Помада

Ниномия стоял и смотрел на спящую Сатоко. Два противоречивых чувства в нем сейчас боролись, словно самураи. С одной стороны ему хотелось обнять ее, помочь ей и сказать, что все будет хорошо. Но другая его сторона до трясучки в ногах желала схватить лежащую рядом подушку и просто задушить ее ею. Чтобы прекратить не ее муки, а свои уже. Он осознавал всю жестокость своих помыслов. Понимал, что уже сам с ней сходит с ума. Однако, светлая сторона победила и Ниномия начал расставлять из пакета бутылки, будто бы ни о чем таком и не думал. Девушка почувствовала активность в комнате и потому проснулась. Казу быстро заметил это, потому как глаз с нее не сводил. — Я купил валиум для тебя. Будешь соскакивать с ним. А эту херню я верну тому, у кого ты купила ее. У меня есть деньги. Я доплачу за то, что испорчено и за то, что ты уже потребила. Дай мне телефон. Девушка потянулась рукой к столу и достала оттуда свой смартфон. Когда он увидел, что она там что-то начала проверять, долго копалась, то ему это очень не понравилось, потому как выглядело очень подозрительно со стороны. — Дай сюда, — уже раздраженно потребовал он, вытягивая руку. Сатоко не стала противиться. Сначала она взяла новую бутылку, вскрыла ее и напилась воды. А потом уже приняла немного валиума. В организме у нее были странные реакции. Экстази буквально вынуждал всю ее сущность пуститься в пляс, но была и слабость после того как ее вывернуло. Довольно противоречивые ощущения, где второе явно брало верх на первым. Валиум поможет успокоиться со временем. Она надеялась на это. И пока Ниномия рылся в ее переписках, она подтянула к себе сумочку и начала приводить себя в порядок. Вот она и приобрела более-менее человеческий вид. И последним штрихом было нанесение помады на губы. Его любимой помады. Казу договорился с барыгой о том, что вернет товар и доплатит ему. Такие условия устроили второго. Они даже договорились о месте встречи, где все будет запрятано. Он уже хотел прочитать ей морали на тему того, чтобы она более не вздумала заниматься подобной ерундой, но заметил, как она смотрит на него. Как блестят ее губы. Они больше так не манили сами по себе, аромат клубники все еще перебивался запахом рвоты и валиума вперемешку. И лишь только чтобы не обидеть ее, он подался вперед и коротко чмокнул ее в губы. Ведь она ждала именно этого.

***

— Ты задумывался иногда о том, что «хорошо» и «плохо» понятия относительные? Сакурай приоткрыл глаза. Вопрос Тсубасы поставил его в небольшой ступор. Он думал, что сможет вот так лежать с ней, обнимая, и просто наслаждаться тишиной, ни о чем не думая. Но его мозг не мог не анализировать. Любимая девушка подкинула пищу для раздумий. — Наверное, что «хорошо» для одного, может быть «плохо» для другого. Не исключено, — ответил он, зарываясь носом в ее макушку. — Например? — последовал тут же вопрос от нее. — Допустим… У кого-нибудь умер любимый кот. Человек любил его при жизни настолько сильно, что души не чаял, жизни без него не представлял. Родственники не хотят его огорчать. Возможно, они решат сказать ему, что он просто убежал. Таким образом, они поступят плохо, потому что соврали, думая, что сделают хорошо для этого человека. Чтобы он не переживал и не убивался. Шо тут же сменил ход мыслей, потому как последние события в жизни заставили его радикально поменять взгляды на многие вещи. — На самом деле, это все красивые слова, которые придумали романтики. Я не верю даже в ложь во благо. Мне кажется, что на то мы и живем, чтобы учиться сталкиваться с правдой, какой бы она ни была. Девушка прижала одеяло к себе покрепче и прикрыла глаза. Ощущение тепла успокаивало ее. Размеренный стук его сердца разгонял мысли о всяком тяжелом, она ощущала абсолютную и приятную опустошенность в смоем разуме. А что же ощущал сам Шо в этот момент? Что-то большее, чем просто счастье. Поэтому он не выпускал ее из своих объятий. Время от времени он открывал глаза, чтобы посмотрел на фото-коллаж, что висел прямо напротив него, на стене. Там они были еще все вместе. Улыбающиеся и счастливые. Не знающие, что их дружбе придет конец. Насколько бы не был реалистом Сакурай, он не хотел верить, что именно их дружбе может прийти конец. Лишь только присутствие Имаи помогало ему не уходить с головой в хандру. Она была для него тем самым спасательным кругом. — Почему ты вдруг спросила? — поинтересовался он спустя недолго выдержанную паузу. — Я долго размышляла обо лжи… Не во благо, правда. Но пыталась найти в ней какие-то хорошие стороны, чтобы успокаивать себя. — Это бессмысленно. Все попытки приведут только к самодурству. Не нужно обманывать себя. Если есть в жизни плохое, то оно плохое, как бы ты его не пыталась перекрутить. Треугольник так и останется треугольником, сколько ни крути. Она улыбнулась. Его разъяснения всегда вызывали улыбку на ее лице. — А если человек не может перестать заниматься самодурством… Что бы ты ему посоветовал? Сакурай не хотел, чтобы ее голова была забита тяжелыми думами. Только не сейчас. Поэтому он решил свести весь диалог в шутку. — Побольше учиться. А еще на подработку устроиться, чтобы мыслей не было всяких бредовых, — улыбнулся он. Тсубаса засмеялась. Ее смех так приятно разливался по комнате. Он не был излишне эмоциональным. Скорее приятным, каким-то умиротворенным и искренним. Сдержанным, как и она сама. Сакурай мог бы слушать ее вечность. — Тебе бы подошла моя фамилия. Она перестала смеяться. Улыбка тут же начала исчезать. Удивление достигло своего апогея и девушка повернулась к нему лицом. — Шо? — Вот о чем я размышлял за этими разговорами. Воспользовавшись моментом, он прижал ее к себе и подарил один из самых нежных поцелуев на который был только способен. Удивленное лицо наконец снова стало умиротворенным. Она уложила ладонь на его грудь и прикрыла глаза, наслаждаясь чувством единения через этот поцелуй.

***

Мацумото сидела в своей комнате и орудовала ножницами над многочисленными фотокарточками, коих накопилось достаточно за всю ее жизнь. Шестнадцать счастливых лет и полных лет. И сейчас она все это разрезала. Возможно так она хотела избавиться от того прошлого по которому скучала. Ее тянуло назад, но она понимала всю невозможность этой ситуации. Больше этого не будет. Все кончено. Она ревела под песни Блонди, рассматривала те фотокарточки, что были на очереди. Ее самая любимая фотка сделанная ими перед самыми каникулами в Макдональдсе. Это был самый веселый и самый счастливый день в ее жизни. И это можно прочесть по их лицам. Айба делает селфи и хохочет. Сам над собой, разумеется. Сказал какую-то глупость и сам же с нее смеется. Сакурай, как и всегда, удивлен этой глупостью. Так искренне, что это почти граничит с истерическим смехом. Ниномия будто бы игнорирует ситуацию и так мило в своем репертуаре улыбается прямо в камеру. Джунко возвышается над ним, вытянув губы трубочкой, наигрывая такое глупенькое и детское удивление. Ножницы касаются фотокарточки. Она готова вновь вырезать Нино из этой фотографии, но что-то не позволяет ей сделать это. Неужели любовь к нему сильнее? Сильнее всяких обид? Да, от осознания этого легче не становится. Девушка снова сгребла в охапку подушку и уткнулась в нее лицом, начиная плакать с новой силой.