Помада

Середина октября. Вот и последние отголоски теплого и ласкового ветерка остались позади. Дождь стал чем-то постоянным, нескончаемым. Над городом нависла осенняя хандра. Примерно такая, как и на душе у Ниномии. С того дня он был уверен, что соберет вещи и вернется домой, но нет. Теперь вместо крутой и распутной жизни он ощутил, как на плечах повис груз в виде Сатоко, которая потихоньку начинала сходить с ума от мыслей, что он уйдет. Все началось с драки. Она увидела, как он отреагировал на слова о Мацумото. Естественно у любого возникнет мысль о том, что она ему небезразлична. Это значит, что скоро ему наскучит то, что раньше казалось диковинкой и он вернется к ней. Станет увереннее и попробует признаться в чувствах. Эти мысли вызывали страх у Сатоко. Она останется совершенно одна. Ее все бросали. Никто не мог вытерпеть этот балаган в котором она жила. Более того, никто не мог вытерпеть ее мать. А когда о ней кто-то говорил плохо, то она выходила из себя и начинала крушить все вокруг. Вот такой вот замкнутый круг получался. Почти весь сентябрь ее трясло и она пыталась перебиваться травой, но это не помогало. Тем более, что любовник-полицейский, что временами приходил харчеваться и оставаться на ночь, однажды спалил их. Он тогда сильно вышел из себя. Предупредил, что если увидит снова что-то подобное в этом роде, то не станет сюсюкаться и у них будут крупные проблемы. Причем по большей степени предупреждение касалось Нино, что принимал гораздо меньшее участие во всей этой ерунде. И как назло Сатоко уже было мало просто курить травку. В один из таких дней пока Ниномия был в школе, она написала в телеграм одному из знакомых-барыг, дабы тот подсуетил ей в долг немного экстази. В школу она в принципе ходила редко, потому как была просто не в состоянии. И ей довольно долго приходилось скрывать факт потребления экстази, что от него, что от матери. Никто не мог понять причину хорошего настроения Оно. Она пела, танцевала и делала какие-то нелепые вещи. С другой стороны, Ниномия успокоился. Наконец-то он отвязался от этой депрессивной атмосферы. Однако, такие вещи долго втайне оставаться просто не могут. Рано или поздно вскроется та самая страшная правда за которую Ниномия никак не хотел брать на себя ответственность. В тот день он вернулся со школы, как и обычно. Дома не было ни ее безумной мамаши, ни ее любовника-копа, что контролировал все и вся, причем на таких серьезных щах, будто бы уже давно здесь проживал, как полноценный член семьи. Можно хоть вздохнуть наконец-то. Напрягал парня разве что только полный хаос и разруха в доме. Такое чувство будто в дом проникли грабители в поисках хоть каких-то ценных вещей. — Сатоко? — позвал он ее, скидывая сумку с плеча. Ответа не последовало. Он обошел весь дом и нашел девушку в спальне ее матери. Она копалась в ее комоде, выдирая одну вещь за другой. Оно была возбуждена, ее руки дрожали, а дыхание было прерывистым и частым. Ее мать имеет привычку возвращаться домой очень внезапно. И что с ней будет, когда она увидит все это? — Ты что делаешь? Ты зачем все перерыла? Что ты ищешь? Худшее, что мог видеть Нино — это Сатоко в слезах. Нет, это было не жалкое зрелище. Это отталкивало. Ее макияж расплывался по лицу, из носа, как и из глаз, текло ручьем. Некогда аккуратный маникюр цвета морской волны почти весь содрался. Одежда в которой она была, уже неделю как не снималась и не стиралась. Она была перепачкана соевым соусом, вся в пятнах. Волосы спутаны, стали жидкими. И хотя она принимала душ, они не имели больше этого здорового и красивого блеска. Темные корни волос очень хорошо проглядывали, показываясь уже на добрых сантиметров пять, что означало лишь то, что пора бы уже покраситься. Ниномия опустился на колени и с силой схватил ее за плечи, начиная трясти, чтобы она пришла в себя и объяснила уже хоть что-нибудь. — Деньги. Мне нужны деньги! Иначе он убьет меня! — Кто убьет? За что? — не понимал