Protege Moi

      …В пятницу вечером Сун Лань получает сообщение, открыв которое, на несколько секунд замирает. Взгляд юноши темнеет, глаза чуть прищуриваются, а пальцы судорожно стискивают самый край старого потрепанного временем пледа. В сообщении одна только фотография, и с нее, слишком светлый, слишком солнечный, слишком… невинно-соблазнительный смотрит из-под растрепанной челки Синчень. Сун Лань не дурак и знает, что испытывать тянущий, обжигающий жар внизу живота от одного невинного фото друга ненормально, но сейчас он не в силах справиться с эмоциями и те предательски захлестывают с головой. Рука тянется к завязкам домашних штанов, в то время как вторая судорожно сжимает мобильный, но звук уведомления приводит юношу в чувства. В открытом диалоге новое сообщение.       «Я выгляжу не слишком плохо?»       Грустный большеглазый смайлик тут же приходит следом. Сун Лань думает, что Синчень выглядит не просто «не плохо», он выглядит настолько хорошо, что сносит голову от одного лишь взгляда. Он выглядит так, что Цзычень окунается в новую волну беспокойства. Отпускать друга таким на эту сходку ядовитых тварей теперь представляется еще более безумной затеей. Все это проносится в голове, но набирает Сун Лань чуть дрожащими пальцами совсем другое.       «Не говори ерунды, ты выглядишь отлично».       На Синчене светлая рубашка, поверх которой натянут нежно-голубой джемпер с крупным рисунком на груди, светло-серые брюки свободные, но не скрывают стройных, длинных ног. Позади, на кровати Цзычень замечает объемную молочного цвета плюшевую куртку, в которой друг всегда кажется по-особенному хрупким. Образ Синченя одновременно строгий и нежный, и от этого смешения ведет еще больше.       «Я могу не ходить, если ты хочешь».       «Все в порядке, отдыхай, повеселись. Обещай, что позвонишь, если станет скучно».       В ответ вновь приходит смайлик, на этот раз улыбающийся и кивающий в знак согласия. Сун Лань чувствует себя странно. После короткого мысленного анализа понимает, что это мерзкое ощущение внутри, кислым оседающее во рту и буквально пронизывающее мозг длинной тупой иглой боли — банальная ревность, настолько сильная, что справиться с ней не помогает ни один из доводов разума. На самом деле Цзычень не думает, что все в порядке.       Он думает, что это будет один из самых долгих субботних вечеров, которые ему только приходилось переживать в своей жизни.       Подарок Синчень выбирает тщательно. Не от особой любви к Вэнь Чао, скорее по укоренившейся привычке подходить серьезно и обстоятельно к любому делу. Тетушка — Баошань Саньжэнь — в очередной раз уехала из города, оставив достаточно денег, чтобы одинокий подросток смог не только нормально питаться, но и развлекаться в свое удовольствие. Развлечений у Синченя мало, развлечений, которые бы требовали больших затрат и вовсе нет и средств остается достаточно.       По тетушке Синчень скучает, хотя ее отсутствие становится к этому моменту до того привычным, что воспоминания о совместных ужинах и неспешных беседах меркнут на фоне почти постоянного одиночества. Дома всегда тихо, но юноша предпочитает думать, что это не мрачное, угрожающее безмолвие, а медитативная почти, успокаивающая безмятежность. Баошань Саньжэнь в очередном монастыре, и Синчень не берется утверждать, что именно она там делает. Иногда тетушка читает лекции, иногда просто бесцельно путешествует, но большую часть времени та просто ведет жизнь самого настоящего монаха. И тогда юноша остается предоставленным самому себе на долгие, бесконечно долгие месяцы. После смерти родителей более десяти лет назад меняется все, и одиночество накрепко вцепляется в тогда еще солнечного и общительного ребенка, буквально вгрызаясь в кости и проникая в саму его суть.       Привычно уже Синчень отгораживается от мрачных мыслей. Утром субботы юноша неспешно собирается, прогоняя остатки очередного злополучного сна про темную, пахнущую кровью подворотню и в нужном ювелирном магазине забирает заранее заказанные часы. Украшение достаточно дорогое, но не настолько, чтобы его можно было счесть проявлением вычурности или попыткой подольстить отпрыску именитой семьи. Нервное напряжение не отпускает до самого вечера, и безуспешные попытки перехватить в кафе у дома хотя бы ароматную, так и пышущую жаром булочку с корицей проваливаются. Синчень ограничивается зеленым чаем и возвращается домой, чтобы переодеться и уже оттуда добраться до обозначенного в столь настойчивом приглашении места.       