводку не приучен, только рядом ходит, и... он тебя боится, вот и спрятался. И вообще, не трогай моего пса! Союз нахмурился. — Вот, значит, как? Может, и еду он сам себе в комнате найдёт, а? — грузной тенью нависнув над немцем, СССР оскалился. — Ну, прекрасно, просто замечательно, сделаем проще. Не успел Рейх опомниться, как его перевернули животом на кровать, а руки оказались в железной хватке. Пока он слабым послеболезненным телом дёргался под огромной тушей, Союз быстро перестегнул один наручник с батареи на свободную руку немца, а на шее защёлкнул ошейник. Когда до немца дошло осознание того, что произошло, казалось, он просто мог захлебнуться в возмущении и гневе. — Ты что это такое творить, русская свинья?! Совсем из ума выжил?! Да как ты смеешь! Я, сам Третий Рейх, покоритель Европы, в ошейнике?! Я что на собаку похож?! — Вполне себе похож, — слезая с брыкающегося немца, Союз чуть ли не давился смехом, таким был смешным Рейх, когда играл напущенного оскорблённого павлина. Набрав побольше воздуха в грудь и собираясь высказать всё своё недовольство, ариец лишь несуразно крякнул, когда его достаточно грубо дёрнули за поводок. — Ладно, пошли гулять, псина, только свою собаку не забудь! — Никуда я с тобой не пойду! — оскалился Рейх, забиваясь в дальний угол кровати. — Блять, ну, вот откуда в тебе столько упёртости, — СССР скривил недовольную морду и ещё раз, но только сильнее дёрнул за поводок. — Ай, больно! — Ну, конечно, больно, а ты что хотел? Давай, будешь хорошим мальчиком, не будет больно, ещё и плюшки получать будешь, — сказал Союз, легонько подёргивая поводком. — Я делаю это только из-за Вундера, ясно тебе? — стиснув зубы и переступая свою гордость, немец аккуратно встал на ноги и чуть не упал обратно: с закованными сзади руками было сложно удержать равновесие. Свистнув, он подозвал к себе Вундера. Пёс неуверенно показался из-за кресла и взглянул на хозяина. Тот мотнул головой в сторону двери и сам двинулся к ней. Вундер аккуратной походкой засеменил за Рейхом, постоянно оборачиваясь на идущего сзади Союза. Выйдя из комнаты, Рейх наткнулся на коридор и лестницу вниз, спустившись по лестнице, он встал, не зная, куда идти. За поводок снова резко дёрнули. — Да хватит! Слова же есть, ты меня так задушишь! — зарычал Рейх, обернувшись к Союзу. — Ничего страшного, — спокойно ответил русский, пожимая плечами и накидывая шинель. Судя по всему, он стоял в прихожей. Галошница, небольшой шкаф, вешалки, тёмно-серый коврик и табуретка — ничего лишнего. СССР кивнул на замызганные тряпочные ботинки, если их можно так назвать, которые Рейху выдали ещё в тюрьме. Немец обулся. Союз открыл входную дверь и кивнул в проём. — Пошёл. Нацист на такое грубое с ним обращение оскалился, обнажая острые клыки. — Рычишь прям один в один, как псина, — коммунист опять грубо дёрнул за поводок, да так, что ариец чуть не влетел носом в пол. — Держи, принцесса, — сказал русский и накинул на плечи Рейха какой-то плед, взятый с подоконника в прихожей, после опять дёрнул, выходя на улицу. Немец, злой как собака, поплёлся за Союзом. Пёс, всё это время стоявший около хозяина, засеменил следом. Приятный тёплый ветер обдувал лицо и сгонял с деревьев шершавые листья. Усыпанная листвой земля переливалась яркими оттенками, какие-то деревья уже почти полностью облетели, какие-то играли своей огромной, богатой кроной. В почти безоблачном небе ярко светило солнце, о вчерашнем дожде говорила только сырая земля. Вундер, высунув голову из дверного проёма, принюхался. Медленно переступая с лапы на лапу, он вышел из дома вслед за воплощениями. Беспокойство промелькнуло в глазах немца. Обычно