Хираэт

Вдалеке прогремела железная дверь, Орвис застонал и открыл глаза. Он чувствовал себя поломанным, будто с похмелья, и каждая клеточка его тела молила о помощи. Сара услышал шаги и без труда их узнал, поэтому собрал волю в кулак и заставил себя встать. Его качнуло, и он уцепился за прутья решетки, чтобы не упасть. В голове зашумело, и он сдавленно выдохнул. — Орвис? — обеспокоенно спросила Кайри, которая стала свидетельницей его борьбы с собственным телом. Она приблизилась к решетке и неожиданно накрыла его руки своими ладонями. Он помнил, что некрисы не любят близкие контакты с малознакомыми людьми, но Кайри назвала его другом, а это что-то да значило. Ее руки были мягкими и теплыми, а его — грязными и окровавленными. Он слегка вздрогнул от ее прикосновения, как обычно вздрагивают люди, не ожидающие от окружающих ничего хорошего. — Привет, — Орвис заставил себя улыбнуться, представляя, как пугает ее своим видом. — Выглядишь ужасно, — в ее голосе слышалось сочувствие, и сара скривился. — А вот и первый комплимент за сегодня, — даже попытка усмехнуться вызывала боль в помятых ребрах. Он прислонился лбом к решетке. — Они тебя били? — Нет, — солгал он. — Ты врешь. — А разве мой цветущий вид не подтверждает мои слова? — он попытался стереть кровь с губ, но затвердевшая корка почти не поддавалась. — А как ты? Как они с тобой обращаются? — Королева разрешила мне пожить в одной из комнат дворца. В Даск-Галлс я и не мечтала, что буду жить в такой роскоши. Перемены в ней казались ему разительными. Добравшись до нормальной ванной, она привела себя в порядок: сделала простой макияж, вымыла волосы и распустила их так, чтобы отливающие медью локоны спадали на плечи. А еще она где-то раздобыла летнее короткое платье, белый цвет которого почти сливался с ее едва подернутой загаром кожей. Женская одежда ей очень шла: она подчеркивала ее бедра, тонкую талию и небольшую аккуратную грудь. Она была такой настоящей, какой Орвис никогда не ее видел. — Хм, — вырвалось у него, когда его взгляд беззастенчиво скользнул по ее фигуре. Кайри перехватила его и улыбнулась той знакомой всем мужчинам улыбкой, которую дарят в ответ на подобные взгляды. — Что? А, это? — она зарделась и помяла в пальцах подол платья. — Мне немного непривычно носить такое… — Тебе очень идет, — поспешил заметить Орвис, мягко улыбаясь, и Кайри, всегда с раздражающим упорством смотрящая в глаза, вдруг отвела взгляд. — Чуть не забыла, я же принесла тебе поесть, — спохватилась она, протягивая ему брикет в серебряной обертке. — Мой последний питательный батончик. После него есть не хочется сутки, что весьма кстати, потому что вряд ли тебя здесь будут кормить. — Спасибо, — с благодарностью произнес Орвис. Он действительно не видел нормальной еды со вчерашнего утра, и при виде яркой обертки желудок болезненно сжался. — Вытяни руки, — попросила Кайри. Смазав его расцарапанные, окровавленные запястья заживляющей мазью из своей аптечки, она осторожно, чтобы не сделать ему больно, бинтовала порезы, оставленные наручниками. Ее быстрые и уверенные движения выдавали в ней профессионала. Орвис не скрыл признательного взгляда, чувствуя ее прикосновения и поглядывая на ее серебряную татуировку на предплечье. Он был не слишком вежлив с ней все это время, но видя ее заботу, захотел сказать ей что-нибудь приятное. — У тебя здорово получается. — У вояджеров опасная работа, — не отвлекаясь, отозвалась она. — Всегда есть риск вдохнуть что-нибудь, наткнуться на ядовитое растение или агрессивное насекомое. Так что без практики я не сижу. Она напоминала ему о том, зачем он вообще вернулся в Аддон. Город давил на него всей своей громадой, каждой своей улицей олицетворяя совершенные им ошибки. В переулках скитались тени друзей, отмытые дочиста мостовые не мешали ему видеть на них фантомные капли крови. Но, глядя на Кайри, за которую он нес ответственность, он убеждал себя, что