В такси юноша почти с видимым усилием подавляет возникшее внезапно острое желание набрать въевшийся в память номер и услышать родной спасительный голос, будто якорь способный вытянуть наружу из подступающей паники. Отель впереди показывается слишком быстро, и его яркие огни подсветки почти ослепляют. Синчень чувствует, как дрожат руки и комкает пальцами край голубого джемпера. Нервно поправляет и без того растрепанные ветром волосы. Бежать некуда, да и поздно уже.       На входе лениво перебрасываются отрывочными фразами люди Вэнь Чао, в одном из которых Синчень узнает Чжи Вана. Сегодня парень выбирает для себя в качестве основного цвета черный, исключением становится только широкая серебряная цепочка на шее. Взгляд, которым Чжи Ван награждает приближающегося юношу странный, тяжелый и… жадный? Он выглядит так, словно готов сожрать человека перед собой. Кажется, Цзычень не ошибается в своем предположении, что всех проигнорировавших приглашение ожидает потом возмездие, потому как в руках Чжи Ван держит длинный список гостей. В нем он терпеливо отыскивает имя Синченя и ставит напротив отметку.       — Развлекайся, принцесска. И молись, чтобы я добрался до тебя раньше, чем Ли Юнь. Я слышал, после вашей дружеской беседы он крайне заинтересовался.       Приятель Чжи Вана заходится в хриплом, жестком смехе, а Синчень внутренне холодеет. Кажется, подуспокоившаяся вроде бы боль возвращается с новой силой. Теперь тянет, ноет и дергает в каждой клеточке тела, а не только там, куда приходились удары Ли Юня. но вместо того, чтобы вручить подарок и убраться, Синчень слабо улыбается и переступает порог отеля.       Для сегодняшней вечеринки здание арендовали полностью и теперь вокруг, куда хватало взгляда, жались по углам подростки разной степени опьянения. Судя по тому, что некоторые уже едва держались на ногах, кто-то объявился раньше назначенного. В толпе Синчень замечает уже знакомую фигуру Цзинь Гуанъяо, хочет окликнуть, но тот успевает скрыться раньше, чем юноша раскрывает рот. Сяо смотрит по сторонам с искренним любопытством. На подобных праздниках он впервые и почти с детским интересом впитывает все происходящее.       Залы отеля оформлены в различных оттенках фиолетового. Драпировки, украшения, даже скатерти на редких столах для тех, кто пожелает присесть — лиловый цвет создает таинственную и немного пугающую атмосферу. Синчень извиняется, когда кто-то из пока еще трезвых подростков случайно задевает его плечом — на миг носа касается горьковатый запах — и крутит головой по сторонам. Сейчас он и впрямь напоминает ребенка, при взгляде на которого можно испытать разное. Как отчаянное желание спасти, защитить, оградить от жестокости мира, так и сломать, раскрыть глаза на реальность, которая более чем далека от фантазий.       Откуда-то из левого крыла особенно громко доносится ритмичная, модная музыка и лишь оказавшись в большом, кажется, громадном до бесконечности главном зале начинаешь осознавать все масштабы развернувшегося торжества. В одном углу зала расположился внушительный диджейский пульт, где сейчас, двигаясь в такт звучащему ритму, развлекает гостей новомодный диджей. По другую сторону бар, и кажется, пока это самое популярное место в отеле, где теснятся больше всего пришедших гостей. Они возбуждены, во взглядах так и сквозит азарт, приправленный толикой безумия, а алкоголь лишь подогревает и без того бушующие ощущения.       Синчень оставляет подарок на предназначенном для этого столе и уже приглядывается к незанятому столику у стены. Если повезет, то удастся просидеть там целый вечер, не ввязываясь в разговоры или возможные конфликты. Может быть, даже переписываясь с Сун Ланем. В этот миг кто-то настойчиво впихивает в руки Синченя бокал с шампанским и тот, растерянный, послушно принимает его. Бокал запотевший, шампанское явно только из холодильника, пузырьки напитка задорно пощелкивают за стеклом. Синчень, так за весь день и не сумевший перехватить ни крошки, чувствует, как пересыхают губы и делает первый осторожный глоток. Удивительно, но напиток сладкий, даже горечи алкоголя не чувствуется. Синчень отпивает еще немного, а вечеринка тем временем разгорается искристым, ярким весельем.       