Хватит причинять друг другу боль.

Прошло несколько дней. Союз всё также настороженно относился к Рейху, но уже не использовал наручники и ошейник, убегать немец вроде не собирался, а уж если нападёт, то ничего не добьётся — СССР в ближнем бою всё равно сильнее. Только комнату на ночь он всё равно запирал, мало ли куда нацисту взбредёт пройтись. Рейх лежал на кровати и болтал одной ногой в воздухе, когда дверь открылась, и в комнату заглянул русский. — Ну что, доели? Немец приподнялся на локтях и кивнул. Союз подошёл, взял тарелку и оглянулся. — А где Вундер с миской? Ариец лениво потянулся и, свисая верхней частью туловища вниз, заглянул под кровать. Недовольно цокнув, он вытащил миску наполненную мясом. — Он опять ничего не съел, — в голосе отчётливо слышалось беспокойство. — Странно, мясо хорошее, свежее, — Союз немного нахмурился. Немец поднёс кусок из миски к носу. Вполне обычное свежее мясо, очень странно для Вундера отказываться от такого. — Хей, малыш, иди сюда, — коммунист поставил тарелку на пол и, присев на колени, заглянул под кровать. Пёс приоткрыл глаза, каким-то усталым взглядом прошерстил пространство вокруг себя и аккуратно вылез. Рейх слез с кровати и подошёл к хвостатому. Почёсывая за ухом, он аккуратно коснулся его носа. — Совсем сухой, — покачал головой немец, — ему нужно в больницу, — с некой мольбой в глазах Рейх обернулся к Союзу. Русский отвёл взгляд и о чём-то задумался. — Я знаю одну хорошую вет-клинику в Москве, до неё часа два-три отсюда. Меня тогда весь день не будет. — Можно я поеду с тобой? Коммунист отрицательно помотал головой, поднимаясь с пола и забирая тарелку с мясом. — Я переоденусь и приду. Рейх кивнул, продолжая гладить пса. Вундер лёг около хозяина, положив голову на его колени. — Вундер, Вундер, ну, ты придумал конечно, — немец с печалью улыбнулся, глядя на друга. Через несколько минут вернулся Союз. Шапка-ушанка, шинель — всё, что нужно в такую прохладную погоду, ведь уже почти ноябрь. — Я дверь не буду запирать, так что, когда проголодаешься, спустись в столовую, там слева двери раздвижные, за ними кухня. На плите суп, поешь, но за столом нельзя, сам знаешь. На улицу нельзя. В другие комнаты заходить запрещаю, они заперты, можешь даже не пытаться. И вот, этот теперь твой, — СССР протянул немцу чёрный телефон. — Это мой старый. Если что-то случится, звони, там сейчас единственный забитый номер — мой. Можешь заодно с интернетом ознакомиться, если поймёшь как. Вернусь вечером, и чтобы дом был таким, каким я его оставил, а все острые предметы на месте, понятно? Нацист закатил глаза, но кивнул. Русский подозвал пса и вышел из комнаты. Ариец сел на кровать и коротко вздохнул. Переместившись на широкий подоконник, он уловил взглядом чёрный внедорожник, выезжающий из гаража рядом с домом. Машина удалилась по дороге куда-то в лес. Рейх рухнул на кровать и уставился в потолок. Вытянув из-под подушки одолженную у Союза книгу, немец полностью погрузился в чтение. Через несколько часов такого времяпрепровождения чтиво порядком надоело, и, запихнув книжку обратно, ариец встал и вышел из комнаты. Перед тем, как спуститься по лестнице, он свернул вправо, в длинный коридор с комнатами. Приблизившись к одной из дверей, он остановился и дёрнул за ручку. Действительно, закрыто. Проверив остальные, он печально вздохнул и отправился вниз, в столовую. Не рискуя садиться за большой деревянный стол, ведь Союз почему-то был против этого, наверное, ему просто было противно, Рейх вытащил из кармана телефон и сел на стул на кухне. Повертев его немного в руках, он, видимо, случайно нажал на какую-то кнопку, и дисплей включился. Белые цифры на фоне тёмного хвойного леса гласили, что сейчас 25 октября 2021 года, 16:07. Немец тыкнул на экран, но ничего не произошло. Хотя нет, внизу появилась какая-то надпись: “Чтобы разблокировать, пролистните вверх”. Нацист так и сделал, экран сменил картинку. Теперь на фоне красного Советского знамени красовались несколько иконок с телефоном, фотоаппаратом и странной буквой Я. Рейх нахмурил и поднял брови одновременно. Флаг Союза? Серьёзно? Это так задумано, или он просто