в этот раз сделал все правильно. — Вот и все. Не давит? — Идеально, — похвалил сара, оценивающе глядя на замотанные руки. Мазь работала, снимая боль. Пока она вытирала руки, он, стараясь не совершать резких движений, со стоном присел на кровать. Ребра трещали, будто доски забора, по которому хулиганистый мальчишка прошелся здоровенной палкой. Кайри ни к чему было знать подробности его вчерашнего «общения» с тюремной стражей. Девушка прислонилась лбом к решетке и сочувственно на него смотрела. Орвис поднял голову, откинул со лба грязные волосы и горько хохотнул. — Совсем ужас, да? — осведомился он. Кайри пожала плечами, разглядывая грязный пол и заплесневевшие стены его каменного мешка. — Столько пройти, чтобы оказаться в клетке. Как-то это несправедливо, — вздохнула она. — Я могу как-то помочь? — Нет. Не нужно тебе вмешиваться в эту историю, это наше с Шерой дело. — Что ты сделал, Орвис? — тихо спросила Кайри. — Чем ты это заслужил? — Я опасный государственный преступник. Я много чего натворил. — Да, но что именно? — Ты разочаруешься во мне окончательно, если я тебе скажу, — горько усмехнулся сара. Кайри явно не любила, когда что-то решают за нее, и возмущенно нахмурилась. — Ты этого не знаешь. — Кайри, поверь, лучше тебе не знать, — с нажимом в голосе предупредил он, старясь, чтобы его тон звучал отталкивающе и отбивал желание задавать вопросы. Кайри обиженно уставилась в пол, но не стала настаивать, и Орвис был ей благодарен. Он не мог так просто рассказать ей о себе и о своей жизни, потому что сомневался, что она когда-нибудь его поймет, а терять их шаткую дружбу он не хотел. — Хорошо. Это твое право. Что бы ты ни сделал, я все равно не хочу, чтобы ты здесь сидел. Как думаешь, она оправдает тебя? В ее голосе теплилась надежда, но Орвис скептически ухмыльнулся. — Кайри, я пошел против королевской власти. Мои шансы оправдаться невелики, особенно если я не скажу то, что они хотят услышать. — Тогда скажи то, что они хотят услышать, — зеркально ответила Кайри. — Это не так просто. — Почему? Ты хочешь свободы или нет? Орвис знал, что она не поймет: ведь она была из того самого свободного мира, за который он сражался. Он слишком много потерял из-за своих принципов и не был готов изменить им сейчас. — Хочу, — сделав паузу, кивнул он. — Но они разрушили все, что у меня было, а потом выгнали меня. И когда я вернулся, снова увидел этот город, Шеру, Дерена… Всех, кто был к этому причастен. И они хотят, чтобы я признал, что был не прав. Так они заберут последнее, что у меня есть — мои убеждения. Это будет их окончательная победа. — Ты не проигрываешь, а спасаешь свою жизнь. Уступи им, пожалуйста, — ее слова звучали жалобно, словно просьба ребенка, который понимал, что есть вещи важнее его желаний, но все-таки надеялся, что ему уступят. Орвис почти поддался ей, но стоило ему отвести взгляд, как красная пелена заслонила все вокруг: кровь на снегу, погасшие синие глаза, кудрявые волосы заслоняют мертвое лицо. Рэми. Он поднялся, приблизился к Кайри и безжалостно ответил: — Нет. Кайри оттолкнулась от решетки, словно та была под напряжением, и метнула в него полный обиды взгляд. Орвису вдруг показалось, что она хочет ударить его, и ему стало любопытно, способна ли она на это. Он впервые видел ее такой рассерженной. — Ты и не собирался оставаться, — жестко заявила она. — Ты знала? — Догадывалась. Ты говорил с Королевой так, будто сжигал мосты. Он молчал. Кровь шумела у него в ушах. — Скажи мне правду, — потребовала она. Орвис не выдержал и отвел взгляд, сжав губы. Говорить не стоило: она и так все поняла. — Хорошо, если ты хочешь обратно в пустыню — пожалуйста, — вздохнула разочарованно Кайри. — Я ошиблась, когда думала, что мы останемся здесь вместе. — Я должен был привести тебя в безопасное место — я привел. Здесь о тебе позаботятся, и тебе лучше будет без меня, — парировал он, но слова прозвучали как