Шум воды в ванной отдавался зудящей болью в висках. Саске перевернулся на другой бок, недовольно застонав, и попытался нащупать на прикроватной тумбочке телефон.
Детище гениального ума Стива Джобса и рук полсотни голодающих китайских детей упорно не находилось среди скопившейся на ней за неделю дряни: запутанных почище Гордиева узла проводных наушников, пары кружек, на дне которых вперемешку с кофейной гущей угадывались островки зарождающейся жизни в виде жёлто-зелёной плесени; и коллекции пустых пластиковых блистеров из-под таблеток. Признав миссию по попытке установления местонахождения гаджета невыполнимой, он вернул руку под подушку, прикрывая глаза и возвращаясь к попыткам снова уснуть.
Но всякие надежды на ленивое утро были уничтожены едва слышным скрипом открывающейся двери. В сумраке опознать посетителя его скромной обители было сложно, но приглушенный тапочками звук осторожных шагов Учиха узнал бы где угодно. Подождав ради приличия пару секунд, Саске приоткрыл один глаз и заявил:
— Имей совесть, Итачи. Наглая кража чужого кондиционера для волос со взломом и проникновением карается законом. Короче говоря, убрал руки от моего чемодана и немедленно вышел из комнаты.
Засранец, по ошибке природы считающийся его старшим братом, нисколько не смутившись, выпрямился и поправил съехавшую набок чалму из полотенца. Увидеть Итачи в домашнем для всякого неподготовленного человека было весьма травмирующим опытом — попробуйте не слечь с сердечным приступом, узрев спросонья
нечто, густо намазанное голубой глиной и разгуливающее по квартире в кокетливо распахнутом на груди жёлтом халате с красными собачками. Саске, к несчастью, уже привык.
— И тебе утро доброе, отото.
Любимый родственничек, привычно проигнорировавший его возмущение, уже методично раздергивал плотные ночные шторы, впуская в комнату отвратительные солнечные лучи. Карман халата загадочно оттопыривался — бутылку с шампунем Итачи на законное место так и не вернул. Саске снова застонал и накрыл голову спасительной подушкой.
— Ну что ещё? Сегодня Солнце в Жабе, Рак в Осле, а Луна взбесилась и переехала в тринадцатый дом? И ты решил разбудить меня с утра пораньше, дабы отпраздновать этот знаменательный день?
Появившаяся на лице брата снисходительная улыбка в детстве доводила Саске до получасовой истерики. Повзрослев и пройдя в универе годовой курс по основам психологии, Учиха научился подавлять агрессию — внешнюю. В мыслях он давно уже намазывал Итачи патлатую голову кремом для удаления волос.
— Не знай я о том, что мой брат родился в конце июля, сказал бы, что ты ведешь себя как типичный Рак. Пассивная агрессия — это не способ справляться с гневом, Саске.
Жертва подавленных эмоций со вздохом закатила глаза.
— А кража чужих шампуней тебе самому карму не подпортит? Смотри в оба, Макаронный Бог видит все твои прегрешения и обязательно покарает тебя до конца твоих скорбных дней секущимися кончиками.
Итачи только пожал плечами и неспешно направился к выходу, чудом не споткнувшись об одну из подготовленных к переезду картонных коробок. Уже у двери он развернулся и сообщил:
— Я не верю в Макаронного Монстра, отото. И хуже кары, которой наградили меня небеса, уже ничего быть не может. Смешнее писателя, который не пишет, только художник, ушедший в рекламу.
Саске в ответ на эту пафосную речь лишь усмехнулся себе под нос:
— Какое счастье, что ты не настоящий писатель.
Но братец уже утопал на кухню, напоследок оглушительно хлопнув дверью и драматично взмахнув полами махрового халата на зависть любой дебютирующей примадонне. Оставшийся наконец в блаженном одиночестве Учиха-младший повернулся на спину и уставился в потолок. Тот привычно успокаивал взгляд своей безукоризненной белизной и идеально наложенными слоями штукатурки. Неудивительно. Белила-то его перфекционистка Сакура. В мыслях тут же всплыли её заляпанный обойным клеем джинсовый комбинезон, наспех заколотые на затылке волосы и вспотевший от работы лоб, на который то и дело падала чёлка — которую Харуно непременно хотела отрастить. В модных прическах Саске разбирался ещё меньше, чем в астрологии, но злобно мотающая головой из стороны в сторону в попытках скинуть лезущие в глаза короткие прядки Сакура напоминала ему забавного спаниеля, страдающего от блох.