парень, выпучив на нее свои карие глаза. Но Сатоко оттолкнула его с силой и продолжила рыться уже в другом ящике. — Ты долбанутая! Казу поднялся и развернулся, чтобы начать уходить, как в друг почувствовал, что наступил на что-то, что вмиг будто бы рассыпалось под его стопой. Это вызвало приступ истерики у Сатоко. — Нет! Девушка начала отчаянно колотить его по ноге. Он тут же сделал пару шагов назад, шипя от боли. А когда заметил на что встал, то он думал, что поседеет. Это был пакетик с раздавленными разноцветными таблетками. Они почти все превратились в груду порошка. Сатоко склонилась над ними, высыпала прямо на грязный пол и начала слизывать. — Ты идиотка, что ли? Ты не слышала, что ли, что сказал этот придурок? Я не хочу садиться из-за тебя, Сатоко! Заканчивай с этим! Либо я ухожу, либо ты заканчиваешь! — уже орал он на нее. — Не уходи от меня! Я все равно умру так или иначе! Я не смогла заплатить за эту дозу! Я не могу взять у матери деньги, потому что сумма большая, а она начнет спрашивать на что я трачу, — взвыла Оно, смотря на своего парня снизу-вверх, — Я просто мирно умру. — Закрой рот! Блядь, как ты мне надоела! Ниномия стукнул кулаком в стенку и уперся в нее лбом, закрывая глаза. Еще пара секунд и он бы просто избил ее. Но она и без того ничтожная. Один удар и ее вообще может не стать. Она ослабла, почти перестала есть. Только пьет воду. Сначала он подумал, что она затеяла какую-то странную водную диету, а теперь-то понял, что к чему. Надо было успокоиться. Просто успокоиться и обдумать все. Это было чертовски сложно. — Ты мне нужен… Ты нужен мне, Казу… Помоги мне… Пожалуйста… Я брошу… Я обещаю тебе, — хрипела она, подползая к нему. Нино бы и не обернулся, если бы не до боли знакомые звуки, что начала издавать его девушка. Это были рвотные позывы. Его лицо сменилось на страдальческую гримасу. Он подошел к ней и попытался поднять, но она попросту не давала ему этого сделать. Вместо всяких попыток посодействовать, ее просто выворотило полностью, чуть ли не наизнанку. Вся комната ее матери была в рвотных массах. Это было противно. Мерзко. От такого даже парню, как Нино, хотелось уже выть и плакать. Насколько его задолбала такая жизнь. Он устал от постоянного запаха рвоты. Ему уже казалось даже, что он им пропитался. Не такую жизнь он хотел. Вовсе не такую. Хотя уже можно было и забить, просто оставить ее тут лежать в собственной блевоте, но все же, он набрался сил и дотащил ее до туалета. Даже попридержал ее волосы, пока она стояла раком над унитазом и продолжала извергать рвотные массы. То, что с ней творилось — было ненормально. Ей нужна была помощь. Он считал, что должен был хоть как-то помочь ей. Потому что если ее увидят в таком состоянии, коп сразу же все поймет и им влетит по полной. Ему так в первую очередь. Наверняка он на пару с этой ведьмой решит, что именно Ниномия был главным затейником и затянул Сатоко во все это дерьмо. Но в дерьмо попала она сама. Причем в очень крупное. Дождавшись, когда она уже прекратит, он наконец-то отмыл ее и дотащил до комнаты, уложил, напоил слегка и с ужасом осознал, что почти вся вода в доме выпита. Надо ползти до магазина. Но прежде чем уходить из дома, надо навести порядок в комнате «ведьмы», что Нино хотелось меньше всего. Отмывать все это, складывать так, чтобы она не поняла, что в ее комнате рылись… Господи, да от этого всего у него сейчас голова распухнет и просто лопнет. Руки у парня просто опускались на все. Но дела не ждали. Хочешь-не хочешь, а неприятности ему были не нужны. Приходилось отвлекаться на то, чтобы проверить, не захлебнулась ли она там. Ведь он на всякий случай поставил рядышком таз. Парень следил, лежит ли она на боку. Ему было очень страшно. Страх победил даже брезгливость. За полчаса он управился, потому как все делал в темпе. Когда же он вернулся к ней в очередной раз, то заметил, что воды не было даже на донышке бутылки. — Казу, пить, — произнесла ослабшим