***
Окойе, собравшись с духом, постучала в дверь, чуть подождала и заглянула внутрь. — Ваше Величество, вы не заняты? Т'Чалла сидел за своим рабочим столом, подперев лоб рукой, и смотрел в одну точку. — Т'Чалла! — позвала тихо Окойе, входя и осторожно прикрывая дверь за собой. — Только не говорите, что у нас еще какие-то проблемы, генерал, — тяжко вздохнул король. — Не больше, чем обычно, — пожала плечами воительница, подходя ближе, — в последнее время… — Это меня и настораживает, — Т'Чалла качнул головой, стряхивая с себя задумчивость, и, отклонившись назад, внимательно посмотрел на Окойе. — Ну, выкладывай, слушаю, — мрачно улыбнулся он. — Это по поводу Барнса… Король еле заметно изменился в лице: улыбка, и так натянутая, совсем исчезла, уступив место напряженно поджатым губам и настороженному взгляду. — Что с ним? — отрывисто произнес Т'Чалла. — Он ведь у себя в апартаментах? Только не говори, что он сбежал… — Нет, — отмахнулась Окойе. — Не сбежал и не сбежит. Резиденция под усиленной охраной. — Тогда что? — вновь отрывисто повторил Т'Чалла. Окойе оперлась о стол одной рукой и внимательно посмотрела в глаза королю. — У вас нет возможности отложить или как-то отодвинуть дату Ритуала? Т'Чалла удивлённо захлопал ресницами. — Что…? Ты же слышала Совет! Я пытался выбить хотя бы месяц на подготовку, но все мои доводы «отбрили»! — Да, я знаю, — прикрыв глаза, проворчала Окойе. — Просто… Окойе тяжко вздохнула и решила говорить все как есть. — С ним что-то происходит. Он явно не в себе в последнее время. — Странно, что тебя это внезапно озаботило, — удивленно хмыкнул Т'Чалла. — С каких это пор ты начала так беспокоиться за него? — Я беспокоюсь не за него, — тихо произнесла генерал, глядя в глаза Т'Чалле. — А за вас. Как ни крути, — он убийца. Он опасен. А сейчас, так тем более. Я боюсь, что во время Ритуала он… он просто может убить второго кандидата. Вы представляете, чем это может тогда обернуться? Вам просто чудом удалось удержать корону, и такой поворот просто уничтожит все усилия. — Он никого не убивал по собственному желанию! — с холодной яростью произнес Т'Чалла. — Ты видела те кадры. Ты видела, что с ним делали, добиваясь покорности и исполнительности. Он никого не убьет! — Вот именно, что я видела! — Окойе нагнулась ниже. — То, что с ним делали, не прошло бесследно. Оно не исчезло само по себе по взмаху волшебной палочки. Это все у него в голове! Из него делали хладнокровного убийцу, да, не по своей воле, но он им стал. Он убийца, который привык убивать. А сейчас у него еще и с головой беда. Он не может себя контролировать, это опасно, Т'Чалла! Если есть хоть какая-то лазейка, Ритуал надо перенести. — Я бы вообще его отменил! — рявкнул Т'Чалла. — Я сделал все, что было в моих силах. Но Совет поддержал ТеБая. И ты сама была «за»! Ты сама сказала, что это лучшее решение, помнишь? — Да, я помню, — опустила глаза Окойе. — Но тогда он еще был вменяемый. — Прекрати так говорить о нем, — прошипел сквозь зубы Т'Чалла. — Прекрати! Окойе поджала губы. — Если бы моя мать не устроила все это… — процедил король. — Уверен, с твоей молчаливой поддержки и одобрения… — Я никогда ничего не делала за вашей спиной… - вскинула голову Окойе, но глаза ее вдруг сами собой опустились вниз. — Я… — Я говорю! Молчите, генерал! — рявкнул Т'Чалла. Окойе потупила взор и отшагнула назад. — Ничего бы этого не было сейчас, — продолжил Т'Чалла, вставая с места и медленно подходя ближе. — Он бы спокойно прошел реабилитацию до конца. Поработал бы с психологом, психотерапевтом, избавился от всего этого адского наследия Гидры. Я бы представил его Совету, как и планировал, заранее. Легализовал бы атрибут каким-либо образом. Но его кинули в самую гущу ада, заставив проходить через все, что он уже проходил однажды, заново! Заклеймили эпитетами, которых он не заслужил, ополчились на него из-за моих необдуманных действий! И теперь, когда его психика не выдерживает всего этого накала, ты его еще в чем-то обвиняешь! — Т'Чалла незаметно приблизился уже почти вплотную к Окойе. — Мы все должны просить у него прощения! — прошептал он почти в самое ухо ей. — Т'Чалла! — вскинулась воительница. — Молчи! — обрубил все разом король. — И ты — первая! - прошипел он, ткнув в нее пальцем. И у Окойе бешено забилось сердце, на секунду ей показалось, что Т'Чалла в курсе всего. Она испуганно глянула ему в глаза, но тот уже вновь смотрел куда-то в пространство. — Шури хочет навестить его. Завтра с утра проводишь ее к нему. И моя мать не должна об этом знать! — Но, сир… — словно очнулась Окойе. — Вы уверены…? — Ты не слышала приказа? — рявкнул Т'Чалла. — Я поняла, — кивнула та. — Но, вы не боитесь за сестру? Т'Чалла вновь уставился ей в глаза. — Он. Не. Чудовище! — прорычал он четко и ясно.***