такой супер энергичный, любопытный и смелый пёс, вёл себя сейчас очень скованно, боязливо и апатично, что совсем на него не похоже. Стараясь отогнать негативные мысли и списывая всё на стресс, причинённый им обоим этой русской козлиной, Рейх глубоко вдохнул свежий воздух и закрыл глаза. Наслаждение прервал довольно резкий и неожиданный тык в бок. — Ты чё делаешь? — беззвучно подошедший Союз стоял за спиной. Нацист, не ожидая такой подставы, вздрогнул и шагнул подальше, поворачиваясь к нарушителю спокойствия лицом. — Фотосинтезом, блять, занимаюсь, не видно? — рыкнул в ответ раздражённый немец. — С тобой даже на секунду расслабиться нельзя, постоянно что-нибудь вот такое сделаешь. — И это ты мне говоришь? Да это только от тебя в абсолютно любой момент можно ждать нож в спину. И ты ещё мне говоришь, что я подлости делаю? — уголки губ на лице русского опустились вниз. — Нет, блять, со стеной разговариваю. Хотя даже у стены интеллект повыше будет, — закатив глаза, снисходительным тоном сказал ариец. — Чё ты там вякнула, дворовая шавка? Совсем я смотрю берега попутал? Думаешь, если я тебя вылечил да накормил, теперь у тебя полная неприкосновенность? Что я тебе в глаз зарядить не смогу? — голос СССР становился всё грубее и твёрже. — Я тебя умоляю, такая мягкотелая тефтеля навредит мне? Ха! Да ты даже убить меня не смог, — сощурив глаза и оскалив клыки, произнёс Рейх с явной провокацией. — Как был без тормозов, так и остался, — Союз, нависая огромной тенью, двигался на немца, тот в свою очередь делал аккуратные и еле заметные шаги назад. — Жить надоело? Так и скажи, исправим без лишней нервотрёпки, раз у самого кишка тонка. Рейх утробно зарычал, делая ещё один шаг назад. Не вовремя появившийся под ногами камень заставил его пошатнуться. Немец попытался расставить руки, чтобы уловить равновесие, но из-за того, что они были скованы за спиной, попытка провалилась, и он достаточно больно упал на пятую точку. Теперь, когда он смотрел на Союза снизу вверх, тот показался ему ещё большей глыбой, чем раньше. — Ну, и чего мы разлеглись? — недовольно проворчал русский и начал наклоняться, чтобы помочь подняться своему узнику, но Рейх резко наклонился корпусом назад к земле и полностью лёг на землю, в глазах блеснул настоящий ужас. — Ты чего глаза по пять копеек вылупил? — ничего не понимая, произнёс Союз, продолжая тянуться руками к плечам немца, чтобы поднять. — Н-не трогай м-меня! — голос предательски дрожал. Увидев, что русский продолжает тянуться, Рейх начал отползать как мог, даже пару раз брыкнулся ногами. — Да что произошло? — с нотками непонимания и беспокойства спросил Союз. Немец попытался перевернуться на бок, чтобы встать, но его движения стали настолько резкими и хаотичными, что он в итоге оказался на животе. Плед скатился с плеч и остался рядом на земле. Немец начал молотить ногами по земле и листве, сердцебиение участилось, дыхание стало рваным. — Рейх, какого чёрта происходит? — Союз наклонился и наконец схватил немца за плечи, а ногой упёрся ему в поясницу, чтобы хоть как-то зафиксировать, но это касание будто снесло крышу окончательно. Нацист закрыл глаза и начал пинаться ногами. Переворачиваясь то обратно на спину, то снова на живот, он старался отползти как можно дальше. — Нет, нет, пожалуйста, не надо! Прошу! Я сделаю всё что угодно, только не снова! — он повторял это снова и снова, голос то хрипел, то срывался на крик, столько в нём было страха. СССР никогда в жизни его таким не видел, даже представить не мог, что этим всегда холодным при чужих и просто спокойным при своих немцем могут настолько сильно овладеть эмоции. Да ещё и из-за