издевается? Нажав на иконку с фотоаппаратом, немец чуть не откинул телефон в сторону, испугавшись своего же появления на дисплее. Поразившись современным технологиям: моментальным красочным снимкам, цветному видео со звуком да ещё и в такой плоской коробочке — ариец вернулся на главный экран. Нажав на этот раз на иконку с телефоном, ничего интересного, кроме номера Союза, он не нашёл. Теперь настала очередь странной красной иконки с буквой Я. Открыв это приложение, у немца заблестели глаза. Неужели это он? Интернет? Найдётся всё! Чуть ниже “Погода”, “Почта”, “Маркет”, а ещё ниже — “Сейчас в СМИ”. “Антонов: Россия настроена на соглашение с США по стратстабильности”, “В СК проверяют сообщение о телах, перепутанных в морге под Саратовом”, “В Молдавии не рассматривают выход из СНГ”. СНГ? Что ещё за СНГ? Нажав на плашку “Найдётся всё”, Рейх вбил незнакомое слово. — Die Gemeinschaft unabhängiger Staaten, hier ist es wie... [Содружество независимых государств, вот оно что...] Пробежавшись глазами ещё по нескольким статьям, нацист вбил в поисковик новую фразу — “Распад СССР”. Погрузившись в мир интернета, политики, изобретений прошедших лет и, конечно, видео с котами, немец и не заметил, как прошло целых два часа, на улице стемнело, а живот начал яростно посылать сигналы о голоде. Оторвавшись от гаджета и съев тарелочку вкусного супа, Рейх опять залип в телефоне. Неизвестно сколько ещё он просидел бы изучая всё, что пропустил, если бы его не отвлёк звук мотора с улицы. Входная дверь тихонько приоткрылась, и в коридоре загорелся свет. Рейх подскочил со своего места и, не отлипая от экрана, вприпрыжку понёсся в коридор. — Союз, представляешь, я столько всего узнал, ты просто не поверишь! Ты знал, что теперь можно разогревать еду, просто засунув её в специальную коробку? Микроволновая печь — это просто гениально! А контактные линзы? Ты слышал про них? А ещё резиновые перчатки и подушка безопасности! Это просто гениально! Но самое крутое, это интернет! Все фильмы, книги, музыка, всё в одной коробочке! Это невероятно! А ещё я нашёл фотографии Германии! Он так вырос! А это, правда, что твои люди летали в космос? И у вас с США была гонка вооружения, ха-ха, я ожидал от вас чего-то подобного! — Рейх, — усталый голос Союза прервал бесконечный поток слов, и немец поднял взгляд. СССР выглядел очень вымотанным, печальным и обеспокоенным. — Что? Что-то не так? Где Вундер? — нацист заглянул за широкие плечи СССР на улицу, но там никого не было. — Он в машине, — русский говорил немного тихо, аккуратно, будто боясь спугнуть. Это совсем на него не похоже. — Что с ним? Всё ведь хорошо? Мы зря беспокоились? — лёгкая улыбка и беспечность всё не слезали с лица Рейха. Видимо, новые знания придали ему сил и подняли настроение. — Слушай, мне очень жаль, но... — Что? Что с ним? — тихий страх тенью скользнул в глазах арийца, он нервно сжал кулаки. Союз отвёл взгляд в пол и прикусил губу. Руки в карманах нервно теребили ключи. — Мы съездили в клинику, но диагноз неутешительный... У него серьёзная болезнь — лёгочная чумка. — Что? Н-ну, мы ведь сможем это вылечить? — взгляд Рейха заметался из стороны в сторону, губы чуть дрожали. — Е-если лечение очень дорогое, я-я могу попробовать связаться с Германией, для него это не составит большой проблемы, я уверен... — Рейх... Это не лечится. Его лапы уже парализовало. Сказали будет чудо, если он протянет неделю. — W-was? — ноги немца подкосились, и он впился руками в рукава Союза, чтобы не упасть. — Это всё шутка, да? Прошу, скажи что это шутка! И-или я не так перевёл твои слова! — Я боюсь, ты меня правильно понял, — в груди у коммуниста что-то до боли сжалось. Он помог нацисту более-менее крепко встать на ноги и похлопал по плечу, пытаясь хоть как-то поддержать. — Пойдём, мне нужна твоя помощь, чтобы вытащить его, подержишь дверь. Рейх не помнил, как он обулся, вышел из дома и подошёл к машине. Открыв дверцу, он просто наблюдал, как Союз вытаскивает Вунди с задних сидений и несёт в дом. И вот немец уже сидит на кровати рядом с псом и гладит его по голове. Вундер только смотрит на него самыми преданными глазами и тихо дышит, немного