Protege Moi

      Мэн Яо стоит у приоткрытой двери, глядя вперед, на больничную койку, туда, где в удивительной тесноте пропахшего лекарством пространства уместились две фигуры - одна, неподвижно лежащая на постели и другая, свернувшаяся клубком в ее ногах, до того маленькая, что вполне могла принадлежать ребенку. Юноша отнимает от уха телефон, где отец целых сорок минут источал ненависть и посылал проклятья из-за неосторожной, на его взгляд работы, и вздыхает. Наказанием за неверно исполненное поручение должно стать ощутимое лишение средств, но Мэн Яо без лишних сожалений и эмоций переводит внушительные суммы на пять разных счетов, полностью сохраняя все шаги транзакции. Это станет доказательством скрепленных договоренностей и способом острастки для тех из ублюдков, которые вдруг захотят большего. Это - и то видео с Сяо Синченем из переулка, которое по мнению всех юноша удалил, но на самом деле просто тщательно запрятал. Сынки влиятельных людей изрядно проебались и Мэн Яо был бы дураком, если не воспользовался таким шансом. Пусть и не сейчас, потом.       Черт, да он уже буквально смаковал тот момент, когда вынудит их папаш перейти на сторону молодого поколения, отрекаясь от старшего Цзиня.       - А-Яо? - мягкий, взволнованный голос вырывает юношу из размышлений, и сторонний наблюдатель, реши он в этот миг заглянуть в лицо Мэн Яо, без труда различил бы, как гаснут на дне зрачков маленькие огоньки почти кровожадного пламени. Впрочем, когда младший Цзинь оборачивается на чужой зов, его выражение мягкое и так и лучится плохо замаскированным обожанием. - Как они?       - Синчень измотан, он почти не ел последние несколько дней и почти не спал. - Мэн Яо с видимым трудом отрывает взгляд от замершего рядом Лань Сиченя и возвращает его к полумраку палаты. - Я убедил медсестру дать ему снотворное, чтобы он хоть немного отдохнул. А Сюэ Ян...       Юноша замолк, невольно крепче сжимая пальцы на трубке своего мобильного. Его друг - проклятье, и да, сейчас, когда один из них стоит на пороге смерти, Мэн Яо готов обозначить их отношения как дружбу. Пусть странную, пусть извращенную, но как и все, что было в его жизни когда-либо. И вот сейчас его друг буквально находится на границе - шаг в какую-либо из сторон станет решающим, но судя по тому, как стремительно ухудшалось его состояние, сторона уже определилась.       - Я думаю, он не выживет. - негромко говорит А-Яо и слова горьким пеплом оседают на языке. Он готов осыпать эту проклятую больницу деньгами, готов вытащить с другого конца планеты лучших специалистов, но... Но Сюэ Ян в коме вот уже четыре дня и его жизненные показатели падают буквально с каждым часом. Доктор Ван, молодой, но перспективный профессор, гордость не только этой больницы, но и всего города с едва читаемым сожалением велел ждать, ждать и морально готовится к тому, что буквально к вечеру этого дня начнут отказывать органы, один за другим, пока тело не выдержит нагрузки и просто не сдастся.       - А-Яо... - Лань Сичень шепчет, и от этого шепота юношу перед ним начинает трясти, словно ласковый голос срывает все барьеры и ограничения. Мэн Яо неожиданно для самого себя разворачивается, утыкается лбом в чужую грудь и плотно прикрывается глаза. Голос наверху шепчет что-то монотонно-любящее, утешающее. Буквально погружающее в прострацию бесконечной, спокойной апатии. Большие сильные руки смыкаются за спиной в осторожном объятии и на один короткий миг Мэн Яо позволяет себе забыться, почувствовать себя в безопасности и полном умиротворении. Но этот миг прерывается, когда позади раздается невнятный голос и внезапный крик. Испуганный, протяжный, больше напоминающий скулеж раненого животного.       Юноша резко оборачивается, разрывая безмятежную пелену чужих рук и расширившимися глазами видит вцепившегося в абсолютно недвижимое тело на больничной кровати Сяо Синченя.       Звук, срывающийся с его губ, пробирает ледяным ужасом и пробирается под кожу острой, нечеловеческой болью.       