Сюэ Ян опрокидывает в себя очередной бокал алкоголя, но, кажется, даже не ощущает вкуса, лишь в желудке распускается алым цветком приятное тепло. Замечает предупреждающий взгляд совершенно трезвого Мэн Яо, но в ответ лишь салютует новой порцией выпивки. На душе не просто кошки скребут, кажется, они там уже сцепились клубком в отчаянных попытках перегрызть друг другу глотки и заодно свести Сюэ Яна с ума. Случайное столкновение в холле отеля только усугубляет мрачный настрой. Этот проклятый голубой джемпер так и маячит перед глазами, словно издевается.       — Все готово? — интересуется Гуанъяо спокойно, будто предстоящее представление не занимало все его мысли в последние дни. Сюэ Ян кивает и маленькая комнатка погружается в тишину.       Они сидят наверху, в одном из номеров на втором этаже, которые обычно предоставляются для нужд постояльцев. Музыка сюда долетает смазанными, приглушенными отголосками и Мэн Яо морщится от явной безвкусицы выбранного репертуара. За большими, панорамными окнами неспящий ночной город, вспыхивающий огнями в своем собственном, понятном только ему ритме.       — Сюэ Ян, — взгляд приятеля уже плывет, и молодому Цзиню остается только надеяться, что все необходимые приготовления завершены и грандиозный план не пойдет крахом из-за чужих душевных терзаний. — Иди проверь обстановку внизу. И отправь сюда Чжи Вана, хочу поговорить с ним.       Несмотря на то, что внешне Сюэ Ян кажется обманчиво расслабленным и уже довольно набравшимся, ноги его держат уверенно, да и разум удивительно чист. При звуке чужого имени юноша досадливо морщится, в глазах вспыхивает и тут же гаснет откровенная неприязнь. Этот гребанный выскочка, который толком не представляет собой ничего, обладает исключительной способностью действовать Яну на нервы. А те, кто имел глупость так или иначе затрагивать его интересы, обычно достаточно быстро об этом сожалеют.       Из номера на другом конце коридора раздаются возбужденные, веселые голоса, взрывы хохота и звон сталкивающихся друг с другом бокалов. Второй этаж сейчас занимают люди Вэнь Чао и наиболее приближенные к богатому отпрыску, он и сам, кажется, развлекается в одном из соседних номеров. Если надоедливого выблядка Чжи не окажется среди празднующих прихвостней, то хотя бы можно будет узнать, где искать его.       Но приближаясь к двери особо шумного номера, Сюэ Ян отчетливо различает голос этого человека, и то, что тот пьяно и развязно объясняет своим товарищам, нравится юноше все меньше с каждым произнесенным словом. Кулаки невольно сжимаются, так, что короткие ногти впиваются в кожу, и, если бы не музыка, в коридоре отчетливо различался бы скрип зубов.       — …смотрите, этих таблеток хватит, чтобы вырубить его на всю ночь. А вот с этими, — слышится невнятная возня, кажется, Чжи Ван достает что-то и демонстрирует притихшей в восхищении публике, — у него стоять будет несколько часов. Святоша еще сам просить будет, чтобы его отымели. А я даосам в просьбах не отказываю.       Вновь хохот, особенно мерзкий и кажущийся почти животным, кто-то отвешивает пошлую шутку, которую тут же поддерживает другой и смех звучит с новой силой. У Сюэ Яна перед глазами кровавая пелена. Он почти видит, как пинком распахивает дверь, разбивает бутылку спиртного, предусмотрительно позаимствованную из номера Гуанъяо, и с особым, ни с чем несравнимым удовольствием всаживает острое горлышко в чужое плечо. Можно, конечно, и горло, но тогда все закончится слишком быстро и Сюэ Ян не прочувствует, не ощутит на губах привкус чужой боли и ужаса, щедро замешанных на крови.       А ублюдки за стеной даже не подозревают, насколько близко находятся если не от своей неминуемой смерти, то от тяжких увечий так точно. Они продолжают шутить, по-пьяному глупо и пошло, и Сюэ Яна прошибает до того сильное отвращение, что хочется брезгливо сплюнуть, а лучше принять душ. Мысленно юноша посылает Гуанъяо и его просьбу, и направляется к широкой лестнице, которая ведет вниз. Там на ступеньках уже удобно устроились парочки, и Сюэ Ян пинает особо неповоротливых, не успевающих или не желающих убраться с дороги.       