Бокал на двоих

Переминаясь с ноги на ногу, альбинос стоит в тени соседнего дома, смотря на маленький огонек в до боли знакомом окне, пока яркие лучи солнца поднимаются из-за крыш, образуя освещенную пропасть между ним и заветной дверью. Сомнения кучкой злобных ворон кружат над Крессом и тот опускает взгляд на свои пыльные старенькие ботинки, увлеченно разглядывая как шнурки выбиваются из кожи словно растерянные змеи без знакомой мелодии дудки. И сам вампир уже забыл нужную мелодию, чтобы наконец подняться на второй этаж их дома, робко постучать и дождаться открытия двери. Да и что он скажет? "Привет, я не буду тебя кусать как своего друга?" Эндрю и сам не понимал как решился поддаться провокационным словам Джека. Но он был прав, и охотник это знал: однажды ему придется сделать это, откинув сомнения. Так, может быть... не сегодня? Мягкий луч коснулся щеки вампира и тот удивленно охнул, отпрянув прямо к стене и хватаясь за тут же алеющую щеку: он и не думал, что солнце для него настолько чувствительно. Видимо, его и без того не лучшее здоровье, сыграло злую шутку, обостряя нетерпимость слепящих лучей ещё сильнее. Кресс облегченно вздыхает, оправдывая свою нерешительность этой маленькой оплошностью, хотя в глубине души он и понимает, что мог без труда пробраться к нужной двери под землей. Развернувшись, бывший охотник осторожно движется по тени прочь, судорожно оглядываясь. Худощавая нескладная тень запрыгивает в тихий погреб только через несколько кварталов от заветного дома. Это место стало уже почти родным после кладбищенской тишины: Кресс засыпает здесь уже давно, не тревожимый даже крысами - те перестали показываться у него на глазах после того, как альбинос использовал нескольких в качестве обеда. Лопата аккуратно ложится на кучу мешков, а следом оказывается и ее хозяин, подкладывающий руку под голову. Эндрю вытянул вторую руку, стянув зубами перчатку и оглядел тонкие пальцы, цепляясь по привычке за старые шрамы на тыльной стороне кисти. Такой маленький жест уже не в первый раз позволял вампиру почувствовать себя все еще ответственным за свои поступки. В голове лениво мелькнула фраза: "Мы в ответе за тех, кого приручили." И Эндрю усмехается, бормоча себе под нос: - Разве не я тебе это должен говорить?.. Он чувствует себя устало, но заснуть совершенно не получается, ведь в голове почему-то совершенно отчетливо вырисовывается спинка стула, которую держит сам Эндрю, а перед ним спиной сидит тонкий и ловкий мужчина с растрепанным хвостиком на затылке. Это кажется ему настолько реально, что Кресс тянется пальцами к чужим волосам, касаясь их и стаскивая резинку прочь, сам не осознавая того, что делает. А когда пальцы-таки хватают воздух, вампир тихо охает, широко распахивая глаза и лихорадочно краснея, но не ругая себя за мысли. Странно, но хочется еще - охотник закрывает глаза, выдыхая и представляя их. Немного грязные и спутавшиеся, потому что Бальза как обычно заработался, махнув рукой на душ. Он такой реальный... Тихо простонав, Эндрю роняет тыльную сторону руки себе на глаза, переворачиваясь на спину и молясь, чтобы все эти мысли просто покинули его. Хочется домой, на свою кровать, а не на эти чертовы мешки, хоть та и не была такой уж удобной. Хочется спокойствия, что завтра наступит и никто не окажется вспорот и выпотрошен. Хочется верить, что он не накинется ни на кого сам. Но реальность кричит об обратном, сжимая сердце альбиноса в агонии: он вспоминает Эллиса, шокированного, полу живого. Кресс думает, что если бы Клод был жив, то Джозеф бы справился со всем - даже такой Джозеф. Да что там, Эндрю и сам такой же. Теперь фигура графа не выглядит устрашающе в его голове, и Кресс видит просто усталого и запутавшегося человека. Вампир встрепенулся, резко садясь на своей импровизированной кровати и загибая пальцы, засмотревшись сквозь них и считая: Эллис, Эзоп, Илай, Фиона... Их осталось так мало? Ткань плаща сжимается в руках до побеления костяшек, пока отсутствующий взгляд Эндрю скользит по его собственным коленям. Он должен им помочь, хотя бы ради старого друга, Карла. Эндрю - охотник. Такая странная и резкая мысль ошарашивает его своей решительной интонацией. Это уже не борьба за всех людей в городе, это что-то личное, касающееся только вампиров и охотников. И Кресс просто не имеет права остаться в стороне. Однако оставалось еще одно дело, которое стоило закончить - и бывший охотник встает, отряхивая одежду и поднимая лопату. Увидеть Бальзу теперь уже просто жизненно необходимо.

