"Если б желания были понями..." / If Wishes were Ponies...

      Три кобылочки в шоке уставились на Гарри широко раскрытыми глазами. Они никогда не слышали о пони-будь, с кем родственники так плохо обращались бы. Даже родители Скуталу, хотя и не были самыми образцовыми из родителей, тем не менее, сумели предоставить ей отдельную спальню в доме её тёти, позаботились о том, чтобы у неё было всё необходимое для школы, и чтобы она правильно питалась. Но что можно сказать пони-будь, вдруг обнаружив, что он стал жертвой столь жестокого обращения?       Гарри же просто смотрел в потолок. Он решил поглядеть, изменится ли что-либо на этот раз, но особой надежды на это у него не было. Он знал, что теперь, когда три жеребёнки узнали о нём кое-что, узнали, что он урод, они наверняка скоро бросят его, как и все другие дети его возраста. Они или, по крайней мере, их родители не захотят, чтобы жеребёнки общались с кем-то вроде него. В конце концов, только уроды нуждались в побоях, чтобы сделать их нормальными.       Кости Гарри болели не так сильно, как следовало бы. Он задавался вопросом, как долго он спал. Обычно на следующий день после того, как дядя Вернон или Дадли ломали ему какую-нибудь кость, это было чертовски больно, и каждое движение приносило мучения. На второй день наступало значительное улучшение, но всё равно от любого движения было немного больно. К концу пятого дня всё возвращалось к норме.       С другой стороны ему никогда раньше не накладывали гипс, чтобы скрепить сломанные кости. Это тоже должно будет как-то повлиять на то, как быстро всё зарастёт.       Тем временем Гарри почувствовал неприятный зуд. Чесалось не везде, конечно, а только в тех местах, где нельзя было почесаться самому из-за его ограниченной подвижности. И что хуже всего, теперь, когда он задумался об этом, зачесалось сразу в нескольких местах, и зачесалось просто ужасно!       Запрыгнув на кровать, Скуталу стала изучать различные верёвки и блоки, свисающие сверху. Затем она потянула за одну, и правая рука — или правильнее будет сказать — передняя нога Гарри поднялась, слегка поворачивая гипс.       Несильный приступ боли заставил Гарри удивлённо моргнуть. Судя по ощущениям, сейчас, наверное, уже должен был наступить третий день, то есть он проспал почти два дня. Это плохо. Ему нужно срочно поесть. Когда Гарри слишком долго не ел, ему становилось очень трудно двигаться и не заснуть на месте.       — Скуталу! Не делай этого! — приказала Эппл Блум.       — Да ладно тебе. Я просто пытаюсь понять, как всё это работает, — она передвинула копыто на другую верёвку.       Правая передняя нога Гарри вернулась назад, но зато теперь поднялось его левое плечо. Больно не было, но это действие подало ему идею о том, как справиться с зудом рядом с гипсовой повязкой. Девочки ещё не сбежали с отвращением, но Гарри был уверен, что они не вернутся, когда расскажут о нём своим родителям. Может, ему стоит воспользоваться их присутствием, пока они ещё были здесь?       — Эммм, — сказал Гарри, пытаясь прижаться плечом к кровати, — кто-нибудь из вас мог бы почесать мне плечо? — и он попытался показать носом, где именно.       Свити Белль обошла кровать и, навалившись на неё, коснулась копытом его шеи:       — Здесь?       — Нет, ближе к спине, прямо возле гипса.       Она переместила копыто к его спине.       — Ещё немного…       — Не могу, — сказала Свити, — ты лежишь слишком низко.       — Скуталу, — сказал он, — подними меня немного повыше.       В конце концов, методом проб и ошибок Гарри был приподнят и повёрнут вправо, и Свити Белль удалось найти нужное место.       — О да, вот и всё, — простонал жеребёнок. Через мгновение он добавил: — Этого достаточно, а теперь прямо у меня между лопатками примерно на десять сантиметров ниже, как думаешь, сможешь туда дотянуться?       После объяснения, что он имел в виду расстояние в пару копыт, потребовалось скоординированное усилие всех трёх жеребёнок, чтобы он почти сел. Кобылочки подтягивали или ослабляли пропущенные через блоки верёвки, чтобы совершить этот подвиг. Было немного больно, но не сильнее, чем ноющий зуб, который никак не получается оставить в покое, раз за разом тыкая в него, чтобы убедиться, что он всё ещё болит. А потом чувствуешь себя так хорошо, когда прекращаешь это делать. Но почесаться, чтобы избавиться от зуда стоило того.       