голосом Сатоко, начиная мелко дрожать. Он прикрыл окно полностью и достал плед, тут же укрывая ее им. — Не жри ничего больше, я тебя умоляю, — приговаривал он с мольбой в голосе, — Я скоро вернусь. — Я постараюсь. — Я сказал тебе! Достав из кармана пакетик с наркотой, он продемонстрировал его ей, потряхивая прямо перед самым носом. — Он будет у меня. Чтобы наверняка. Я надеюсь, что ты более нигде и ничего не заныкала. Сколько ты должна? — Триста тысяч… — Сколько, мать твою?! — ужаснулся парень, — Ты ебанутая?! Сатоко! Он уже схватился за волосы, понимая, что если и есть в этой жизни дно, то он уже в нем, потому что даже снизу никто не стучит, что называется. Ее и правда могут банально зарезать где-нибудь. Или украсть, а потом распродать на органы. И что тогда? Ее безумная семейка сразу же подумает, что виноват он. И снова западня. Как же он пожалел, что связался с этой ненормальной. — Я скоро вернусь! Не вставай! Ты меня слышала? — закричал он, начиная переодеваться. Пакетик перекочевал из кармана одной одежды в другую. Он покинул дом и его самого уже трясло оттого, как сильно он хотел закурить. Парень застегнул толстовку до упора, тоже самое и с кожанкой проделал, не забывая напялить и капюшон на голову. Казу и сам здорово похудел за эти полтора месяца. Мимолетное удовольствие от запретной жизни вмиг показало свою не самую привлекательную сторону, да еще и с какими последствиями. Он держал путь до своего дома, где не был уже очень давно. Очень… И его невероятно тянуло туда. Сердце болезненно сжималось. Слезы так и подкатывали, как и ком с горле, что он постоянно сглатывал. Дверь открыла младшая сестра. То, что она увидела перед собой повергло ее в глубокий шок. Всяким она видела своего старшего брата, но не таким опущенным. Девочке захотелось закричать и заплакать от увиденного. Во что он превратился? Эти синяки под глазами и бледный, граничащий почти с зеленым, цвет кожи. Мелко дрожащие и потрескавшиеся губы. — Чшшш! — Казу тут же схватил девчонку за плечи и заставил перешагнуть через порог. — Не кричи. Слушай, Казуэ… Послушай, это очень важно то, что я сейчас скажу тебе… Родители дома? — Мама дома, — проговорила тихо, напуганная Ниномия. — Так вот… Ты должна сейчас проникнуть в спальню отца и матери и открыть их комод, где они хранят деньги. — Но я не хочу, — промолвила, готовая заплакать девчонка. — Мне очень надо! Казуэ, от этого зависит моя жизнь. Пожалуйста, никому не говори об этом всем. Хорошо? Мне очень нужно. Иначе меня посадят. Слезы начали капать одна за другой по щекам девочки. Ниномия испугался и тут же обнял ее, прижимая к груди, чтобы она не вздумала шуметь. — Я не хочу, чтобы тебя забирали. — Вот и отлично. Ты сделаешь то о чем я тебя попросил? Мне нужно триста пятьдесят тысяч йен. Я все верну. Когда они обнаружат недостачу, ничего не говори. Понятно? Я все верну и все вложу туда обратно. Но как…об этом он не подумал сейчас. Будет искать любые способы. — Я поняла… Но как мне отвлечь маму? — А где она сейчас? — На кухне. — Отлично. Я ей позвоню. Заболтаю. А ты в этот момент проникнешь в спальню, откроешь третий ящик сверху и отсчитаешь оттуда ровно триста пятьдесят тысяч. Идет? — Идет, — пробубнила она обиженно, шмыгая носом. Он улыбнулся ей и потуже затянул густой хвостик на головке, как заботливый старший брат. Было безумно неприятно принуждать сестру к таким ужасным вещам. Это ведь воровство в чистом виде. Он вынудил ее познать, что это такое. Стать соучастницей. Но другого выхода у него просто не было. Он никак не хотел садиться в тюрьму из-за какой-то конченой девки, которая удачно манипулировала им. Парень набрал мать и тут же начал заговаривать ее. Для нее звонок был внезапным и очень приятным. Она обрадовалась. Рассказала ему с упоением о том, сколько обновок они купили. Как красиво теперь выглядит гостиная. Они освежили ее и привели в порядок. Купили новый смарт телевизор. Даже продали старую машину и купили