***

Барахло было беспорядочно разбросано по комнате, заставляя каждый раз ученого спотыкаться и звучно ругаться на бардак. Все еще слегка мокрый после ванны, Лука чувствовал себя небывало свежо, будто бы хоть сейчас мог спрыгнуть с окна второго этажа и помчаться к приключениям. За последние дни это чувство уже стало обыденным для него: его то бросало в дрожь и бессилие, то накрывало с головой желанием сражаться вместе с знакомыми ему охотниками, однако, сегодня странная мотивация задержалась, не желая уходить из мозгов ученого. Прошло уже пол дня, пока Бальза провел в поисках, и близился вечер. И, наконец, руки наткнулись в старом пыльном сундуке на нужную вещь- сотканную из десятка тонких проводов и спрятанную в коробочку. Ученый довольно улыбнулся, нежно проводя пальцами по предмету, стирая пыль, но уголки губ сами вскоре опустились. Лука спрятал коробочку в ладони и прислонил их ко лбу опущенной головы, прикрывая глаза и морщась. Как же он мог забыть почему спрятал эту вещь так далеко? Подушечки пальцев все еще помнили на ощупь инициалы на поверхности - A.L. Это было то, что заставило в прошлый раз его забыть о мирной жизни, пускаясь в дорогу и бросая все, что было когда-либо дорого. Все, что он однажды потерял сейчас было в его дрожащих ладонях. Лука вздохнул, убирая руки и, приоткрыв глаза, осторожно посмотрел на лежащую в его ладонях коробочку. Безжизненная, как и его глаза. Но почему-то это принесло ему спокойствие. Не было ни секунды на то, чтобы думать о прошлом, ученый обязан был выжить любой ценой, узнать как можно больше, попробовать что-то новое. Сжав устройство в руках, Бальза решительно встал и подошел к столу, притягивая к себе стул, садясь. Коробочка оказалась на столешнице, пока ученый, приглаживая все еще мокрые после ванны волосы, пытался их собрать в пучок. Вытерев мокрые кисти о грубую ткань штанин, наконец, Лука вновь поднял пальцами вещь, притягивая второй рукой к себе тяжелую перчатку и задумчиво прикусывая свою губу. Пару минут озадаченный изобретатель вертел перчатку в руках, пока, засмотревшись на боковой шов, не вскрикнул: - Черт, точно! Точно! - и взволнованно распорол крепкий шов рабочим ножом, после чего не без усилий попытался протолкнуть коробку с проводами внутрь под внешний слой. Однако грубая кожа сопротивлялась, и Бальзе пришлось сделать отверстие больше, разрезая еще пару нитей... Кажется, он прокопался почти до самого вечера, в конце концов довольно поглаживая огромную перчатку в руках. Дело оставалось за малым - Лука поднялся и, быстро переодев рубашку, задумчиво окинул взглядом свое творение, лежащее на столе, наконец, беря его и одевая на кисть, утопая в толстенном слое кожи, который неприятно натирал и не позволял пальцам нормально сгибаться. И, кивнув сам себе, вышел на улицу, отправляясь по последним лучам солнца по улице прочь, вспоминая дорогу к дому того самого охотника, где был недавно. Возможно именно поэтому Кресс немного озадаченно проходил сейчас мимо разбросанных вещей друга в полном одиночестве, не сумев придти сюда буквально на двадцать минут раньше.

***

Наполовину пустой бокал игриво перекатывался в тонких руках, пока Дезольнье наблюдал за своим пленником и его питомцем. Виктор, уперев руки в бока, сердито смотрел на маленького пса, не понимающе склонившего голову: эта картина вызывала у графа легкую улыбку. Бывший охотник каждый день возился с Уиком, пытаясь научить его понимать себя совершенно без слов, потому что отрезанный язык все еще оставался огромной проблемой. Что удивительно - ни разу за все это время Гранц не пожаловался, стойко терпя навалившиеся трудности. Джозеф в каком-то смысле даже восхищался маленьким хрупким парнишкой, который не потерял искренней жизнерадостности даже в таком положении. Хотя, правильнее было бы сказать, что наличие Уика рядом действительно спасало голову бедного новообращенного, не позволяя тонуть в безумии. Джозеф вздрогнул и чуть не выронил бокал, когда на его пальцы поверх опустилась маленькая хрупка рука. Ох, как же он отчетливо помнил глаза, смотрящие на него сейчас: яркие радужки с глубокой бездной внутри. Вампир даже не стал спрашивать как она оказалась здесь, просто приглашая второй рукой сесть, что Фиона и сделала, аккуратно занимая подлокотник кресла, на котором сидел гостеприимный хозяин. - Как он? - казалось, Гранц не заметил их, все еще стоя спиной и что-то показывая своему псу жестами. Тонкую ножку бокала обхватила и вторая рука, опуская. Граф, смерив недоверчивым взглядом незваную гостью, хмыкнул, ответив вопросом, который больше был похож на укор: - Ты не за этим сюда пришла, разве не так? - Вы знаете зачем я здесь, - вторила в ответ Гилман, изящно перекидывая ногу на ногу и заправляя прядь волос за собственное ухо, спрятанное в капюшоне. Именно такой Джозеф ее и запомнил, когда его настороженный брат шепнул ему на ухо короткую фразу "она вампир" еще много лет назад. Граф Дезольнье поморщился, равнодушно отворачиваясь и облокачиваясь на второй бок кресла, подперев ладонью подбородок. Он никогда не думал, что загадочная женщина однажды действительно потребует осуществления своей давней просьбы. Тогда ее слова про долг графа казались просто бредом, на который братья без вопросов согласились, позволяя Фионе остаться неизвестной в рядах охотников, но сейчас - каждое ее слово имело вес и было реальным. - Допустим, я это сделаю, но что делать с ними? Моя дорогая, мне кажется, все уже разрушено, - с неохотой все же сказал Джозеф после долгого молчания, на что его миниатюрная собеседница кивнула, улыбнувшись кончиками губ. - Я возьму охотников на себя, граф... если вы не против. Он задумчиво сощурился, замечая, что Гранц остановился, повернувшись к ним, и неверяще смотрит на две фигуры в другой части комнаты. А затем просто машет рукой, давая Гилман молчаливое согласие прежде чем Виктор торопливым шагом не достигает их, тут же хватаясь обеими руками за ладошку женщины, радостно смотря на нее и расплываясь в улыбке. Фиона аккуратно накрывает его руки своей второй, свободной и ласково произносит: - И я тебя очень рада видеть, милый друг! Джозеф фыркает, не веря в интонацию гостьи, хоть та и звучит совершенно искренне, но никто этого не замечает.