чего? Метаясь вокруг брыкающегося и кричащего арийца, Союзу наконец-то удалось схватить его. Валявшимся рядом пледом он перевязал ноги, чтобы не получить по спине, а сам сел сверху, зафиксировав положение немца. Рейх, уткнувшись лицом в сырую землю, рвано и быстро дышал, в мозгу всё всплывали и всплывали воспоминания, которые он так мечтал забыть. Он пытался освободиться, но железная хватка человека сверху не позволяла. Он боялся, он просто дико боялся, руки мелко тряслись, а к глазам подступали ненавистные слёзы. — Воу, тише, спокойно, — как можно мягче проговорил русский, — успокойся, всё хорошо. — Союз медленно перевернул нациста и помог ему сесть. Тот всё ещё тяжело дышал и смотрел куда-то вниз. — Ну, что? Очухался? Посмотри на меня. Рейх медленно поднял голову, но смотрел куда-то сквозь Союза. Белки глаз покраснели, на щеках остались еле заметные дорожки слёз и следы грязи. — М-да, устроил ты мне тут концерт, из-за чего хоть? — спросил Союз, пытался уловить затуманенный взгляд. — Ich... Ich... [Я... Я...] — Рейх и дальше пытался что-то сказать, но лишь открывал рот, словно рыба. — Так, ладно, мы об этом ещё поговорим, — русский начал развязывать ноги нацисту и после этого встал. — Давай, поднимаемся, — он снова наклонился, взял Рейха за плечи и поднял, словно пушинку. Взгляд немца стал более осмыслённым, но всё ещё терялся. СССР аккуратно подтолкнул его к дому, и ариец пошёл. Вспомнил про пса, которого они, между прочим, пошли выгуливать, русский только сейчас, когда обнаружил его уже в доме, дверь в который он не стал закрывать. Кстати, о выгуле собак... Русский взглянул на шею немца и не обнаружил на ней ошейника. Похоже, он расстегнулся и слетел во время этой бесовщины. СССР не стал подавать виду, мало ли чего этот чёрт учудит, если поймёт, что “свободен”. Хотя, в его состоянии это вряд ли, но стоит перестраховаться. Рейх зашёл в дом, снял обувь и уже двинулся к лестнице, как его окликнули. — Подожди-ка, тебе бы помыться по-хорошему, а то несёт, как от хрен знает кого. Когда ты вообще в последний раз мылся? — проворчал Союз, закрывая входную дверь. Немец остановился и обернулся. Все действия он совершал будто в тумане, немного подторможено, всё ещё неровно дыша. Немного потупив взгляд, он ответил. — Ich habe mich im Fluss gewaschen, als es warm war, und dann wurde das Wasser zu kalt... — Не шпрехаю, забыл? Это ты тут у нас полиглот, каких ещё поискать, — сказал русский, снимая обувь и шинель. Почесав затылок и немного подумав над переводом, ариец ответил: — Я мыться в реке, когда было теплый, а потом вода стала слишком холодный. — Ладно, иди за мной, — Союз двинулся левее от лестницы, расположенной ровно справа от двери, и открыл ещё какую-то дверь. Слева, в пространстве перед дверью в ванную, располагался гардероб, а прямо, похоже, столовая. Это все, что успел разглядеть немец. СССР включил свет в комнате и прошёл чуть дальше. Рейх двинулся за ним. Комната была светлой, белая большая ванна располагалась в дальнем конце, слева — раковина и зеркало над ней, на стене справа от раковины — сушилка для полотенец и белый шкафчик. Подойдя к этому шкафчику, коммунист открыл его верхнюю часть и достал большое чёрное полотенце и маленькое бордовое. — Это твоё, понял? Вещи никакие не трогать, если замечу пропажу, вытрясу все твои кишки. Можешь принять полноценную ванну, только не захлебнись. Рейх никак не ответил. Коммунист обошёл немца и достал из висящего шкафчика над раковиной новую зубную щётку. Положив её на раковину рядом с зубной пастой, он обернулся. — Зубы будешь каждый день чистить, стоматологи нынче дорогие. Повернись спиной. Ариец