Синчень просыпается от того, что внезапно ощущает ледяной холод. Тот словно забирается внутрь, проникает в органы и с паникой юноша понимает, что холод исходит от тела рядом с ним. Он подскакивает с места, судорожно хватается одной рукой за собственную шею, потому что чувствует, что задыхается, а другой дрожащими пальцами тянется к бледной руке, что лежит поверх одеяла. В чужое лицо Синчень старается не смотреть, потому что знает, что если поднимет взгляд - все будет кончено. Не останется больше шанса, даже малейшей надежды, а надежда сейчас оставалась единственным, что поддерживает Синченя в рассудке.       Кожа под пальцами ледяная и юноша не сразу догадывается, что странные звуки, заполнившие вдруг небольшое помещение больничной палаты - его собственные вопли, больше походящие на крики животного, нежели человека. Синчень кричит, кричит и кричит, не смолкая. Он кричит и тогда, когда крепкие руки санитаров жестко и крепко перехватывают за пояс, не давая сдвинуться, утаскивая прочь и совершенно не обращая внимания на панические попытки вырваться, броситься к постели, куда уже спешат явно обеспокоенные врачи.       Кажется, кто-то пытается сказать ему что-то, он слышит голоса, понимает, что рты окружающих его людей двигаются, но слов не разбирает. Его мир только что рухнул, разрушился на части и буквально обваливался на глазах, так какое ему было дело до чужих слов. Крепкая хватка вдруг слабеет и юноша в последней отчаянной попытке рвется вперед, но неожиданно ощущает легкий удар в руку. Еще по инерции пытается шагнуть обратно, туда, где недвижимое тело уже накрывают покрывалом, но с легкой заторможенностью переводит взгляд в сторону и видит торчащую из собственного плеча иглу. Медсестра, успевшая ввести лекарство, глядит сочувствующе, и от этой жалости хочется закричать.       - Сейчас будет легче, Синчень. - Негромко проговаривает голос поблизости. "Мэн Яо", вспыхивает в уже затихающих мыслях имя и почему-то сейчас Синчень ненавидит его. Так же, как ненавидит людей вокруг, судьбу. Самого себя. Никогда он не думал, что сможет ненавидеть так искренне, но вот она, ненависть, переполняет его до краев и грозит выплеснуться наружу.       Синчень чувствует, как слабеют его руки, как темнеет перед глазами и медленно оседает на пол. Ему все тяжелее удерживать себя в сознании и тогда из последних сил он кричит - и крик этот наполнен такой болью и отчаянием, что пробирает каждого.              ...- Синчень. - Судя по нетерпеливым интонациям в голосе, Мэн Яо зовет его уже не в первый раз. - Как ты?       Глупый вопрос. Синчень... никак. Он больше не ощущает ничего, кроме зияющей пустоты в груди. Он и живым то себя больше не чувствует. Лишь мысли, которые казалось, утихли в последние недели, принялись роиться с новой силой.       Это он виноват. Во всем, что случилось, во всем, что вынудило Сюэ Яна страдать, во всем, что сейчас буквально ломает, выворачивает его изнутри. И теперь только это и бесконечная, беспросветная тоска медленно, но неуклонно тянут на дно.       - Это нашли среди вещей Сюэ Яна. Кажется, это твое.       Юноша вскидывает взгляд и видит, как в чужой протянутой руке поблескивает тускло серебряная нить. Они сидят в полутемном больничном коридоре, за окнами разливается тягучий, яркий закат, но металл в полумраке словно выжигает взгляд своей яркостью.       Внутри Синченя будто разрываются все органы, но внешне он остается спокойным.       - А почему он сам не отдаст мне его?       - Что?.. - Мэн Яо отчего то теряется, его брови вскидываются, отражая искреннее изумление. - О чем ты говоришь?       - Почему Сюэ Ян сам не передал его мне? Ему хуже? - Синчень чуть смущенно улыбается и младшего Цзиня пробирает морозом от сквозящего в этой улыбке нездорового, почти сумасшедшего чувства. - Но мне казалось, что ему лучше.       - Синчень, он же... - Мэн Яо не договаривает, опускает глаза в пол и ощущает на своем плече легкое прикосновение. Лань Сичень чуть качает головой, на его лице смесь сожаления, боли и искреннего сострадания. Одними губами мужчина шепчет "не нужно" и младший Цзинь отступает. Возможно, здесь требуется время, возможно, когда-нибудь Синчень смирится с утратой, но Мэн Яо, не привыкший ждать, уже мысленно прикидывает номера знакомых психиатров, тех, к кому в свое время водил и Сюэ Яна.       