"Если б желания были понями..." / If Wishes were Ponies...

      Следующим утром урчание в животе разбудило Гарри ещё на рассвете — в обычное время, когда он просыпался для того, чтобы приготовить завтрак для этих трижды клятых Дурслей. Но здесь, в больнице, завтрак местные сотрудники готовили уже ему. И в столь ранний час, как предположил Гарри, придётся немного подождать, пока кто-нибудь… или как они сказали, «пони-будь»? — принесёт ему завтрак. Глядя на охранника у двери своей палаты, Гарри задавался вопросом, тот ли это охранник, что и вчера. Они что, заставили беднягу стоять там весь день и всю ночь? Это казалось мальчику неправильным. Должно быть, в какой-то момент охранники всё же сменились, просто он проспал это. Но учитывая, насколько громко обычно цокают копыта пони, да если ещё им доспехов понавешать, было просто удивительно, что он не проснулся ночью, когда произошла смена караула.       Мотнув головой, Гарри решил отбросить прочь эти мысли и задуматься о более важной вещи — его мести Дурслям, в мечтах представляя всё то, что именно с ними сделает. И идея навестить дядю и переломать ему все кости за всё, что он перенёс из-за этого жирного борова, естественно, занимала первое место.       Но прежде чем Гарри сможет это осуществить, ему придётся изучить магию — одного лишь знания о её существовании явно было недостаточно, и ему придётся хорошенько научиться ею пользоваться.       Во-первых, что он вообще знает о магии?       Все эти странности с ним происходили, когда он очень, очень, очень хотел, чтобы что-то произошло. Сбежать от Дадли, когда тот загнал его в ловушку; избежать унижений, связанных с тем, что он стал почти лысым после тётиной стрижки; нежелание носить абсолютно уродский свитер — по той же причине. А потом он телепортировался здесь, когда отчаянно захотел сбежать. Получается, магия у него случалась на эмоциях.       Пони сказали, что он может творить магию только своим рогом. Гарри снова искоса посмотрел на его кончик, который едва мог видеть краем глаза. Свити Белль вчера говорила, что она как бы «выталкивала» свою магию через рог. К сожалению, как она сказала, у него на роге сейчас надето подавляющее магию кольцо, так что это, по идее, должно было означать, что сейчас Гарри не мог творить магию. Не поэтому ли у него в голове сейчас такой сумбур? На самом деле, испытываемые им мысли и странные ощущения трудно было описать, но к этому моменту он успел попривыкнуть к ним.       Но дома-то у него точно рога не было, а он и там творил магию, так что, возможно, это на самом деле не было всей правдой. Или, скорее, он был ограничен магией, которая действовала только на него самого… вроде той, когда он заставил свои волосы вырасти. Но ведь Гарри сейчас и так был покрыт мехом, и хочется ли ему на самом деле сделать свой мех длиннее? Да и как бы он мог это проверить? В каморке под лестницей дома Дурслей у него на это ушла вся ночь, так что, вероятно, пройдёт несколько часов, прежде чем он заметит хоть какие-то изменения.       Значит, ему нужно начать с чего-то простого. Вчера женщина-врач сказала что-то о «видении» его магии. Может, ему сначала стоит попробовать это? Но как?       Гарри оглядел на свои копыта, подвешенные над головой. В отличие от копыт лошадей и пони, которых он видел в своём старом мире, они были того же цвета, что и его мех — одно жёлто-золотистого цвета, а другое красного. Он прищурился, глядя на красное копыто, и попытался «увидеть» в нём магию. Сначала попытался смотреть расфокусированным взглядом, затем перевёл взгляд на стену и попытался увидеть копыто периферийным зрением. Это оказалось сложно, потому что взгляд то и дело сам собой переходил прямо на копыто. Или целиком уходил на стену. В итоге единственное, что он получил за свои труды — разболевшуюся от непривычных действий голову.       