хрипя. Союз стоял, опёршись плечом на косяк двери и скрестив руки на груди, наблюдал за немцем и его питомцем. Он помнил, как вёл себя Рос, когда умер его любимый кот. Остальным сказали, что он просто убежал, но Россия, как всегда, выведал правду. Почему-то тогда СССР не так сильно переживал за эмоциональное состояние сына, как сейчас за Рейха. Он не знал, как может отреагировать на такую новость немец, и что он может сделать. Ну, он хотя бы не орёт в истерике, это уже хорошее начало. Но это значит, что он либо бесчувственная скотина, либо держит всё в себе. Одно другого хуже. Наверное, его стоит оставить одного переварить всё это? — Я пока пойду поем, — Союз вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Рейх поджал тонкие губы, не в состоянии больше держать слёзы. Одна за другой хрустальные капельки собирались на нижних веках, не давая немцу нормально видеть, и скатывались по щекам. Тихо всхлипывая, он прижался к собаке. Дикое чувство пустоты в душе охватило его и не отпускало ни на миг. — Nichts, nichts, wir werden dich heilen, okay? Lassen Sie diese Ärzte sagen, was Sie wollen! Das wirst du sehen! [Ну, ничего, ничего, мы вылечим тебя, слышишь? Пусть эти врачи что угодно говорят, а мы тебя вылечим! Вот увидишь!] — всхлипывая, шептал Рейх. — Wir werden einen guten Arzt finden, der dir Medikamente verschreibt, oder? Und du wirst wieder gesund und voller Energie sein! Wir spielen mit dir, wir kaufen dir noch einen Ball! Mindestens zehn! Mindestens hundert! So viel du willst! Nur besser werden, bitte, [Мы найдём хорошего врача, он выпишет тебе лекарства, да? И ты снова будешь здоров и полон сил! Мы будем играть с тобой, купим тебе ещё один мячик! Хоть десять! Хоть сто! Сколько хочешь! Только поправляйся, пожалуйста,] — немец шептал и шептал, пока от слёз намокала шерсть его рыжего друга. — Du wirst wieder gesund, ich bitte dich... Ich kaufe dir was du willst, du wirst das beste Fleisch essen, aber geh nicht weg, [Ты только поправься, я тебя прошу... Я куплю тебе какие хочешь игрушки, ты будешь есть самое хорошее мясо, только не уходи,] — захлёбываясь в собственных слезах, Рейх продолжал обнимать Вундера, зарываясь носом в его длинную шерсть. А пёс просто смотрел. Он не мог ничего сделать, даже если хотел. — Du verstehst gar nichts, oder? [Ты ничего не понимаешь, да?] — нацист слегка улыбнулся сквозь слёзы и приподнял голову, — Vielleicht ist es das Beste... Ich liebe dich so sehr, du würdest es wissen! Wir beide werden es schaffen, oder? Und diese Krankheit ist dumm, und alles ist alles! Ich verspreche dir, hörst du? Wir werden dich heilen, [Может оно и к лучшему... Я тебя так сильно люблю, ты бы знал! Мы всё с тобой преодолеем, да? И эту болезнь глупую, и всё всё всё! Обещаю, слышишь? Мы тебя вылечим,] — губы снова дрогнули и Рейх прикрыл лицо руками, судорожно вдыхая. Слёзы всё никак не отступали, всё снова и снова заставляя тереть руками уже красные глаза. — Warum? Warum passiert uns das? [Почему? Почему это происходит с нами?] — немец тихо всхлипнул, прижимаясь лбом к мордочке Вундера. — Ich wäre lieber an deiner Stelle, ich würde sterben, nicht du! Ich habe es verdient, ich habe so viel falsch gemacht! Warum du?! Es ist alles wegen mir! Das habe ich zu spät bemerkt! [Лучше бы я был на твоём месте, лучше бы я умирал, а не ты! Я это заслужил, я столько плохого сделал! Почему ты?! Это всё из-за меня! Это я слишком поздно заметил!] — пёс тихо заскулил и лизнул немца в щёку. Нацист аккуратно почесал его за ухом. — Tut mir leid, tut mir leid, nein, ich schreie dich nicht an, es ist nur... Es tut mir so schwer, weißt du? [Прости, прости, нет, я не кричу на тебя, просто... Я так... Мне тяжело, понимаешь?] — волна слёз опять начала застилать глаза. — Ich liebe dich so sehr und habe Angst, dich zu verlieren! [Я так сильно тебя люблю и так боюсь тебя потерять!] — Рейх закусил губу до крови, чтобы не взвыть от всей боли, которую он чувствовал сейчас внутри себя. Теперь он просто тихо плакал, уткнувшись лицом в шерсть любимого пса, слушал его слабое дыхание и стук сердца. Сильнее всего на свете он боялся услышать тишину.