Юноша невесело усмехается, думая о том, что видимо судьба сама сталкивает его с последними психами, так, веселья ради. Но за этими раздумьями он сам не осознает до конца, что внутри не мелькает и доли сомнения. Никакой уверенный шепоток не убеждает бросить, отказаться от лишней проблемы, которой, очевидно, вскоре станет этот изломанный, слетевший с катушек даочжан. Просто потому, что он был важен для Сюэ Яна, а сам Сюэ Ян оказался важен для Цзинь Гуанъяо. Мэн Яо жалел лишь, что полностью осознать и принять эту мысль смог лишь после ухода друга.       - Синчень, тебе лучше на время перебраться ко мне. - Внезапно предлагает Лань Сичень и Мэн Яо морщится. Не потому, что видит в Синчене угрозу своему личному счастью. Просто он бывал у своего парня?.. пару раз и уверенно может сказать, что его маленькая квартирка точно не подходит для комфортной жизни двоих.       - Так, стойте. - Уверенно прерывает все возможные препирательства Мэн Яо и вновь берет себя в руки. Перед ним стоит задача и ее нужно решать, и имя этой задачи - Сяо Синчень. - Позвольте мне решить эти вопросы, я разберусь.       И хотя юноша глядит на Синченя, его чуть вопросительный тон обращен к другому.       Лань раздумывает мгновение, потом коротко, размеренно кивает. Он чувствует себя немного неловко, когда позволяет своему младшему, своему парню, своему любимому делать то, что тот делает с такой уверенностью, но признает, что А-Яо и впрямь справится лучше.       А Синчень молчит, легко, слабо улыбается и старательно задавливает в себе все лишние мысли, потому что, если позволит им вырваться наружу, произнесет это вслух - просто умрет от боли и ужаса происходящего.              За последние полгода Мэн Яо отлично изучил повадки своего подопечного, чтобы понять, что если не обнаружил того в собственной квартире или прилегающей к ней танцевальной студии с зеркалами и новомодной стерео-аппаратурой, значит искать его следует совершенно в ином месте. С легким вздохом юноша окидывает светлое, залитое солнцем пространство новой квартиры, купленной и обставленной специально для Синченя, и прерывается лишь, чтобы ответить на сообщение Ланя. Тот в своей обычной манере сопровождает короткий, емкий отчет о прошедшей с бизнес-партнерами встрече милым улыбающимся смайликом. Глупая мордашка с цветком на голове задорно подмигивает Мэн Яо и тот хмыкает. Кажется, даже обязанности, взваленные на плечи его теперь уже официально парня после полного уничтожения компании отца и появления на ее месте новой, принадлежащей только Цзинь Гуанъяо, не смогли изменить Лань Сиченя. Его уравновешенный, спокойный нрав помогает сгладить углы в характере Мэн Яо, все еще напряженного, все еще готового к удару в спину от любого из своего окружения, даже чертового тюфяка Цзинь Цзысюаня, который предпочел остаться с отцом и довольствоваться лишь жалкими подачками со стороны брата.       Мэн Яо убирает телефон в карман классического, черного пальто - несмотря на жаркие дни позднего лета, ночи в приближении неотступной осени становятся ощутимо прохладными - и выходит прочь. Квартира, собственная студия, полный гардероб элитных, брендовых вещей, даже известный едва ли не на всю страну психотерапевт, прилетающий частным бортом дважды в неделю из соседнего города - юноша не до конца осознает, почему тратит столько собственных ресурсов на постороннего, а главное, совершенно бесполезного человека. Хотя нет, признается он себе, понимает, просто это настолько иррационально и не свойственно обычно расчетливому Мэн Яо, что тот невольно отодвигает эти мысли дальше.       Все на самом деле до смешного просто - Синчень нравится Лань Сиченю, а также он нравился Сюэ Яну и этого на самом деле достаточно, чтобы сейчас Мэн Яо садился в свой автомобиль, называя водителю уже знакомый адрес. Юноша хмурится - его подопечный возвращается сюда лишь в двух случаях. Когда состояние его становится слишком нестабильным, или же когда он решает, что уже достаточно принимать таблетки и пришло время справляться самому.       В обоих случаях это оканчивается одинаково - Мэн Яо отыскивает Синченя, иногда едва не вытягивая того из цепких загребущих рук очередного падкого на апатично-согласного на все юношу ублюдка, и возвращает домой, едва не насильно заставляя принять львиную долю успокоительного. Сяо спит больше суток, просыпается грустным и разбитым, но уже способным мыслить здраво и разумно. И так до следующего приступа.       