Баки снова видит эти худые плечи. Эту спину с выпирающими под кожей ребрами, цепочку позвонков. Он слышит натужное, хриплое, со свистом дыхание. Свет луны освещает кровать Стива, где он борется сам с собой, обхватив колени и опустив голову вниз. У него снова приступ. Они часто случаются ночью. Баки знает, что ничем не может ему помочь. Он сделал бы что угодно, лишь бы облегчить его страдания, но он ничего не может. Стив один в этой борьбе. Один на один сам с собой. Баки ничем не может помочь. Но и просто закрыть глаза и продолжить спать под аккомпанемент этой мучительной борьбы за каждый вдох он тоже не может. Баки встает с дивана, на котором обычно спит, когда ночует у Стива, и идет к нему. Присаживается возле его ног, смотрит на него снизу вверх. Стив не реагирует на него, он занят своей мучительной борьбой за жизнь с собственным организмом. Баки поднимается и садится рядом с ним на кровать, утыкаясь боком в его бок, слегка подпихивает локтем. Стив натужно дышит, вдох-выдох, вдох-выдох, хрипя и сипя. Иногда лекарства действуют не сразу, иногда почему-то вообще не действуют, но обычно утром все более-менее приходит в норму, и Стив, наконец, может поспать и отдохнуть. Просто нужно дождаться этого чертового утра! Просто нужно дотерпеть! И Баки ждет его, как спасения, как волшебства, как рождественской звезды. Он смотрит в окно и пытается углядеть там первые проблески зари среди черноты и тишины ночи. Голова Стива медленно клонится к его плечу, его локоть опирается о бедро Баки. Его холодный нос утыкается в предплечье Барнса, плечи продолжают вздрагивать, помогая легким усиленно втягивать воздух сквозь заблокированные бронхи. Баки кладет ладонь на руку Стива, чуть сжимает и вновь выпускает. И опять смотрит в окно, ожидая рассвет. Но время от времени взгляд Баки останавливается на темном углу возле окна. Тьма в этом углу слишком густая. Гуще, чем полумрак комнаты, и как будто…живая. Она словно дышит, и как будто чьи-то глаза из этой тьмы пристально и неотрывно глядят прямо на Баки…***
Баки резко слетел с дивана от какого-то звона. Сделав кувырок, он перекатился через голову и вскочил, прижавшись к стене. Запоздало он сообразил, что это упала вилка, которую он положил вчера на ручку входной двери, чтобы та оповещала его о новом вторжении. Но следом никто не вошел. Баки выждал еще пару мгновений, а потом стремительно и бесшумно проскользнул в спальню и прижался прямо за входом в нее к стене. За дверью, ведущей в его квартиру, слышались приглушенные голоса. — Ждите здесь, генерал! — Нет, принцесса, я иду с вами. — Вы мне там не нужны! Вы будете мешать. — Он опасен! — Он не опасен! Прекратите нагнетать! — Вы его не видели все это время, вы с ним не общались. Он сильно изменился со времен «до Совета» и далеко не в лучшую сторону. — Прекратите, генерал! Я не ребенок, сама разберусь! Вам лучше остаться здесь! — Нет! Мы идем вместе, я отвечаю за вашу безопасность. — Оооо! Боги, Окойе ты невыносима! Баки шагнул в коридор и, дернув, дверь, которая была уже чуть приоткрыта, распахнул ее шире. Окойе и Шури, испуганно вскрикнув, воззрились на него. — Принцесса?.. — Баки удивленно уставился на Шури, которая была одета в мешковатые мужские шорты, огромные кроссовки, футболку с капюшоном и бейсболку с логотипом курьерской службы, и в первый момент Баки принял ее за худенького мальчишку. — Баки! — сперва было радостно улыбнулась Шури, но постепенно ее радость сменилась на тревогу и растерянный взгляд, которым она уставилась в лицо Барнсу. Она запомнила его слегка встревоженным, но в целом спокойным и веселым. Красиво одетым в одежду, заказанную Т'Чаллой для посещения Совета, которая ему безумно шла и превращала практически в какого-то принца. А сейчас перед ней стоял человек с ввалившимися щеками, с недельной щетиной, с нечёсаной головой, черными кругами под измученными глазами, но самое тягостное впечатление производили сами глаза, которые были тусклыми и безжизненными, и, вместе с тем, в них тлел болезненный огонек тревожной беспокойности, подавленности и мучительный борьбы с самим с собой. Контраст с прежним образом был настолько ошеломительным, что Шури некоторое время просто молча пялилась на него, забывшись и чуть приоткрыв рот. Баки еле заметно улыбнулся ей. — Вы пришли просто посмотреть на меня? — произнес он хрипло. — Я…нет… Мы… — Шури оглянулась на Окойе. — Я просто хотела узнать, как вы тут… Как дела… Баки бросил быстрый взгляд на Окойе и чуть посторонился. — Вы можете войти. Правда, у меня не очень чисто… — замялся он, оглядываясь назад. — Это ерунда! — отмахнулась принцесса и решительно шагнула в квартиру. Окойе последовала за ней. Баки попятился и, развернувшись, пошел в гостиную. Шури пошла следом, на секунду задержавшись в спальне и глядя на валяющиеся в углу обломки какой-то доски. — Я… я… немного потерялся во времени, — пробормотал извиняющимся голосом Баки, сгребая с дивана постель в сторону, чтобы принцессе было, где сесть. — Я снова проспал тренировку? — Нет, не беспокойтесь об этом… — через силу улыбаясь и стараясь