оправдание. — Чем это мне будет лучше без тебя? — с вызовом спросила она, скрестив руки на груди, и в голосе зазвенели требовательные командирские нотки. — Кайри, я — Изгой. Мне нет здесь места, и ты не могла не заметить, как ко мне относятся. Я не хочу тянуть тебя за собой и перекидывать на тебя свои проблемы. Без меня ты без труда найдешь себе друзей… Тут она прильнула к решетке. Их лица разделяло всего несколько миллиметров, и Орвис впервые так близко увидел ее серые глаза, обрамленные веером длинных ресниц. В них читались обида и страх, но она не могла позволить ему увидеть ее слезы. — Ты ничего не понял? — взорвалась она. — Я уже нашла друга, и это ты! Возможно, для тебя это ничего не значит, но для некрисов… — она запнулась, отвела взгляд, но собралась и вновь посмотрела в его глаза. — Я искренне хочу, чтобы ты остался, и не только потому, что ты стал мне другом, а потому что именно ты меня спас! Я только тебе могу доверять. Все эти люди в этом городе – их не было там, той ночью, когда у меня забрали все. А ты был! Ты меня зачем-то спас от этой нелепой смерти! Зачем ты это сделал, если сейчас оставишь? — Кайри… — Ты уже хотел бросить меня в деревне наавин. Но тогда передумал, а сейчас не хочешь? Он не отвечал. Чего она ждала от него, извинений? Он так давно не заботился ни о ком, кроме себя, что не сразу понял, что все изменилось, когда он подал только что спасенной незнакомке руку. Дружба, возникшая у них в ту секунду, с каждым днем становилась все крепче. Он больше не хотел оставлять ее, но он не мог ради нее забыть все, что произошло в его прошлом. Эту бессильную ярость, эти синие мертвые глаза. — Лучше бы тогда и бросил, — жестко сказала Кайри. Наступила тишина, нарушаемая лишь городским шумом за стенами тюрьмы. Кайри, тяжело дыша, смотрела на Орвиса. Она ведь тоже была изгоем, так что у них было куда больше общего, чем могло показаться. В отличие от него, она не была государственным преступником, а просто исполняла приказы того, кого любила. Кайри не заслуживала того, что с ней случилось и уж точно не должна была получить такого паршивого друга, как он. — Нет ничего страшнее, чем быть одному, — тихо сказала она, развернувшись к нему спиной. — Я оставлю свет включенным на тот случай, если ты это поймешь. Произнеся это, Кайри вздохнула и быстрыми шагами пошла по коридору, не оглядываясь. Ошарашенный Орвис долго еще стоял у решетки, вспоминая значение ее последних слов. Он еще надеялся, что она вернется. Хотя как он мог оправдаться перед ней? Ведь у нее нет никого, кроме него. Каково ей было осознавать, что единственный человек, которому она доверилась, хочет оставить ее? Когда-то Орвис отказался от семьи ради своих убеждений. Но мог ли он так поступить и с Кайри? *** Совет Мудрых был основан еще при Короле Рилосе, и в его первоначальный состав вошли верные друзья и приближенные первого Гайда, помогающие ему поставить на ноги молодое королевство. Во главе стоял вергар — правая рука и главный советник, наделенный широкими полномочиями. С тех пор Совет Мудрых неизменно избирался королями, оставаясь самым могущественным властным органом Рипербаха. Члены Совета Мудрых со временем погрязли в коррупции и наворовали столько, что их дети и внуки могли уже никогда не работать. Дворцы и замки чиновников возвышались над халупами простых подданных, их несметные богатства поражали воображение, но никто не решался перечить им. Слабыми правителями они управляли, как марионетками, а перед сильными лебезили. Сегодня в их руках была судьба Орвиса. Королева восседала на троне, у ее ног устроился на табурете худенький хроникер, вооруженный печатной машинкой, готовый вести протокол суда. Поникшие от времени глаза двадцати властных стариков Совета Мудрых наблюдали, как Орвис идет к отведенному ему месту. Он натолкнулся на знакомый взгляд вергара Раведжа. Вокруг водянисто-голубых глаз старика тонкой паутиной пролегали