Раздумывать над тем, почему пьяные фантазии дуреющих от спиртного и извечного недотраха подростков вызывают в нем настолько сильную ярость и досаду Сюэ Ян не желает. Это наверняка повлечет за собой совсем не нужные самокопания, а разбираться в глубинных тонкостях собственной души в окружении наэлектризованной градусами толпы и под звуки модных песен не место и не время. Юноша делает очередной жадный глоток, облизывает горьковатые губы и склоняет голову. Его взгляд профессионально выцепляет из общей массы чужой голубой джемпер, цвет которого, кажется, уже на подкорке отпечатывается. Синчень все так же сидит у стены, в его руках очередной — судя по расслабленной, пьяной улыбке далеко не первый — бокал с шампанским к которому он время от времени тянется.       Картина в голове в своей беспощадной четкости демонстрирует бессознательного святошу с нависающим над ним, похотливо улыбающимся Чжи Ваном и желание вернуться и по-животному яростно вгрызться в чужое горло становится почти непреодолимым. Сюэ Ян хватает оказавшуюся рядом девчонку за талию, увлекается за собой на один из многочисленных диванчиков, устраиваясь так, чтобы видеть тот злополучный столик у стены.       Девица игриво хихикает, от нее пахнет алкоголем и свежими, цитрусовыми духами. Темные волосы уложены в замысловатую прическу, выбившиеся локоны которой неприятно щекочут кожу, обтягивающее черное платье с вышитым серебром рисунком очерчивает выразительные изгибы фигуры. Сюэ Ян морщится от неприязни, когда девушка склоняет к самой его шее, обвивает руками и оставляет влажный, полный нерастраченной страсти поцелуй. Хочется отстраниться и брезгливо утереться, но, будто себе на зло, юноша привлекает незнакомку и впивается в ее губы. Кусает, чувствует, как та стонет прямо в поцелуй и прижимается ближе. На девушке нет белья, что отчетливо ощущается сквозь тонкую ткань платья, но этот факт оставляет Сюэ Яна равнодушным. Приоткрыв глаза, он следит за происходящим на том конце зала и едва не рычит, когда чужой взгляд оказывается прикован к телефону, напрочь игнорируя разыгрывающееся здесь представление.       Судя по глупой счастливой улыбке Синченя, в разгар вечеринки тот мило беседует со своей снулой рыбиной. От привязанности двух этих уток-мандаринок едва не тянет блевать.       В этот самый момент девушка решает, что пора переходить к решительным действиям и уверенно забирается на чужие колени, с досадой в пьяном разуме отмечая, что тело под ней совершенно не реагирует на ласки. Пытающийся спихнуть ее обратно Сюэ Ян почти упускает момент, когда даочжан, заметно покачиваясь, проталкивается сквозь толпу танцующих подростков в сторону открытой летней веранды. Зато уж точно замечает тенью скользящую следом за ним знакомую фигуру.       Девушка только фыркает вслед, награждая парой ласковых, когда, грубо оттолкнув ее, Сюэ Ян срывается с места.       Прохладный ночной воздух ласковым прикосновением проходится по разгоряченной от затопившегося зал жара множества притирающихся друг к другу тел и буквально разлитого в воздухе алкоголя коже. Музыка здесь звучит лишь немного тише, ее ритм вибрацией отражается в стенах отеля и деревянном полу веранды. Из ухоженного сада, сейчас разукрашенного яркими пятнами света, доносится тяжелый, сладковатый аромат ночных цветов. Деревья тихо переговариваются под порывами легкого ветерка, а может, это в голове у Синченя шумит от количества выпитого. Юноша не знает, но ощущая, как кляксой расплывается сознание, решает немного проветриться.       Время близится к трем ночи — или утра, это как считать — но пока что опасения Синченя остаются беспочвенными. То ли под воздействием алкоголя, то ли потому, что никто из присутствующих гостей не обращает на него внимания, но юноша быстро расслабляется, и скованность вместе со страхом если и не уходят, то молчаливо залегают где-то внутри. Даже Сун Лань старается не дергать лишний раз, но судя по тому, с какой скоростью он отвечает на отправленные сообщения, телефон друг не выпускает из рук. И не спит до сих пор, пренебрегая рекомендациями доктора о необходимости отдыха.       