не замечать весь этот хаос, произнесла Шури, присаживаясь на край дивана. Окойе замерла у нее за спиной в проеме двери. — Вас давно не было видно… - выдавил Баки, присаживаясь на другой конец дивана и пытаясь прижать подушку собой, чтобы она не упала на пол. — Да… Я… Я была занята… — выдавила Шури и уставилась Барнсу в глаза. Некоторое время они сидели, молча глядя друг на друга. — Что-то случилось? — наконец выдохнул Баки. Шури он напоминал сейчас красивого породистого пса, который волей судьбы оказался однажды на улице и познал всю жестокость этого мира, растерял лоск и красоту в борьбе за жизнь, несколько раз был на грани гибели от рук жестоких людей и других собак, но все равно, заслышав ласковое слово, дружелюбно машет хвостом и, доверчиво глядя, идёт к людям на зов. — Нет. Ничего глобального… — качнула головой Шури, отгоняя от себя эти мысли. — Как вы сами? Вам… вам ведь предстоит поединок, я хотела узнать… Как вы в целом? Готовы к нему? — В целом готов, — кивнул Баки. — Т'Чалла пытался меня тренировать, но, боюсь, это плохая затея. Лучше бы он нашел кого-то другого, а не старался делать это сам. — Вы… Вас не беспокоит сам «Ритуал достоинства»? — осторожно начала Шури. — Нет, — пожал плечом и усмехнулся Баки. — Честно признаюсь, я бы с удовольствием прошел бы десять таких ритуалов вместо одного Совета Старейшин. — Вас очень расстроил Совет…? — понимающе кивнула головой Шури. Баки некоторое время молчал, взгляд его был обращен куда-то внутрь себя, и было вообще непонятно, собирается ли он отвечать или внезапно задумался о чем-то совсем постороннем. — Баки… — Шури осторожно положила ладонь ему на руку, но Барнс тут же убрал кисть. — Т'Чалла прислал вас? — произнес он, наконец. — Нет, не совсем, — замялась принцесса. — Ему не стоило нагружать еще и вас, — процедил Баки. — Он беспокоится за вас, а я могу помочь. — Вряд ли можете, — выдохнул Баки. — Простите! — Я пропущу это мимо ушей! — сделав обиженный вид, фыркнула Шури. — Так что вас беспокоит? Вы можете мне все рассказать, обещаю, это останется между нами. Баки скользнул взглядом по Окойе и снова взглянул на Шури. — Функциональность в норме. Это не помешает мне пройти Ритуал. Эффективность не пострадает, — выдавил он. — Баки, — подавшись вперед, тихо произнесла Шури. — Вы не в норме. А для меня главное ВЫ, а не ваша функциональность или эффективность. Баки некоторое время смотрел в глаза Шури, внутри него шла какая-то борьба, наконец, он еле слышно выдавил: — Медиков обычно интересует только это. Шури сперва хотела обиженно возмутиться, но потом передумала. Она понимала, что это защитная реакция на болезненные попытки что-то вытрясти из него на тему, на которую он не хочет говорить. Она обернулась и взглянула на Окойе. — Генерал, выйдите за дверь. — Нет, принцесса, я останусь здесь, — тут же обрубила воительница. — Выйдите, генерал! — с нажимом повторила Шури, сверля ее взглядом. Окойе сжала губы, глянула на застывшего в какой-то прострации Барнса, потом на решительно настроенное выражение лица Шури и с неохотой произнесла: — Я оставлю вас на десять минут! — и, развернувшись, пошла вон. Когда дверь в коридоре захлопнулась, Шури пододвинулась чуть ближе к Барнсу. — Баки, — произнесла она. — Т'Чалла мне сказал, что вы беспокоитесь, что с вами что-то происходит. Я здесь и по этой причине тоже. Но в первую очередь, потому что сама беспокоилась за вас все это время. Скажу честно, моя мама запретила мне с вами видеться, но я следила за вами через Т'Чаллу, и то, что он мне о вас говорил, мне очень не нравилось. Но я не могла вмешаться. Он беспокоится за вас, и я тоже! Но, если вы будете молчать, я ничем не смогу помочь. И я не медик, Баки, я ваш друг! Баки некоторое время смотрел на Шури с ничего не выражающим лицом. Затем судорожно вздохнул и прикрыл глаза. — Шури, со мной что-то происходит, но вы вряд ли сможете мне помочь. Это… Это слишком… Слишком… Глубоко внутри меня… — Вы не можете судить о том, что я могу, вы не знаете всех моих навыков, — хмыкнула Шури. — И вы уже второй раз недооцениваете меня! Давайте вы мне расскажете все, что сможете, а потом мы с вами вместе посмотрим, могу я вам помочь или нет. Баки снова тяжко вздохнул, открыл глаза и уставился на Шури. — Когда я сбежал из Гидры… — начал он тихо. — Я думал, что наконец-то обрел свободу. Но за мной охотился весь белый свет, и я два года жил, шарахаясь от каждого звука и тени. Потом я попал сюда и думал, что наконец-то хоть здесь обрету свободу, но в моей голове сидела программа, которая неизвестно от чего и когда могла сработать, и я предпочел, чтобы мое тело не доставляло никому хлопот, находясь в «криостазе». Потом вы избавили меня от программы, и я опять подумал, что наконец-то свободен… Но… — он смолк и проглотил комок в горле. — Но я не свободен… Я по-прежнему солдат Гидры… Я по-прежнему выполняю ее приказы, веду себя, соответствуя ее требованиям, я