морщины. Он морщился, словно почуял какой-то неприятный запах, бледные губы кривились. Вергар не скрывал неприязни к Орвису — и тот возвращал ее сполна. — Мы начинаем, — произнесла Королева. Легкий гул в зале мгновенно стих. — От имени короны я объявляю повторное заседание по делу открытым. Преступника будут судить по своду законов Рипербаха — Келар-Дану. Орвис, ты вправе обратиться к судьям и выразить свои пожелания. — Я хочу воспользоваться шансом, данным мне Ее Величеством Королевой Шерой, и просить пересмотра приговора, — Орвис выпрямился, стараясь выглядеть высоким и уверенным в себе. Его громкий голос эхом прокатился по залу. — Мне нужно прощение, чтобы вернуться в Рипербах. — Почему ты хочешь вернуться? — спросила Шера. — Я прожил в изгнании достаточно долго, чтобы все осознать. — Этого недостаточно, — осадила Шера, но он знал, что ответить. Он с пользой провел время в стенах камеры, подбирая слова и обдумывая возможные повороты в диалоге с Королевой. — Теперь я хочу вернуться, чтобы принести пользу Рипербаху. — Думаю, ты понимаешь, что только благодаря тому, что ты сохранил жизнь человеку из запредельного, вопрос о твоей амнистии подняли вновь, — сказала Королева Шера. Члены Совета беспокойно зашептались. — Я понимаю, — кивнул сара, — и поэтому я хочу остаться. Она… доверяет мне, и мне кажется, я мог бы помочь ей освоиться здесь. — И какую пользу это принесет Рипербаху? — спросила она, и тут Орвис все понял. Королева задавала ему наводящие вопросы, чтобы он отвечал то, что склонит Совет на его сторону. Она не пыталась утопить его, а наоборот, помогала. Он почувствовал себя увереннее. — Вы знаете, что мы принесли вам недобрые вести, — сказал он. — Мы больше не одни на Хираэт. Те, кто прилетел на нашу планету, опасны. Кайри много знает о них, и я смогу убедить ее сотрудничать с нами. Если она узнает нас лучше, она захочет нам помочь. Шера едва заметно кивнула, одобрив его слова, и подняла руку, призывая к тишине. Орвис глубоко вздохнул и приготовился. — Ты был изгнан из Рипербаха за попытки свергнуть короля, отрицание и оскорбление религии и восхваление запретных технологий, — напомнила Королева. — Ты занимался подстрекательством, сеял смуту в умах подданных Рипербаха, распространял заведомо вредную и опасную информацию в устном и письменном виде. Критиковал действующую власть и ее политическое направление, пытался установить режим, опасный для целостности и безопасности страны. Развил широкую сеть сообщников, совершивших ряд схожих преступлений с твоего позволения или по твоему приказу. Ты косвенно виновен в убийстве нескольких служащих Соларема. Ты признаешь это? — Да, Ваше Величество. — Тебя хотят снова изгнать из Рипербаха, Орвис. — произнесла громко Шера. — Что ты можешь сказать в свою защиту? — Только то, что я раскаиваюсь и сожалею о содеянном, — проговорил после короткого раздумья Изгой. — Я понимаю, что мои действия, поставившие меня перед вашим судом, нанесли невосполнимый ущерб королевству, но все же я прошу простить мою ошибку и дать шанс исправить ее. — То есть, этим ты пытаешься сказать, что отказываешься от того, что ты пропагандировал на улицах? — спросила напрямую Шера, и в зале стало очень тихо. — Ты хочешь доказать нам, что все твои действия полгода назад, были лишь помутнением рассудка и ты по-прежнему веришь в истинных богов, а также признаешь действующую власть? Некоторые слова в своей речи Шера произносила с нажимом, подсказывая Орвису, что нужно говорить, и он вслушивался в каждое, боясь неправильно ее понять. Второй возможности у него не будет. — Да, Ваше Величество, — ответил он. Он чувствовал на себе враждебные взгляды членов Совета Мудрых. — Это было помешательство. — Совет будет готов рассмотреть твое ходатайство при условии, что ты отречешься от своих убеждений. Ты согласен на это? Орвис замер. Если бы он ответил честно, то снова оказался бы в пустыне. Однако теперь