Гарри закрыл глаза и стал думать. Что вообще такое, это самое волшебство? Невидимая жидкость? Невидимый газ? Нет, подобное можно как-то высосать, откачать из комнаты, создав место, где магия не будет работать. Значит, она должна быть чем-то необнаружимым, но находящимся буквально повсюду. И находиться в количествах, которые позволяли легко перемещаться или делать что-то из того, что было видно каждому.       Тогда ему пришла в голову блестящая идея. Однажды, когда Гарри был заперт в чулане, Дадли отошёл от телевизора после того, как его программа закончилась. Следующей программой оказалась научно-популярная передача по астрономии, и комментатор упомянул нечто странное под названием «тёмная энергия» и «тёмная материя». Согласно передаче, нормальная материя и энергия составляли всего около пяти процентов от общей массы материи и энергии во Вселенной, остальная же часть абсолютно невидима и может быть обнаружена только по её гравитационному воздействию на нормальную материю в галактическом масштабе. Их эффекты совершенно незаметны в планетарном масштабе, не говоря уже о ещё более меньшем масштабе человечества, несмотря на то, что они превосходят по массе нормальную материю и энергию более чем в двадцать раз и находятся в том же пространстве.       Так может, это и есть волшебство? Тёмная энергия и тёмная материя являются чем-то, что пони — и, очевидно, определённые люди — могут каким-то образом контролировать с помощью своего разума?       Врач сказала, что она хотела увидеть, сколько у него магии. Это означало, что пони и люди, видимо, могли каким-то образом накапливать тёмную энергию в своих телах. Если это правда, Гарри сможет и сам увидеть её в себе. Доктор использовала заклинание, чтобы сделать магию видимой для неё, но Гарри не знал нужных для подобного заклинаний, поэтому ему придётся использовать свой разум, чтобы «увидеть» эту самую тёмную материю — или чем там на самом деле является магия.       Он закрыл глаза. Если его рог проводит магию, и если он посмотрит на него, то должен будет «увидеть» магию своим разумом. После, как показалось Гарри, целого часа попыток единственное, чего он добился — что его глазные мышцы разболелись от того, что Гарри постоянно косил взглядом на кончик рога, который едва мог видеть.       Гарри припомнил, что как-то читал в городской библиотеке журналы о мистиках и том, что они называли «третьим глазом» — благо, библиотекари не пускали туда Дадли. Предположительно, этот самый «третий глаз» мог видеть то, что обычно было невидимым — например, чакры и энергетические узлы. Действительно ли они имели в виду, что видели эту тёмную энергию в своих телах? А ещё в книгах было сказано, что медитация это отличный способ «разбудить» ваш третий глаз.       Попробовав, Гарри обнаружил, что самая сложная часть медитации — сохранять ясность ума. То есть, пытаться ни о чём не думать было чертовски сложно. Каждый раз, когда Гарри уже думал, что добился этого, то ловил себя на мыслях о том, что сказали бы его родственники о ситуации, в которой он оказался, или о принцессе, или ещё какой ерунде, внезапно всплывавшей у него в голове. Или, что было ещё хуже, в какой-то момент Гарри внезапно почувствовал жуткий зуд между лопаток, который просто отказывался исчезнуть! Каждый раз, когда он осознавал, что думает, он сознательно прекращал эту деятельность и старался впредь больше ни о чём не думать.       Гарри так сильно сосредоточился на том, чтобы не думать, что, когда голос рядом с ним внезапно сказал: «Пора вставать и завтракать, дорогой», Гарри аж подпрыгнул и испуганно закричал:       — А-А-А-А-А!!!       