по-прежнему на войне! И я никогда не буду свободен, пока вот здесь, — он поднял палец и ткнул себя в висок. — Будет Гидра… Шури молчала, внимательно слушая его. — А она там будет всегда… — прошептал Баки, и глаза его стали темными от боли и отчаяния. — Почему вы так уверены в этом, Баки? — осторожно начала Шури. — Потому, что это так и есть! — рявкнул Барнс, и Шури вздрогнула от его голоса. Дверь в коридоре приоткрылась, а потом снова медленно захлопнулась. — Давайте, мы не будем делать долгосрочных прогнозов, — осторожно произнесла Шури. — Вы когда-то не верили, что я смогу избавить вас от программы. Помните? — Это другое, — тут же выдохнул Баки. — Программа — это программа. Это инородный механизм. А это уже часть меня. Оно внутри моих костей, крови, в каждой клетке моего мозга, там все пропитано ядовитыми спорами Гидры! И, даже если внешне этого не заметно, внутри это все есть. Я…я не могу от этого избавиться, потому что я весь насквозь пропитан этим. Я состою из этого. Я часть Гидры! Одна из ее голов, и это навсегда… — Баки, вы очень сильно ошибаетесь, — тихо и спокойно произнесла Шури. — Вам сейчас очень плохо, и вам кажется, что выхода нет. Но давайте мы примем за факт, что мы не можем знать всего наперед. Мы еще ничего не сделали, чтобы сразу же сдаваться. От этого слова глаза Баки снова наполнились болью, и Шури это заметила. — Вы сейчас уверены, что все, что с вами происходит, это фатально, — продолжила осторожно говорить принцесса. — Но то, что с вами происходит, это всего лишь период. Однажды он пройдет. Все всегда проходит. Фатальна в этом мире только смерть! Запомните, пожалуйста, то что сейчас с вами происходит — это временный период. Это не ваше окончательное состояние. Хорошо? Баки мрачно скривил губы и ничего не ответил. — Хорошо, — повторила за него Шури. — В чем конкретно, по-вашему, выражается ваша «принадлежность к Гидре»? Можете попробовать мне объяснить? Баки довольно долгое время молчал, глядя внутрь себя, потом нехотя выдавил. — В том, что… Я не могу… Я не знаю, как быть собой… Я не помню, какой я… — он робко взглянул на Шури. Та мягко кивнула, понуждая его продолжать. — Я не знаю, где я, а где она… Иногда мне кажется, что я веду себя естественно, нормально, как обычно и вел всегда, но потом, когда я вдумываюсь, я понимаю, что веду себя так, как меня приучали… Иногда я этого не осознаю, но когда осознаю, — то это еще хуже. Потому что я не могу вести себя по-другому. — В чем это выражается, вы можете привести пример? — мягко произнесла Шури. Баки опять долго и задумчиво смотрел перед собой, затем его губы шевельнулись. — Когда Т'Чалла говорит мне что-то, в первый момент у меня вспыхивает мысль, что я должен это исполнить. Иногда я так и делаю. Но иногда я успеваю понять, что это не мое желание. И тогда я пытаюсь сопротивляться этому позыву. Иногда это получается, но потом становится еще хуже… Потому, что… Потом, у меня внутри…сидит другая мысль…что… что я не исполнил приказ, что я не подчинился, что я должен быть наказан за это… И это зудит и зудит внутри меня, бесконечно, как муха в банке, почти сводя с ума! И тогда мне хочется… хочется, чтобы он меня действительно наказал… Лишь бы не ощущать внутри этого зуда! Лишь бы все, наконец, смолкло! Но одновременно я и не хочу этого! Мне противно от одной только мысли об этом! Баки накрыл лицо рукой и сильно зажмурился. — Я не хочу делать это, но я не могу не делать это, иначе потом все еще хуже! И я не всегда понимаю, где мои желания, а где просто приказы Гидры, вбитые в мое подсознание… Он смолк, но все еще держался за лицо рукой и сильно сжимал губы. — Баки вы большой молодец, что осознаете все это, — тихо произнесла Шури. И Барнс удивленно моргнул. — Вы просто умница, что сумели отследить эту цепочку. Многие люди годами живут, не понимая, что с ними происходит. Устраивают самым близким людям скандалы, портят отношения с окружающими, а потом страдают от этого, не понимая, что просто пытались таким образом так себя наказать, чтобы ощутить облегчение после неправильных действий, которые они неосознанно считают неправильными. Страдая — они получают временное облегчение, но не осознают ничего из этого и снова страдают. А вы же смогли на все это взглянуть со стороны и осознать. Вы большой молодец, правда! Баки удивлённо посмотрел на Шури. Та еле заметно ободряюще ему улыбалась. — То, что я это осознаю, не означает, что я могу этого не делать, — неуверенно выдохнул Баки. — Осознание проблемы — это первый шаг к ее решению, — тут же выдохнула принцесса и сразу же посерьезнела. — Баки, мы знали, что работа еще не закончена. Просто обстоятельства так сложились, что нам пришлось заниматься этим дурацким Советом и последствиями противостояния с ТеБаем, а не вашей реабилитацией. Но Т'Чалла искал вам специалиста и, кажется, нашел. Вы согласитесь поработать с ним над вашими проблемами? — Снова медик? — вздохнул