Шелковый

Они снова ужинают вместе, снова пьют травяной чай, снова смеются над нелепой комедией вечером у телевизора. Арсений снова вечно занят, Антон вечно готовится к экзамену. Как много пар тонет в бытовой рутине? Как много забывают, что чувствовали в самом начале? Шастун с каждым новым днем ощущал себя все более искусственным, аксессуаром в красивой, но неуютной квартире. __________________________________ - Аарс, - парень поднял жалобный взгляд, подбирая под себя ноги, - что с тобой происходит? - В плане? – Попов не оторвался от смартфона. Уже несколько дней он с ним практически не расставался, непрекращающиеся уведомления, звонки, звук отправляемых сообщений. Смоляные волосы взъерошены, глаза уставше-серые, - Вроде всё как обычно. - Ты не смотришь на меня совсем, не целуешь, не обнимаешь, - юноша насупился, ему сильно не хватало внимания, в голову лезли дурные мысли. С инцидента в доме у озера прошло несколько месяцев, конфликт молчаливо замяли. Но иногда вечерами у Антона где-то в груди все же болезненно тянуло и покалывало, будто предчувствовало и предупреждало о чем-то не добром. - Не говори глупостей, я работаю, - брюнет, наконец, оторвал взгляд от экрана и неодобрительно взглянул на юношу, - чтобы ты, между прочим, себе ни в чем не отказывал. Арс…Как же ты не поймешь, что мне не нужны подарки, телефоны и прочее барахло, которое ты каждый вечер складируешь в прихожей? Мне глаза твои нужны. Руки. Ямочки на щеках. - Да ну хватит дуться! Чего ты от меня хочешь то? Попов всегда вспыхивал внезапно. Телефон отброшен на кофейный столик, на шее нервно пульсирует вена. Антон вжался в кресло, удивленно хлопая длинными ресницами. Преодолев расстояние за несколько секунд, мужчина навис над мальчишкой, всматриваясь в ошарашенные зеленые глаза. - Ну, так и? - почти прорычал в лицо младшему, - чего хочешь то? Потрахаться? Шаст нервно сглотнул, осознавая, что это был не вопрос, а скорее план действий. На бледную шею ложиться массивная ладонь. Раз. Парень чувствует горячее дыхание на щеке. Два. Затылок вжимается в кожаное изголовье. Три. Влажные губы впиваются требовательным поцелуем, отбирают последнюю возможность вдыхать нормально. По квартире разносится треск ткани. На пол летят домашние штаны. Следом летит белье. Антон сидит, зажмурившись, почти не дышит. Чувствует, как властно его бедро тянут на себя. Как в ягодицы упирается разгоряченный член. Пожалуйста, не.. Тело пронзает адской болью. Врывается в худое тело. Без предупреждения. Без подготовки. Без сострадания. Весь мир сужается до точки. Если бы можно было зажмуриться еще сильнее, Антон непременно зажмурился бы. Но единственное, что он сейчас мог – полулежать в кресле, вцепившись в подлокотники до хруста в пальцах. Внушительный член рвал нежную кожу минута за минутой, ритмично вбивался внутрь, резко выходил, заставляя чувствовать очередную обжигающую волну. Это, пожалуй, как раз тот случай, когда стрелки на часах замирают. Прости, мол, Тош, но наши полномочия тут всё. Шаст облегченно выдохнул, чувствуя теплую струйку, сбегающую на поясницу. Это снова повторялось. Парень прекрасно знал, что сопротивляться просто не было смысла – он слишком худой, слишком слабый. Тряпичная кукла в руках сильного уверенного зверя. В комнате стало тихо. Несмело открыл глаза. Никого. Он здесь один. Вокруг совершенно темно и пусто. Если бы не знакомый одеколон на коже и жуткая ноющая боль в промежности, юноша бы даже подумал, что ему все приснилось, причудилось. - Арс! – охрипший голос эхом ударился о стены, - Ты..ты ушел?...