За тяжелыми мыслями Мэн Яо не сразу понимает, что автомобиль тормозит перед дверьми давно заброшенного, обветшалого бывшего спортивного зала. Юноша просит водителя быть внимательнее, опасаясь, что может потребоваться помощь, и зябко дергает плечами от пробирающего до костей ночного ветра. Еще при приближении к дверям зала раздается негромкая, мягкая музыка, отчего-то разгоняющая толпу мурашек по спине.       Мэн Яо, в общем то, ожидает всякое. Однажды, помнится, он нашел Синченя в крови, с криво, рвано порезанным запястьем и абсолютно без сознания. Но картина, которая открывается его глазам сейчас, просто... жуткая. До ледяного комка в животе, до первой, еще несмелой головной боли. До отчаянного желания развернуться и убраться прочь.       Синчень не замечает чужого присутствия, вряд ли он вообще видит вокруг себя хоть что-то, сидя прямо на холодном полу и устремив мягкий, ласковый взгляд куда-то в сторону большого, пыльного окна.       - Я тоже скучаю. Почему ты не приходишь ко мне, когда я дома?.. Ну не говори так, он твой друг и хорошо заботится обо мне. - Маленькая пауза и Синчень любяще смеется, как мог бы смеяться над глупой, но милой шуткой своего человека. Мэн Яо почти не замечает, как затаивает дыхание. Для него разворачивающееся представление одновременно жуткое и приковывающее внимание. Еще более пугающим оно становится, когда юноша осознает, что паузы Синчень в своих словах делает не просто так - он прислушивается, будто и впрямь улавливает ответы невидимого собеседника.       - Нет, даже не уговаривай. Я не смогу выступить, ты же знаешь. Сейчас люди... пугают меня. Извини, наверное, я звучу разочаровывающе и жалко.       "Ты звучишь, как долбанный псих, который беседует с воздухом. И за что я только отваливаю столько денег этому мозгоправу?" - Мэн Яо морщится и чуть ступает вперед, чтобы прервать затянувшуюся в своей абсурдности картину, но в тоже время не испугать.       - Синчень, пора возвращаться домой, уже поздно. - Как можно мягче говорит юноша и из собственных уст такой тон буквально режет слух. Блять, да даже с Сиченем он так не говорит, а здесь... словно любящая матушка с гиперопекой. Но Синчень все равно вздрагивает и быстро разворачивается, округляя и без того большие глаза.       -А-Яо?.. - Синчень кажется больше встревоженным, чем удивленным. Он кидает быстрый, как он думает незаметный взгляд к окну и чуть прикусывает губу. - Давно ты здесь?       - Только пришел. - Врет Мэн Яо и в чужом взгляде отчетливо видит понимание собственной лжи. Впрочем, Синчень не против, что пока его тайна по молчаливому согласию обоих оказывается забыта на время. - Давай, собирайся, машина ждет.       Синчень подобно покорной домашней зверушке покладисто кивает и принимается суетится, собирая немногочисленные вещи с пола вокруг себя. Он торопится, хотя Мэн Яо не говорит ни слова и вскоре юноши выходят прочь - Цзинь Гуанъяо, с идеально прямой спиной и странным, непонятным выражением лица впереди и позади него, отставая на два шага Синчень, растрепанный, сгорбившийся и выглядящий виновато. Водитель вышколено поджидает у дверцы автомобиля, открывая ту, когда хозяин подходит и повторяет этот жест уже для Синченя с другой стороны.       В машине, неспешно двигающейся по ночному, почти пустынному шоссе, Синчень вскоре засыпает, сморенный собственными переживаниями и усталостью. Мэн Яо бережно поддерживает его плечо, не давая сползти на сиденье, и то и дело косится на нахмуренное, бледное лицо. В кармане ощущается легкая вибрация от телефона и юноша почти уверен, что звонит его встревоженный долгим отсутствием бойфренд.       Мэн Яо не знает, что их ждет. Не знает, не обнаружит ли он в один из дней своего подопечного мертвым в этом самом зале, решившего наконец встретиться с единственным любимым человеком, не знает, не решит ли Сичень однажды предать его, разрушив то немногое доверие, что успело проклюнуться. Сейчас Мэн Яо не знает ничего, кроме того, что он голоден и жаждет наконец оказаться в объятиях Ланя.       Единственное, в чем он уверен - что за счастье свое и тех людей, которые важны, он будет вгрызаться зубами в любого, рвать на части каждого, кто хоть взгляд решит кинуть в их сторону. Ради себя. Ради Синченя, Сиченя.       Ради Сюэ Яна, который ушел, оставив после себя куда больше пустоты, чем кто-то мог подумать.