Баки. — Психиатр?.. — Психотерапевт, — поправила Шури. — Очень хороший практикующий специалист, который занимается восстановлением личности после тяжелых моральных травм, — солдат, жертв насилия, пострадавших от несчастных случаев. Вы согласитесь с ним поработать? — Я согласен на все, лишь бы это гребаное дерьмо Гидры навсегда убралось из моей головы! — яростно произнес Баки. — Ну и отлично, — улыбнулась Шури, и, чуть пододвинувшись, слегка коснулась его руки. Баки не убрал ее в этот раз, но и никак не отреагировал. — И… - произнес он не очень уверенно. — Вы действительно думаете, что от этого можно будет избавиться? Это возможно? — Не буду врать, работы предстоит много, — вздохнула Шури. — Быстро это не делается. Придется набраться сил и терпения, но я уверена, что в итоге вы справитесь. И мы все вам будем в этом помогать. Вы не один в этой борьбе, Баки! И я, и Т'Чалла, и прочие будем помогать вам справляться. Я считаю, у нас большие шансы на успех! Лицо Барнса стало немного спокойнее и мягче, исчезло отчаяние и загнанность, но глаза все еще светились болью. И Шури видела это, она понимала, что есть что-то еще, что сидит глубже и ноет еще больше, чем его опасения по поводу наследия Гидры. Но не знала, как помягче подвести к этому, чтобы не спровоцировать болезненный срыв или неконтролируемую ярость. — Баки, — наконец, решившись, окликнула его она. Тот медленно перевел на нее глаза. Уже не такие потерянные и пустые, как в начале, но все еще подавленные и чем-то гнетущиеся. — Есть что-то еще, что вас мучает?.. — тихо произнесла она. — Не забывайте, что весь наш разговор останется только между нами двумя. Никто больше о нем не узнает. Даже Т'Чалла. Вы можете попытаться описать мне, что еще вас гнетет? Баки снова долго молчал, уставившись вглубь себя и отвернувшись в сторону. Шури терпеливо ждала. Наконец губы его чуть шевельнулись, но он не повернул лица к принцессе. — Те кадры… — наконец, с огромным трудом выдохнул Барнс. — На Совете… Вы ведь тоже их видели? Теперь Шури некоторое время молчала, оценивая, что и как ей говорить. — Да, — наконец, выдохнула она. Баки зажмурился и кивнул. — Похоже… Что их видела вся Ваканда… — фыркнул он, нервно усмехнувшись. — Нет. Только члены Совета и приближенные короля. За пределы Совета это вынесено не будет, — тут же уверенно произнесла Шури. — Никто их больше не увидит. Это регламент Совета. Он строго соблюдается. Никто этого больше не увидит. Баки снова кивнул, чуть скривившись и все также глядя куда-то в сторону. — Я говорила Т'Чалле, что не стоило делать так, чтобы вы их тоже видели. Он просто не успел: все так быстро вышло… — Я ненавижу всех, кто делал это со мной… — тихо, но яростно процедил Баки. — Я хочу убить всех, кто имеет к этому хоть какое-то отношение… Шури напряженно смолкла и, тревожно глядя на него, слушала. Баки с трудом проглотил комок в горле и снова набрал воздуха в грудь, будто собираясь прыгать со скалы в воду. — Но больше всего… я… ненавижу… себя! — почти шепотом произнес он, и по щеке его побежала слеза, но он не замечал этого, все еще глядя в стену за диваном. Шури, приподняв брови, смотрела на него. Сердце ее просто разрывало от сочувствия и желания как-то его утешить. Но она знала, что сейчас он не позволит ей это, а жалость в ее голосе просто добьет его окончательно. — Пожалуйста, не вините себя, Баки, — тихо произнесла она. — В той ситуации у вас не было выбора… Баки нервно рассмеялся, поднимая голову выше и глядя куда-то на стык потолка и стены. — Я знаю! — выдавил он. — Но это ни хера не утешает, ни хера! Я знаю, что я не мог… Но это означает лишь то… что я проиграл… Шури закусила губы от жалости, глядя на его мокрую щеку и сама едва уже не плача. — Я… там… такой… покорный… Такой тошнотворно безвольный и послушный, — процедил сквозь зубы Баки и сильно зажмурился. — Это… это так унизительно и мерзко! И…кажется… что… что я даже не пытался сопротивляться… Что я сдался! Что я уже давно сдался и больше не делал попыток… Смирился со своим положением… Просто терпел и позволял собой… п… пользоваться… Просто смирился и терпел, выполняя все… По щеке его вновь побежала слеза и, сорвавшись с подбородка, капнула ему на руку. Он машинально встряхнул кистью, опустил лицо и, взглянув на руку, наконец, заметил эту влагу. Глаза его стали удивленными и слегка растерянными. — Баки, вы сопротивлялись, — почти шепотом произнесла Шури. — Я точно знаю, что вы боролись до конца. Но в той ситуации никто не смог бы выстоять. Никто! Вы были один против всей армии Гидры! Более того, вы были связаны и обездвижены, а напротив вас была целая армия, экипированная и вооруженная по последнему слову медицины и техники. Вы не смогли бы ничего сделать, как бы ни хотели, и никто бы не смог… — Я мог бы, — процедил сквозь зубы Баки и, наконец, обернулся к Шури, прожег ее испепеляющим взглядом, полным горечи и ярости. — Я мог бы закончить все! На один удар