А волосы она подстригла. Кажется, это называется каре.
Он сел на кровати и снова порылся в тумбочке, неловко сбросив рукой на пол пару пустых блистеров. Найдя коробочку с нераспакованными, он вытряхнул таблетку и запил её водой из удачно обнаружившейся около кровати бутылки. На вкус Прозак привычно напоминал дрянь, завернутую в гадость. Саске поморщился, глотнул еще воды и едва не поперхнулся, ощутив пятой точкой вибрацию потерянного телефона, огласившего комнату жизнерадостным голосом Билли Джо Армстронга и отразившего на экране рожу не менее жизнерадостного Узумаки. Стоило ему принять вызов, как Наруто с громкостью ультразвука возвестил:
— Подъём, мой злобный спящий красавец! Время паковать твои парадные панталоны и отправиться навстречу приключениям и злобным драконам преклонного возраста.
Саске возвел глаза к потолку — от бесед с этой ранней пташкой Учиху, который обычно ложился за полночь, не спасало ничего: ни тяжелые ночные смены, ни обещания кровавой расправы, ни натянутое на голову одеяло. Сбрасывать вызов — тоже не вариант. С Узумаки станется позвонить Итачи, который с большим удовольствием передаст трубочку дражайшему отото.
— Насколько мне помнится, в Ото мы с Орочимару вылетаем только вечером. Так что Ящер сейчас мирно дремлет в логове на пару с Джирайей-самой после моих вчерашних проводов. А тебе почему не спится? Похмелье после четырех бутылок Джека Дэниэлса не смогло победить твои садистические наклонности жаворонка?
В бодром голосе Наруто зазвучало удивление напополам с неподдельным возмущением:
— Добе, за кого ты меня принимаешь? Чтобы какие-то жалкие два с лишним литра сорокоградусного алкоголя уложили на лопатки мужчину из рода Узумаки? Мама рассказывала, что прабабушка Мито на своей свадьбе всех гостей вместе взятых перепила — а с генетикой хер поспоришь. И вообще, я закусывал!
— Ты не закусывал, ты занюхивал! Моей собственной головой, между прочим. Не боишься, что я на тебя уголовку заведу за домогательства на рабочем месте?
Узумаки только расхохотался:
— Тогда после вчерашнего у нас половину отдела за решётку упекут, включая твоё будущее начальство. Думаешь, никто не заметил, как он на тебя глазами плотоядно косит?
— Кончай фигню нести, придурок, Орочимару-сама нормальный. Скажи лучше честно, что завидуешь моему продвижению по карьерной лестнице, — возразил Саске, придерживая телефон плечом, а свободной рукой пытаясь нашарить завалившиеся вечером за спинку кровати джинсы.
Наруто презрительно фыркнул:
— Было бы чему завидовать. Ладно, жертва групповых пьяных объятий, я заеду за тобой через час. Надо же кому-нибудь устроить тебе прощальную обзорную экскурсию по Конохе, пока ты не смотался в Ото. До самолёта как раз успеем пробежаться по местам нашей славной юности.
Саске, до этого безуспешно пытавшийся просунуть голову в ворот севшей после стирки футболки, недоверчиво переспросил:
— Наруто, ты поднял меня ни свет, ни заря исключительно ради того, чтоб на прощание отвезти меня в скверик, где нас однажды чуть не повязали за распитие пива в общественных местах, и всякое такое?
— В программе еще прогулка по набережной, визит на юрфак к Митараши-сан на рюмку чая и каруселька, с которой ты навернулся в третьем классе. Не опаздывай.
Зазвучавшие в трубке протяжные гудки оповестили нахмурившегося Учиху о том, что приговор окончательный и обсуждению не подлежит. Наруто приедет и отвезет его кататься на карусельке. И горе тому, кто осмелится встать на его пути.
***
Кухня радовала глаз привычной утренней картиной — Итачи, так и не смывший с себя голубую гадость — «для глубокого очищения пор эту маску необходимо держать на лице минимум полчаса, Саске» — колдовал у плиты, пытаясь впечатлить домашних в лице уткнувшейся в учебник и не реагировавшей ни на какие внешние раздражители Изуми очередным кулинарным шедевром вроде чечевичных оладий на миндальном молоке. Одновременно с этим родственник просматривал ленту Инстаграма и слушал негромко бубнящий по телевизору прогноз погоды. В результате этой попытки в многозадачность обуглившийся и совершенно несъедобный шедевр обычно отправлялся в мусорное ведро, а Саске приходилось брать дело в свои руки и варить овсянку на троих.