Только он собирался сказать Свити Белль, что у неё всё отлично вышло, дверь палаты открылась. Гарри перевёл взгляд на дверь как раз тогда, когда в неё вошёл новый медработник. Пони, как заключил Гарри судя по длине её волос, была единорожкой с тёмно-коричневой шерстью и с жёлтыми гривой и хвостом. Её более высокий голос подтвердил его догадку.       — Вы что творите? — закричала вошедшая, сделав полшага назад, как только поняла, что видит.       Уже и так находящиеся в ненадёжном равновесии, а тут ещё и перепуганные внезапным криком, Скуталу и Свити Белль поскользнулись и упали на веревки. Эппл Блум, ойкнув, просто свалилась на пол с глухим стуком. Гарри же, наоборот, выдернуло из койки вертикально, поставив словно какое-нибудь двуногое, а не четвероногое существо, затем он опрокинулся и только потом рухнул лицом вниз, когда сначала Свити Белль, а затем и Скуталу удалось выбраться из верёвок и последовать примеру Эппл Блум, ссыпавшись с кровати.       — А-А-А-А! — заорал Гарри от внезапной и резкой смены позиции.       — У-уй! — мгновением спустя высказались все четыре жеребёнка из своих новых положений.       Уткнувшись лицом в кровать, Гарри подумал, что, возможно, просить жеребёнок о помощи и почесать чешущиеся места, балуясь с верёвками, было не такой уж и хорошей идеей. Но по крайней мере, теперь боль под гипсом чудесным образом заглушала зуд. А боль он вполне мог и вытерпеть. Так что, наверное, оно того всё же стоило.       Медсестра, прискакавшая на крик, была весьма недовольна. Гарри заключил, что она медсестра, потому что на ней была шапочка медсестры с красным крестом, а ещё вся она была белой. И у неё была табличка с именем, на которой было абсолютно ясно написано: «Медсестра Редхарт». И у неё не было ни крыльев, ни рога.       Вскоре она уже снова перевернула Гарри на спину, его передние ноги были должным образом подвешены над кроватью, а боль быстро вернулась к приемлемому уровню. Тем временем все три жеребёнки сидели по разным углам, уткнувшись каждая в свой угол носом. Их ушки были повёрнуты к Гарри, чтобы слышать, что происходит, раз уж они не могли этого видеть.       В конце концов медсестра Редхарт ушла, продолжая громко ворчать насчёт глупых, беспечных кобылочек, которые лезут, куда не следует.       — Услышу от вас хоть один звук, — сказала медсестра перед тем, как закрыть за собой дверь, при этом строго посмотрев на каждую жеребёнку по очереди, даже если они не могли этого видеть, — и вы будете выставлены за дверь! И меня не волнует, хочет или нет принцесса, чтобы вы были тут!       После минутного молчания новая пони, которая наблюдала за всем с позиции рядом со стражником и держалась подальше от разгневанной медсестры, подошла ближе. Она сказала:       — Добрый день, Хари Поттер. Я доктор Дип Хилер, — у неё тоже оказался блокнот, висящий в воздухе рядом с её головой. — Я специалист по единорогам. — Новая пони села рядом с его кроватью. — Мне сказали, что тебе удалось телепортироваться. Это верно?       Гарри моргнул, затем сказал:       — Думаю, да, если вы так говорите, мэм. Я не знаю, что такое телепортация.       Она внимательно посмотрела на него, а затем объяснила:       — Телепортация — это исчезновение из одного места и затем появление уже в другом, которое может быть на некотором расстоянии от исходного. Большинство взрослых единорогов так никогда и не овладевают этим навыком, поскольку для него требуется большая концентрация и сила. И даже в этом случае они могут переместиться всего на десять или двадцать тысяч селестиалов, максимум — на пятьдесят тысяч, если только не имеют в этом обширной практики. Но для кого-то столь юного, как ты, успешное перемещение на почти три тысячи селестиалов — это неслыханно. — Дип Хилер коротко улыбнулась. — Вот почему меня и вызвали. Чтобы определить степень твоих магических способностей.       — Магии не существует, — рефлекторно ответил Гарри то, что дядя в него вколотил.       Доктор откинулась назад и удивлённо моргнула. Три кобылки обменялись удивлёнными взглядами из своих углов.       — Конечно, существует! — воскликнула Свити Белль.       — А-а-агась, — добавила Эппл Блум, — у всех нас есть магия! У Скут воздушная, а у меня земная!       