новую. Этим она в первую очередь похвасталась сыну. А тем временем, пока мама ничего не подозревала, Казуэ тихо проникла в спальню и открыла ящик, где родители хранили все свои деньги. Пришлось повозиться, чтобы найти где именно они лежат. Банкноты были надежно спрятаны в отцовской рубашке, которую он уже несколько лет не носил. Там вообще была вся одежда, которую они уже давненько надевали. И именно это могло бы стать главным подозрением на то, что кто-то рылся в этом самом ящике. Потому как Казуэ по своей неосторожности уронила одну из папиных маек, что лежали рядом, и не заметила этого. Она закрыла ящик и тут же поторопилась покинуть комнату. Девочка подбежала к окну в гостиной и показала брату жестом, чтобы он подошел к окну в ее комнате. Там она и сможет ему безо всяких подозрений передать деньги. Когда нужная сумма была у него на руках, то он пообещал сестренке, что очень скоро будет дома, дабы успокоить ее. Но разумеется, он сам не знал как быстро это «скоро» наступит. И получается, что он опять сделал что-то плохое по отношению к ней. К самому родному человеку. Обманул. Пока Казу отступал от дома, то у него у самого по щекам катились слезы. Он вспоминал этот короткий разговор с матерью. Столько всего хорошего в этом доме случилось, а его там не было. Он не разделил эту радость вместе с ними. А ведь мог бы просыпаться в любимой и уютной спальне с небольшим беспорядком, но там, все же, всегда царил некий мальчишеский уют. Его друзья… Он уже забыл, что такое простое и беспечное времяпровождение в их кругу. Как было весело с ними. Ему было больно думать о каждом из них. В особенности о Масаки, который пал в его глазах. Как он мог так поступить с ним? Он думал о Джунко, которую видит теперь только на уроках, но она никогда не смотрит на него в ответ. Будто молча презирает, зная все грехи в которых он погряз. Это было настоящим болотом. Он уже погряз по самый нос в нем. И он понимал, что заслужил такое отношение к себе. Парень заскочил в аптеку и купил валиум. Это должно было хоть как-то привести Сатоко в норму. Хотя бы так пускай соскочит с ним. А потом он заскочил в магазин и затарился шестью бутылками воды. Ей просто срочно нужно восполнять водный баланс в организме. Казу стоял в очереди и постоянно нервно перебирал пальцами. Его внимание привлекли разговоры по правое плечо относительно него. Это была другая очередь, в соседнюю кассу. Парень и девушка так мило разговаривали друг с другом. Он исподлобья глянул в их сторону. Парень стоял спиной, он был не очень высокого роста. У него крашеные волосы, едва ли рыжеватый оттенок, совсем чуть-чуть на макушке проступает оттенок от темных корней. Он был одет в красную куртку оверсайз с клетчатым узором. Джинсы тоже на размер больше. Он неотрывно смотрел на девушку, которую было трудно разглядеть, она была ростом чуть ниже его. Парень держал корзинку, набитую разными упаковками кит-кат, просто до отказа. А она, кажется, держала в руках чипсы. — Я бы тебе картину посвятила. Нет. Целую песню, — с придыханием проговорил манящий и такой глубокий женский голос. Парень, судя по всему, не старше самого Казу, заливается приятным и таким кокетливым смехом, после чего подается вперед, дабы получить свой долгожданный поцелуй. Ниномия откровенно не понимает подобных разговоров. Что бы все это значило? Такое чувство будто инопланетяне. Разве не парни создают что-то для своих девушек? Будто бы сегодня какой-то заговор против него. Сначала все эти неприятности с Сатоко, а теперь и тут застряли. — Твою мать, — закатил глаза Ниномия. Кассы зависли. Пришлось минут пять стоять и стрелять глазками из стороны в сторону. И когда в очередной раз он решил перевести взгляд на странную парочку, то парень, стоящий в пяти шагах от него, вдруг повернул голову, чувствуя на себе чужой взгляд. Когда их взгляды встретились, Нино испытал замешательство. Его глаза и рот были широко распахнуты. Он даже выронил корзинку с бутылками.