ножом, меня бы хватило! Один удар вот сюда! — он яростно ударил себя кулаком в грудь. Шури вздрогнула и еле заметно выдохнула и вдохнула, чтобы удержать слезы, готовые тоже хлынуть из глаз. Баки опять отвернулся в сторону. — Баки, вы выживали, не ставьте это себе в вину! — произнесла сквозь зубы, борясь со слезами Шури. — Вы выжили! Значит, победа за вами. Где теперь Гидра? — А где теперь я?! — тихо и уже не так яростно, произнес Баки. — Вернее, кто теперь я? — Вы… Вы Баки Барнс! — кусая губы и все-таки уронив пару слезинок на футболку, выдавила Шури. — Человек, который боролся и выжил. Человек, который продолжает бороться, несмотря на то, что ему трудно и тяжело. Он все равно продолжает и однажды он станет прежним. Он окончательно победит. А Гидра окончательно проиграет! Баки медленно повернулся и уставился на нее немного удивленно, но внимательно глядя и как будто к чему-то прислушиваясь. Шури вымученно улыбнулась ему, и, еще немного пододвинувшись, снова сжала в руке его ладонь. А потом придвинулась совсем близко и мягко его обняла. Баки не обнимал ее в ответ, но и не пытался отстранить или отстраниться. В коридоре щелкнул замок, и дверь приоткрылась. Окойе негромко постучала по ней, давая знать о своем присутствии. — Принцесса, все хорошо? — произнесла она. — Да, — отстранившись и утерев украдкой щеки, выкрикнула Шури и вновь взглянула на Баки. Который сидел задумчивый и немного удивленный и, видимо, все еще пытался осознать все услышанное. — Давайте сделаем так, — вымученно улыбнулась Шури. — Сейчас вы ляжете и немного отдохнете. Не беспокойтесь о тренировке, с Т'Чаллой я поговорю. А завтра я к вам еще раз зайду, мы составим небольшой план, «карту», с помощью которой вы будете двигаться в нужном направлении, пока вся эта «бадья» с ритуалом и атрибутом не закончится и вы не пойдете к специалисту, который окажет вам более глубокую помощь в реабилитации от последствий Гидры. Хорошо? Баки рассеянно посмотрел на Шури и еле заметно кивнул. Глаза его действительно начали слипаться, и он ощущал себя ужасно вымотанным, словно тренировался с весом целый день. Бегал и прыгал с утяжелителями по полям и скалам и вот только сейчас смог присесть и немного расслабиться. — Отлично! — улыбнулась Шури. — И еще, у меня для вас есть маленькое задание. Вы должны будете завтра назвать мне пять вещей, которые вам нравятся, и пять вещей, которые вам не нравятся. Хорошо? Баки вновь рассеянно и немного удивленно кивнул. — Ладно, — улыбнулась Шури, и, вытащив из-за его спины подушку, положила ее на диван. — Теперь ложитесь! Баки чуть помедлил и послушно лег. Шури накрыла его одеялом. — Отдыхайте и ни о чем больше не думайте сегодня! Она посмотрел на проем, за которым уже стояла Окойе, внимательно глядевшая на Барнса, и махнула ей рукой, выпроваживая ее. А сама пошла на кухню. Покачала головой, обнаружив кучу немытой посуды в раковине, заглянула в холодильник, в котором, кроме половинки шоколадки, не было ничего. — Т'Чалла, блин! — проворчала она и захлопнула дверцу. Быстро вымыла всю посуду, прошла в гостиную, глянула на задремавшего Баки, и на цыпочках выбралась из квартиры. Выйдя в коридор, она прикрыла дверь и, обернувшись, встретилась глазами с Окойе. — Что с ним такое? — тут же кивнула на дверь та. Шури глубоко и тяжко вздохнула и поправила сбившуюся бейсболку. — Ну… Его душа наконец-то начала полностью оттаивать, — произнесла она, медленно идя к лифтовой площадке. — Но вместе с ней оттаивают и семьдесят лет боли, слез и отчаяния…***
Баки толкнул дверь и вошел в кондитерскую, звякнув колокольчиком. Еще с порога его губы растянулись в обворожительную улыбку, а с приближением к прилавку улыбка уже сияла так, что, казалось, нужно прикрывать глаза, как от солнца, чтобы не ослепнуть. — Мэгги, привет! — произнес он с придыханием, облокачиваясь на стойку. Блондинка лет тридцати с витыми кудряшками до подбородка и пухлыми румяными щеками хмыкнула, глядя на него, но все же, не удержавшись, улыбнулась в ответ. — Привет! — Признавайся, твой начальник приплачивает тебе за то, чтобы ты надевала это платье?! — Барнс беззастенчиво скользил глазами по округлым формам, обтянутым шелковой тканью в горошек, с рюшами и оборками на плечах и груди, и кружевным передником, приколотым булавками, чтобы не спадал с плеч. — Я заметил его еще с той стороны улицы! — махнул себе за спину Барнс ,и его большие серо-голубые глаза блестели, как драгоценные камни на солнце. — И просто не мог не зайти! — Ну,конечно! — фыркнула женщина, иронично закатив глаза. Но щеки ее еще больше разрумянились, а глаза довольно заблестели в ответ. — Каждый раз, когда я ем пирожные, ну те, с кремом, длинные такие, я вспоминаю тебя в этом платье! Правда! Нигде вкуснее, чем в твоей лавке, такие пирожные не делают. Ты в этом платье и эти пирожные — это самое прекрасное, что я встречал когда-либо! Как же повезло твоему мужу видеть такую красоту каждый