Судорожно вздохнув, он уставился на явно ошарашенную его реакцией медсестру — пони с синей шерстью и зелёной гривой и хвостом, которая отшатнулась и теперь смотрела на него с тревогой. Как и у медсестры Редхарт, у неё не было ни крыльев, ни рога.       — Фу-ух, предупреждать же надо! — неуверенно сказал Гарри. — Вы меня чуть до инфаркта не довели! — он сделал ещё несколько вдохов, затем извиняющимся тоном добавил: — Извините, но вы и правда напугали меня.       Медсестра медленно кивнула.       — Прости, но мне показалось, ты слышал, как я вошла с завтраком, — она неуверенно улыбнулась. — Я медсестра Тендерхарт.       — Здравствуйте, — сказал он, — я Гарри Поттер. Рад нашей встрече. Вы сказали «завтрак»?       Внезапно вспомнив о деле, медсестра подтолкнула тележку ближе к его кровати.       — Сегодня утром овсяная кашка с нарезанными кубиками яблоками и кленовым сиропом.       Удивительно, но вместо ложки с длинной ручкой, зажатой во рту, она использовала ложку с ручкой, неведомым образом прилипающей к копыту. Другим копытом, точнее, сгибом выше копыта, она держалась за край кровати, чтобы сохранить равновесие.       По мнению Гарри, блюдо было простым, но отлично подходило для завтрака.       — Большое спасибо, — сказал он, доев предложенную ему порцию, — каша была просто отличная.       Но, как и прошлым вечером, он всё ещё был голоден. И, как и прошлым вечером, осторожно спросил:       — А можно мне ещё? Я не наелся…       И сразу пожалел об этом. Ничем хорошим просьбы дать ему добавки никогда не заканчивались. Этот урок он хорошо усвоил у Дурслей. Прошлым вечером ему просто повезло, и они растерялись от удивления. Сегодня же всё вернется на круги своя.       Медсестра посмотрела на него, удивлённая тем, что он не только съел полную тарелку, но и просит ещё.       — Прости, — сказала она, — но сегодня утром больше ничего не готовили.       Гарри удивлённо моргнул. Никаких воплей или ругани о том, какой он неблагодарный и что он смеет просить большего, не ценя того, что они, усердно трудясь, уже ему дали. Тем не менее, подумал Гарри, за последние два приёма пищи он поел лучше, чем обычно получал от Дурслей за все шесть приёмов пищи на выходных. И к тому же, это были вовсе не объедки.       Только когда она уже собиралась уйти, Гарри обнаружил определённую… проблему — в мочевом пузыре было явно повышенное давление, о чём тот и сигнализировал. И то, что произошло далее, когда он упомянул об этом медсестре, было самым неприятным, что когда-либо случалось с Гарри. Он решил, что чем меньше будет сказано о том, что медсестра с ним сделала, чтобы помочь ему, тем счастливее он будет. И, что удивительно, охранник, казалось, даже сочувственно посмотрел в его сторону, когда она уходила.       Продолжив заниматься тем же, чем и до этого, Гарри расслабился и снова закрыл глаза, пытаясь ни о чём не думать. Вместо этого он задумался о том, что такое «ничего», о том, как похожи тонкие красные линии, которые он видит на изнанке своих век, на ветви деревьев и на ветвящиеся речные русла, а также на странные надписи, которые иногда мелькали в японских мультиках, которые показывали по телику.       Но едва он начал, как услышал звуки, издаваемые множеством пони в холле, разговаривающих и звонко цокающих по полу копытами. С любопытством он открыл глаза, когда дверь открылась, и вошёл доктор Велл Харт.       — Доброе утро, Гарри, надеюсь, тебе сегодня лучше? — сказал он, подходя к кровати.       Гарри заметил, что дверь он оставил за собой открытой.       — Я в порядке, сэр, — сказал Гарри. — Хотя всё ещё немного голоден.       Доктор при этом приподнял брови.       — Даже сейчас? А медсестра принесла тебе полный завтрак?       — Да, сэр, — Гарри виновато посмотрел на стену напротив своей кровати. Он не должен был говорить об этом врачу. Вот теперь на него точно накричат за то, что он попросил больше, чем была его доля. И что не проявил должной благодарности за то, что уже получил. Как Гарри и подумал, случившееся прошлым вечером было случайностью, а теперь его дерзкое требование большего закончится наказанием. — Но завтрак был очень вкусным, — сказал он, тщетно надеясь, что это предотвратит худшее в его наказании за неблагодарность.       Жеребец улыбнулся Гарри.       — Что ж, через пару часиков посмотрим, сможем ли мы добыть тебе что-нибудь перекусить до обеда.       Поражённый щедрым обещанием, Гарри широко раскрытыми глазами посмотрел на доктора.       — С-с-спасибо, сэр, — поблагодарил он от всего сердца.       На него не накричали за его неблагодарность, за то, что он попросил большего, чем заслуживал? Это казалось немыслимым. Неужели медсестра принесёт добавки, как вчера вечером?       — Ну что, давай посмотрим, как твои дела, — сказал врач, подняв в воздух свои стетоскоп и планшет с пером.       Осмотр прошёл довольно быстро, и по окончании доктор Харт заявил:       — Дела у тебя идут намного лучше, чем я ожидал. Возможно, мы сможем снять гипс уже через несколько дней, а не через неделю!       Убрав стетоскоп и планшет, он принял весьма торжественный вид.       — Кроме того, я пришёл сообщить тебе, что принцесса Селестия хотела бы с тобой пообщаться. Она не злится на тебя и не обижена, она просто хочет поговорить.       Гарри посмотрел на доктора, внезапно испугавшись. Он быстро моргнул, пытаясь понять, почему принцесса, правитель страны, хочет вообще разговаривать с ним, ребёнком, потерявшимся в чужой стране. Как бы он хотел, чтобы на его роге не было того кольца! Он хотел бы иметь возможность телепортироваться в случае чего.       — Все в порядке, Хари, она просто хочет понять, что с тобой случилось. Ладно?       Он испуганно кивнул.       — Ну вот и хорошо, — доктор Велл Харт повернулся и вышел из комнаты. Оказавшись в холле, он повернулся направо и кивнул. — Ваше высочество, он готов вас видеть.       Гарри сглотнул, когда услышал доброе и вежливое «Спасибо», а затем огромная пони… нет, она, наверное, была лошадью, учитывая, насколько она больше других… изящно вошла в его палату. Благодаря переделанному дверному проёму ей больше не пришлось буквально ползти, чтобы войти внутрь, как в прошлый раз.       Гарри снова сглотнул, глядя на эту «принцессу». Она была такой же большой, какой он её и помнил. Но теперь, когда Гарри не был до смерти перепуган и не пытался избежать встречи, которую считал верной смертью, он мог видеть, что она прекрасна. Её белая шерсть казалась сияющей, почти светящейся, хотя комната была хорошо освещена. Грива её представляла собой радугу из переливов жёлтых и красных оттенков, придававших ей форму и жизнь, с вкраплёнными в неё ослепительными звёздами. Эта эфирная грива буквально плыла над её головой, словно большое облако, меняя форму под действием неощутимого ветра. Грива оказалась такой длинной, что не будь она столь воздушной и не двигайся почти как живая, то легко доставала бы до пола, притом немалая её часть по этому самому полу волочилась бы за белой кобылицей.       Потом Гарри заметил её хвост. Он был такой же длины, как и её тело, и тоже парил над полом позади принцессы. Как и в случае с её гривой, судя по размерам хвоста, большая его часть должна была собраться пышной кучей вокруг её копыт, если бы он не парил грациозно позади неё, колыхаясь всё на том же невидимом ветру.       И ещё рядом с ней пахло тёплым летним днём.       Благодаря всему этому принцесса выглядела внушительной и очень красивой — и в то же время чрезвычайно устрашающей. К счастью, она источала ауру спокойствия, пропитанную дружелюбием, которые чуть успокоили его неистово забившееся сердце и помогли Гарри немного взять себя в руки… э-э-э… копыта?.. хотя он всё ещё немного подрагивал.       