Мягкий снег хлопьями падал за окном, лучи слабого зимнего солнца освещали комнату через белый полупрозрачный тюль. Рейх приоткрыл глаза, широко зевнул и прикрыл их обратно. Его голова лежала на вытянутой руке Союза, сам русский обнимал его со спины и тихо сопел в подушку.
Это было приятно. Такое мягкое и будто родное тепло… Рейх пододвинулся и чуть сильнее прижался спиной к чужому телу.
Было слегка неловко, когда Союз ночью топтался у его двери. Немец заметил тень под дверью и минуты три наблюдал за тем, как СССР мерил шагами пространство, вместо того, чтобы постучаться или зайти. Когда ему надоела эта картина, он просто подошёл и открыл. Союз застыл, глупо смотря на немца, будто нашкодивший ребёнок, которого поймали с поличным. На вопрос что он тут делает, русский ответил простым “не знаю” и “не спится”. Рейху ничего не оставалось, кроме как тяжко вздохнуть и, взяв за руку этого глупого, но такого милого в момент растерянности русского, повести в его комнату. Удивительно, что он отказался от предложения почитать сказку, что-то недовольно булькнув про то, что он не ребёнок.
Немец вытянул одну руку из-под одеяла и коснулся еле видной венки на сгибе локтя СССР. Проведя вдоль этой венки и достигнув ладони, он на секунду остановился, коснулся слегка мозолистых больших пальцев, а потом медленно сплёл их со своими. И замер, прислушиваясь к чужому ровному дыханию.
Странно это. Никогда подобного Рейх не чувствовал. Простого удовлетворения от нахождения рядом с кем-то, да ещё и в такой близости. И спать с кем-то в прямом смысле этого слова… Было на столько непривычно, что будоражило, но одновременно расслабляло. Он “спал” с людьми, он “спал” с воплощениями, но всё это было не таким. Это был секс ради секса и ничего более. Даже самые яркие романы – с матерью Германии, с Королевством Италия, с Японской Империей… Он не испытывал ничего особенного к ним.
Когда мать ГДР скончалась вскоре после родов, эмоции Рейха сложно было назвать горечью, а тем более скорбью — это было скорее раздражение и неприязнь к слабому человеческому телу.
Италия и вовсе вызывал искреннее отвращение и раздражение вне постели своим громким и безответственным характером. Он пытался строить из себя кого-то более значимого, чем являлся на самом деле, от чего выглядел полнейшим дураком. Всё, что у него хорошо получалось, так это подчиняться.
С Японской Империей было просто хорошо. Это казалось удобным способом снять стресс для обоих, так что это было действительно просто хорошо.
Но никто из них не смог забраться выше пояса. Никто так и не достал до сердца.
Хотел бы Рейх знать причину, почему именно СССР. Почему именно этот здоровый, добрый до глупости и опасный до честности русский. Казалось бы, он полная противоположность того, что всегда привлекало немца. Он всегда казался ему грубым и неотёсанным камнем, а на деле печёт торты, разукрашивает модельки и спит в обнимку…
Рейх потёрся щекой об чужую руку и зажмурил глаза. Можно же понежиться так ещё хотя бы двадцать минуточек?...
Когда немец снова раскрыл глаза, он лежал в постели один. Перевернулся на спину, потянулся и широко зевнул. Приняв сидячее положение, он учуял приятный аромат еды и поспешил на кухню.
– Утречка, – чуть ли не пропел Союз и перевернул румяный блинчик на сковородке. – Я тут тебе завтрак уже приготовил. – он кивнул в сторону стола, где стояла тарелка с блинами и сметаной.
Рейх мягко улыбнулся и прикрыл глаза. Кажется, это намного лучше, чем готовка служанок. Как-то тепло становится внутри от знания того, что русский сделал это для него.
Немец уселся за стол и принялся уминать завтрак. Когда СССР закончил с готовкой и присоединился к нему, Рейх сказал:
– Ты говорил, что у тебя есть планы на сегодня, какие именно?
– Нам нужно кое-куда съездить. – неопределённо качнул головой русский.
Рейх приподнял одну бровь в немом вопросе и облизал ложку после сметаны.
– Это сюрприз, но я уверен, что тебе понравится. – усмехнулся Союз.
Когда с завтраком было покончено, русский отправил Рейха переодеваться, а сам вымыл посуду и вызвал такси. К тому моменту как машина подъехала, воплощения уже стояли готовые на крыльце. Рейх засунул мёрзнущие руки в карманы чёрного пальто и взглянул на Союза. Тому, казалось, мороз был нипочём, его шинель была расстёгнута, а горло лишь слегка прикрывал тёмно-зелёный шарф. Вжав голову в плечи от холодного ветра, немец поморщился и двинулся к машине.