Он зевнул и опустился на стул за стойкой рядом с Изуми: та лишь кивнула, не отрываясь от загадочных глубин пособия по научной статистике и пододвинула к нему свою чашку с чаем. Такое добродушие с её стороны могло означать только одно — фильтр в кофемашине снова засорился. Учиха в очередной раз подумал о том, что надо будет попросить Наруто навещать квартиру братца хотя бы раз в неделю — дабы родительское наследство не сгорело к чертям собачьим из-за забытого в розетке Итачи утюжка или не затонуло в процессе стирки. Вроде-как-девушка-Итачи Изуми была куда ответственнее, но появлялась редко и до того, как задалась целью получить докторскую степень — а уж сейчас, за неделю до защиты детища её математических способностей и упорной работы, шанс отловить её в родных хоромах был где-то на уровне плинтуса.
Их уютное молчание прервал звук бьющегося стекла со стороны наконец отвлекшегося от созерцания медленно подгорающего на сковородке завтрака Итачи. Старший брат ничтоже сумняшеся перешагнул печальные останки погибшего смертью храбрых стакана и шлепнул на кухонную стойку номер газеты, открытый на рубрике с астрологическими предсказаниями. Выражение его покрытого засохшей глиной лица весьма напоминало профессора Трелони из фильмов О-Мальчике-Который-Всё-Никак-Не-Помрет — потустороннее и невозможно пафосное. Саске нехотя осведомился:
— Что там опять, Ванга ты наша доморощенная? К Земле летит огромный астероид с мартышками, поголовно вооруженными криобластерами? Или Изуми сегодня грозит опасность открытого перелома, в результате чего она истечет кровью прямо на тротуаре?
Итачи укоризненно покачал головой, молча ткнув пальцем в колонку с предсказаниями и ретировался обратно к плите, доставая щетку с совком из шкафчика, приткнувшегося под раковиной. Изуми со вздохом отложила учебник в сторонку и взяла вместо него газету.
— Никаких травм, сегодня меня ждет только конфликт с начальством. Но я не удивлюсь, если это предсказание сбудется, — пожала она плечами, попутно выцарапав из руки Саске чашку с остатками остывшего Эрл Грей.
Саске лишь приподнял бровь:
— Это будет простым совпадением, вот и все. Ты сама рассказывала, что твой научрук — престарелый маразматик с устоявшимся мнением насчет того, что женщинам в науке не место.
— Тем не менее, Данзо-сан остаётся моим руководителем, несмотря на его маразм и его патриархальные замашки. А это означает, что мне всего лишь нужно поднапрячься, надеяться на то, что Марс не войдет в конфликт с Меркурием и защитить наконец докторскую.
Изуми устало улыбнулась и встала из-за стола, по большой дуге обойдя подметающего осколки Итачи по направлению к двери. Саске кивнул ей:
— Порви там всех. Только блузку не забудь надеть, а то твой научный мучитель будет орать, что женщины в наше время вообще стыд потеряли.
Она удивленно скосила глаза на свой фиолетовый лифчик в мелкий горошек, покачала головой, пробормотав что-то вроде «скоро имя своё с этой диссертацией забуду» и вышла из кухни. Одним глотком допив чай, Саске вернулся к чтению газеты, найдя глазами строчку своего знака, заботливо выделенную красным карандашом. Львам в этот понедельник советовали
не бежать от прошлых ошибок. Он раздраженно выдохнул и сквозь зубы спросил:
— Ну и как это понимать?
Итачи, подобравший наконец осколки с пола и вернувшийся к переворачиванию почерневших чечевичных оладий, таинственно улыбнулся:
— Знаки Судьбы каждый трактует самостоятельно.
— Шел бы ты со своими знаками, аники, куда подальше. Желательно в жопу Козерога.