день! Девушка снова скептично фыркнула, глядя на него и иронично кривя губы. Секунду что-то обдумывала, потом, решившись, достала кусок пергаментной бумаги, шмякнула на прилавок и, вынув длинными щипцами один эклер из витрины, положила на бумагу. — На, бери! — хмыкнула продавщица. — Льстец! Баки уставился на пирожное и облизнулся, словно кот, а потом скорчил умоляющее выражение лица и заглянул женщине в глаза. — А можно еще одно?.. Для моего друга! — он обернулся и махнул в сторону окна, где маячила худосочная фигура, пытающаяся что-то высмотреть через полуматовое стекло с надписью: «Donny Baker’s Cakes». Женщина фыркнула и уставилась в глаза Баки с немым возмущением. Баки снова невинно заморгал и лучезарно улыбнулся. Мэгги покачала головой, поражаясь его нахальству, и, шлепнув еще одну бумажку, достала второе пирожное. — Джеймс Барнс, ты очаровательный наглец, — произнесла она, придвинувшись ближе к его лицу. — И ты знаешь об этом! Она положила второе пирожное на бумагу и отработанно завернула его. — А ты — добрый, прекрасный и великодушный ангел в безумно красивом платье! — улыбнулся в ответ Баки, сцапал пирожные и, пятясь и улыбаясь, вышел из помещения. Оказавшись на улице, он всучил Стиву лакомство. — Держи! — Спасибо… Сколько с меня? — полез в карман Стив, беря пирожное. — Нисколько, — хмыкнул Баки, откусывая кусок. — Нет, я так не могу. Сколько? — тут же заартачился Роджерс. Улыбка Баки скривилась, а глаза взметнулись к небу. — Да нисколько, нас угостили! — проворчал он и, глянув в витрину, помахал продавщице рукой, а потом послал воздушный поцелуй. Стив покосился туда же, прищурился и взглянул на друга. — «Нас?» — иронично хмыкнул он. — Нас-нас, пошли! — буркнул Баки и подпихнул его в спину. — Ну, и что ты мне хотел важное сообщить? — откусывая лакомство, пробубнил Стив. Баки чуть помедлил, смакуя вкус и глядя куда-то вдаль, а затем будничным тоном выдал: — Я иду на курсы сержантов и собираюсь записаться в армию добровольцем… Стив перестал жевать и растерянно посмотрел на него. Баки взглянул на него в ответ. — Думаю, нечестно торчать тут, когда почти полстраны мобилизовали. Мои навыки могут пригодиться. Я хорошо стреляю, дерусь, разбираюсь в картах, вожу машину… — Баки покосился на друга - тот был подозрительно тихий, не возражал и не одобрял. Лишь задумчиво смотрел перед собой, держа возле лица недоеденное пирожное. — Эй! — хмыкнул Баки, и подпихнул его локтем. — На тебя столбняк напал? Скажи что-нибудь! Стив кивнул. — Это правильно… - выдавил он. Баки хмыкнул. — Я тоже собираюсь в армию, — докончил Стив. — Что?! — воскликнул Баки. — Да ты-то куда? — Туда же! — насупился Стив. — Нет, стой-стой! Ты серьезно? — уставился на него Барнс. — Серьезнее некуда. Хочу попасть в 107-пехотный. Там служил мой отец. — Нет, стой, Стиви, — Баки забросил остаток пирожного в рот и уперся рукой в его плечо. — Это все, конечно, благородно, и все такое, но я думаю, ты был бы полезнее тут. — Чем же это? — яростно сбросил с себя его руку Стив. — Работой на заводе, обеспечением армии продовольствием и вооружением… — Ты издеваешься? — рявкнул Стив. — Я не так хочу быть полезен своей стране и всему миру. Я хочу внести и свой вклад битве с врагом! — Вот и вноси его тут! — перебил его Баки. — Нет, ну правда. Ну, куда тебе на фронт? С твоими суставами, с твоей астмой! А вдруг тебя в окопе скрутит, и что тогда? Попросишь кого-нибудь сбегать за таблетками в аптеку? — Баки, прекрати! — рявкнул Стив. — Я и без тебя все это прекрасно знаю. Но я просто не могу сидеть тут, читать новости или смотреть сводки с фронта и ничего не делать! Я давно уже об этом думал. — Почему ничего?! — взмахнул руками Баки. — Я же уже сказал, — ты был бы полезнее, работая в тылу. — Я не собираюсь отсиживаться в безопасности, пока ты и другие парни рискуют жизнью! Ясно? — рявкнул Стив. — Меня еще никуда не взяли… — И каковы шансы, что не возьмут? — фыркнул Стив. — Ты сам все перечислил: у тебя крепкое здоровье, отличное зрение, прекрасная физическая форма, куча навыков, ты идеальный боец! Да будь наша армия вся полностью из таких, как ты, мы бы за неделю разгромили бы всех фашистов! — Спасибо! — ухмыльнулся Баки и тут же посерьезнел. — Но я был бы очень благодарен и спокоен, если бы КТО-ТО приглядывал тут за мамой и сестрой, пока я там… — Извини, Бак, — сурово и решительно глядя, выдохнул Стив. — Это мое решение, уважай его. Баки еще некоторое время смотрел на него, потом прищелкнул языком, вздохнул и покачал головой. — Ладно, может, сходим куда-нибудь, пока еще есть время? — Куда? — закинул в рот остатки пирожного и, смяв бумажку, выкинул ее в урну Стив. — Может, в кинематограф? — У меня туго с деньгами… - опустил лицо Стив. — Я одолжу. — Не надо, — тут же отмахнулся Стив. — Давай просто погуляем. — Ну, давай, — снова вздохнул Баки, пряча руки в карманы. Они сделали пару шагов, Баки покосился на Стива. — У тебя нос в сахарной