Снаружи становится прохладно и Синчень жалеет, что оставил свою объемную теплую куртку в зале на спинке стула. Мурашки бегут по коже, кажущейся особо бледной в полумраке веранды, но в голове постепенно проясняется. Не настолько, чтобы вновь вернулись утихшие было тревоги, но достаточно, чтобы лениво покачиваться в такт музыке.       — Угощайся. — внезапно звучит чей-то голос над самым ухом и Синчень вздрагивает, открывая зажмуренные в расслабленной неге глаза. Оборачивается, чтобы столкнуться с уже знакомым, жадным цепким взглядом. Чжи Ван с видом величайшей добродетели протягивает ему уже откупоренную бутылку, которая даже полному профану кажется в разы дороже всего того алкоголя, что подают в баре. Аромат груши, ванили, мускатного ореха и цитрусовых смешивается в причудливую сладость. — Давай я налью. Выпьем за более… близкое знакомство.       Чжи Ван забирает еще полный бокал из ослабевших пальцев и безжалостно выливает остатки прямо на пол. После чего наполняет его по новой, и запах сладостей в воздухе становится еще сильнее. Синчень пытается что-то возразить, несмотря на легкий шум в голове. Общество этого человека настораживает, внутри, постепенно нарастая, воет предупредительный сигнал. Чужой энтузиазм слишком явный, а благодушие наигранно, и это смущает даже Синченя, никогда не отличавшегося особой проницательностью. Впрочем, природная вежливость и на этот раз побеждает и почти механически юноша подносит бокал к губам и делает осторожный, маленький глоток.       — А ты неплохо танцуешь, даочжан. — на загнанный, обеспокоенный взгляд в ответ Чжи Ван двусмысленно усмехается и поясняет. — Видел сейчас, как ты двигаешься в такт музыке. Наверное, и в постели ты такой же…       Третий глоток на удивление вкусного напитка так и не приходится сделать. Глухой удар и Чжи Вана, а с ним и Синченя, осыпает градом мелких стеклянных осколков. Юноша вскрикивает, расширенными от изумления глазами разглядывая выходящего из-за чужой спины Сюэ Яна. Бокал от неожиданности выскальзывает из рук и к поблескивающему крошеву на полу добавляется еще острых кусочков. Чжи Ван потрясенно касается затылка, куда пришелся удар, начинающими подрагивать пальцами и с ужасом отмечает на них кровь. По волосам, лицу и одежде, впитываясь в ткань и капая вниз, струятся остатки алкоголя. Запах спиртного становится до невыносимого резким и Синчень чувствует, что его начинает мутить.       — Что ты… — начинает, было, юноша, но его обрывают коротким резким «заткнись», буквально выплюнутым сквозь зубы. Сюэ Ян не смотрит на него, его лицо обращено к Чжи Вану, опасно покачивающемуся, и похоже, то, что хулиган видит там, ему совсем не нравится. Настолько, что с губ мальчишки срывается бессмысленный лепет никому не нужных оправданий.       — Стоять будет всю ночь, говоришь? — шипит Сюэ Ян и его голос проникает под кожу, впитывается в Синченя, порождая почти иррациональное желание схватить человека перед собой за руку и как можно скорее оттащить прочь, подальше от разливающейся на полу лужи выпивки, смешанной с кровью. Но вместо этого Сяо испуганно замирает, во все глаза наблюдая за происходящим. — Вот сейчас и проверим.       Бутылка дорогого алкоголя, чудом не отправившаяся на пол, оказывается резко выдернута из чужих пальцев. Оглушенный Чжи Ван даже не сопротивляется, когда одной рукой его хватают за шею, сжимая так, что на коже остаются вмятины, а другой подносят узкое горлышко к губам, насильно засовывая в рот и наклоняя. Алкоголь струится внутрь, юноша старается глотать, его кадык нервно дергается, но тоненькие струйки все равно сбегают с уголков губ по подбородку, влажным пятном расплываясь на груди. Кажется, Чжи Ван начинает задыхаться, в его глазах стоят слезы, когда бутылка почти пустеет и спиртного остается едва ли на палец, и Синчень не выдерживает. Все-таки сжимает напряженное плечо Сюэ Яна, чуть дергает назад, на себя, заставляя отстраниться и дать бывшему приятелю сделать хотя бы один вдох.       — А ну уймись! — рявкает, чуть обернувшись, Сюэ Ян, и Сяо невольно отшатывается. На лице парня проносится такая гамма сменяющих друг друга эмоций, что становится жутко. Тот будто перебирает доступные ему маски, чтобы, наконец, остановить выбор на одной. — Ты успел выпить этой херни, что он принес?       — Немного. — растерянно отзывается Синчень. Он не понимает, в чем проблема и почему Сюэ Ян ведет себя так пугающе. На губах все еще ощущается сладкий привкус и юноша против воли скользит по ним языком. Взгляд напротив темнеет, пока где-то сзади, осев на колени и заходясь в лающем кашле, пытается отдышаться Чжи Ван.       — Блять! — с чувством падает в воздух. В зале одна песня сменяет другую и никто из гостей, кажется, не заинтересовывается разворачивающимся снаружи представлением. Сюэ Ян же, похоже, что-то просчитывает в голове. — У нас есть где-то час-полтора. Пошли уже, хватит столбом стоять. Да оклемается эта тварь, скоро дружки его спохватятся.       Кажется, смятение Синченя слишком легко считывается. Его взгляды, которые он бросает на похоже, потерявшего все-таки сознание Чжи Вана слишком обеспокоенные и это отчего-то выбешивает Сюэ Яна еще сильнее. Он грубо хватает Синченя за локоть и увлекает за собой, обратно в зал. Они проталкиваются сквозь толпу уже мало что соображающих подростков, в воздухе дикая смесь пота, сигаретного дыма, духов и алкоголя кажется настолько плотной, хоть ложкой черпай. Синчень чувствует, как в голове, чуть прояснившейся снаружи, вновь начинает наплывать туман апатичного смирения. Он почти механически переставляет ноги, покорно шагая вслед за решительно настроенным Сюэ Яном и даже вопросов не задает. Чувство опасности притупляется, и лишь тревожнное ощущение разрывающегося от входящего звонка телефона, что настойчиво вибрирует в кармане, напоминает, что ситуация явно развивается по странному, совершенно непредсказуемому сценарию.       В глазах в какой-то миг темнеет и Синченю кажется, что кто-то резко выключил весь свет. Но нет, голоса звучат по-прежнему весело и разнузданно, никто не вскрикивает от неожиданности, девушки задорно, пьяно смеются и до него доходит — похоже, сейчас он самым постыдным образом потеряет сознание.       — Сюэ Ян… — Синчень слабо дергает рукой в попытке то ли вырваться, то ли обратить на себя внимание. Поначалу тот не реагирует, но отзывается на вновь раздавшийся звук своего имени, произнесенный слабым, почти едва различимым голосом. Сюэ Ян оборачивает и его глаза сощуриваются при виде бледного даже в полумраке, с нездоровым зеленым отливом лица. — Кажется, я сейчас…       Тьма накрывает внезапно и Синчень не успевает договорить, мешком оседая на пол. Точнее, собирается это сделать, но чужие руки вовремя перехватывают, не давая свалиться прямо под ноги уже ничего не видящих вокруг гостей.       Одна из девиц вдруг выскальзывает из толпы и бесстыдно прижимается к Сюэ Яну со спины, ладошкой скользя по его животу, забираясь под футболку и почти касаясь пояса со вполне считываемым намерением. Девушку, похоже, не смущает, что сейчас внимание объекта ее внезапно вспыхнувшей страсти сосредоточено на ином. Сюэ Ян, не отрывая взгляд от безжизненного тела, которое удерживается в вертикальном положении лишь благодаря поддерживающей его руке, раздраженно отталкивает зашипевшую кошкой девицу прочь, любезно ответив на пожелание прогуляться на хер тем же.       — Блять. — вновь с чувством повторяет парень. Этим вечером его словарный запас существенно ограничен. — И вот на хера ты мне сдался вообще?       Вопрос риторический, отвечать на него Сюэ Ян не может, да и не хочет, в общем-то. У него самого в голове разрываются фейрверки, искрами странного возбуждения оседая где-то внизу живота и дрожью ощущаясь в пальцах. Когда безжизненное тело оказывается подхвачено на руки — словно девчонку, издевательски усмехается Ян — он почти не удивляется, совсем не чувствуя тяжести. Синчень, и со стороны кажущийся слишком хрупким, на руках чувствуется и вовсе пушинкой. Ну или Сюэ Яна окончательно развезло, и он вошел в ту стадию опьянения, когда собственные силы кажутся почти бесконечными.       