Хираэт

Жессаро со своей свитой прибыл в Аддон, когда солнце совсем ушло за горизонт. Впервые в жизни Кайри видела атари и наконец-то поняла, почему сара говорят о них с таким трепетом. Это были поистине гигантские птицы — величественные и гордые, словно горы. Оперение атари Жессаро было серебряного света, перья блестели и переливались в закатном солнце, хищный клюв покрывали черные татуировки, в ноздре сверкала золотая серьга, а янтарные глаза блестели. Некриска не видела более высокомерного взгляда, чем у Фаера. На спинах у атари были крепко привязаны массивные кабины. Спереди сидел птичник и направлял ее с помощью двух эластичных ремней, закрепленных на шее атари к специальному ошейнику. Увидев Фаера, другая атари издала крик, мало похожий на птичий. Это был диковатый, протяжный и режущий слух скрежет, от которого хотелось закрыть уши. Кайри наблюдала за прибытием островитян из холла Не-Лива. Она понимала, что ей придется сегодня присутствовать при величайшем событии в истории Хазарда: Ливел, Гидровы Острова и Рипербах впервые за свою историю должны были объединиться. Ей не хотелось идти. Кто она такая? Девчонка, привыкшая бегать за Рутгером Хартом. Идеальный вояджер, проводник чужой воли, а вовсе не флагман перемен, какой видела ее Айвена. Они так рассчитывают на нее: Айвена, Шера, Жессаро, Орвис, Дерен и Фархам, хотя каждый из них сильнее ее. Но ведь без своего корабля она не имеет никакого значения. Орвис неслышно подошел и к ней и встал за ее спиной. Кайри не обернулась: она и так чувствовала его каждой клеточкой своего тела, вдыхая исходящий от него уютный запах чая и древесины. — Потрясающе выглядишь. Волнуешься? — спросил он, нарушая тишину. На ней было облегающее серебристо-серое платье, открытый покрой которого в очередной раз доказывал, что девушки-сара не считают нужным прятать свои достоинства. Она оставила на шее кулон журавля, подобрав к нему скромные серьги из циркония. На Некриссе ей часто приходилось носить украшения и ходить на высоких каблуках, как сейчас, но привычные ботинки на толстой подошве вселяли в нее больше уверенности. В этом платье она чувствовала себя обнаженной, особенно когда ловила на себе взгляды мужчин. Словно прочитав ее мысли, Орвис расправил плечи, закрывая ее от собирающейся в холле толпы. — Орвис, как так вышло? — иронично усмехнулась она. — Ты же помнишь, с чего все началось? — Все началось очень плохо, — ответил он. — Твоя команда погибла, ты осталась одна и не знала, что делать… — Вот именно! Разве тогда можно было сказать, что меня ждет такое? — перебила она. Орвис раздраженно вздохнул и потянул ее за руку, заставляя развернуться. Она подняла на него взгляд: он смотрел на нее пристально и серьезно. Один из тех его взглядов, что бросают ей вызов. — Ты не дослушала, — упрекнул он. — Ты не знала, что делать, но ты справилась. Ты и сейчас отлично справляешься. — А мне кажется, что не очень. Вы же все сильнее меня, но чего-то ждете, а я всего лишь… — Ты всего лишь человек, Кайри, — он заправил локон ее волос ей за ухо, невзначай коснувшись большим пальцем ее скулы. — Но ты невероятный человек. На каждое его прикосновение ее тело подавалось вперед, не слушаясь хозяйку. Он улыбнулся так, как улыбался только ей. — Ты — мой храбрый журавлик. Ты даже не представляешь, на что ты способна. И ты будешь сильной. Я с тобой, — тут он привычно едко усмехнулся, мгновенно заземлив электричество между ними. — Но сегодня только морально: меня не пригласили на этот ваш банкет. Я даже немного по ним скучаю. Кайри представила, как он танцует с ней, двигаясь по начищенному до зеркального блеска залу с той же ловкостью, что и на зубцах заброшенного замка в Игномисе. Орвис опять прочитал ее мысли: — Если ты сейчас представляешь, как я танцую, то не советую. Я совершенно этого не умею. — Теперь мне стало интересно, — хихикнула она. — Когда-нибудь ты обязательно пригласишь меня танцевать. И наденешь какой-нибудь фрак. — Обязательно, — сдался