В дороге они провели всего около сорока минут. Машина подъехала к достаточно богатому, но не вычурному району, и остановилась около одного из домов. Двухэтажный, аккуратный, построенный в стиле тюдор, он не сильно отличался от других на этой улице.
Рейх непонимающе взглянул на Союза и снова перевёл взгляд на дом.
– Я остаюсь здесь, а ты иди, тебя уже ждут, – сказал русский и кивнул в сторону только что открывшейся калитки, откуда вышел средних лет мужчина в костюме и направился к ним. – Я найду, чем себя занять.
Немец в растерянности нахмурился, но спорить не стал. Пытаться что-то выяснить тоже смысла не имело, всё равно сейчас сам всё узнает. Когда мужчина подошёл к дверце автомобиля и открыл, Рейх на секунду замер и повернулся к СССР.
– Только пообещай, что не нарвёшься на какой-нибудь салют или что-то подобное.
– Обещаю. – усмехнулся Союз.
Пройдя через небольшую территорию и зайдя в дом, Рейх отдал верхнюю одежду стоявшей в холле служанке и последовал в одну из комнат за мужчиной, который уже успел представиться Фридрихом.
Небольшой зал с двумя тёмно-коричневыми кожаными креслами и диваном произвёл на немца приятное впечатление. Вместо голых стен стояли дубовые стеллажи с множеством книг, между креслами уместился небольшой журнальный столик. На предложение Фридриха принести что-нибудь, Рейх попросил чёрный чай с молоком, так что вскоре он сидел в одном из кресел и держал в руке небольшую чашечку с блюдцем. Идей для чего он здесь находится не было. Когда он спросил у Фридриха, тот лишь попросил подождать ещё немного и удалился. Встав и подойдя к одному из стеллажей, он взял в одну руку какую-то книгу. Герман Гессе “Степной волк”. Открыв случайную страницу, немец небрежно пробежался по тексту глазами. Он читал эту книгу много-много лет назад, когда ещё даже к власти не пришёл. Интересное чтиво.
За спиной резко распахнулись двери, и кто-то влетел в комнату. Неужели слуги сейчас совершенно не обладают должными манерами? Кто вот так вот будет врываться к гостю?
Рейх поднял голову, захлопнул книгу и поставил её на место, всё ещё стоя спиной к дверям. Сложив руки за спину, он развернулся на пятках и холодным взглядом прошёлся по, как он думал, безманерному нарушителю спокойствия. В этот момент сердце словно упало, а дыхание остановилось.
Молодой человек, тяжело дыша, смотрел прямо на Рейха. Чёрные волосы слегка взлохматились, щёки розовые, как и уши, будто он бежал по морозу. Слегка помятая, но идеально белая рубашка, острые скулы и алые замершие глаза.
Рейх приоткрыл рот, но тут же захлопнул, руки за спиной расцепились и безвольно повисли. Никто из них не мог вымолвить и слова, каждый слышал только громкий стук в ушах — то, как колотится сердце, и тяжёлое дыхание.
– Пап? – наконец-то выдавил из себя парень.
Любые сомнения сию же секунду покинули голову Рейха, и он, преодолев расстояние между ними несколькими широкими шагами, заключил парня в крепкие объятия.
Слегка подрагивающими ладонями Германия обхватил его спину в ответ и прижался так сильно, будто боялся, что отец вот-вот исчезнет, превратится в пыль.
– Я не могу поверить, – зашептал Рейх медленно отстраняясь, и беря лицо сына в ладони провёл большими пальцами по розовым щекам – Ты, правда ты, мой маленький мальчик!
– Я, пап, это я, – зашептал в ответ Германия с мягкой улыбкой и приложил свои руки к отцовским – Я здесь.
– Совсем взрослый стал…
– А ты совсем не изменился, – хихикнул Германия – Я… Я был уверен, что больше никогда тебя не увижу… У меня столько вопросов! Прошу, расскажи мне, как всё это произошло! И, и твоя смерть… Ну, ложная, оказалось, она была ложная! Как всё это произошло?
– Я всё тебе расскажу, всё, что ты захочешь услышать. – улыбнулся Рейх и провёл пальцами по тёмным волосам.
Германия широко улыбнулся, но глаза его сразу же стали испуганными, когда он понял, что взгляд отца задержался на его зубах.
– Гера… Только не говори, что ты… – Рейх аккуратно поддёрнул чужой подбородок пальцем и нахмурился – Покажи.
Германия сначала сжал губы в узкую полоску, а потом отвёл взгляд и приоткрыл рот так, чтобы было видно зубы.
Рейх тяжело выдохнул и сжал челюсть.