он был не один: с ним была Кайри, которую он спас, приютил и привел в Аддон. Он не боялся за ее жизнь — многие бы могли позаботиться о ней и без него. Но только он один знал, каково ей было. У них была связь спасенного и спасителя, которую он не мог разорвать и не хотел. Ожидая суда, он сотню раз прокрутил в голове разговоры с Дарвеллом и Кайри, и наконец, принял свою роль. «Со мной тебя никто не обидит». Кайри — его единственный друг, которого он должен защищать и который защищал его. Ради нее он мог сыграть роль раскаявшегося преступника. С этими мыслями он покорно преклонил колено, каждой клеточкой тела ощущая торжество судей. — Да, Ваше Величество, — твердо сказал он, глядя в пол. — Нет иной власти, кроме власти короны, нет иных богов, кроме Вандоры, Ванеды и Чандры. Нет иного мира, кроме Хираэт. Он поднял глаза на Шеру. Она и все присутствующие в тронном зале услышали то, чего давно ждали. – Мы рады, что ты одумался, Орвис, — произнесла медленно Шера, вглядываясь в потемневшее лицо Орвиса. — Моим предложением Совету является смягчение наказания. Я выдвигаю этот вопрос на голосование. Кто за то, чтобы Орвис получил амнистию и право остаться в Рипербахе, поднимите руки. Десять рук поднялись вверх. Очевидно, что поддержка Орвиса Шерой сыграла не последнюю роль. Совет всегда доказывал лояльность сильным Королям, а Шера как раз такой и была. Однако не все хотели угодить правительнице настолько, чтобы пойти против Раведжа, который не поднял руки. Во время диалога Орвиса и Шеры он вцеплялся взглядом то в одного чиновника, то в другого, явно давая понять, чего он ждет, и что сделает, если эти ожидания не оправдаются. Королева пересчитала голоса и произнесла: — Кто против и считает, что приговор стоит оставить неизменным, прошу проголосовать. Раведж и оставшиеся члены Совета Мудрых подняли руки. Голоса разделились поровну. Шера слегка вскинула голову и едва заметно кивнула, делая какие-то выводы. Те, кто выступил против амнистии Орвиса, беспокойно на нее взглянули, явно чувствуя себя неуютно под пристальным вниманием вергара. — Поровну. Значит, мой голос будет решающим. В зале стало тихо. Орвис чувствовал, как по спине бежит холодный пот, а волоски на руках встают дыбом. Теперь, когда всего один голос определял его судьбу, он понял, как ему важно остаться в Рипербахе. Сердце бешено трепыхалось. Воображение выдало худшее: решение будет не в его пользу, и ему вновь придется с позором пройти по главной улице, а Кайри будет это видеть. Шера сложила руки в замок и произнесла: — Я голосую за амнистию. Орвис тихо выдохнул. Среди присутствующих никто не произнес ни слова, но все заметно оживились и начали крутить головами, ловя взгляды друг друга. Один Раведж сидел наподвижно, вытянув худые руки на столе перед собой. — Простите, Ваше Величество, — заговорил он. Королева кивнула ему, и вергар обрел уверенность. — Неужели вы хотите вернуть ему право стать подданным в королевстве, которое он предал? Из-за него Рипербах понес огромные убытки. Он запятнал честь сара-королей, оставив трон без наследника. Он сеял смуту и хаос. После этого вы на слово верите в его искреннее раскаяние? Совет Мудрых просит вас взвесить ваше решение, Ваше Величество. В зале поднялся шум. Кто-то из членов Совета кивал в знак согласия, кто-то делился возмущением с соседом. Орвис еще нервничал, но чувствовал себя уже спокойнее: подбадривало решающее королевское слово. — Ты прав во всем, Раведж, — успокоила всех Королева Шера. — Но вы уже поняли, что происходит в мире. На нашей планете потенциальные враги. Наша гостья поможет нам в борьбе с ними. Если бы не Орвис, она была бы уже мертва. Он спас ей жизнь и вместе с ней доставил сюда важную информацию о грозящей опасности. Этот поступок можно расценить как героический. — Ха! — злобно хохотнул Раведж. — Герой? Этот подлый изменник? Я этого никогда не признаю. Они вдвоем выдумали эту историю, чтобы