Но как только Гарри сказал то, что сказал, его взгляд зацепился за планшет и перо, парящие рядом с головой доктора. Его дядя и тётя всегда настаивали на том, что магии не существует, и даже заходили так далеко, что выключали телевизор каждый раз, когда в шоу демонстрировалось волшебство или просто упоминалось это слово. И Гарри всё ещё мог слышать голос своего дяди, который громогласно заявлял: «Все волшебники — мошенники, которые обманывают честных людей дымом и зеркалами».       Теперь же, глядя на то, как этот планшет висит в воздухе, как если бы он лежал на столе, Гарри вынужден был задуматься. Где дым и зеркала? И потом, как он внезапно сменил облик с человека на пони? Если это не было волшебством, то что тогда это такое?       С другой стороны, Гарри читал в библиотеке журнальные статьи, в которых объяснялось, как учёные пытались определить, существуют ли такие вещи, как телепатия, телекинез и другие так называемые «ментальные искусства». Доказательства были противоречивыми и почти никогда не могли быть получены повторно кем-либо ещё в рамках научно контролируемого эксперимента. Но то, что это происходило, в первую очередь означало, что всё было не столь однозначно, не было таким чёрно-белым, как некоторые думали.       И потом, ведь ещё была известная цитата писателя-фантаста Артура Кларка: «Любая достаточно продвинутая технология неотличима от магии». Возможно, именно этим и являлась магия — высокоразвитой технологией, которую невежественные люди объяснили обманчивым ярлыком «магия».       — По крайней мере, так всегда говорили мои дядя и тётя, — осторожно добавил Гарри.       Доктор, очевидно, переосмысливала свой подход, поджав губы и что-то бормоча себе под нос.       — Случалось ли когда-нибудь, что когда ты очень сильно хотел чего-то, например, конфет или печенья, то оно само прилетало тебе в копыта?       Гарри медленно покачал головой. Его дядя и тётя сурово наказали бы его, если бы когда-нибудь увидели нечто подобное. От одной этой мысли у него заболело несколько шрамов разом — тех, которые он получил за то, в чём его обвиняли родственники, хоть ничто даже не указывало, что он был виноват! А уж если бы они взаправду увидели, как он делает что-то настолько уродское… Гарри невольно содрогнулся от одной только мысли о том, что бы с ним сделал его дядя.       Но затем ему вспомнились некоторые действительно странные случаи произошедшие в его жизни, за которые он был наказан.       — Однажды у моего учителя волосы мгновенно перекрасились в синий цвет. В другой раз я убегал от кузена и внезапно оказался на крыше школы. Я думал, меня унёс туда ветер.       Дип Хилер нахмурилась.       — Итак, ты телепортировался как минимум дважды, — она задумалась, пожевав нижнюю губу, и, наконец, сказала: — Я собираюсь наложить небольшое заклинание, чтобы посмотреть, смогу ли я определить твой магический потенциал, хорошо?       Гарри кивнул.       Рог коричневой единорожки начал светиться более насыщенным розовым светом, а глаза расфокусировались, как будто она смотрела на что-то, что было ближе к ней, чем его голова. Дип Хилер быстро вздохнула и отступила на шаг, как будто испугавшись, затем снова нахмурилась.       — Кхм… Мне нужно наложить более сильное заклинание. Возможно, ты почувствуешь некоторое тепло.       Свечение на её роге усилилось, и Гарри действительно почувствовал, как тепло наполняет его тело. На самом деле это было даже немного расслабляюще.       Доктор прищурилась, затем вздохнула и покачала головой:       — Мне нужно будет проконсультироваться с коллегами в Кантерлоте, прежде чем я смогу что-либо сказать. А пока успокойся, расслабься и оправляйся от травм. — Дип Хилер улыбнулась ему и встала. — Ваша еда должна быть здесь уже через мгновение.       Подтверждая её слова, как только доктор вышла за дверь, медсестра Редхарт вкатила тележку с миской и тремя тарелками.       — И снова здравствуй, Хари Поттер, — ласково сказала она, а затем сурово посмотрела на трёх жеребёнок, каждая из которых тут же вернулась к пристальному изучению своего угла.       Гарри кивнул в знак признательности и кратко поздоровался:       — Здравствуйте, мэм.       — Ладно, троица возмутителей спокойствия, эти тарелки для вас, — сказала она. — Можете оставаться тут, пока будете хорошо себя вести.       Три кобылочки пристыжённо обернулись.       — Да, медсестра Редхарт, — в один голос сказали они.       — Это была случайность, — добавила Скуталу.       — Мы просто пытались помочь Хари почесать, где у него чесалось, — извиняющимся тоном сказала Свити Белль.       — Прости-и-ите нас, — печально протянула Эппл Блум.       Медсестра ещё несколько секунд пристально посмотрела на них троих, потом на лице у неё проступила улыбка, и она указала носом на три тарелки с одной стороны тележки. Похоже, это были какие-то салаты.       Мягкое бледно-зелёное сияние окружило каждую тарелку по очереди и перенесло её очередной кобылочке. Гарри заметил такое же бледно-зелёное свечение вокруг рога Свити Белль. Лицо маленькой жеребёнки сморщилось от напряжения, а язычок высунулся изо рта.       Скуталу каким-то образом схватила свою тарелку между копыт, когда та зависла перед ней, и начала жевать зелень, лежащую на тарелке. Эппл Блум вскоре последовала её примеру. А потом Свити Белль обслужила и себя. Столовых приборов не было, кобылочки просто засунули носы в зелень и начали есть.       Тем временем медсестра встала рядом с Гарри и улыбнулась ему.       — Мы собираемся начать с овощного супа.       Затем она взяла в рот ложку с длинной ручкой и зачерпнула суп из миски на тележке, повернула ложку к нему и немного подождала. Было ясно, что, поскольку Гарри не может поесть самостоятельно, то ей придётся его кормить. Вздохнув, он открыл рот и позволил ей делать свою работу.       Овощной суп оказался довольно жиденьким и больше походил на бульон, чем на гущу со дна, но это было именно тем, что было нужно Гарри. А ещё суп оказался удивительно вкусным. Гарри даже и припомнить не мог, чтобы когда-либо ел суп с таким насыщенным и богатым вкусом, как этот. Он был удивлён тем, как быстро всё закончилось, прикончив миску в рекордно короткие сроки. Он бы и миску вылизал, если бы она поднесла её ему.       — Спасибо, — сказал Гарри с благодарностью, — это было очень вкусно.       — Хорошо, — сказала Редхарт. — Это должно было хорошенько заполнить твой животик!       Он посмотрел на пустую миску, затем снова на неё.       — А можно мне ещё немного? — наконец неуверенно попросил Гарри тихим голосом.       Медсестра удивлённо уставилась на него.       — Точно?       Он нерешительно кивнул. Мальчишка был немного удивлён, что она не накричала на него за выраженное им сомнение в том, что его достаточно накормили, и за то, что он осмелился попросить добавки.       Медсестра Редхарт нахмурилась.       — Давай сначала мы подождём полчаса, и если ты всё ещё будешь голоден, я принесу ещё немного, — сказала она.       Гарри кивнул. Вот, значит, как она планировала разобраться с ним — сделать его счастливым, пообещав ещё, прекрасно зная, что больше не вернётся. Она, вероятно, думала, что он и сам поймёт, что она не собирается приносить ему добавку, когда подойдёт время отходить ко сну. Ну, они хотя бы более-менее неплохо его накормили.       Свити Белль уже положила опустевшие тарелки жеребёнок обратно в тележку, так что вскоре в палате остались только он, три девочки и охранник.       Теперь, с полным желудком и после нескольких не самых лучших дней, пережитых им, Гарри почувствовал, что всё ещё был довольно уставшим, однако у него накопился ряд вопросов.       — Как ты это сделала? — спросил Гарри, посмотрев на Свити Белль. — Я имею в виду, заставила тарелки летать.       — Что? — нахмурилась белая единорожка. — Ну, я просто…       Её «просто» переросло в странную дискуссию, которая сводилась к следующему: «Я не знаю, я просто делаю это!» Единственной полезной информацией, которую он получил, были её слова: «Я говорю магии, что хочу сделать, а затем выталкиваю её из своего рога».       Эх. Выводы оказались довольно неутешительными. Вот рога-то как раз у него и не было. И крыльев у него тоже не было — он наверняка заметил бы их, когда доктор занимался его обследованием!       Именно тогда Свити Белль и сказала:       — Но ты всё равно не сможешь сделать ничего такого…       Гарри закатил глаза. Он уже хотел сказать что-нибудь саркастическое о Капитане Очевидности, но сдержался. Сарказм часто приводил к побоям. Как и пустая болтовня с учителями, которая могла привести к проблемам иного рода. Все эти проблемы обычно влекли за собой избиение от Дурслей за то, что он был невоспитанным «уродом».       — …потому, что врачи надели тебе на рог кольцо, чтобы ты не мог использовать свою магию.       Гарри с сомнением посмотрел на Свити.       — Рог? — недоверчиво спросил он. — У меня есть рог?       Кобылки обменялись озадаченными взглядами. Как единорог мог не знать, что у него есть рог?       — Ну, да! — сказала Скуталу, указывая себе на лоб.       Гарри поднял глаза и на краю зрения смог едва-едва заметить крошечный кусок кости со спиральной канавкой, который двигался влево и вправо, когда он поворачивал голову. Если бы он мог пошевелить руками, он бы, конечно, потянулся и ощупал его.       — У меня есть рог? — тихо произнёс Гарри. Значит, он тоже сможет творить магию? Подождите-ка, Свити Белль что-то сказала насчёт кольца. Он снова перевёл на неё взгляд: — Кольцо?       Свити опустила глаза в пол и принялась вычерчивать круги передним копытом.       — Да, кольцо магического подавления. Оно мешает тебе использовать свой рог для управления магией. Они боялись, что ты снова телепортируешься и поранишься, потому что ты сейчас слишком слаб.       Гарри сердито посмотрел на Свити.       Она сделала шаг назад:       — Эй, это не моя вина!       Он поднял взгляд к потолку и фыркнул. Они были правы. Если бы он мог телепортироваться, он, вероятно, снова попытался бы сбежать.       Следующие несколько минут Гарри молча пялился в потолок, думая о том, что теперь он единорог и, очевидно, может использовать магию. «Отлично, — улыбнулся он про себя. — Осталось лишь добраться до Дурслей. Они очень пожалеют, что так обходились со мной!» Он бы потёр в предвкушении руки, если бы только они, точнее, понячьи ноги на их месте не были в гипсе. В мыслях же у него уже крутились мечты о вариантах расправы над ненавистными родственниками.       Трое кобылочек вскоре заскучали, поняв, что он задумался, и начали спорить о том, чем они должны заняться во время своего следующего Меткоискательского приключения. Однако их всех спугнула медсестра Редхарт, вернувшаяся в комнату.       — Вам троим пора домой, — сказала она, глядя на жеребёнок. — Увидитесь завтра после школы. — Затем она повернулась к Гарри: — А ты всё ещё хочешь немного перекусить? С тех пор как ты поел, прошло около часа.       Гарри был поражён тем, что она не забыла о его просьбе. Неужели она и правда планировала принести ему ещё? Но прежде чем Гарри смог ответить, у него заурчало в животе, и он робко кивнул.       Кобылочки и медсестра удивлённо уставились на него. Красно-золотой жеребёнок съел полноценную порцию, а его желудок уже пуст? Что же это за аппетит такой у него? Или у него все ноги были изнутри пустыми, и всё шло туда?       Покачав головами, три жеребёнки направились к выходу из палаты.       — Пока! Увидимся завтра! Не бегай сквозь стены! — кричали они, уходя.       — Скуталу! — резко одёрнула подругу Свити Белль. Скуталу только пожала плечами и помахала Гарри на прощание.       Гарри на мгновение оказался в растерянности — он однозначно не мог помахать рукой, не так ли? — поэтому сказал «до свидания», а затем показал язык Скуталу, которая только засмеялась.       Прикончив вторую тарелку супа, Гарри ещё раз поблагодарил медсестру Редхарт. Затем он вернулся к созерцанию потолка, размышляя о том, что с ним случилось за последние несколько дней, хоть сам Гарри и был в сознании за всё это время лишь несколько часов.       Он понятия не имел, каким образом попал в этот странный мир. Почему он был пони, он тоже понятия не имел. Но то, что пони, населявшие этот мир, обращались с ним лучше, чем люди в Литтл Уингинге, было очевидным фактом.       Ну, он предположил, что этот мир населяют пони. Может быть, тут были и другие разумные животные, откуда ему знать? Как бы то ни было, здесь с ним обращались гораздо лучше, чем когда-либо в Литтл Уингинге, так что он не собирался жаловаться на мелочи вроде превращения в пони или реальности магии. И, похоже, пони были убеждены, что и он сам может творить волшебство!       Фактически, судя по тому, что сказала доктор Дип Хилер, она, казалось, была твёрдо убеждена, что он использовал магию ещё в Литтл Уингинге! Но как он мог творить магию, если, очевидно, для этого нужен рог единорога?       