сначала вопросительно взглянул на СССР, но в итоге повернулся. За спиной что-то щёлкнуло и звякнуло. Союз снял наручники. Ну, наконец. Рейх вытянул руки и потёр затёкшие запястья. Достав из того же шкафчика бритву и бритвенный станок, Союз двинулся к двери, и выходя из комнаты, обернулся. — Дверь не запирать, и только попробуй повеситься на шторке или что-то подобное, — русский уже вышел из комнаты и хотел закрыть дверь, но его остановил вопрос. — Почему ты это делаешь? — похоже уже оклемавшийся немец с вызовом взглянул на СССР. Союз немного нахмурился и посмотрел в глаза Рейху. Он взглотнул и каким-то несвойственным ему потерянным тоном выдал. — Я буду сидеть рядом в столовой, так что не пытайся куда-то слинять, — дверь захлопнулась. Рейх, до этого стоявший посреди небольшой комнатки, присел на край ванны и тяжело вздохнул. Кажется, воспоминания о тех страшных событиях опять ушли глубоко в память, но голову заняли другие мысли. Он не понимал. Не понимал: почему, почему Союз всё это делает? Какой у него мотив? Рейх буквально нанёс ему больше вреда, чем кто-либо другой. Чего этот странный русский хочет добиться? Он не мог делать это без какого-нибудь мотива, да хоть самого дурацкого! Рейх знал Союза как очень расчётливое, неспешащее и никогда не действующее в пустоту воплощение. Делать что-то без цели? Нет, это точно не про Союза. Но тогда какова цель? До этого немец думал, что он вернёт его в тюрьму, сам убьёт, отправит на пытки, уже не ради информации, а просто чтобы помучить. Но разве стал бы он так с ним аккуратно — по меркам аккуратности Союза — обращаться, если бы хотел отправить в тюрьму или что-то ещё из этих вариантов? Это вряд ли. А может быть такое, что он хочет, чтобы Рейх к нему привязался, а потом как-то сильно навредить? Отомстить за предательство в 41? Но Союз никогда не шёл на поводу у мести, во всяком случае, так все считали! Ариец поднял рычаг у крана вверх и отрегулировал на горячую воду, закрыв сток, он отошёл от ванны. Краем глаза заметив какое-то движение, он резко обернулся и первые секунды две на самом деле думал, что напротив стоит какой-то странный человек. Зеркало над раковиной. Он не заметил его ранее. Какой ужас. Так это грязное и оборванное что-то — он сам? Брови поползли вверх, а глаза округлились. После того, как он прикоснулся к своему лицу, Рейху на самом деле показалось, что его сейчас стошнит. Какая мерзость! Такого отвращения к себе он ещё никогда не испытывал. Ранее идеально белые, всегда аккуратно зачёсанные назад и закреплённые самым качественным гелем волосы, сейчас отросли и болтались грязными желтоватыми сосульками с крупицами грязи и, кажется, даже маленькими веточками, немного не доставая до плеч, корни сальные, тоже грязные. Как он мог не обращать на это внимание? Он же видел своё отражение в лужах и других поверхностях, да, не так чётко, но видел же! Увидь он из прошлого то, как он выглядит сейчас, застрелил бы, не раздумывая. Он всегда был таким чистоплотным, всегда следил за собой, что случилось? И вот такого вот Союз сам принёс в его дом? Положил на кровать в одной из своих комнат? Он что, совсем непробиваемый? Узнай Рейх, что кто-то из его врагов оказался в таком положении, лишь усмехнулся бы, или вообще скривился в гримасе отвращения. Открыв кран в раковине, он начал набирать холодную воду в руки и ополаскивать лицо, потом в ход пошло лежащее рядом мыло. Сначала руки, потом даже лицо покрылось мыльной пеной. Он намывал его, пока глаза не начало щипать, потом обильно полил водой. Ещё раз посмотрел в зеркало. С этими патлами нужно что-то делать. Выключив воду в ванне и открыв слив после решения