он. — Но я найду самый дурацкий фрак из всех, что есть в Аддоне, чтобы выглядеть еще глупее. Она громко рассмеялась, легонько хлопнув его по руке, и встретила недовольный взгляд чопорной дамы со сложно прической, состоящей из шпилек и бантов. Волнение мгновенно вернулось. — А мне точно надо туда? — спросила она, будто ребенок, не желающий идти к зубному. Орвис обернулся, увидел недовольную даму и беззастенчиво показал ей язык. Та стала пунцовой от возмущения и поспешно отвернулась. Кайри прыснула в кулак, пораженная хулиганской выходкой друга. — Не давай им так на тебя смотреть. Беси их, как я, и тогда они тебя зауважают, — он показал клык, криво улыбнувшись, и так прикоснулся к ее запястью, что волоски у нее на руках встали дыбом. Его взгляд погас, когда он увидел входящего в холл Дерена. Капитан Соларема хоть и был на службе, выглядел потрясающе: он бы одет в черный фрак, небрежно наброшенный поверх белой рубашки, ботинки были начищены до блеска. Орвис в сравнении с ним сильно проигрывал в своей простой черной куртке с потрепанным воротником. — А вот и твой рыцарь, — ехидно заметил он. — Перестань, — проворчала Кайри. — Ты же знаешь, что я предпочла бы быть там с тобой. «Знаю», — говорил его пристальный взгляд. — Смелее, — тоном наставника сказал он и демонстративно сделал шаг назад, спрятав руки за спину. Дерен заметил это: уголки его губ чуть изогнулись, когда Кайри брала его под руку. Больше она не оборачивалась. *** Орвис смотрел ей в спину и чувствовал, как бьется его сердце, что случалось всякий раз, когда прикасался к ней. И в то же время он понимал, что сегодня ее внимание будет приковано не к нему. Дорога до дома заняла у него больше часа, потому что он выбрал долгий маршрут вдоль Солиама. Отражающая городские огни река не замерзала на зиму, но источала холод, пробирающий до самых костей. Этого было вполне достаточно, чтобы остудить голову. На пороге дома Орвис замер. Он открыл дверь, и внезапный импульс пронесся по его телу с головы до пяток, заставив его вытянуться в струну и обострить слухи и зрение. В комнате он был не один. Когти на обеих руках высвободились, когда он увидел очертания человека, сидевшего в любимом кресле Кайри. — Кто здесь? — он вложил угрозу в этот вопрос. Загорелся свет, и сара увидел незваного гостя. Тот накинул на голову темный капюшон, из-под которого выбивались светлые волосы. Голубые глаза сияли льдом. Он смотрел в упор на Орвиса, который открыл от удивления рот, не веря в реальность происходящего. Он увидел призрака. — Тонвен? — неуверенно спросил Орвис. Побочным эффектом лории были галлюцинации? Иначе как объяснить, что его давно умерший друг пришел в его дом? Но это точно был он: сидел так близко, что можно дотянуться рукой. Живой и невредимый. — Здравствуй, Орвис. Будь тише, — почти ребяческим голосом поздоровался сара. — Как здоровье? Говорить ровным и спокойным тоном, от которого кровь стынет в жилах, Орвис научился у Тонвена. Тот переживал, что не звучит как мужчина, поэтому научился умело управлять тембром, скрывая этот недостаток. — Но… — Орвис тряхнул головой. — Ты живой? — Как видишь, — улыбнулся Тонвен и откинул капюшон. Его лохматые волосы и чисто выбритое лицо делали его похожим на того восемнадцатилетнего мальчишку, с которым когда-то дружил Орвис. Он зашел в дом и аккуратно закрыл за собой дверь, не поворачиваясь к гостю спиной. Призраком Тонвен не мог ему навредить, но от него живого исходила почти осязаемая темнота. — Ты же был убит. Фархам убил тебя, — ощущая себя глупо, сказал сара. Сколько же слез пролили они с Рэми, когда погиб Тонвен, подпитывая свою революцию яростью из-за его смерти! Орвиса захватывала радость и обида одновременно: друг был жив, но выходит, все это время водил его за нос. — Это он тебе так сказал, — кивнул гость. — У него был приказ убить меня, но он этого не сделал. Он отпустил меня, велел убираться из города и никогда не возвращаться. Но я не уехал далеко. Скрывался