пробраться сюда. За спасение какой-то девчонки вы хотите дать ему такую награду? Это слишком много… — Ее зовут Кайри, уважаемый вергар, – не сдержался Орвис. – И ты должен относиться к ней с уважением, потому что только она знает хоть что-то о вихернах. Почтенный возраст вергара не был помехой его вздорному характеру. Старик бросил на него полный презрения взгляд. — Такую информацию можно получить и под пытками. — Рискни попробовать, — в сгустившейся от напряжения тишине сухой голос Орвиса был похож на трение камня о камень. — Не смей мне угрожать, щенок, иначе ты одним изгнанием не отделаешься, — пригрозил Раведж. — Я могу и забыть, что был другом твоего отца. — Другом? — жестоко усмехнулся сара. — Он тебя насквозь видел и ни на йоту не доверял. — Ты и понятия не имеешь, что я делал для твоего отца! Сколько пользы принес! — прикрикнул Раведж, взмахнув руками так, что рукава его плаща опустились до локтей, обнажив тощие руки. — Твои роскошные дворцы и пиры — это польза? — не унимался Орвис, и обрюзгшие щеки вергара задрожали от гнева. — Голословные обвинения, где доказательства? — парировал он, но ответить Орвису не дали. — Прекратить перепалку! — рявкнула на них Королева. — Ты, Орвис, не в том положении, чтобы осуждать кого-то. Раведж, ты можешь назвать свои условия. — От лица Совета Мудрых, я прошу оставить наказание неизменным! — упрямо проговорил старик, сверкая глазами на Орвиса. — Эти условия неприемлемы, — возразила спокойно она. Орвис и остальные напряженно переводили взгляды с Королевы на вергара. — Голосование прошло, решение принято. — Даже после моего ходатайства? В моем лице говорит вся судебная и исполнительная власть Рипербаха! — задохнувшись от возмущения, затараторил вергар, приподнявшись со своего кресла. — Да. Но твое слово важнее мнения большинства. У тебя есть возможность поставить другое условие, но с учетом того, что изгнание Орвиса отменено. — Хорошо! Если нет другого выхода, пусть остается в Рипербахе, — рявкнул Раведж. — Только он должен потерять все свои привилегии и стать военнообязанным. Если грядет война, пусть воюет! — Эти условия я готова принять, — согласилась Королева. — Не сгнил в пустыне, так на войне сдохнешь, Изгой, — зло прошипел Раведж, садясь обратно на свое место. Королева поднялась с трона и с высоты своего громадного роста смотрела на подданных. Все, в том числе и сам Орвис, замерли, не отрываясь от ее лица. Орвису казалось, что его сердце сейчас сломает помятые ребра. — Итак, решение принято! — объявила она, — Орвис, ты получаешь амнистию. Ты можешь остаться в Рипербахе и быть гражданином Аддона. Твой титул и твои привилегии теряют силу без права восстановления. Кроме того, в случае войны, ты обязан будешь явиться на фронт и защищать интересы Рипербаха. Любое другое преступление, совершенное тобой на территории королевства, незамедлительно отменит помилование. Мои слова подтверждает Совет Мудрых. Суд окончен. Записав приговор Королевы, хроникер закрепил его печатью, изображающей белого раджигара, эмблему династии Гайдов, которую Шера не стала менять. Потом Орвису вручили помилование и освободили руки. Те члены совета, что сидели ближе к двери, уже начали подтягиваться к выходу. Вергар Раведж уходил последним. Проходя мимо Орвиса, он бросил ему полный ненависти взгляд, а тот ответил недоброй улыбкой. — Благодарю, Шера. Твой голос был решающим, — осторожно сказал Орвис, когда все вышли из зала. — Я сделала это не ради тебя, — отрезала она, и он вздрогнул. — Я очень поздно выполнила просьбу твоего отца, который умолял меня и Совет сохранить за тобой право остаться в королевстве. Ты ведь понимаешь, что не всякая причина заставит умолять такого человека, как твой отец. Скажи мне честно, ты ведь не отрекся от своих взглядов? Он промолчал. Королева внимательно и долго смотрела на него, потом едва заметно улыбнулась. — Это все девчонка, ты ради нее это