всё-таки принять душ, он приоткрыл дверь и выглянул. Союз действительно остался недалеко, он что-то делал в той странной штуке, которую назвал телефоном, сидя на стуле в столовой. Удивительно, но Вундер вполне спокойно лежал недалеко от него. — СССР? — русский поднял голову и вопросительно взглянул на нациста. — Можно мне дать ножницы? — Ну, во-первых, не можно, а можешь, а во вторых, тебе зачем? — Я хочу подстричься. — А, ну... специальных парикмахерских у меня нет, могу предложить только обычные кухонные. Рейх не совсем понял, что такое “парикмахерских”, но положительно кивнул. Союз встал со стула и, открыв дверь-купе слева в столовой, скрылся из виду, видимо, зашёл на кухню. Через несколько секунд он вернулся и протянул немцу ножницы с неострым закруглённым концом. — Ты ведь специально дал мне с тупым концом, да? — спросил Рейх, принимая инструмент. — Ты чертовски догадлив, а я чертовски хорошо изучил твоё досье, так что знаю твою ненормальную любовь к колюще-режущему оружию. Нацист фыркнул и закрыл дверь прямо перед носом у говорящего русского. Рейху было как-то неприятно и тоскливо на душе. Конечно, глупо думать, что Союз кинется обниматься и с полными доверия глазами будет смотреть на немца, пока он будет что-то рассказывать — нет, так было раньше, когда они были совсем детьми. Сейчас, после всего случившегося, Союз ему ни черта не доверял, но! Думать, что Рейх заколет его ножницами? Серьёзно? Арийцу вообще нет особого смысла убивать коммуниста, он ведь дал ему пропитание, нормальную крышу над головой, даже вылечил! Честно говоря, если бы Союз не забрал его, он бы просто умер бы в том домишке, особенно учитывая то, что в какой-то момент нацист заболел. Так ещё и осень, скоро сильные русские холода, а еды в лесу становилось всё меньше и меньше. Рейх всячески отгонял даже мысль об этом, но, по сути, Союз спас ему жизнь... Фу, как противно! Зависеть от кого-то, быть кому-то благодарным за помощь, это же просто кошмар! Почему-то это всегда оставляло мерзкий осадок беспомощности на душе у нациста. Но если он сейчас от всего этого откажется, он просто умрёт, а это тоже такая себе перспектива. Положив ножницы на раковину, он снял одежду и залез в ванну. Взяв шланг и включив воду погорячее, немец ощутил, как тысяча мурашек пробежала по его телу. Как же приятно. Казалось он готов простоять так час, но, повесив шланг на стену, не выключая при этом воду, он взял мыло. Рейх тёр и тёр, тёр и тёр до покраснения, до скрипящей кожи, он оттирал всю грязь, накопившуюся за это время, будто так он смывает её не только с тела, но и с души. Грязная стекающая вода постепенно становилась чище и прозрачнее. Красный, как рак, от горячей воды и трения, он принялся за волосы. С них вода лилась чуть ли не чёрная. Какие-то маленькие листочки, кусочки веточек — казалось, это не волосы, а настоящее гнездо. Мыло, мыло, больше мыла! Немец намыливал и смывал, намыливал и смывал, пока не удостоверился в том, что полностью чист. Теперь не только красный, как рак, но и довольный, как тюлень, он выскочил из ванны и укутался в большое полотенце. Приятная махровая поверхность проходилась по тонкой коже и впитывала влагу. Повязав чёрное полотенце вокруг бёдер, он подошёл к зеркалу. Оно стало мутным из-за высокой температуры, так что немцу пришлось пройтись по нему руками и полотенцем. Взяв в руки ножницы, он задумался, пытаясь вспомнить, как его стриг в далёкие года его любимый и бессменный парикмахер. Светлые пряди одна за другой падали на пол, пока ножницы щёлкали в аккуратных, точных движениях. Через несколько минут Рейх закончил. Стрижка действительно получилась очень похожей