Резко встав, он задел локтем жалобно зазвеневшую чашку, которая укатилась на бок, испачкав газетенку коричневыми пятнами заварки. Судя по выражению лица Итачи, готового разродиться очередной речью про упущенные возможности и предначертанные ему, Учиха Саске, еще графом Калиостро на пару с тунгусской провидицей Дюль-Дюль-оглы трудности в поиске истинной любви, продолжать этот разговор смысла не было. Самое отвратительное — брат, несмотря на свою эзотерическую пришибленность и полную оторванность от бытовых аспектов реального мира, всегда знал, на что надавить — и пользовался этим без зазрения совести. Единственным тактически верным решением был срочный побег в ванную, что Саске незамедлительно и сделал, не слушая доносящиеся ему с кухни вслед жалобы любимого родственника, оставшегося наедине с веселой компанией немытой посуды и догоревших таки оладий.
В ванной внезапно обнаружилась Изуми, имевшая непонятную привычку оставлять где ни попадя свои конспекты и поэтому по утрам львиную долю времени посвящавшая их поиску и опросу домашних на предмет того, не видели ли они «эту жёлтую тетрадку, помнишь, я еще на прошлой неделе с ней в руках ходила?». Учиха мысленно взвыл и попытался смыться в собственную комнату, однако был остановлен нежной рукой, с удивительной для женщины её параметров силой сцапавшей его за и так растянутый воротник футболки, и насильно усажен на скамеечку, притулившуюся около стиральной машины.
— Сядь уже и успокойся.
Он нахмурился и пробормотал себе под нос:
— Жизни учить собираешься?
Изуми отвернулась к зеркалу и продолжила поиски пропавшей тетради в ящике под раковиной. В отражении Саске заметил её взгляд. В нем было сочувствие — но не жалость. И на том спасибо.
— Боюсь, для этого поздновато. Но не спорю, иногда хочется поставить вас обоих в угол.
— Что, даже не прочитаешь лекцию на тему «Как можно быть таким мудаком, Саске? Тебе нужно просто поговорить с ней, Саске? Как ты посмел трахнуть стриптизершу, Саске?»
Она и бровью не повела, увлеченно подкрашивая нижний ряд ресниц:
— И не подумаю. Я в таких делах не эксперт. Да и Итачи скорее наденет мне на палец бублик, чем обручальное кольцо.
Изуми застегнула на блузке последнюю пуговицу и благодарно похлопала его по плечу, когда Саске протянул ей обнаруженную в корзине с грязным бельём тетрадь.
***
Очередная попытка драматично утопиться в душе, к его большому сожалению, успехом не увенчалась. Промокнув полотенцем кучерявые после мытья волосы, Саске взглянул на часы. До прибытия Наруто с его развлекательной программой оставалось ровно пятнадцать минут — как раз хватит на то, чтоб упаковать захваченную из ванной зубную щетку и
спизжен похищенный у Итачи в качестве акта мести за кондиционер бальзам для волос.
Вскрыв запечатывающую коробку с приблудами для ванной полосу скотча схваченным по пути с рабочего стола канцелярским ножом, Учиха сунул щетку в пустующий уголок доверху набитого всякой уходовой гадостью картонного нутра и попытался пристроить бальзам сверху. Коробка по понятным причинам безмолвно выразила протест и отказалась закрываться, всем своим видом предупреждая — долгого путешествия до Отогакуре она не переживет. Возиться и перекладывать все вещи не хотелось совершенно, и Саске задумчиво уставился на бутылку, обещавшую подарить его волосам незабываемый аромат маракуйи. А разглядев, наконец, полностью поблескивающую на ярком солнечном свету этикетку с названием, с размаху запустил бальзамом прямо в стену. Вещица срикошетила от двойного слоя гипсокартона с обиженным стуком и покатилась прямо под кровать.
Блядский бальзам. Блядская татуировка. Блядский Хидан с его блядскими советами — и совсем неважно, были ли это его профессиональные фишки по уходу за волосами или соображения по поводу его, Саске, бывшей, которая стала
нынешней Хидана.
Как в анекдоте вышло, честное слово. Только вот ему что-то совсем не смешно.
Вдох. Выдох. Он прикусил губу и обреченно полез под кровать — бальзам всё-таки был дорогой, а Орочимару о размере его зарплаты выразился весьма и весьма туманно. С этого благодетеля станется оклад и шоколадками выдать.