в разных поселках, пока не узнал, что мой старый приятель вернулся в Рипербах. Что-то недоброе было в облике Тонвена, и эта встреча не располагала к дружеским объятиям. Он напоминал Орвису его самого до встречи с Кайри: враждебный, лишенный надежды и теплоты взгляд человека, уверенного, что мир — это жестокое место, где выживают только одинокие хищники. — Зачем Фархам мне соврал? — Он был и моим другом тоже и не смог убить меня. Вместе с тем он был вымотан, боялся за свою жизнь и хотел это остановить. Он думал, что узнав о моей смерти, ты поймешь, что твой бунт повлек за собой ужасные последствия, и сдашься. Но ты как всегда думал только о своей шкуре. Ты продолжил упорствовать, ты ведь никогда не останавливаешься, пока не станет поздно, верно? Орвис молчал, глядя на старого приятеля, и слышал в его голосе злобу. Во что бы ни превратился Тонвен, его улыбка не предвещала ничего хорошего. — Хорошо, что ты молчишь, — одобрил Тонвен. — Тебе полезно иногда послушать кого-то, кроме себя. Позже я узнал, что моя Рэми, которая бросила меня ради тебя, тоже мертва. Она всегда любила тебя больше, чем меня. Думаешь, я не замечал этого? Вопрос повис в воздухе, его тяжесть давила на Орвиса неподъемным грузом вины. Он никогда не пересекал черту с Рэми из уважения к Тонвену, но после его смерти решил, что имеет на это право. Эгоистичный, всегда берущий все, что ему хочется, Орвис ждал недолго. — После моей «смерти» утешали друг друга в твоей постели, да? — Тонвен улыбался и явно испытывал удовольствие, видя смущение и виноватый взгляд Орвиса, но потом добавил в голос строгости: — Но тебе было на нее наплевать, ты же думаешь только о себе. Ты не защитил ее. — Мне жаль, — тихо проговорил Орвис. Голубые глаза Тонвена сверлили его насквозь, но он не отводил взгляд. — Ничего тебе не жаль. Это твоя вина, а не Фархама. Король заставил его сделать это из-за тебя! — продолжил Тонвен. — Ты мог бы остановить его, узнав о моей смерти. Почему не сдался, пока еще не погибло столько народу? Не отвечай, не хочу знать. Милая, наивная моя девочка, пошла за таким ублюдком, как ты. Я должен был тебя остановить. Я анонимно сдал тебя Дерену, но жизнь Рэми это не спасло, увы. Холодной сталью резанула правда по сознанию Орвиса. В камере городской тюрьмы он терзался много дней, гадая, кто мог оказаться предателем. И в итоге им стал тот, кого он считал погибшим — его бывший лучший друг. Тогда он мечтал перерезать предателю горло и ничего он так сильно не желал, как его смерти. Но теперь он сидел и смотрел ему прямо в глаза, но не хотел крови. — Я даже не предполагал, что это можешь быть ты, — растерянно признался он. Тонвен погладил костяшками пальцев мягкие подлокотники кресла. Похоже, он отвык от комфорта, скрываясь там, где в нем не могли узнать первого соратника Орвиса. — Я долго был верен тебе, — ответил он тихим, вкрадчивым голосом. — Но я видел, что ты зашел слишком далеко. Хотел защитить Рэми, но не смог. Но даже после этого ты не получил заслуженного наказания. — Я полгода провел в изгнании, — холодно напомнил Орвис, но Тонвен только жестоко рассмеялся. — Вечно ты драматизируешь. Ты сам знаешь, что этого недостаточно. Ты ведь вернулся, тебя простили. По-настоящему ты никогда не страдал. Тогда я решил наказать тебя по-своему. — Каким образом? — До меня дошел слух, что ты вернулся в Рипербах, и не один, а в компании девушки по имени Кайри, — он как-то странно улыбнулся, когда заметил, как встрепенулся Орвис при звуке этого имени. — Я пришел в Аддон, чтобы убедиться в этом. Меня мучило любопытство: ведь я тоже когда-то мечтал увидеть представителей Известного предела. Ты оценил иронию? Тебя изгнали за твои идеи из Рипербаха, но ты все равно добился своего и первым встретил ее. — Оценил. Но к чему ты мне это рассказываешь? — осведомился Орвис. Тонвен поменял положение в кресле и сложил руки в замок. — Терпение, Мой Принц, — ехидно ответил он. — Я наблюдал за ней и за тобой. Шпионил, как меня