Как только она вошла, то опустилась на пол, поджав под себя копыта. Хотя при этом принцесса всё ещё возвышалась над Гарри, но теперь она оказалась на комфортном расстоянии. Ну, по крайней мере, комфортном для него. Теперь ей больше не приходилось наклонять голову, чтобы не утыкаться рогом в потолок — сейчас принцесса могла держать голову прямо, как обычно держат пони. Дверь позади неё окуталась золотисто-жёлтым сиянием и тихо затворилась.       Гарри отметил, что её рог был самого чистого белого цвета, который он когда-либо видел, а ещё у неё есть крылья, чего он не заметил накануне. Она, получается, была гибридом единорога и пегаса? Единопег? Пегарог? Э-э… рогокрыл?       — Доброго тебе утра, Хари Поттер, — сказала она. Её голос, хотя и более низкий, чем у меньших пони, всё же был определённо женским по своей природе.       — З-здрасьте, — только и сумел пропищать в ответ Гарри.       — К тебе здесь хорошо относятся?       Он кивнул, боясь сказать хоть что-нибудь.       — Я слышала, что ты всё ещё голоден.       Гарри вздрогнул, но снова медленно кивнул.       Принцесса улыбнулась и повернула голову к стражнику.       — Пожалуйста, принеси мне чаю и что-нибудь, подходящее для голодного жеребёнка, чтобы он мог поесть и попить.       Стражник отсалютовал и вышел из комнаты. Принцесса меж тем снова повернулась к Гарри.       — А теперь, мой маленький жеребчик, не мог бы ты рассказать мне о себе?       Гарри посмотрел на закрывшуюся дверь, удивлённый тем, что она попросила еды и для него. Медленно он снова поднял взгляд на принцессу, а затем тут же посмотрел обратно на покрывающее его одеяло.       — Может, сначала скажешь, как тебя зовут, и где ты родился? — в голосе принцессы послышались тепло и забота.       Разве другие пони ещё не сказали ей? Он нервно сглотнул, но всё же ответил:       — Меня зовут Гарри Джеймс Поттер. Я родился 31 июля 1980 года ранним утром в Годриковой Лощине, что в западной части страны.       Принцесса слегка склонила голову набок, явно не понимая.       — Э-э-э, — продолжил он, — ну, знаете, в Англии?       По-прежнему не видя никаких признаков узнавания, Гарри продолжил:       — Моим отцом был Поттер, а моя мать из семьи Эванс. Они оба погибли в ночь на Хэллоуин в 1981 году. Моя тётя говорит, что они были алкашами и бродягами, погибшими в автокатастрофе, — он скосил взгляд вправо-вверх, в сторону своего лба. — Этот шрам я получил в результате той аварии. Но… — Гарри сделал паузу, — я не верю, что они так умерли. Я помню, как какой-то мужчина смеялся, а затем комнату осветила вспышка зелёного света, — он смотрел на одеяло, не поднимая глаз.       — Как звали твоих родителей, дорогой? — мягко спросила принцесса Селестия.       Гарри не мог пожать плечами, поэтому просто уставился в окно.       — Не знаю, — тихо сказал он, — тетя Петуния отказывается говорить о них, а дядя Вернон… — Гарри передёрнуло.       Он оглянулся на огромную белую лошадь как раз вовремя, чтобы увидеть, как её сжатые губы и слегка суженные глаза расслабляются, а на лицо возвращается добродушно-сочувствующее выражение. Ей явно не понравилось сказанное им. Гарри быстро взглянул на своё одеяло и поёжился. Сдерживаемый гипсовой повязкой, он не мог попытаться сбежать, как сделал это в прошлый раз.       — Продолжай, — мягко попросила его принцесса.       Однако прежде чем он успел сказать что-то ещё, дверь открылась, и вошёл стражник, за которым шла медсестра, толкая тележку с чайным сервизом, стаканом апельсинового сока и тарелкой с блинами! Рядом стояла баночка чего-то синего. Когда она подкатила тележку к кровати, Гарри ощутил аромат черники.       — Можешь идти, — сказала принцесса медсестре, наливая себе чашку чая, используя магию, чтобы поднять чайник, когда та уже взяла нож, намереваясь разрезать блины. Медсестра поклонилась и быстро ушла.       Гарри зачарованно наблюдал, как принцесса использовала магию, чтобы действовать ножом, разрезая блины.       — Тебе нравятся блины с черничным сиропом?       Гарри уставился на блины. До этого он никогда их не пробовал — Дадли всегда старался съесть как можно больше, лишь бы они не достались Гарри. Напротив, черника была ему знакома по ночным поискам «чего бы перекусить» и тому бутерброду, собранному из остатков на дне банки с черничным вареньем.       — Да, пожалуйста, — сказал он, глотая слюну, которая так быстро собралась у него во рту при виде приготовленной для него закуски.       Следующие несколько минут были проведены в молчании, поскольку принцесса Эквестрии пользовалась магией, чтобы кормить Гарри, который наслаждался восхитительными вкусами, наполнявшими его рот. Черника у Дурслей никогда не была такой вкусной как тут. Проглотив последний кусочек, Гарри закрыл глаза и вздохнул, наслаждаясь вкусом черники, который всё ещё ощущался во рту. Жаль, что больше ничего не осталось, он бы мог умять ещё одну такую же стопку этих чудесных пышных блинов.       Подняв голову, Гарри увидел, что глаза принцессы озорно сверкают, а сама она чуть ли не хихикает.       — Мне очень нравится смотреть, как маленькие пони наслаждаются едой.       Гарри смущённо опустил взгляд.       — Еда здесь намного лучше, чем всё, что я когда-либо пробовал, — пробормотал он, пытаясь объясниться. И его желудок никогда в жизни не был таким полным.       Она сделала глоток чая.       — Итак, ты говорил мне, что твои родственники никогда не рассказывали тебе о твоих родителях?       Хорошее настроение Гарри тут же пропало, и он нахмурился.       — Моя тётя говорила, что второго ноября, после Хэллоуина, когда она утром пошла за молоком и газетами на крыльцо, то нашла меня в корзине с приложенным письмом, в котором говорилось, что её сестра мертва, и что теперь она несёт ответственность за меня.       Захваченный своим рассказом, он почти не заметил, как принцесса недовольно сузила глаза. Нахмурившись, Гарри продолжил:       — Я никогда этого не понимал. Если бы меня нашли констебли, то меня принёс бы один из них. И констебли никогда не отправляют письма родным о смерти близкого родственника, они всегда идут лично — я видел это по телику, в передаче о Скотланд-Ярде. То же самое и с сотрудниками из социальных служб. Кто оставляет ребёнка в корзине на пороге дома? Это больше похоже на сказку, правда? Или плохо написанный фантастический роман.       Он взглянул на принцессу и поёжился. У лошадей и пони здесь были огромные, удивительно выразительные глаза. И прямо сейчас он видел в них проблески гнева. Он снова вжался в свою кровать и очень захотел спрятаться под ней, раз уж узнал, что не может проходить сквозь стены.       Принцесса моргнула несколько раз, и успокаивающая аура, ранее окружавшая её и исчезнувшая на мгновение, снова вернулась.       — И с тех пор ты там и живёшь? В доме номер четыре на Тисовой улице, Литтл Уингинг, графство Суррей, Англия? — ей удалось сказать это, не спотыкаясь на незнакомых названиях.       Гарри кивнул.       Выражение лица принцессы на несколько мгновений стало отсутствующим, взгляд уставился в никуда. Очевидно, она размышляла над тем, что он ей поведал.       — Они, наверное, были очень бедны, и им было трудно заботиться о тебе.       Нахмурившись, Гарри поднял взгляд.       — О нет, они далеко не бедняки. Дядя Вернон работает в «Дрелях Граннингса» менеджером по продажам. Каждый год он покупает новую машину, и они часто ездят в отпуск. Они живут в «нормальном» районе с «нормальными» соседями, как любят говорить, — он выглянул в окно. — Никаких уродов, вроде меня, поблизости, — пробормотал он слишком тихо, чтобы она могла услышать.       — Понятно, — медленно сказала она, кивая. — Тогда почему ты такой худой?       — О, ну, ммм, — споткнулся Гарри, пытаясь придумать оправдание, но вдруг замер, осознав кое-что важное.       Перед ним был не любопытствующий учитель, школьная медсестра или врач, которые позже просто бы проигнорировали всё, что он им скажет. Сейчас вопросы ему задавала принцесса — очень важная персона, которая могла бы помочь. Если, конечно, захочет. Ведь она может поступить так же, как и все другие взрослые в его жизни: выслушать его истории, пообещать, что всё изменится, и не сделать абсолютно ничего потом.       Гарри посмотрел на принцессу сузившимися глазами. Что же, он попробует ещё раз. Может, его слова и помогут, и на этот раз вместо побоев случится что-то хорошее? Да и что ему теперь-то терять? Даже если ничего не произойдёт, хуже чем раньше ему уж точно уже не будет.       Гарри снова опустил взгляд на своё одеяло и сглотнул.       — Мои родственники ненавидят меня, — тихо сказал он, дрожа. — Моя спальня — это чулан под лестницей, а мой сводный брат занял две спальни под своё барахло. Моя детская кроватка едва влезает между стенок, а я еле влезаю в эту кроватку. Единственное место, которое у меня есть для вещей, это как раз под моей кроваткой. Вся моя одежда — это обноски моего разжиревшего кузена. Единственная еда, которую я получаю, — это объедки с их стола, если они что-то оставляют. Ещё хуже то, что обычно именно я и готовлю им завтрак, обед и ужин. Когда я попытался почаще пробовать то, что готовил, чтобы хоть немного лучше питаться, меня наказали за расточительство. Тем не менее, — продолжил он, ухмыльнувшись, — я научился взламывать замок на дверце чулана и обычно могу перекусить поздно вечером, когда они уже спят, — Гарри вздохнул и снова поёжился: — Но я не могу взять там слишком много, иначе они заметят. А Дадли иногда и вовсе говорит, что я съел его печенье, только для того, чтобы меня наказали. Не думаю, что он даже замечает, правда это или нет.       Принцесса кивнула, не улыбаясь, просто показывая, что услышала его, и прося продолжить.       Начав, Гарри уже не мог остановиться. Он рассказал ей о побоях, которым подвергался, когда его обвиняли в «уродских» вещах, которые, как он теперь подозревал, могли иметь магическую природу. Что он не знал ни своего имени — он думал, что его имя Урод, — ни своего дня рождения, пока не пошёл в школу. Как Дадли «отговаривал» других детей дружить с ним, и как зародилась «Охота на Гарри». Что ему ни разу не устраивали праздник в честь его дня рождения, хотя ему приходилось готовить еду для всех праздников своего кузена. Как, уезжая на каникулы, Дурсли никогда не брали в расчёт его, оставляя его с няней, пока ездили на курорт. Вылезать из чулана ему разрешалось только для уборки дома, работы в саду или чтобы ходить в школу — и изредка разрешалось сходить в местный парк, например, как в тот день, когда он оказался в Эквестрии. Не говоря уже о том, как его наказывали за то, что он осмелился получить в школе оценки выше, чем его двоюродный брат — должно быть, он или обманывал, или использовал свои уродские способности!       И что единственными его друзьями были пауки в его чулане. Они никогда не жаловались на то, что делал Гарри. Они никогда не требовали, чтобы он что-то сделал для них. Они спокойно выслушивали его жалобы и даже иногда играли с ним.       Затем он рассказал об этом последнем эпизоде «Охоты на Гарри» и о том, как оказался там, где его нашли три девочки-пони.       Наконец Гарри поднял глаза.       — Вот и всё, — закончил он.