Под кроватью было пыльно и темно, грустно валялись давно потерявшие пару носки и бумажная россыпь чеков из ближайшей кофейни. Нашарив безвинно пострадавшую от его произвола пластиковую тару у стены, Саске уж совсем было собрался возвращаться из недружелюбного подкроватного мира в свой, солнечный и просторный, как вдруг замер, натолкнувшись пальцами на что-то маленькое и холодное. Бальзам был забыт, и Учиха, традиционно стукнувшись лбом о низкий деревянный бок кровати, вылез на свет божий, сжимая в руке вещицу, которая оказалась обычным кольцом.
Серебряным тонким колечком с совершенно дурацкой гравировкой в виде кошачьей лапки на одной стороне и вульгарным сердечком — на другой. Других в Вегасе в два часа ночи достать было нельзя, но Сакура, кажется, вовсе не огорчилась, увидев его на своем пальце.
А после краткого и сбивчивого благословения вдрызг пьяного (а, может, и не только пьяного) священника они завалились в ночной бар, где любовная лодка незамедлительно наехала на внушительный айсберг в виде пригласившего Сакуру на танец знойного мексиканца Алехандро, чересчур громко расхваливавшего её чувство ритма и пластичность. Приревновавший своего личного штурмана Саске не придумал ничего лучше, чем оперативно залить по наводке хитровыдуманного бармена свои трюмы текилой. Что вполне себе логично привело к крушению корабля в объятьях рыжеволосой полураздетой леди, которая после весьма постыдной попытки заняться сексом в туалете, растворилась в духоте южной ночи вместе с его кошельком и телефоном, хитро сверкнув зелёными глазами на вошедшую в этот самый туалет растерянную Сакуру.
К чести Харуно — она не бросила его в том туалете и даже не попыталась под шумок продать на органы. Просто пропала на следующее утро, без лишних слез и слов, оставив кольцо лежать на тумбочке — словно памятником на могильной яме, в которую с размаху рухнули их отношения. А Саске остался мучаться: сначала от похмелья, потом от дикого, перекручивающего узлом кишки, чувства стыда.
Иностранные коллеги, вернувшие ему вещи, рассказали, что рыжая дамочка, оказавшаяся его соотечественницей и носившая экзотичное для Америки имя Теруми Мэй, работала в связке с барменом по этой схеме вместе уже двадцать кряду лет. Менялся только третий сообщник, отвлекающий прекрасную половину намеченной жертвы ненавязчивым флиртом и демонстрацией прекрасно проработанных грудных мышц в расстегнутой до волосатого мексиканского пупка рубашке. Перед Алехандро был Хосе, который заменил завязавшего с криминалом Фернандо, который был младшим братом переехавшего в Милан по рабочей визе Роберто. Саске тогда сгорел со стыда во второй раз и клятвенно пообещал себе никогда не пить ничего крепче молока.
На душе от этого, ожидаемо, легче не становилось. Пусть Туманная Леди Мэй и развела его, оперативника убойного отдела, майора полиции, как последнего лоха, смягчающих обстоятельств для преступления Саске против супружеской верности не было. Пока он разбирался с Теруми и её командой, Сакура сменила номер телефона и в срочном порядке эвакуировала свои вещи, обитавшие на верхней полке в его шкафу, оставив дубликат ключа от квартиры не интересовавшемуся ничем, кроме весьма отдаленных от реального мира фантазий, Итачи.
Она жила дальше. И Саске даже неохотно, но признавал, что этот её Хидан — вполне себе надежный парень, несмотря на повадки уголовника и весьма рискованный выбор средства передвижения. А ему на память пускай остаётся голос совести, который с переменным успехом мог заглушить Прозак, и жутко чешущаяся бабочка на пояснице. Заслужил.
— Ебать-колотить, ты блядский мужик или носорожья пизда на ножках? Поговори с ней.
— Саске, посмотри-ка, сегодня у Львов аспект в Сатурне. Неплохое время для того, чтоб разобраться с личными проблемами, верно?
— Ты точно хочешь перевестись в отдел в Отогакуре, Учиха? Какаши подумывает назначить тебя замом.
— По статистике, каждый шестой человек, находящийся в отношениях, хотя бы раз задумывался об измене, либо физически изменял своему партнеру…
Он покрутил кольцо в пальцах, примеряя его на мизинец — и оно подошло. Не зря мама мечтала отдать его в музыкальную школу. Телефон, так и валявшийся с утра на кровати, подал признаки жизни, снова заорав голосом нестареющего Билли Джо. Саске, не глядя, нажал на сенсор:
— Наруто, я передумал. Отвези меня в аэропорт.