***

Луч солнца мягко скользнул через комнату, устроившись прямо на лице Рейха. Немного поморщившись и повертевшись, немец всё-таки разлепил тяжёлые веки. Глаза щипало от вчерашних слёз, но, не обращая на это внимания, он начал вертеть головой в поисках Вундера. Пёс обнаружился лежащим калачиком около ног. —Wunder? Hey, Kleiner? [Вунди? Хей, малыш?] — ариец неуверенно положил руку на бок собаки и замер. Его рука не поднималась вместе с боком, как должно было быть, если бы пёс дышал. Немец пододвинулся к морде пса и сел, положив его голову себе на колени. — Hey, hey, hey, Wunder! Wach auf! Mach die Augen auf! Keine Zeit zu schlafen, komm schon, steh auf! [Эй, эй, эй, Вундер! А ну-ка проснись! Давай, открывай глазки! Не время спать, давай, вставай!] — постепенно переходя на нервные и даже истеричные крики, Рейх пытался растормошить и растолкать пса, но ничего не помогало. — Wunder! Stehe auf! Wach auf, bitte! [Вундер! Вставай! Проснись, пожалуйста!] — перед глазами всё начало плыть из-за опять подступающих слёз. — Чего ты так орёшь? — в комнату влетел растрёпанный и явно не самым приятным образом проснувшийся Союз, но быстро оценив происходящее, произнёс чёткое и ясное: — Блять. Аккуратно подойдя к кровати немца, он присел на корточки рядом, и осторожно взял его за запястья, мягко отведя их от тела собаки. — Тише, тише, спокойно, так ты точно лучше не сделаешь, — СССР легонько поглаживал тыльную сторону крепко схвативших его пальцы ладоней. — Почему?! Почему именно он?! Почему?! Так не должно быть! — Рейх уставился невидящим взором на русского и кричал выплёскивая всё, что он чувствовал. — Это нечестно! Почему именно он?! Лучше бы я вообще никогда ни к кому не привязывался! — немец захлёбывался в своих слезах, ему хотелось кричать и кричать, сказать всему миру, как он всё это ненавидит. Союз пересел на кровать и с жалостью взглянул на немца. Неужели он действительно настолько чувствительный? Под маской жестокого и алчного воплощения всегда прятался этот ранимый парень? Русский хотел было как-то пригладить арийца, чтобы хоть как-то успокоить, но тот сжал его руки так сильно, что вытащить их не представлялось возможным. Рейх кричал, иногда тихо завывая и всхлипывая. Он отпустил одну руку Союза, а другую схватил сильнее, утыкаясь лицом в предплечье и крича что было сил. Свободной рукой СССР гладил по спине его содрогающееся тело. Постепенно хватка ослабла, а крик и вой перешли в тихие горестные стоны и хрипы. Уже чуть ли не зависнув на плечах Союза, немец повернул голову к окну. Он чувствовал, как большие ладони русского мягко проходятся по его спине и голове, от этого почему-то становилось легче. Прижавшись к русскому, ариец тихо спросил. — Его нужно похоронить, да? Рейх перевёл взгляд на тело собаки и обратно к окну. На улице удивительно солнечно, безветренно, мягкие белые облачка пересекали небосвод медленно, не торопясь. Уже почти все листья пооблетали, оставив после себя только голые чёрные ветви, но где-то проглядывали вечнозелёные ёлки. Союз мягко кивнул в ответ. — Нужно... — сам себе прошептал Рейх, наблюдая за спокойствием и безмятежностью природы. — У меня не хватит сил, — обращаясь к русскому сказал он. — Отдохни. Ты сильно вымотан. Мы сделаем это ближе к вечеру, хорошо? Немец просто кивнул в ответ. — Хочешь пока в другую комнату пойдём? Фильм посмотри какой-нибудь? Или хочешь здесь остаться? — Нет, я не хочу здесь быть, — в подтверждение своих слов ариец помотал головой из стороны в сторону, понимая, что ещё один приступ истерики он просто не выдержит, особенно наедине с собой, а так хоть отвлечётся. Союз аккуратно встал с кровати и, подождав пока Рейх тоже поднимется, двинулся к выходу из комнаты. Немец, пошатываясь и медленно переставляя ноги, пошёл следом. Ощущения были такие, будто из него высосали все соки. Русский не торопился и придерживал арийца, чтобы тот не упал. Так они дошли до соседней по коридору двери. У немца не особо хватало сил, чтобы обращать внимание на интерьер и расстановку, так что всё, что он заметил — это большая, даже очень большая, кровать посередине комнаты. Туда он и плюхнулся, и под нежными поглаживаниями Союза и его успокаивающим шепотом то ли вошёл в странное состояние дрёмы-транса, то ли просто отрубился, теряясь сознанием в стране грёз.