Но ведь дядя Вернон всегда говорил, что вся эта магия-шмагия — подделка. Однако здесь явно не было никакого обмана. А там, ну, видимо, вовсе не сильный ветер унёс его на крышу школы. Он «телепортировался», когда пытался сбежать от Дадли в школе. И если он телепортировался, что здесь однозначно считали проявлением магии, то и там магия была вполне реальна.       Гарри вспомнил, как тётя Петуния, устав наблюдать за тем, как он возвращается из парикмахерских с таким видом, будто его там и не было, взяла кухонные ножницы и так обкорнала ему волосы, что он стал практически лысым, за исключением чёлки, которую она оставила «чтобы спрятать этот ужасный шрам», которым он так гордился.       И он ненавидел это. Он знал, что дети в школе будут смеяться и издеваться над ним. Он снова будет унижен дальше некуда. Но на следующее утро он встал и обнаружил, что его волосы в точности такие же, какими они были до того, как тётя Петуния остригла их! Теперь, когда он задумался, единственным разумным объяснением была магия.       А потом тётя Петуния пыталась заставить его надеть старый, отвратительный коричневый свитер Дадли с вывязанными на груди оранжевыми помпончиками. Чем сильнее она пыталась натянуть свитер ему на голову, тем меньше тот казался, пока, наконец, не стал более подходящим по размеру какой-нибудь кукле, но определённо не налез бы на Гарри. Опять же, единственным разумным объяснением было волшебство!       И он не мог забыть, что никогда не болел, хотя Дадли, казалось, подцеплял любую пролетающую мимо заразу. Впрочем, как раз это могло быть просто удачей, хотя все, кого он знал в начальной школе, заболевали как минимум раз в год, так что, вероятно, дело тут было не просто в везении.       А ведь ещё были и побои. Синяки исчезали через несколько часов. Порезы заживали за ночь. Его всегда озадачивало, что всякий раз, когда он видел кого-то со сломанной рукой или ногой, им приходилось носить гипс неделями. Он знал, что его так называемый дядя сломал ему несколько костей во время побоев, но Гарри всегда достаточно быстро поправлялся, чтобы вернуться к своим обязанностям уже через пару дней. Дней, а не недель, а то и месяцев.       Было… было ли это то, что они имели в виду, говоря, что выбьют из него все его уродства? Магия была тем, что делало его уродом? Магия, которую он имел, и чего не было у них? Они наказывали его, потому что он мог делать то, чего не могли они?       А ведь это означало, что все те вещи, в которых они его обвиняли, и правда могли быть его виной! Вот если бы они хоть что-то объяснили, возможно, он и смог бы контролировать это и многое предотвратить!       Он мог творить магию, а они — нет, поэтому он был УРОДОМ. У него был талант, которого не было у них, и поэтому он был УРОДОМ! Все эти годы вся эта боль, как эмоциональная, так и физическая, происходила из-за того, что они боялись его, а скорее, просто завидовали ему!       Гарри лежал, слишком ошеломлённый, чтобы понимать, как на такое реагировать. Ему хотелось кричать, ругаться, швыряться разными предметами, пинать стену и просто устроить такую истерику, которая легко бы посрамила любую из истерик Дадли. Но он не мог двигаться, верёвки и грузы мешали ему сделать хоть что-то, кроме как размышлять. И если он сейчас закричит и начнёт махать ногами в воздухе — а ему ох, как хотелось кричать и брыкаться, — то это приведёт лишь к тому, что понабегут медсёстры, а потом и доктора. Не говоря уже о том, что это напугает охранника у двери. И, конечно, они захотят узнать, что случилось, а результатом будут лишь его смущение и расстройство. И, уж конечно, они его накажут за то, что побеспокоил всех.       Гарри закрыл глаза и безжалостно подавил свои буйные эмоции. Единственным внешним признаком его внутреннего смятения было то, как его дыхание с шипением вырывалось сквозь стиснутые зубы.       Прошло много времени, прежде чем Гарри начал понемногу успокаиваться. И то, это произошло лишь потому, что он отвлёкся на планирование возмездия, которое обрушит на Дурслей и других хулиганов в Литтл Уингинге. Возможно, он даже сожжёт школу.       В конце концов он заснул, обдумывая последовательность мщения своим жертвам.