учили в Солареме, и учили ненапрасно: ты так и не засек меня, даже Фархам не смог. Я увидел, как ты привязан к ней, как ты смотришь на нее. Рэми погибла из-за тебя, но ты никогда не смотрел на нее так. После всего, что ты сделал, ты не заслужил счастья. И я подумал — а ведь он не знает, каково это: жить с мыслью, что не смог спасти ту, которую любишь. Может, ему пора узнать? Глаза Орвиса вспыхнули, руки сами сжались в кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Растерянность, чувство вины и все остальные эмоции от встречи с Тонвеном поглотила слепая ярость. Потеряв самообладание, он черной тенью навис он над Тонвеном, который лишь улыбался, глядя на него снизу вверх. — Что ты сделал? — чеканя каждое слово, спросил Орвис. — Я нашел того, кто хотел ее смерти. Он хорошо мне заплатил, чтобы я позаботился об этом. Кайри выступала на следующий день на Главной площади, этим можно было воспользоваться. И я воспользовался. Орвис среагировал мгновенно. Одним рывком он выхватил Тонвена из кресла и пригвоздил к стене, прижав лезвие когтя к его горлу. Предательство бывшего друга больше не волновало его, но зная, что он угрожал жизни Кайри, он хотел одного: перерезать ему глотку. — Это был ты? — прорычал он. — Ты хотел убить ее? Отвечай! — Да. Я, — с пугающим равнодушием ответил Тонвен. — Фархам не нашел бы меня, я не меньший профессионал, чем он. Но ты заметил меня, ты пожертвовал собой ради этой девчонки. Подумал о чем-то, кроме своей шкуры. Я был даже удивлен. — Ты знаешь, что не уйдешь отсюда живым, — Орвис опасно вдавил лезвие в горло бывшего друга, и на коже выступила капля крови. — Я просто исполнитель, и к тому же, я в твоей власти, — ответил Тонвен. — Не меня тебе надо бояться. — Кто тебя нанял? Раведж? — Этого я тебе не скажу, — улыбнулся он. — Можешь убить меня на месте, ведь ты так привык работать, верно? Все равно жизнь без Рэми, в бегах, среди отбросов в глухих деревнях — это не жизнь. Ты забрал у меня все, и я хотел то же самое сделать с тобой, но так даже интересней: теперь ты потеряешь покой, гадая, кто хочет убить твою любимую. — И ты пришел мне об этом рассказать. Зачем? — проговорил Орвис. Забитая в углах его сознания тьма пульсировала, угрожая вернуться и вновь захватить его. Жизнь бывшего друга была в его руках — одно движение, и она оборвется. Тонвен глядел на него с усталостью и равнодушием: ему было все равно, что с ним будет. Они бесконечно долго стояли в молчании, дыша друг другу в лица. Бывший друг не сопротивлялся, не пытался выбраться из хватки, а просто стоял, заляпывая собственной кровью воротник. — Затем, что когда-то я был неплохим парнем, — отозвался он, и в голосе больше не звучала угроза, а только горечь. — Эта революция, эта жизнь в бегах сделали меня таким. Я считал, в этом виноват ты. Но на самом деле, я сам во всем виноват. И знаешь, я даже рад, что покушение не вышло. — Почему? — Я вижу, что ты изменился. Ты больше не тот эгоист, каким я тебя знал. Если ты готов поставить интересы этой девчонки выше своих, возможно, для тебя еще не все потеряно. Забавно: я хотел наказать злодея, но оказался им сам. И если я заслуживаю смерти как предатель и убийца, то лучше уж палачом будешь ты. Он закрыл глаза, подставляя горло под когти Орвиса. Всего одно движение. Орвису хотелось наказать предателя, убить того, кто осмелился поднять руку на Кайри. Но что-то подсказывало ему, что так делать нельзя. Что подумает Кайри, если он хладнокровно зарежет человека? Как она будет смотреть на него после такого? Нет, он больше не позволит тьме завладеть собой и сделать из него того жестокого зверя, каким он когда-то был. Он развернул Тонвена, и что есть силы ударил его головой об стену, да так, что на ней остался кровавый отпечаток. Бывший друг потерял сознание и рухнул на пол. Орвис стоял над ним и тяжело дышал. — На моих руках больше не будет крови сара, Тонвен. Пусть тебя судит Келар-Дан, а не я, — сказал он напоследок и пошел за веревкой.