и может это не любовь

Когда Игорь видит его, то забывает, как дышать. Все вокруг замедляется и также медленно исчезает. Он тянет к себе железными нитями, окутывает им, вырывает волю без малейших усилий. Издалека. А Игорь вообще-то уже терял терпение. Эта претенциозная вечеринка торчит у него в горле, как нож. Не нравится. Некомфортно. Не заводит. Он напряжен предельно, раздражен и умирает от желании содрать с себя впившуюся в мясо портупею. Голые тела вокруг, первичные и вторичные половые признаки напоказ, влажный жар человеческих испарений - Игоря почти тошнит. И к нему то и дело тянутся, хватают, сжимают. Они везде, эти руки, эти пальцы. Как отвратительные насекомые из параноидального сна. Мерзко. Хуже всего - нельзя никому даже руку сломать. Тут так не принято. Тут такого не поймут. Игорь чувствует себя голым. Да он и правда голый почти. На нем только брюки и портупея эта дебильная, плотными кожаными объятиями обхватывает ребра, грудь, душит шею. Ее так мало на теле, но в ней парадоксально жутко жарко. Зато жутко красиво. Игорь это сам признал, когда глянул на себя в зеркало. Не узнал даже сразу мужика в отражении. Прям как с обложки. Но это несколько часов назад было, теперь ему красивым быть не хочется. Слишком много внимания. Рук. Взглядов. Мерзко. А потом появляется он, и все отходит на второй план. На десятый. Прекращает существование. Потому что он конкуренции не терпит. А Игорю еще жарче, пламя трещит. Не снаружи - изнутри. Дышать сложно. Портупея мнет легкие, и они плавятся от напряжения. Игорь не может отвести глаз. Знает, что если моргнет, то он сгинет. И вокруг снова останется только гедонистическая мясная лавка. И поэтому Игорь не моргает. Он завороженно прокладывает себе путь сквозь туман испарений и пошлых выдохов, густой от дешевого жара. Рассекает собой хаотичное движение плоти, вибрацию музыки и голосов. Так, наверное, моряки из древних легенд дурели от песен сирен. Также, не отводя взгляда, охотно шли навстречу собственной гибели. Игорь уверен, что не ошибается. Его можно узнать даже сейчас. Даже вдали, в темноте, в конвульсивных всполохах света и звуков. Он такой нереальный и такой плотский одновременно. Нельзя не смотреть. Сильные красивые ноги обтянуты сияющей лайкрой. Чулки. С узором. Наверняка это одно только чувственное безобразие стоит больше, чем вся зарплата Игоря. Наверняка к утру от него не останется вообще ничего. Ничего не останется и от кружевного белья. Игорь это может гарантировать. У него руки уже дрожат впиться, содрать, разорвать. Обнажить и использовать. По прямому назначению. А еще корсет. Ебучий корсет, тугой, вторая кожа. Не черный, не красный, это банально, это вульгарно. Пурпурный. Цвет королевской власти. Все верно - ему полагается носить такое. Игорь себе рисует в голове отпечатки от кружева и косточек, которые это все оставляет на коже, представляет влажное тепло тела. Черт, да он почти может ощутить вкус и аромат. И теперь он возбужден. Теперь он на колени встал бы. Если бы ему позволили. Он бы превознес и восхвалил, а потом убил бы и разорвал. Потому что это великолепие. И это грех. Самая золотая грязь во вселенной. Игорь видит, что его тоже трогают. Гладят обтянутые чулками бедра, изучают кружево корсета, мокро касаются шеи и плеч. Его трогают везде, но ему не стыдно. Он, как властный пастырь, дает сомну страждущих вкусить тела своего. У Игоря в венах закипает кровь. Успевает прикоснуться только лишь несколько раз. Кожа шелковая, мягкая и влажная, Игорь мнет её бесстыдно до синяков, Игорь сжимает запястья и лижет шею. Игорь голоден. Ему благосклонно поддаются плотью, кожей, кровью. Пахнет сексом и возбуждением. Игорь гладит и гладит, они оба сейчас стиснуты с обеих сторон телами. Игорь гладит ниже и ощущает вдруг, что он весь выбрит. Весь гладкий. Везде. Мозг лопается, как воздушный шарик. Самоконтроль, до этого испарявшийся каплями, с шипением исчезает за мгновение. Игорь не чувствует ничего, кроме гудящего внутри белого пламени. Игорь сжимает пальцы на чужом члене, до безумия ярко ощущая собственное возбуждение. А потом он вытекает из его рук. Как туман. Ядовитый. Только дразнит Игоря, доводит до точки кипения. И уходит. С другим. И ему хватает наглости обернуться через плечо и посмотреть. Чертов демон с сияющими во мраке похоти глазами. Властно, требовательно. Ледяной приказ в обрамлении растекшейся от жары и секса подводки. Он никогда не оставляет Игорю выбора. И Игорь следует за ним. За ним и за тем человеком, с которым он идет. Никому, включая многочисленную охрану, нет до них дела. Они все слишком заняты царящим вокруг соитием. Игорь почти невидим. Всемогущ. И все равно может только смотреть. Широкий шаг стройных ног, подчеркнуто затянутая талия, ленивый разворот плеч - это Игоря одновременно возбуждает, интригует и бесит. Он решается просто плыть по течению. Просто смотреть, чем все кончится. Не смотреть-то не может. Игорь снова напрягается, каждая мышца в теле превращается в тугую пружину, когда теряет их из виду. Они, видимо, в одной из маленьких приватных комнат. Дверей нет, проемы занавешены шторами. Ткань шелестит, когда Игорь заходит внутрь.