пудре! — хмыкнул он. — Где? — озадаченно принялся тереть спинку носа Роджерс. — Вот здесь! — Баки протянул руку и стиснул кончик его носа между двумя согнутыми пальцами. — Ай! — вскрикнул Стив и схватился за лицо. Баки громко рассмеялся. — Придурок! — проворчал Роджерс, потирая нос, а потом кинулся на него и, обхватив за торс, принялся тянуть и дергать его на себя. — Что ты опять делаешь? — рассмеялся Баки. — Хочешь на бедро меня взять? Ты меня не поднимешь! Я же в классическом среднем, а у тебя «вес мухи»! Но Роджерс, не слушая его, упрямо сопел, пыхтел и пытался оторвать его от земли. Баки снова рассмеялся, потому что пальцы Стива щекотали его ребра. — Прекрати! Да не поднимешь ты, не пыжься! — он глянул на ограду рядом и схватился за нее одной рукой. — Я не такой уж и слабый! — прохрипел Роджерс, чувствуя, что ноги Барнса отрываются от земли. — И я это докажу! — Ого, ничего себе! Ну ты даешь, парень! — деланно восхищался Баки, незаметно подтягиваясь на руке вверх. Стив перехватил его под ягодицы и зажмурился от усилий, выпрямляясь. — Эй-эй, поаккуратнее там! — проворчал Баки. — Видишь! — Роджерс повернулся в сторону ограды, кряхтя от усилий и открыв глаза, торжествующе глянул на друга. Баки, который все это время снисходительно улыбался, глядя на него, тут же, убрав улыбку, резко отдернул руку. Стив не удержался на ногах, и они оба рухнули на землю. — Придурок! — проворчал Стив, выбираясь из-под него с раздосадованным и красным лицом. — Не убился? — Баки протянул ладонь, что бы помочь ему подняться, но тот ее раздраженно отпихнул. — Ну, вот опять началось… — Хватит обращаться со мной, как с глупым младшим братом! — рявкнул Стив. — Ты меня всерьез вообще не воспринимаешь. Это жутко бесит! — Ты же сам начал! — огрызнулся Баки. — Мы просто дурачимся! Что такого? — Ты все время ведешь себя со мной так, как будто мне все еще двенадцать лет! Относись ко мне, как равному, я не прошу многого! — Ну, извини! — буркнул Баки. — Хотел, как лучше… — Держа меня за идиота? — Я не держу тебя за идиота! Просто иногда ты чересчур серьезно и болезненно относишься к безобидным шуткам! — рявкнул Баки. — Потому что они дурацкие и не смешные! — Хорошо-хорошо! Я понял! Мои шутки дурацкие, и сам я придурок… Ладно! — поднял руки Барнс. — Просто ты бы меня никогда в жизни не поднял бы ни за что на свете! Но упирался бы до последнего, пока у тебя спину не прихватило бы или грыжа не выскочила! Знаю я твою ослиную натуру. — Спасибо, что так веришь в меня! — огрызнулся Роджерс и пошел прочь. — Ну ладно, не злись! — буркнул ему вслед Барнс. — Стиви! Роджерс все еще шел прочь, не оборачиваясь. — Да ладно тебе! Из-за такой ерунды надулся! — ворчал Баки, бредя за ним следом. — Может, для тебя это и ерунда, а для меня нет! — огрызнулся Роджерс. — Иногда мне кажется, что девчонки правы! — раздраженно выкрикнул Баки. — У них лучше развита интуиция, и они сразу же чувствуют, что с тобой им лучше дел не иметь! Потому что ты занудный, упрямый и невыносимый остолоп! Стив резко обернулся. — А, может, это потому, что ты выбираешь подружек себе под стать? Таких же легкомысленных и недалеких?! — рявкнул он раздраженно. — Ах, вот так, значит! — Баки нагнал его быстрым шагом. — Значит я легкомысленный и недалекий? Ну, спасибо! — А что, разве нет? — гаркнул Стив. — У тебя все всегда легко и просто! Легко познакомился, легко расстался, снова познакомился! У тебя все всегда просто, легко и с улыбочкой! — Ну и что такого? — рявкнул ему в лицо Баки. — Мне что, надо в трауре ходить, если я с кем-то расстался? — А то, что не всем все так легко дается в жизни, как тебе! — проорал ему в лицо Стив. — Некоторым надо прилагать невероятные усилия, даже просто, чтобы дышать! — Сочувствую, но я в этом не виноват! И, если я часто улыбаюсь, это совсем не значит, что мне постоянно весело и легко! — крикнул в ответ Баки. — И у меня тоже бывают трудности! — Это какие же?! Очередная девушка, которую ты бросил, не дает тебе прохода, бегая за тобой? Или на очередных соревнованиях по стрельбе-борьбе, футболу-бейсболу, боксу, танцам-шманцам присудили второе место вместо постоянных первых? Трагедия всей жизни! — Знаешь что, пошел ты к черту, Стив! — прорычал Баки и, развернувшись, сам пошел прочь. Стив хотел что-то добавить, но прикусил язык и замер, глядя ему в спину. Барнс отошел уже достаточно далеко, когда Роджерс, решившись, наконец, крикнул ему вслед: — Бак! Извини меня… Баки! Барнс еще некоторое время шел, потом замедлился, замер, стоя спиной, оглянулся и посмотрел на друга исподлобья. — Я не прав, — выдавил Стив. — Извини… Баки еще чуть помедлил, но потом все-таки побрел обратно к Стиву. — Ладно… Ты тоже извини, — выдавил он мрачно, не глядя на Роджерса. — Не хотел тебя ничем задеть. — Ладно, забудем, — кивнул Стив. — Оба хороши. — Да уж! — хмыкнул Баки, улыбаясь одной стороной губ, и тут же, вспомнив слова Стива, стер улыбку с лица.