– Ты всё-таки спилил клыки… – обида и гнев закипели в груди старшего немца, наверняка, случись бы это в далёкие годы его правления, он бы даже ударил сына. Клыки — это отличительная черта их рода, их ценность и достоинство. Конечно, когда Рейх был ещё ребёнком, он сам мечтал от них избавиться… Никто не посмел бы в лицо высмеять сына воплощения, но он прекрасно знал, какие гадости о его клыках говорят за спиной. Тоже самое было и с маленьким Германией, хоть Рейх и старался всячески преподнести ему эту особенность как настоящее благословение, но, судя по всему, этих стараний оказалось недостаточно.
– Пап, прости, я… Я знаю, что не должен был, но на меня давили, и… Одни только эти клыки были поводом для постоянных упрёков и сравнений, и я… – он замолчал и снова сжал губы, зная, что сейчас скажет отец.
– Они стыдили тебя за схожесть со мной, да? – хватка на подбородке чуть усилилась, но Рейх тут же отпустил сына. – Впрочем, этого стоило ожидать, – он поморщился представляя, какое удовольствие получали другие воплощения издеваясь над его мальчиком. Если бы Рейх только мог, он бы их всех… – Пойдём, – качнул он головой в сторону кресел – это будет долгий разговор.
***
– Знаешь, Германия, когда кто-то говорит, что ты похож на меня… Не верь им, – Рейх поправил кольцо с железными крестами на левой руке – Ты совсем на меня не похож. Ты куда сильнее, – он обернулся к провожавшему его сыну и тепло улыбнулся – Не повторяй моих ошибок и продолжай в том же духе. У тебя великое будущее. Совсем не такое, каким представлял его я. Ты будешь великим по другому. Я горжусь тобой. – он заключил Германию в тёплые объятия и пошёл к машине, где его уже ждал шофёр.
– Мы ещё обязательно увидимся, пап! – напоследок сказал ФРГ.
– Непременно! – улыбнулся в ответ Рейх.
***
Союз открыл дверь стоящему на крыльце немцу. Тот, не говоря ни слова влетел в русского, чуть не сбив его с ног, и обхватив руками, крепко обнял.
– Спасибо. – прошептал Рейх, утыкаясь носом в ключицу и вдыхая родной аромат.
СССР лишь по-доброму усмехнулся и погладил немца по голове.
– Но почему? Почему ты сделал это? –слегка отстраняясь от коммуниста спросил Рейх.
– Подожди ты со своими расспросами… Сначала ужин, потом все вопросы! – воскликнул Союз, закрыл дверь, и стянув с немца пальто подхватил экс-диктатора на руки.
– Ой! Ты чего?! – взвизгнул Рейх и схватился за шею русского.
– Хочется. – пожал тот плечами и понёс свою “добычу” трапезничать.
– Ну, так.. Почему ты это сделал? – ещё раз спросил Рейх, закидывая в рот кусочек жаренной курицы.
– Кхм… ну, во-первых, Германия сам тебя искал после встречи в канун Нового Года, но у него было недостаточно информации. А во-вторых… Никто не достоин разлуки со своими детьми. Я вот без своих жизнь не представляю! Один Россия сколько для меня сделал, во век не расквитаюсь! Сначала ты для них, потом они для тебя. Я им доверяю как никому, дорожу, люблю всем сердцем. Я бы места себе не находил, если бы меня насильно с ними разлучили и запрещали видеться. Так что я был обязан дать тебе возможность встретиться с сыном.
– Спасибо. Правда, огромное спасибо! – немец прикрыл глаза и расплылся в мягкой улыбке.
Закончив ужин чашечкой чая с какими-то вафлями, СССР помыл посуду и встал над сидящем Рейхом. Тот поднял голову и прищурился.
– Нет.
– Что нет? – невинно спросил Союз.
– Я знаю, что ты затеял, даже не думай.
– Ничего я не затеял, я просто… – он резко схватил немца и поднял его на руки.
– Союз! Отпусти меня! – воскликнул Рейх активно брыкаясь. – Ну второй раз за вечер! Я же не какая-нибудь барышня!
СССР только хитро улыбнулся и рассмеялся.
Немец насупился и скрестил руки на груди. Взглянув в чуть ли не светящиеся зелёные глаза, он фыркнул и ухватился руками за чужую шею.
– Большой глупый русский. – буркнул он, подтягиваясь так, чтобы их лица были на одном уровне.
– С большим глупым русским сердцем. – кивнул Союз, поудобнее перехватывая Рейха.
Немец переместил одну руку на лицо СССР и провёл пальцем по щеке, потом через висок по лбу, по лёгкой горбинке на носу, горячим слегка сухим губам и остановился на подбородке. Тогда Союз слегка наклонил голову и оставил невесомый поцелуй на кисти. Потом ещё, и ещё один. Пройдясь дорожкой поцелуев по пальцам, он поднял взгляд и встретился с горящими алыми очами.
Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, но Рейх сдался первым и потянулся к чужим губам. Они плавно смешивались и перетекали друг в друга в поцелуе, немец запустил тонкие пальцы в лёгкие кудри русского, а Союз сильнее прижал его к себе.
Русский усадил Рейха на столешницу и расставил руки по бокам от него. Немец поддел край серой Союзовской футболки и потянул вверх, стягивая её. Когда узкая ладонь прошлась по рельефу мышц, мелкие мурашки пробежали по коже русского.
– Ходи так дома почаще, мне нравится. – хищно улыбнулся немец.
– Разве так нужно просить? – Союз поддёрнул острый подбородок пальцем и слегка приподнял.
– А как нужно? – хитро щурясь поинтересовался Рейх, провёл рукой вниз к паху и слегка нажал– Так?
СССР гулко зарычал и впился в чужие губы одновременно избавляя немца от рубашки. Разорвав поцелуй, он прошёлся языком по кадыку, потом вдоль шрама на груди немца, остановился на одном из сосков и провёл по нему языком, слегка нажимая, чем вызвал глухой стон. Оставил несколько засосов и опустился к животу, потом снова поднялся уже ко второму соску. Руки в это время расстёгивали ремень и спускали чёрные строгие брюки, оголяя бледные ноги.
Когда Союз прикусил и слегка потянул кожу на предплечье немца, Рейх в ответ оцарапал сильную спину. Проведя одной рукой вниз-вверх по впалому животу, СССР опустил её к паху и стал поглаживать уже горячую плоть. Немец открыл рот, но тут же закрыл и, простонав в закрытые губы, опёрся лбом о покатое предплечье.
Стянув тесное бельё, русский провёл рукой по органу немца и одновременно с этим оставил засос на плече. Второй рукой он поглаживал острую косточку бедра и иногда проводил по спине и выступающему позвоночнику. Рейх протяжно застонал, когда Союз начал набирать темп. Немец вплёл свои пальцы в волосы русского и потянул, когда почувствовал, что уже на грани. Вскрикнув, он кончил и расслабив руки повис на СССР. Он тяжело дышал, а пальцы на ногах мелко подрагивали, несколько чёрных прядей упало на покрывшийся испариной лоб. В голове приятный туман обволакивал сознание.
Спустя несколько долгих секунд он наконец-то поднял голову и сморгнув слезинки, скопившиеся в уголках глаз, сфокусировал взгляд на лице Союза. Аккуратным движением руки он убрал волосы от его глаз и прильнул к губам. Руками он огладил мышцы рук и живота, поднялся к груди и слегка оттянул один сосок. Союз на такую наглость прикусил его за нижнюю губу, но при этом замычал с наслаждением.
Отстранившись, Рейх поцелуями спустился по горлу, и остановившись на месте перехода предплечья в шею, слегка прикусил. Почувствовав, как у Союза потяжелело дыхание и как он слегка перенёс вес на руки, прижимаясь ближе, немец провёл языком чуть ниже и ещё раз укусил, но уже сильнее. Тут русскому пришлось приоткрыть рот, чтобы вдыхать достаточно кислорода, ему становилось всё жарче и жарче, челюсть слегка сводило, а приятное онемение в руках усиливалось.
Немец поцелуями прошёлся вдоль нескольких шрамов, кое-где оставлял укусы и засосы, руками блуждал по спине и бокам, периодически слегка проходясь ногтями. Одну из ладоней он опустил к резинке спортивных штанов, и слегка оттянув, отпустил. Союз зашипел от лёгкой боли и сжал бедро немца — наверняка к утру там образуется синяк, но Рейх только сильнее оскалился и запустил руку в бельё, одновременно с этим оставляя сильный укус на ключице.
Коснувшись рукой полового органа, он провёл ей вдоль, а потом большим пальцем надавил на головку. Русский глухо зарычал, слегка качнув бёдрами и укусив Рейха в изгиб шеи. Немец начал двигать рукой, продолжая кусаться, второй кистью он слегка оттягивал густые волосы чтобы открыть нежную шею. Чем сильнее он ускорялся, тем громче было рычание, издаваемое Советами, в какой-то момент русский сам начал регулировать темп, двигая бёдрами. Сделав несколько последний размашистых и грубых толчков, Союз излился в руку немца и тяжело втягивал воздух, пытаясь восстановить дыхание.
Рейх вытащил руку и провёл языком по пальцам в белом семени.
– Отвратительно. – скривился СССР.
– Но тебе нравится. – хитро улыбнулся немец и прикусил его за предплечье.