сделал, верно? Тебе повезло, что ты встретил ее. — Вы же знаете, что когда-нибудь будет так, как я говорил, — бросил напоследок Орвис. — В этом я никогда не сомневалась, — прошептала себе под нос Королева Шера, но острый слух сара услышал ее слова. *** Сжимая в руках свернутый в трубочку лист с собственным помилованием, Орвис лукаво подмигнул охраннику, который опешил, увидев его без наручников. Он спустился в пустой холл, толкнул двери и вышел из дворца, полной грудью вдыхая бодрящий вечерний воздух. Еще никогда лакомства с рынка, вода Солиама и дым из печных труб не пахли так сладко. Главную площадь украшали фонари с разноцветными стеклами. Их свет падал на большую сцену, где шел спектакль под открытым небом: два воина Соларема сражались за сердце девушки. Мужчины с излишним рвением скакали по сцене с бутафорскими мечами и перебрасывались остроумными оскорблениями, пока дама их сердец картинно закатывала глаза, и подбегала то к одному возлюбленному, то к другому. Спектакль смотрели с десяток человек, многие проходили мимо, бросая пару монет в большую шляпу, лежавшую на ступенях. Когда-то на этой сцене стоял и Орвис. Он был полон сил и уверенности, и в нем начисто отсутствовал страх. Вокруг трибуны тысячи его соотечественников слушали каждое его слово. Молодой сара был их пророком, мессией, который вел их новый мир, где не будет власти королей. Позже эта сцена стала для него эшафотом. Стоило закрыть глаза, и он слышал скрип резинового фартука и тошнотворное хлюпанье крови от поцелуя его спины с кнутом. Запах свежей древесины, к которой он прижимался лицом, когда его избивали, до сих пор безошибочно воссоздавался в носу. Теперь на месте кровавого ритуала плясали актеры, а зрители, со смесью восторга и ужаса наблюдавшие за наказанием Орвиса, с тем же интересом следили за любовной драмой героев. Кто тогда мог сказать, что Орвис откажется от всего, за что его наказали, предаст свои убеждения и будет на коленях просить прощения у тех, кто оставил ему шрамы? Но это произошло, и виной тому была девушка с каштановыми волосами, которая сидела на краю чаши фонтана Короля Рилоса. Гоняя в голове невеселые мысли, Кайри наблюдала за игрой актеров на сцене. Во время перепалки двоих соперников вдруг появился третий персонаж — мужчина в черной маске. Он похитил девушку, и ее ухажеры начали спорить, кому ее спасать. Заметив Орвиса, она поднялась и шагнула к нему, не сводя взгляда. Она ждала, что он ответит. Орвис улыбнулся, но так поднял брови, что улыбка вышла жалобной. Что-то в нем изменилось, будто он снял маску, которую привык носить, скрывая себя от мира. И он вдруг сразу преобразился: что-то светлое проснулось у него внутри и разогнало мрак, заслоняющий его темные, красивые глаза. — Я остаюсь, — он продемонстрировал ей бумагу с помилованием. Кайри замерла, будто не веря ему, а потом внезапно обняла его, привстав на цыпочки. Орвис сначала растерялся, а потом смущенно наклонился и обвил руками ее спину. В эту секунду зрители у сцены трогательно ахнули, потому что человек в черной маске сразил одного из героев. Кайри никогда не признается ему, что обнять другого человека для некрисов сложнее, чем затащить его в постель. И никогда не признается себе, что она скучала по этому ощущению: это было приятно. — Неужели ты уступил им? — шепнула она. Орвис кивнул. — Но это же значит, что ты отказался от своих убеждений? — Да, но выбор был очевиден, журавлик, — отозвался сара, но не стал уточнять, в чем этот выбор заключается. Вздохнул и виновато улыбнулся. — Кайри, я был идиотом. Я не должен был оставлять тебя тогда, в Игномисе. Не должен был говорить этих гадостей. Прости меня. Обещаю тебе: я больше никуда не уйду. Он почувствовал, как она улыбнулась, уткнувшись ему в плечо. Ночные краски сгущались. Ползли по склонам гор тени, подул осенний ветер, неся запах тревоги и дождя. На живущий вдали от цивилизации мир надвигалась война.