–Прекрати, Аято.
Его поза - расслабленная, голос - обманчиво спокойный, на самом деле содержащий в себе железные вставки строгости. Взгляд Шу тяжёлый, будто обжигающий. Обжигающий холоднейшим льдом, от которого колючий мороз медленно тянется по коже, окутывая душу ледяными объятиями. От его взгляда треснет лед, Аято тушуется и подавно. Субару старается не смотреть. Тонированное окно машины становится неожиданно интересным, вставлять свои пять копеек не хочется. Вампир вовсе не боится. Разве что, справедливо опасается. Не хочет привлекать к себе пронзительные глаза. Субару прекрасно чувствует чужое недовольство. Шу сидит справа, совсем рядом, но это явно не тот момент, когда альбиносу можно взять его за руку, уложить голову на плечо, поцеловать. Нельзя. Можно только сидеть тихо и не отсвечивать, пусть Субару этого и ой как не любит. Уступи, если не хочешь ощутить на себе прелесть холодных очей - эту истину альбинос просек давно. Шу сложно вывести из себя. Почти невозможно, но если, не иначе как чудом, смог, то этим же чудом подталкиваемый свали в туман. Во благо собственного здоровья и сохранения никчемной жизни. Шу приказывает, даже не просит, заткнуться и в салоне наступает тишина. Не влезает даже Рейджи. Потому что взгляд, где уместилась целая Арктика, скользит по всем поочерёдно. Глаза в глаза, старший будто касается краев пустой души, выцепляет и замораживает. Доводит до режущей боли одним своим вниманием, внутрь будто выбивается осиновый кол. Связываться с ним - себе дороже. Лимузин покидают молча. Молча разбредаются по зданию, молча возвращаются в поместье, молча заходят в комнату. Субару говорить не начинает, Шу не торопится. Оно и не нужно. Понять друг друга они могут без слов, стоит только альбиносу доверчиво прильнуть к старшему, пока тот обнимая его одной рукой, держит в другой увесистую книгу. Шу читает не из интереса, а чтобы не думать, отвлечься, забыться. В последнее время в его окружении появляется слишком много личностей, что желают испортить ему настроение. Альбинос, до этого бездумно разглядывающий темные строчки переводит внимание на возлюбленного. Точеный профиль, сжатые губы, едва нахмуренные брови. Шу до дрожи прекрасен даже в раздражении, даже если злой. Разумеется, Субару не стал бы любоваться старшим, пока тот злился бы на него. Альбинос давно ловит себя на мысли, что разочаровать Шу – последнее, чего он хочет. Воспоминания времени, когда Субару еще не был для брата чем то особенным порой вызывают некое негодование, непонимание и, парень не признается вслух, страх. Ему слишком нравится быть любимым, что бы снова ощутить пронизывающий его лед. Когда Субару натыкается на любимые глаза, они смотрят прямо на него. Альбинос знает, что будучи подростком, Шу побывал на северном полюсе. Тогда, во время его отсутствия, чего скрывать, он волновался за брата. Начал переживать еще больше, когда старший вернулся. Багряный шлейф крови и стуженный воздух окутывали его еще очень долгое время. В тот момент чтобы проведать его, Субару даже не пришлось слишком долго переступать через себя. В конце концов, детём он был глупым, раз такое долгое время надеялся быть любимым, иметь нормальную семью. Разочарование вдруг разбавилось волнением за брата. Просто потому что. Ведь вампир не заслужил столь жестокой участи. Никто их них не заслужил, но справедливость – то, что старательно избегало Сакамаки всю их жизнь. Не выдержав в один из первых дней возвращения Шу и отобрав у мимо подходящей прислуги тёплые вещи, как предлог явиться к старшему, он все же посетил его. Шу встретил равнодушно. Субару не решил даже для себя, так ли удачно или неудачно он зашел в тот момент. Старший стоял напротив зеркала. Без рубашки, он невольно позволял разглядеть все синяки, ушибы и царапины. Но все это меркло по сравнению с более крупными ранами, привлекшими внимание младшего."Когти. Когти медведей, не иначе.." – Заключил он для себя и оказался прав.
На слишком истощенном вампире раны не заживали. Кровь, окутывающая борозды, оставленные животными уже засохла, но запах оставался. Пребывание в таких жестоких климатических условиях оставило воспоминания. Автографом в самую душу. –Я..извини.. – Пожалуй, не считая детства, то был первый раз, когда он извинился настолько искренне, испуганно. Только Шу не оценил. Синие глаза забрали в себя весь пережитый ужас, и взгляд их отныне пронизывал не хуже северного ветра. Шу смотрел холодно, а Субару возненавидел отца еще больше. Уходил он опустив голову, боясь столкнуться с ледяной и острой стужей. Но сейчас он мог заглянуть в эти глаза, пусть Шу вовсе не смотрел на него тепло. Просто старший пустил его к себе, в свою душу, так что холод альбиноса не пронизывал. Ластился и окутывал, как соблазнительное желание закрыть глаза окутывает умирающего на морозе человека. Казалось, поддайся - и вот оно счастье, вьюга шепчет, что все опустит тебя и заберёт в сказочный, блаженный сон, где обязательно станет лучше, чем есть здесь и сейчас. И Субару поддается. Спасательный круг оказывается накинутым петлёй на шею куском льда и альбинос добровольно тонет в пучине ледяного моря. Он позволяет, хочет, желает оказаться в объятиях самого настоящего айсберга, что крепче и надёжнее железной стены защитит его от всего мира. От чужих попыток помочь, пытающихся вытащить его людей он грубо отмахнется. Никакой огонь не нужен ему к черту, пока его обнимают любимые и сильные, холодные руки возлюбленного, что держат его так бережно, словно персональную, личную розу, на веки застывшую в ледяных объятиях сурового севера.