на ту, с которой он ходил ещё во времена второй мировой и даже до неё. Зачесав мокрые и в кои-то веки чистые волосы назад, он улыбнулся себе в зеркало и вспомнил про зубы. Быстро почистив их, немец вдохнул полной грудью. Ну, наконец-то он почувствовал себя самим собой. — Эй, русалочка, ты не утонула ещё? — Союз приоткрыл дверь в ванную и заглянул в комнату. В первые секунды было мало что видно из-за клубов пара. — Ничего себе ты тут устроил баньку-парилку, — постепенно пар рассеялся и перед русским будто появился другой человек. СССР помнил, как выглядел Рейх до их последней встречи в 41: всегда ухоженный, одетый с иголочки, с дорогим парфюмом. Тот Рейх, которого он встретил в лесу, был совсем на него не похож: весь грязный, болезненный, прям жуть на ножках. Сейчас стало уже лучше. Подстригся он удачно, ему шли зачёсанные назад волосы, даже очень. Правда худой, как глиста, рёбра торчали, словно у оголодавшей собаки. Интересно, если его немного откормить и потренировать, появятся мышцы? Ведь раньше он был в отличной форме. Конечно, быть качком ему бы не пошло, но вот лёгкий мышечный рельеф — это да. Кожа, всё такая же бледная, теперь идеально чистая, а хорошо видные вены будто реки простирались по всему телу. Пальцы тонкие, как у пианиста. Союзу всегда очень нравилось это сравнение. В чуть тёмных красных глазах появился прежний блеск и... возмущение? Союз поднял голову и встретился с недовольным, смущённым, и да, вполне себе возмущённым взглядом Рейха. — И долго ты будешь на меня пялиться? — немец скрестил руки на груди, с укором глядя на наглеца. — Ну, это, как его... Ты закончил? — нацист кивнул. — Тогда иди наверх, я там нашёл старые Роськины вещи, должны подойти, а то вот это, — он кивнул в сторону лежащих на полу вещей, — даже на тряпки пускать нет смысла, только сжечь. Хотя жечь вещи больше из твоего репертуара, — он усмехнулся и отошёл от двери, пропуская Рейха. Ариец закатил глаза на гениальный подкол русского, и понял, что похоже подобные шуточки будут проскальзывать нередко. Не углубляясь в значение слова “Роськины”, он двинулся наверх, по дороге позвав за собой Вундера. Пёс сначала медленно поднял голову, потом встал и поплёлся за хозяином. Поднявшись в комнату, он уловил приятный аромат свежести. Похоже, Союз решил проветрить помещение, и не зря. Постельное бельё он, видимо, тоже успел поменять на чистое, а старое с желчным запахом болезни отправилось в стирку. За окном тихо шелестели клёны, небо постепенно погружалось в сумерки. На кровати ариец действительно обнаружил одежду. Чёрная футболка, чёрные домашние штаны, серые носки, даже нижнее бельё. Рейх внимательно оглядел последнюю вещь на предмет ношения её кем-либо раньше и застиранности, но обнаружив ещё не сорванную этикетку, успокоился. Одевшись, немец присел на кровать и потрепал рядом сидящего Вунди по голове. Тот заторможено повернул голову и потянулся к руке за лаской. — Ты как-то раскис, дружище, — нацист гладил пса по голове, — устал наверное, да? В дверном проёме показалась фигура Союза с двумя тарелками. Одну он поставил на пол для Вундера, вторую, как обычно, на подоконник. Приятный аромат жареной курицы с картошкой защекотал рецепторы немца. — Союз, — Рейх окликнул русского, когда тот уже выходил из комнаты. — Чавось? — Почему ты всё это делаешь? — нацист немного наклонил голову в бок, словно щенок. СССР глубоко вздохнул и поджал губы. Смотря в блеск красных глаз в сумраке комнаты, Союз хотел было сказать, что и сам не знает, что с ним происходит, хотел выложить всю душу, но всё, что он сделал — это мягко улыбнулся и произнёс: — Приятного аппетита, — дверь закрылась.