С ношей в руках протискиваться сквозь толпу становится тяжелее. Некоторые оборачиваются, кто-то хихикает, показывает пальцем в совершенно детском, бесстыдном жесте. Особо оригинальные сыплют пошлыми глупыми шуточками. Сюэ Ян в другой ситуации запомнил бы каждого, чтобы после наглядно прояснить, когда можно открывать рот в его сторону, а когда этого лучше не делать, но сейчас перед ним стоит задача поважнее мелочной мести.       Из номера Гуанъяо выскальзывает молодой парень, который, по виду, гораздо старше толпы школьников внизу и самого Сюэ Яна. Окидывает представшую ему картину незаинтересованным, равнодушным взглядом и отступает к стене, давая дорогу. Сюэ Ян шумно вваливает в номер, ногой захлопывая за собой дверь.       — Хммм. — тянет Мэн Яо. Он подпирает висок пальцами, в его взгляде, обращенном на приятеля, слишком откровенная, издевательская насмешка. Гуанъяо ничего не говорит, но Сюэ Ян все равно раздраженно рявкает:       — Блять, заткнись. Попробуй только что-нибудь сейчас сказать!       — Я, вообще-то, молчал. — Кажется, расхохотаться Мэн Яо не позволяет только собственная железная воля. — Хотя поверь, у меня сейчас ооочень много вопросов.       Сюэ Ян скрипит зубами, но кидаться на друга с кулаками не собирается. Отчасти потому, что делать это с телом на руках не слишком-то удобно, а не по исключительной душевной доброте. Он кладет неподвижного Синченя на двуспальную кровать в центре номера — люкса, естественно, даже в этом Гуанъяо предпочитает удобство — и возвращается к столу. Там уже стоит новая почти полная бутылка вместо той, что так удачно разбилась о чужую голову.       — Так где Чжи Ван? Вы опять сцепились?       — Кажется, Чжи Вану стало плохо. Голова вдруг разболелась. — Сюэ Ян глотает прямо из бутылки и скалится в клыкастой ухмылке. Желание надраться до собственной отключки нарастает с каждым мигом.       — Надеюсь, он хотя бы жив. — Вздыхает Мэн Яо красноречиво. Оборачивается на так и не пришедшего в себя Синченя, который что-то невнятно стонет, и поджимает губы. Сюэ Яну кажется, что святоша там попросту уснул. — А с ним что?       — Этому тоже… поплохело.       Сюэ Ян не собирается рассказывать, что болезни обоих — и святоши, и заносчивого ублюдка — тесно связаны и проистекают одна из другой, так сказать. Он искренне надеется, что приятель если и узнает об инциденте, то не станет вдаваться в подробности, иначе потом Яну не отмыться от его издевательских насмешек еще несколько лет. Он горестно вздыхает и в который раз за вечер прикладывается к горлышку бутылки.       Синчень приходит в себя спустя неполный час. Судорожно касается пальцами теплого серебра браслета на запястье и нервно сглатывает. Первое, что он ощущает — мерзкий привкус во рту, словно пил не сладкое шампанское, а мерзкие помои. Голова буквально разваливается на части, а низ живота сводит в странном, тягучем ощущении. Синчень касается груди, где заполошно бьется сердце и вдруг осознает, что он не дома. Внизу все еще слышится музыка, разноголосый гул до сих пор не умолк. Он явно все еще в отеле, судя по обстановке, которую он видит мутным, нечетким взглядом — в одном из номеров на втором этаже.       — Ты вовремя очнулся. — слышится из угла комнаты спокойный, дружелюбный даже голос и Синчень с трудом фокусирует взгляд на человеке, в котором с удивлением проступают черты Цзинь Гуанъяо. Тот до противного трезв, и Сяо ощущает укол стыда. Надо же, напиться так, что кому-то пришлось тащить его наверх! Дойти сам в таком состоянии никто бы не смог. — Отвезешь его домой. Вернешь долг, так сказать.       — Отвезу кого?.. — хрипло шепчет Синчень и тут же заходится в кашле. То ли сигаретный дым с непривычки раздражает, то ли смутно припоминаемая прогулка на веранду так скоро дает свои последствия. Не хватало еще подхватить простуду, тогда Сун Лань его точно убьет.       — Своего нового приятеля, конечно. — Гуанъяо смеется и рукой указывает куда-то в сторону. Там с еще большим изумлением — хотя, казалось бы, куда больше, он и так напился в стельку и обнаружил себя в чужом номере — Синчень замечает блаженно спящего Сюэ Яна. Образ того настойчиво мелькает в воспоминаниях последних часов, но связать все события в единое полотно юноша пока что не может. — Давай спустимся, такси скоро будет. Потом можешь ехать, куда пожелаешь, все оплачено, не беспокойся.       