Тут еще темнее, чем везде, но он видит отлично белизну его рук на чужих плечах, соблазнительный прогиб спины и манящую округлость задницы под полупрозрачным кружевом. Игорь знает, что тот, перед кем он сейчас выгибается, наслаждается видом спереди. Это выводит его из себя, сушит жаждой насилия. Игорь порой такой жуткий собственник. А потом все случается очень быстро. Он опрокидывает того, перед кем красовался, на широкий диван. Щелкают наручники. кто-то врывается в комнату. Игорь слышит шелест шторы и топот. И выстрел. Успевает подумать, что это даже не смешно. А потом ломает чью-то кость, её треск отдается в его теле, оружие падает на пол. Второй атакующий получает по лицу, кулак опаляет болью, когда чужой нос с треском входит в плоть. Опять перестарался. Игорь трясет кистью руки. Включается свет. Все чертовски кончено. За занавеской топот и крики. Наверное, так должно было выглядеть уничтожение Содома и Гоморры. Бесцеремонно прерванный пир похоти. Игорю всех их не жаль.Он оборачивается. Гречкин с удовольствием давит коленом на спину скованного в наручники и поваленного лицом в диван злодея. Тому, кажется, нелегко дышать, но это никого не волнует. Тонкие пальцы деловито защекливают служебный пистолет в кобуру. - Как тебе с ним пустили вообще? - При жестком электрическом свете в портупее Игорь ощущает себя как дурак. Снять бы скорее. - Охрана решил, что это дилдо или что-то типа того. - Гречкина собственный наряд не смущает. И наряд Игоря тоже. И смотрит он на него голодно и заинтересованно. - Милый костюм. Не думал, что у тебя есть вкус в таких делах. Игорь избавляется от кожаных ремней немедленно. Проверяет раненых - личные секьюрити их задержанного, видимо. Будь за Игорем столько темных дел, он бы тоже ходил с охраной. Или нет. В любом случае, все трое скорее всего останутся живы. Вызвать бы им скорую, но телефоны у приглашенных забрали еще при входе на вечеринку. На удачу, у дверного проема уже нерешительно толпятся охранники с самой вечеринки. Входить и ловить пулю не хочется никому. Игорь молча показывает ксиву. Изумление становится почти комичным. Сука. - Скорую вызовите, приведите сюда админа. И... - Он находит взглядом высокого стройного парня.- Штаны и пиджак давай сюда. Сюда давай, я сказал! Парень колеблется, но после окрика начинает раздеваться. Игорю самому от себя неприятно, ужас, но так он тоже не может. Кидает шмотки Гречкину. - Прикройся. Тот смотрит бешено и насмешливо. Игорь замечает, что подводка у него стекла до самой шеи черными полосами. Его бы умыть. - С этой хуйней помоги мне. - Гречкин, наконец, снимает колено со спины задержанного и подходит к Игорю. Тому требуется пара секунд, чтобы понять что 'хуйня' - это корсет. И он правда собирается его просто расшнуровать. Потому что красиво. И очень дорого наверняка. Потом замечает засос на шее. Высоко. Почти за ухом. Там ему самое место. Игорь это знает, потому что там слаще всего губами и зубами. Только этот засос не Игорь оставил. Кружево под пальцами трещит и рвется очень легко. Оно деликатное и тонкое, а пальцы большие и грубые. Ничего удивительного. Гречкин закатывает глаза. - Игорек, ты дикарь. Варвар. Корсета Игорю совсем немного жаль. Гречкин гладит его плечо кончиками пальцев. Вкрадчиво. Немного виновато, но это скорее всего просто кажется. Вину он чувствовать не умеет. - Ну это была какая-то телка. Ты же не будешь ревновать меня к телке, не, Игорек? Гречкин даже в плохо сидящем костюме на голое тело выглядит охуенно. и трогает ласково. Но Игорь все ещё обижен. Немного. И правда ревнует чуть-чуть. По-собственнически. Даже к телке. К девушке. Поэтому он молчит. И когда к нему подходят вплотную, тоже молчит. И когда к уху губами почти прижимаются влажно, почти на виду у всех - молчит. Хотя, конечно, внутри градусов на десять теплее приличного. - Ну это же ради дела! Не дуйся. Обиженные хуй сосут. Не отпихивать же мне ее было! Вот допишем все рапорты, и тогда сможешь перекрыть этот след, как захочешь. И своих поставить везде. Ты ж хочешь! А у меня на хате еще один корсет остался, кстати. Игорь чувствует, как ему в руку вкладывают нечто. Теплое. Невесомое. Нежное. Он смотрит и понимает, что это кружевные трусы. Трусики даже. Явно только что снятые с тела. Гречкин ему подмигивает. Игорь убирает чувственно дразнящий руку комочек в карман. Пожалуй, злиться глупо. В конце концов, это все действительно ради дела.