Но Синчень беспокоится. От двусмысленности ситуации, от собственного просчета, который привел ко… всему этому, от нарастающего жара в теле, постепенно заполняющего собой каждую клеточку. Беспокоится о том, что скажет Сун Лань. Да и в целом его уже начинает сотрясать нервная дрожь.       Воспоминания о дороге путаются в такой клубок отрывистых несвязанных картин, что распутать его кажется невозможным. Вспышка — и двое крепких парней тащат Сюэ Яна вниз по коридору, игнорируя основной выход и двигаясь явно к запасному. Самого Синченя осторожно поддерживает под локоть молодой Цзинь, и тому только и остается, что послушно перебирать ногами. Кадры мелькают, тонут в темноте, и вновь вспышка: Синчень явно в такси, за окнами мелькает освещенная слабыми еще, дрожащими рассветными лучами дорога. На улицах пусто, окна домов темны и непроницаемы. В салоне крепкий запах алкоголя и сигарет, и исходит он, кажется, от самого Синченя. Человек рядом с ним на заднем сидении — Сюэ Ян, который похоже так и не проснулся. Вместо этого он соскальзывает вниз, голова его оказывается на коленях Синченя и даже во сне он упрямо рычит, когда тот пытается вернуть его в прежнее положение. Пальцы Сюэ Яна впиваются в чужие бедра, где наверняка останутся синяки. Волна мигом усилившегося жара уже не опаляет, она сжигает дотла.       Снова молчаливая темнота забытья, Синченю кажется, что он дремлет, но, когда водитель говорит, что они на месте, голос его царапает сознание. Мужчина помогает довести Сюэ Яна до роскошного, чуть подсвеченного наружними огнями особняка, а Синчень на миг замирает, в изумлении открывая рот. Вид этого шикарного здания отчего-то не вяжется в его голове с образом Сюэ Яна. Водитель возвращается, спокойно отчитавшись, что уложил юношу на диване в прихожей и что будет ждать в машине. Синчень растерянно смотрит мужчине вслед и едва ли не против вопящего на все лады здравого смысла шагает к дверям богатого дома. «Чтобы просто проверить» — утешает он сам себя, но не обманывается глупыми отговорками.       Обстановка внутри почти стирается из сознания, сейчас Синчень видит лишь лежащий на маленьком, явно не предназначенном для этого кожаном диване скукожившийся силуэт. Внезапно в полумраке блестит чужой взгляд. Непонятно когда, но Сюэ Ян проснулся и глаза его теперь неотрывно следят за приближающимся Синченем. От этого жадного, безумного, почти материального взгляда Синчень вспыхивает и едва сдерживает стон. Он отказывается понимать, что с ним происходит, почти сдается, подчиняясь уже разгоревшемуся в теле огню.       Синчень глядит сверху вниз на напряженного юношу и неожиданно для самого себя, подчиняясь внутреннему импульсу, касается кончиками пальцев чужого лица. Кожа под рукой полыхает, она чуть влажная от пота и дрожь тут же прошибает тело. Синчень не сразу осознает, что оказывается в захвате крепких — слишком крепких для смертельно пьяного еще час назад человека — пальцев, которые тянут на себя, впиваются в бока, прижимая крепче. Хищное выражение на лице Сюэ Яна становится слишком близко, Синчень даже может ощутить жаркое дыхание на своей коже. По спине бегут мурашки. Ситуация обостряется до предела, когда, совершенно не контролируя себя, юноша вжимается сильнее. Тишину разрезает хриплый сбивчивый стон и не ясно, кому он принадлежит. Синчень краснеет, когда осознает, что ему в бедро слишком красноречиво упирается чужое очевидное возбуждение. Испуганной ланью он замирает, а жар, до этого мига сжиравший его тело, мигом утихает, чтобы схлынуть под волной удушающего страха. Голова мигом проясняется.       Сюэ Ян под ним медлит. Он все еще явно пьян, но пальцы с пугающей силой сжимают тело сверху. Сейчас именно он хозяин положения, только от его решения зависит исход. Внезапно лицо Сюэ Яна кривится в ясно считываемом презрении и отвращении, он разжимает руки и отталкивает прочь, и Синчень задыхается, словно от резкого удара в живот. На миг даже страх отступает.       — Убирайся.       И Синчень слушается. Этим вечером он вообще особенно покорный, позволяет руководить собой, словно марионеткой. На пороге он с трудом давит желание оглянуться — еще раз увидеть на лице Сюэ Яна отвращение кажется почти заслуженным наказанием после всего произошедшего.